Все перечисленные экспедиции и детальное личное знакомство с культурной флорой различных стран не могли не изменить первоначальную схему центров происхождения культурных растений, опубликованную И. И. Вавиловым в 1926 г. В докладе на Всесоюзном съезде по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству, сделанном им в 1929 г., эта схема была расширена за счет выделения в специальный центр Индии 1. Особенно кардинальной ревизии география центров, или очагов, происхождения культурной флоры была подвергнута ученым через несколько лет в работе, содержащей изложение и аргументацию общей теории селекции с ботанико-географической точки зрения 2. Количество центров было доведено до восьми в Старом и Новом Свете.
[adsense]
Переднеазиатский центр был подразделен на два — собственно передне-азиатский, включавший Иран и Закавказье, и среднеазиатский (Пенджаб, Афганистан, Кашмир, Таджикистан и Притянынанье). Также был подразделен на два и американский центр, внутри которого были выделены две самостоятельные области — центральноамериканская и андийская (перувиано-эквадоро-боливийская) 3. Наряду с этими восемью основными очагами были охарактеризованы в ботанико-географическом отношении еще три дополнительных: индо-малайский, чилоанский и бразильско-парагвайский.
Но и эта схема не стала окончательной. В статье, опубликованной незадолго до смерти, Н. И. Вавилов отказался от выделения переднеазиатского и среднеазиатского центров, объединив их в один, но подразделил его на три вторичных очага: собственно переднеазиатский, куда вошла и Средняя Азия, кавказский и северо-западноиндийский 4. В этой же работе был дифференцирован и центральноамериканский центр, в составе которого, по мысли Н. И. Вавилова, локализуются три очага: собственно центральноамериканский, горный южноамериканский и вестиндский островной. Дальнейшее развитие агроботаники и археологии в целом подтвердило самостоятельность и глубокую древность всех установленных ученым центров 5.
Для представителей смежных наук важна, однако, не столько конкретная география самих центров происхождения, сколько то содержание, которое вкладывал Н. И. Вавилов в это понятие. В 1926 г. он писал о центрах происхождения как об областях с интенсивной фенотипической изменчивостью, характеризующихся активным видо- и формообразованием, но сами причины этих процессов были ему еще неясны.
Однако уже через год появилась работа, в которой было показано, что центры происхождения культурной флоры одновременно являются центрами концентрации доминантных аллелей (т. е. такой формы гена, при которой определяемый им признак проявляется уже в следующем поколении в отличие от рецессивного гена), областями ускорения и интенсификации мутационных процессов 6. Именно в это время оформилась в работах Н. И. Вавилова новая терминология, он стал употреблять термин «центр концентрации генов», или «генцентр», оставив термин «очаг» для вторичных центров, выделяющихся в границах основных областей формообразования. В теории И. И. Вавилова о центрах генной концентрации был сделан переход от изучаемой ботаниками-флористами и агрономами фенотипической изменчивости культурных растений к ее генетическим причинам, переход от географии изменчивости, или феногеографии, к геногеографии. Н. И. Вавилова — вместе с А. С. Серебровским, предложившим общую формулировку границ, методов и предмета геногеографии, — можно считать основателем этой области биологии.
Как всякое крупное теоретическое обобщение, теория генцентров, представление о дискретности (прерывистости) формообразовательного процесса и системности (т. е. закономерном распространении) областей концентрации и разрежения генов могут быть использованы в смежных областях знания. Конечно, нельзя говорить о прямом параллелизме генцентров с закономерностями географического распространения других биологических явлений, в данном случае человеческих рас. Расы человека неизмеримо древнее самых старых первичных центров происхождения культурных растений, и если и можно говорить о параллелизме, то он проявляется только по отношению к локальным антропологическим типам, к малым, или географическим, расам, как они часто называются в антропологической литературе. Ареал южных монголоидов в общих чертах совпадает с юго-восточноазиатским центром; область формирования дальневосточных монголоидов соответствует восточноазиатскому центру; для населения центральных и северных районов Индии, восточных и южных районов Афганистана, южных районов Средней Азии, т. е. южноазиатского центра в широком смысле, характерна комбинация признаков, получившая наименование индо-афганской расы. Переднеазиатская, или арменоидная, комбинация признаков распространена в пределах западноазиатского центра; население Эфиопии (эфиопский центр) в большинстве антропологических классификаций выделяется также в особую расу в пределах тропического, или негроидного, ствола.
При всей неполной изученности Центральной и Южной Америки в антропологическом отношении можно все же сказать, что в пределах американских центров коренные этнические группы также характеризуются определенным своеобразием 7.
Однако значительно более важно не это общеизвестное вторичное совпадение, происходящее, очевидно, за счет приблизительно одновременного возникновения в неолите первичных земледельческих центров и тех антропологических комплексов, которые называют малыми расами.
Наибольшее значение имеет теоретическая сторона работ Н. И. Вавилова, показ им на огромном материале дискретности формообразования и связанного с ним многообразия в сочетаниях и концентрации генов.
Такой подход при истолковании антропологических данных чрезвычайно плодотворен, уже сейчас позволяет включить в сферу исследований многие новые аспекты антропологических явлений и обещает дать значительные результаты в будущем.
В отношении терминологии следует сказать, что применительно к антропологической истории человечества предпочтительнее употреблять термин «очаг расообразования», а не «центр расообразования». Последний термин напоминает о геометрической точке и, по-видимому, вполне пригоден для обозначения районов происхождения культурной флоры, занимающих сравнительно небольшие ареалы. Не то очаги расообразования у человека: они были достаточно обширны и приурочены даже к областям с неоднородной географической характеристикой. В пользу такого взгляда можно привести достаточно веские косвенные соображения: относительную независимость человеческих коллективов от условий среды даже на заре истории, в нижнем палеолите, и, как следствие этого, а также экстенсивности первобытной охоты и собирательства, их исключительную подвижность. Но есть и прямые доказательства: различия в характере нижнепалеолитической индустрии, складывающиеся в обширные географические провинции, отличающиеся одна от другой формами орудий и их разным процентным соотношением (нижнепалеолитические культуры Африки, например 8); миграции на протяжении всего каменного века даже с материка на материк 9; указания в археологических материалах эпохи мезолита и неолита на межплеменной обмен 10. Достаточно обширные ареалы современных рас, заселение человеком самых разнообразных в физико-географическом отношении районов — характерное явление человеческой истории начиная со времени освоения всей ойкумены, т. е. с эпохи мезолита во всяком случае, а весьма вероятно, и раньше.
Каковы предпосылки для выделения очагов расообразования? Их три: специфический характер, а иногда и дискретность морфофизиологической изменчивости человеческого организма в разных районах земного шара, дискретность географической среды и взаимосвязанность этих двух категорий. Морфологическая изменчивость человека, ее географическая приуроченность и дискретные проявления подтверждены всей совокупностью антропологпческих исследований во многих районах земного шара 11.
Различия внутри человечества в величинах физиологических признаков привлекли внимание лишь в нашем столетии, после первой мировой войны. С тех пор собран колоссальный материал о вариациях эритроцитарных особенностей крови, белков сыворотки, строения гемоглобина, о химическом составе ушной серы, о своеобразии вкусовых реакций 12.
Как правило, физиологические особенности организма, исследуемые антропологами, оказывались признаками с ясной наследственной структурой, определяемой одним-двумя, максимум тремя наследственными факторами. Несмотря на наличие данных, свидетельствующих о зависимости некоторых физиологических характеристик крови (группы крови системы АВО, гемоглобин) от инфекционных заболеваний 13, в целом антропофизиологические свойства обнаруживают относительную автономию от средовых воздействий.
Не менее четки пространственные границы отдельных элементов географической среды. Учение о зонах природы В. В. Докучаева имело своими многочисленными следствиями теории климатических поясов, географических и ландшафтных зон, полную и тщательную характеристику поверхности земного шара и приземной атмосферы по отдельным, составляющим географическую среду компонентам, выделение отдельных таксономических единиц ландшафтно-географического районирования и их соподчинение 14. Учение Б. Б. Полынова о геохимии ландшафта легло в основу бурно развивающейся сейчас ландшафтной геохимии 15, а влияние этого аспекта географической среды на организм отразилось в создании теории биогеохимических провинций 16. В целом, таким образом, географическая среда представляет собой не однородный фон для всех протекающих на земной поверхности процессов, а подвижную динамическую систему разных компонентов, в которой тот или иной компонент приобретает в зависимости от условий места и времени в силу закономерностей развития самой географической среды преобладающее значение.
[adsense]
Третья предпосылка очагов расообразования — непосредственная связь географической изменчивости человеческого организма и дискретных элементов географической среды — также может быть подтверждена рядом данных, хотя пока их не очень много и дальнейшее накопление которых крайне желательно. Это увязка со среднегодовыми температурами вариаций ширины носа, измеренной на живом, а также ширины грушевидного отверстия, измеренной на черепе, ясное зональное распределение ширины носа в пределах Северной и Южной Америки, географические закономерности в распределении цвета волос и глаз, цвета кожи, формы волос, толщины губ, формы головы. В одних случаях связь распределения признака на территории земного шара с географической зональностью получила удовлетворительное функциональное истолкование (пигментация, ширина носа, толщина губ), в других — остается не очень понятной (форма волос) 17.
Наряду с отмеченными особенностями сходный тип географического распределения зафиксирован и для пропорций тела, а также для ростовесовых отношений. Их связь с зональностью истолкована как одно из средств поддержания совершенного теплового гомеостаза человеческого организма в разных условиях существования 18. Многие антропологи рассматривают все эти адаптивные признаки как свидетельство активно продолжающегося приспособления к среде в современном обществе, а следовательно, и интенсивно действующего давления селекции. Против такой точки зрения приводились многие возражения как фактического, так и теоретического порядка.
Очаг расообразовавия — это участок земной поверхности, на котором процесс расообразования «отличается определенной спецификой. Он может быть отграничен геоморфологическими, ландшафтными или водными рубежами, создающими предпосылку для изоляции проживающих в пределах этого участка этнических групп и для проявления специфических сдвигов в изменчивости признаков. Таким образом, очаг расообразования представляет собой как бы географическую арену для определенной дискретной единицы изменчивости, ее географический ареал. Но он может и не иметь ясных границ в географическом смысле, если этнические группы, проживающие в пределах этого очага, изолированы от остальных социально-языковыми, политическими границами, этнографическими традициями и т. д. Очаг расообразования и в этом случае приурочен к определенной территории, но границами ему служат не географические рубежи, а границы распространения тех социальных явлений, которые выступают в качестве генетических барьеров. Наконец, при отчетливой приспособительности расового комплекса границы очага расообразования определяются пределами распространения тех элементов географической среды, которые вызвали приспособление. Они также могут не совпадать с геоморфологическими, ландшафтными и гидрологическими рубежами, хотя очаг расообразования и в такой ситуации остается в первую очередь географическим понятием. В нем сливаются воедино, синтезируются представления о дискретном характере изменчивости, прерывистости географической среды и тесная связь между ними, непосредственное влияние географического фактора на процесс расообразования у человека 19.
Разумеется, очаги расообразования имеют разный возраст и география их менялась от эпохи к эпохе. Это обстоятельство позволяет говорить об определенной иерархии очагов, выделять первичные и вторичные очаги расообразования. образовавшиеся при заселении ойкумены.
Ясно, однако, что процесс расообразования не прекратился с заселением всей ойкумены. Мутации, изоляция, смешение постоянно приводили к формированию новых сочетаний антропологических признаков, к никогда не прекращавшейся дифференциации отдельных популяций и их групп. В. В. Бунак выдвинул даже чрезвычайно плодотворную, с моей точки зрения, идею этапности расообразования, выделения в расообразовательном процессе отдельных эпох, отличающихся своей спецификой 20.
В соответствии с этим можно выделять третичные, четвертичные и еще более мелкие и поздние очаги расообразования. Антропологические данные для установления конкретной географии этих очагов, их морфофизиологической, генетической, историко-эволюционной характеристики собираются во всех странах мира 21.
Все это показывает исключительное значение геногеографических идей и обобщений Н. И. Вавилова для разработки теории расоведения.
Перенесенные на антропологический материал, они обогащаются новыми наблюдениями и выводами, приобретают дополнительное обоснование и позволяют ввести в географию рас новые плодотворные идеи.
В работах о генетическом истолковании центров формообразования Н. И. Вавилов сделал еще одно крупное теоретическое обобщение, блестяще аргументировав его своими ботаническими наблюдениями. Центры
формообразования, а следовательно, и концентрация генов аккумулируют внутри себя, как уже говорилось, преимущественно доминантные аллели. Н. И. Вавилов сам использовал это обобщение для объяснения светлой пигментации нуристанцев, что затем было подтверждено точными антропологическими наблюдениями 22. Н. Н. Чебоксаров перенес его на формирование северной ветви европеоидов 23, автор — на процесс формирования европеоидов в целом 24. В предшествующем очерке эта проблема рассмотрена специально.
Анализируя открытую Н. И. Вавиловым закономерность по отношению к расовым признакам, уместно сказать о том расширении смысла, которое вкладывается теперь в термин «окраинные народы». Я. Я. Рогинский показал, что на окраинах ойкумены действуют сильнее, чем в центральных районах, генетико-автоматические процессы (причина — гораздо более сильная изоляция) и поэтому население окраинных зон чаще всего отличается своеобразными соотношениями в концентрации отдельных генов 25. Но те же генетико-автоматические процессы проявляют себя повсюду, где в процесс расообразования вмешивается социальная или географическая изоляция, например в горных районах. Поэтому, говоря о так называемых окраинных народах, нужно подразумевать под ними не только народы, занимающие периферийные области ойкумены, но и все народы, находящиеся в условиях географической изоляции вообще, в частности в высокогорных районах даже центральных областей Старого Света. Они вытеснены за пределы основных путей распространения человеческой культуры и миграций генов ничуть не в меньшей степени, чем какие-нибудь этнические группы Крайнего Севера Евразии или Огненной Земли. Практически и сам Н. И. Вавилов имел в виду это обстоятельство, когда применил установленное им геногеографическое правило к объяснению антропологических особенностей нуристанцев — народа, проживающего не на крайней периферии, а в центре ойкумены, но изолированного от других народов непроходимыми хребтами и высокогорными, чрезвычайно труднодоступными перевалами.
При таком подходе явление оттеснения рецессивных аллелей на окраину видового, подвидового или расового ареала приобретает панойкуменное значение, превращается в одну из самых важных геногеографических закономерностей в расоведении человека, помогает истолковать ряд фактических наблюдений, которые не могут быть удовлетворительно поняты без привлечения геногеографии. Закон Н. И. Вавилова объясняет, например, без всяких дополнительных гипотез географическое распространение пигментации в более или менее замкнутых районах высокогорья.
Этнические группы, проживающие по обе стороны Главного Кавказского хребта, в этническом и лингвистическом отношении, как известно, чрезвычайно разнообразны: это тюрки — балкарцы и карачаевцы, иранцы — осетины, картвелы — все высокогорные этнографические группы грузинского народа, это, наконец, представители нахской, или вейнахской, и аваро-андо-дидойской языковых семей. Но в антропологическом отношении это — единое население, носители очень сходного по всей территории своего распространения так называемого кавкасионского типа.
Антропологическое сходство всех перечисленных народов так велико и в то же время так различны они по языку и культурным традициям, что противоречие это не могло не привлечь пристальное внимание к проблеме происхождения кавкасионского типа. Она рассматривалась в тесной связи с общими концепциями расогенеза народов Кавказа, и решение ее отразило понимание общих вопросов генезиса европеоидной расы.
Грузинские антропологи, впервые открывшие кавкасионский тип, — М. Г. Абдушелишвили и А. Н. Натишвили указали на его морфологическое своеобразие, на отсутствие аналогий за пределами Кавказа, на
его компактный ареал 26. Эти исходные положения, аргументированные огромным антропометрическим материалом по народам Центрального Кавказа, закономерно привели их к выводу об автохтонном происхождении этого типа. Такая точка зрения хорошо согласовывалась с языковым своеобразием подавляющего большинства представителей кавкасионского типа. Исключение составляют балкарцы, карачаевцы и осетины, но для них как раз есть веские основания предполагать сравнительно позднее этническое оформление и переход их непосредственных древнейших предков, говоривших на местных кавказских языках, на иранскую и тюркскую речь в эпоху средневековья 27. Противоположная точка зрения была выдвинута Г. Ф. Дебецом, исходившим из закономерностей географичесского распределения пигментации на территории Кавказа, относительного посветления цептральнокавказских и северокавказских народов по сравнению с закавказскими 28. Г. Ф. Дебец высказал предположение о наличии северной примеси у народов Северного и Центрального Кавказа.
Находясь в известном соответствии с морфологическими данными, гипотеза эта тем не менее вступала в противоречие с результатами историко-археологических исследований, свидетельствующих о самостоятельном культурном развитии народов Кавказа и незначительности или даже полном отсутствии исторических связей с северными районами в эпоху неолита и бронзы.
Это противоречие может быть преодолено, если считать кавкасионский тип местным, сформировавшимся без всякой северной примеси, но в условиях изоляции. А это, в свою очередь, не могло не привести к близкородственным бракам, усиленным еще широко распространенным обычаем эндогамии, к выщеплению рецессивных аллелей, т. е. к явлениям, установленным Н. И. Вавиловым. Геногеографическая закономерность Н. И. Вавилова, как и всякое другое геногеографическое явление, — закон вероятностный, не носящий строго детерминированного характера, и в полном согласии с этим вероятностным статистическим его проявлением находится факт сравнительно темной пигментации сванов — очень высоксгорной и проживающей относительно далеко к северо-западу группы, которая должна была бы в первую очередь подвергнуться северным влияниям, если бы они были. По гипотезе северной примеси в составе представителей кавкасионского типа темная пигментация сванов необъяснима; с помощью гипотезы преобладания рецессивов в условиях изоляции она объяснима вполне, так как статистический характер закона Н. И. Вавилова не исключает, а, наоборот, подразумевает определенное число случаев отклонений от него. Само же объяснение посветления пигментации и высокогорных кавказских народов с помощью процессов, происходивших без участия какой-либо примеси, избавляет нас от противоречий с историко-археологическими данными. Меняет такая точка зрения и историческую перспективу, освобождая от непременных поисков северных связей, которых могло вообще не быть 29.
С аналогичной ситуацией изменения исторической интерпретации антропологических наблюдений приходится сталкиваться на Балканах при анализе антропологических особенностей населения горных районов Болгарии. Общая антропологическая съемка Болгарии, произведенная М. Поповым, выявила зону некоторого посветления пигментации в области Родоп 30. Поскольку материалы, которые опубликовал М. Попов, собирались бригадой измерителей, постольку оставалось известное сомнение в сравнимости собранного и, следовательно, в объективности этого наблюдения. Однако оно было подтверждено А. Пуляпосом, работавшим почти во всех районах Болгарии и собравшим большой материал по антропологии болгар, не вызывающий сомнений в сравнимости методики, и в первую очередь в определении описательных признаков 31. М. Попов истолковал посветление пигментации в Родопах как следствие славянского или фракийского влияния. При этом он опирался на сообщения древних авторов, писавших о том, что фракийцы были относительно светлоглазы и светловолосы. Из антропологических фактов был сделан существенный исторический вывод.
Однако если говорить о влиянии славян, то оно должно проявляться одинаково по всей Болгарии, а не только в Родопах, иначе непонятной становится славяноязычность всех болгар. В культурном отношении область Родоп также не обнаруживает особо заметного воздействия славянской культуры. Гипотеза фракийского влияния опирается на данные о светлой пигментации фракийцев, сами по себе сомнительные: римляне и греки сравнивали фракийцев с населением собственной родины, занимающим по интенсивности цвета волос, глаз и кожи место, близкое к крайнему в пределах Европы. Ареал, который занимали фракийцы, также заставляет с недоверием отнестись к сообщениям об их светлой пигментации, исходя из общих антропологических соображений. В крайнем случае можно говорить о некоторой тенденции к посветлению пигментации, а ее недостаточно, чтобы объяснить аналогичную особенность современного населения в Родопах. Гипотеза автоматического посветления в условиях изоляции избавляет нас от всех этих трудностей, а одновременно освобождает и от исторического вывода о каких-то своеобразных путях формирования болгар в области Родоп. Их этническое своеобразие в языке и культуре не настолько велико, чтобы оправдать такой вывод. Таким образом, и в данном случае, учитывая действие закономерности, открытой Н. И. Вавиловым, заменив традиционный подход геногеографическим, мы в состоянии объяснить факты и привести их в соответствие друг с другом.
Notes:
- Вавилов Н. И. Проблема происхождения культурных растений в современном понимании // Избр. тр. Т. 5. ↩
- Он же. Ботанико-географические основы селекции: (Учение об исходном материале в селекции) //Там же. Т. 2. ↩
- Выделение в пределах обеих Америк двух центров впервые произведено им в 1932 г. См.: Вавилов Н. И. Проблема происхождения мирового земледелия в свете современных исследований // Избр. тр. Т. 5. ↩
- Он же. Учение о происхождении культурных растений после Дарвина //Там же. См. также: Он же. Пять континентов; Алексеев В. П. Становление человечества. М., 1984. ↩
- См., напр.: Синская Е. Н. Культурная флора Древнего Двуречья (Месопотамия) // Изв. Рус. геогр. о-ва. 1961. № 5; Она же. Учение Н. И. Вавилова об историко-географических очагах развития культурной флоры // Вопросы географии культурных растений и Н. И. Вавилов; Лисицына Г. Н. Орошаемое земледелие эпохи энеолита на юге Туркмении. М., 1965; Она же. Становление и развитие орошаемого земледелия в южной Туркмении. М., 1978; Лисицына Г. Н., Прищепенко Л. В. Палеоэтноботанические находки Кавказа и Ближнего Востока. М., 1977; Возникновение и развитие земледелия. М., 1967; Жуковский П. М. Культурные растения и их сородичи. Л., 1964; Он же. Некоторые полувековые итоги изучения мировой географии и эволюционных закономерностей генцентров культурных растений как основы создания в СССР исходного материала для селекции // Генетика. 1967. № 10. Сомнения, высказанные в отношении древности эфиопского центра (Титов В. С. Первое общественное разделение труда. Древнейшие земледельческие и скотоводческие племена // Крат, сообщ. Ин-та археологии. 1962. Вып. 88), не меняют общей картины. ↩
- Вавилов Н. И. Географические закономерности в распределении генов культурных растений // Тр. по прикл. ботанике и селекции. Л., 1927. Т. 17, вып. 3; Он же. Мировые центры сортовых богатств (генов) культурных растений // Избр. тр. Т. 5; Он же. Географическая локализация генов пшениц на земном шаре // Там же. ↩
- См. любую обширную сводку по расоведению, напр.: Eickstedt Е. Die Rassengeschichte der Menschheit. Stuttgart, 1934; Coon C. (with Hunt E.). The living races of man. N. Y., 1965. ↩
- Обзор: Алиман А. Доисторическая Африка. M., 1960. ↩
- См., напр.: Происхождение человека и древнее расселение человечества. М., 1951. (Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н.С.; Т. 16). ↩
- Подбор фактов см.: Кларк Г. Доисторическая Европа: Экономический очерк. М., 1953; Кольцов Л. В. Финальный палеолит и мезолит Южной и Восточной Прибалтики. М., 1977. ↩
- Панойкуменные карты многих признаков, не отражающие, правда, всей полноты накопленных данных, см.: Lundman В. Umriss der Rassenkunde des Menschen in ge.cchichthcher Zeit. Koppenhagen. 1952; Idem. Geogranhisclie Anthropogie. Stuttgart. 1968; Biasutti R. Razze i popoli della terra: In 4 vol. Torino, 1959-1960. ↩
- Уже есть обширные сводки данных: Mourant A. The distribution of human blood groups. Oxford, 1954; Mourant A., Kopec A. Domaniewska-Sobczak K. Distribution of human blood groups and other polimorphisms. L., 1976; Die neue Rassenkunde/Hrsg. I. Schwidetzky. Stuttgart, 1962; Schwidetzky I. Erganzte Karten fiir Hauptleistenmerkmale mid PTS Schmackfeigkeil // Homo. 1966. Bd. 17, H. 1; Prokop O., Uhlenbruck G. Lehrbuch der menschlichen Blut- und Serumgruppen. Leipzig, 1966. ↩
- Обзор фактов и гипотез см.: Эфроимсон В. П. Иммуногенетика. М., 1971. ↩
- Из последних книг на эту тему см.: Мильков Ф. Н. Физическая география: современное состояние, закономерности, проблемы. Воронеж, 1981. ↩
- Сводку данных см.: Перельман А. И. Геохимия ландшафта. М., 1966. ↩
- Виноградов А. П. Биогеохимические провинции // Тр. юбилейной сессии, посвященной столетию со дня рождения В. В. Докучаева. М.; Л., 1949; Он же. Биогеохимические провинции и их роль в органической эволюции // Геохимия. 1963. № 3; Ковальский В. В. Новые направления и задачи биологической химии сельскохозяйственных животных в связи с изучением биогеохимических провинций. М., 1958; Он же. Геохимическая экология // Природа. 1964. № 3; Он же. Геохимическая экология. М., 1974. ↩
- Полный подбор данных с указанием литературы можно найти: Schwidetzky I.
Neuere Entwicklungen in der Rassenkunde des Menschen // Die neue Rassenkunde. ↩ - Сводка данных и литературы: Алексеева Т. И. Географическая среда и биология человека. М., 1977. ↩
- Алексеев В. П. География человеческих рас. М., 1974; Он же. Географические очаги формирования человеческих рас. М., 1985. ↩
- Бунак В. В. Человеческие расы и пути их образования // Сов. этнография. 19Г>!5. № 1. ↩
- Первые формулировки гипотезы очагов расообразования см.: Алексеев В. П. Выступление на симпозиуме «Факторы расообразования, методы расового анализа, принципы расовых классификаций» // Вопр. антропологии. 1965. Вып. 20; Он же. К обоснованию популяционной концепции расы // Проблемы эволюции человека и его рас. М., 1968; Он же. Сибирь как очаг расообразования // Проблемы исторической этнографии и антропологии Азии. М., 1968.
↩ - Herrlich A. Beitrag zur Rassen- und Stammeskunde der Hindukusch-Kafiren // Deutsche in Hindukusch. В., 1937; Дебец Г. Ф. Антропологические исследования в Афганистане // Сов. этнография. 1967. № 4. ↩
- Чебоксаров Н. Н. Из истории светлых расовых типов Евразии // Антропол. журн. 1936. № 2. ↩
- Алексеев В. П. Генетика и антропология // Наука и жизнь. 1969. № 9. См. также предыдущий раздел этой книги. ↩
- Рогинский Я. Я. Закономерности пространственного распределения групп крови у человека: (К проблеме антропологии «окраинных народов») // Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н.С. 1947. Т. 1. ↩
- Натишвили А. Н., Абдушелишвили М. Г. Предварительные данные об антропологических исследованиях грузинского народа // Крат, сообщ. Ин-та этнографии АН СССР. 1955. Т. 22. ↩
- См. об этом: Алексеев В. П. Некоторые проблемы происхождения балкарцев и карачаевцев в свете данных антропологии // О происхождении балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1960; Он же. Антропологические данные к происхождению осетинского народа // Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967. ↩
- Дебец Г. Ф. Антропологические исследования в Дагестане // Антропологический
сборник, I. М., 1956. (Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н.С; Т. 33); Он же. Антропологические типы // Народы Кавказа. М., 1960. Т. 1. ↩ - Подробнее об этом см.: Алексеев В. П. Антропологические данные к проблеме происхождения населения центральных предгорий Кавказского хребта // Антропологический сборник, IV. М., 1968 (Тр. Ин-та этнографии АН СССР. Н.С; Т. 82). ↩
- Попов М. (совм. с Марковым Г.). Антропология на българские народ. С., 1959. Т. 1: Физически облик на българите. ↩
- Предварительное сообщение см.: Poulianos А. Антропологический состав народов на территории между Эгейским морем и Дунаем //1 Congr. intern, etud. Balkan, et sud-est europ.: Res. commun., ethnogr. et arts. Sofia, 1966. ↩