Экспедиции

Обстановка активной интеллектуальной жизни с детства окружала Н. И. Вавилова ¹. Этим можно объяснить отчасти тот факт, что и брат Николая, Сергей, и сестры, Александра и Лидия, стали крупными естествоиспытателями. Сам Николай Иванович по настоянию отца окончил Коммерческое училище, в котором в отличие от классических гимназий не преподавались древние языки — латинский и греческий, но зато было хорошо поставлено преподавание основных западноевропейских языков, а кроме того, уделялось большое внимание физике, химии, другим естественным дисциплинам, велись практикумы по ним, поощрялись самостоятельные занятия учащихся. Именно эти обстоятельства пробудили у Н. И. Вавилова раннюю любовь к естествознанию, определившую его жизненный путь, и в то же время воспрепятствовали его поступлению в университет, так как он не хотел терять год, чтобы подготовиться и сдать экзамен по латинскому языку. Н. И. Вавилов закончил Московский сельскохозяйственный институт ².

[adsense]

Биограф Николая Ивановича живо описывает ту интеллектуальную атмосферу, в которой проходили его юношеские годы и в которой зародилась неуемная страсть к книге, пронесенная через всю жизнь: «Дом Вавиловых… был разделен на две части. Половину дома занимали родители. Жили они по определенному распорядку, соблюдая свои давние
привычки. Другая половина принадлежала детям, которые вели совершенно иную жизнь. Чего только здесь не было: сетки с гербарием и семена самых разнообразных растений, лупы, новейшей системы микроскоп, всевозможные препараты, приготовленные для просмотра под микроскопом, карты, книги… Старинные и новейшего издания книги на русском, французском, английском, немецком, итальянском и других языках по истории науки, растениеводству, археологии, географии, искусству, описание путешествий и многие другие» ³. Таким образом, к чтению самой разнообразной литературы на иностранных языках, в том числе и неспециальной, Н. И. Вавилов привык с юношеских лет, еще до поступления в высшее учебное заведение.

В институте, а также работая после его окончания в лабораториях и на селекционных станциях Англии и Франции, Н. И. Вавилов приобрел обширные общебиологические знания, досконально изучил культурную флору. В эти же годы были заложены основы того исключительного интереса к географии культурных растений, который всегда отличал Н. И. Вавилова и который позволил ему позже создать учение о центрах происхождения основных видов культурных растений. Одна из сотрудниц Н. И. Вавилова по Всесоюзному институту растениеводства — А. Ю. Тупикова сообщает, что, судя по его письмам, основные контуры учения о происхождении культурных растений оформились к 1916—1917 гг. ⁴

Сама идея не могла возникнуть без широчайшего знакомства с историко-этнографической и географической литературой, без сопоставления собственно агроботанических наблюдений с географическим распространением по земле древнейших цивилизаций, с историей их расцвета и упадка, с результатами исследования хозяйства и агрикультуры древнейших народов.

А. Ю. Тупикова оставила нам драгоценное свидетельство об интересе Николая Ивановича к этнографии и археологии уже в те годы. Летом 1916 г. он по дороге в экспедицию в Персию заехал на Туркестанскую опытную станцию, где А. Ю. Тупикова проводила летнюю практику, и прожил там несколько дней, изучая культурные растения Узбекистана
как на самой станции, так и в маршрутах по окружающим районам.

Несмотря на исключительно напряженную работу и недостаток времени, много сил было уделено обследованию сельскохозяйственного инвентаря, тщательному осмотру домов и домашней утвари узбеков, их фотографированию. А еще через год Н. И. Вавилов сообщает ей из Москвы: «Самое интересное — это лекции Валерия Брюсова о древнейшей культуре человечества… И содержание и форма на 5. Эгейская культура вся как живая» ⁵. Речь идет, по-видимому, об известной работе В. Я. Брюсова, содержавшей очень полный и квалифицированный обзор результатов новейших раскопок в Средиземноморском бассейне и посвященной доказательству существования Атлантиды.

Следы этих разнообразных интересов и постоянных занятий историей и археологией видны и в первых работах Н. И. Вавилова о происхождении культурных растений, предшествовавших появлению его знаменитой книги «Центры происхождения культурных растений» и написанных еще в Москве, до переезда в Саратов и занятия там кафедры частного земледелия и селекции. Во вступительной лекции к курсу частного земледелия, прочитанной на Саратовских высших сельскохозяйственных курсах в сентябре 1917 г., сразу же после переезда, он широко использует известную книгу И. И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки», сопоставляет число используемых в земледелии растений с этапами развития цивилизации, отмечает бедность культурной флоры в государствах Древнего Востока и значительное увеличение введенных в культуру видов за последние столетия, особенно после эпохи великих географических открытий и освоения Америки европейцами ⁶. В статье о происхождении культурной ржи, опубликованной в том же году и содержащей первую формулировку и обоснование теории о проникновении некоторых злаков в культуру из засоряющих поля сорняков на примере ржи, археология, а также историческая лингвистика представлены еще шире ⁷. Здесь и ссылка на свидетельство Плиния как на первое определенное сообщение о посевах ржи, и критическая оценка раскопок энеолитических стоянок во Франции, во время которых якобы были найдены обугленные зерна ржи. Названия ржи в языках современных народов Передней Азии, именующих рожь «травой, засоряющей пшеницу», рассматриваются в качестве существенного аргумента в пользу защищаемой теории. Молодой автор в курсе всех историко-этнологических проблем, хоть сколько-нибудь соприкасающихся с непосредственным предметом его исследований.

В Саратове в рекордные для того тяжелого времени сроки была налажена деятельность кафедры, подобраны учебные пособия, собрана большая библиотека на нескольких иностранных языках. И опять в нее входит не только специальная литература, но и книги по общей биологии, географии, истории культуры. К этим годам относится дошедшее до нас свидетельство о личной библиотеке Н. И. Вавилова, оставленное А. Г. Хинчук: «Библиотека удивляла не только количеством, но и подбором книг. В ней были представлены, кроме специальной агрономической литературы и нескольких энциклопедий, книги по географии, физике, химии, философии, истории искусств, медицине и все, кажется, классики мировой литературы» ⁸. В эти годы Николай Иванович изучал латинский язык, чтобы в подлинниках читать древнеримских естествоиспытателей, и это было единственное время, когда лаборатория его была закрыта не только для посторонних, но и для ближайших сотрудников ⁹.

А его лекции ярко отражали богатейший запас накопленных знаний: в них агрономия, культурная ботаника и история земледельческой культуры всегда подавались на широчайшем фоне народной жизни в разные эпохи истории человечества. Другая сотрудница Н. И. Вавилова вспоминает: «Казалось, что каждый слушатель становился участником экспедиций по Средней Азии, Кавказу, Крыму, Персии и Афганистану, посещал экспериментальную базу Бэтсона под Лондоном с ее уникальной коллекцией злаков, собранных со всего земного шара. Масса фотографий знакомила с характерными элементами ландшафта страны, селениями и городами, с бытом жителей, их нравами, этническими типами, орудиями производства, животными и растениями, музыкальными инструментами и т. д.» ¹⁰

Собственные работы Николая Ивановича, относящиеся к этому периоду, содержат интересные выводы о значении историко-археологических данных для восстановления древней истории культурной флоры. В большой книге, посвященной культурным растениям Нижнего Поволжья, он писал об огромных колонизационных потоках, проходивших через южно-русские степи в древности, перечисляя гуннов, аваров, славян и болгар ¹¹. Касаясь влияния этих колонизационных потоков на растительный состав полей Нижнего Поволжья, Н. И. Вавилов указывал на восточное происхождение отдельных культурных растений. Наиболее яркий, по его мнению, пример — полба-эммера (Triticum dicoccum), широко распространенная в пределах ареала расселения татарского, чувашского и башкирского народов. Для Н. И. Вавилова это убедительный аргумент в пользу того, что полба была принесена на Волгу тюркоязычными предками этих народов, «пример исключительного влияния в выборе культуры не только исторических условий, но и более элементарной формы их — этнографических факторов». Распространение подсолнечника в Нижнем Поволжье демонстрирует огромную роль для расселения культурных растений по земной поверхности такого грандиозного историко-географического события, как открытие Нового Света.

Но, постоянно помня об исторических процессах при изучении состава, происхождения и распространения культурной растительности земного шара, Н. И. Вавилов отчетливо осознает ограниченные возможности использования исторических и археологических данных при установлении путей происхождения культурных растений. В этом сказалась трезвость ума большого ученого, не склонного обольщаться односторонним подходом даже при большой увлеченности. Позднее именно за преимущественное использование археологических и исторических материалов в своих трудах Н. И. Вавиловым был подвергнут критике Альфонс Декандоль, его предшественник по исследованию происхождения культурной флоры. В противовес А. Декандолю Н. И. Вавилов писал в 1923 г.: «Археологические, исторические и лингвистические данные малопригодны для решения вопроса о происхождении отдельных видов, так
как обычно виды пшеницы не различаются и путаются археологами и филологами, и поэтому единственным, в сущности наиболее точным методом для определения центра происхождения отдельных видов пшеницы является метод ботанико-географический, состоящий в определении ареалов разновидностей данного вида, в нахождении центра разнообразия большинства известных форм» ¹². Итак, широко привлекая историко-археологические данные, Н. И. Вавилов с самого начала корректировал их с помощью результатов собственных агроботанических исследований; в этом своеобразие и плодотворность его метода ¹³.

С переездом в Ленинград и организацией в 1924 г. Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур, директором которого он был на протяжении 16 лет, начался в жизни Н. И. Вавилова новый период грандиозной по масштабу научной и организационной деятельности. Осуществленные им экспедиции охватили свыше 40 стран и обогатили мировую науку не только детальным знанием культурной флоры посещенных районов, но и историей земледелия в связи с историей цивилизации, а в некоторых случаях позволили внести коррективы в представления об исторических взаимоотношениях древних цивилизаций, уже сложившиеся на основании результатов археологических раскопок. Богата и разнообразна собранная во время этих экспедиций информация о земледельческой этнографии: способах обработки земли, простейших приемах ирригации, сельскохозяйственном инвентаре, использовании при обработке земли па полях домашних животных. Но прежде чем говорить об этом, следует уделить внимание труду Н. И. Вавилова об основных центрах происхождения культурных растений, который отражал знания, накопленные к началу 20-х годов ¹⁴. В нем были частично учтены только результаты экспедиции в Афганистан. Это сочинение неповторимо по богатству использованного материала и редкой логике в его систематизации. Исключительно полно была использована литература по истории земледелия, в том числе и археологическая.

После того как ботанико-географический метод был поднят на принципиально новую ступень самим Н. И. Вавиловым и его учениками, после создания дифференциальной географии культурных растений ¹⁵ археологические, лингвистические и исторические данные приобрели особое значение. Н. И. Вавилов писал, что, «приуроченные к определенным ботаническим видам, они могут иногда значительно дополнить и углубить сведения о прошлом культурных растений» ¹⁶.

Излюбленное им сопоставление выводов из ботанико-географических и исторических исследований и извлечение из такого сопоставления новой информации были очень плодотворны. При рассмотрении происхождения хлебного злака древних народов — полбы-эммеры Н. И. Вавилов обратил внимание на то, что сейчас она представлена в основном в культуре тех народов, которые до недавнего прошлого стояли, а некоторые и теперь стоят на сравнительно низкой ступени общественного развития: в Поволжье — это тюркские народы, на Кавказе — народы центральных предгорий, в Испании — баски, в Ираке — курды, в Эфиопии — первобытные горные племена. Она сохранилась, по мнению Н. И. Вавилова, с глубокой древности вместе с отсталым земледельческим укладом и архаическими обычаями. Известная экспедиция одного из ближайших его сотрудников — В. Е. Писарева в Монголию выявила огромное разнообразие форм проса, что явилось аргументом в пользу существенных теорий о его происхождении из Центральной и Восточной Азии. Н. И. Вавилов доказал, что просо продвинулось в Европу из Азии вместе с кочевыми народами, и аргументировал это широким его распространением у них, приспособленностью к произрастанию в разных экологических условиях, что так важно при кочевом быте, наконец, способностью вызревать в разное время года.

В связи с происхождением первичных, наиболее рано вошедших в культуру растений особенно интересна последовательность этапов окультуривания конопли. Повсеместное распространение конопли вызвало особенно пышное развитие ее вокруг мест жилья, на удобренной отбросами, богатой перегноем почве. «Конгломерат форм дикой конопли,— писал Н. И. Вавилов, — …сопровождал человека в его кочевьях, в его расселении по Старому Свету. Конопля бросалась в глаза первобытному обитателю Старого Света, шла за ним по пятам, ютилась около его хижины и сама предоставляла ему свои услуги» ¹⁷. Во время частых голодовок человек не мог не обратиться к услугам этого растения, бессознательно отбирая формы с неосыпающимися крупными плодами, давшие начало культурным расам. Устанавливая место и время введения конопли в культуру, Н. И. Вавилов воспользовался самыми разнообразными историческими данными: неизвестностью ее в Древнем Египте, где не обнаружено никаких следов волокна пеньки, отсутствием упоминания ее в Библии и у Геродота, но зато глубокой древностью источников со сведениями о ее выращивании в Индии и Китае. Так устанавливается азиатский очаг окультуривания конопли, что подтверждается и лингвистически: названия конопли есть в санскрите и в древнекитайском языке.

Учитывая характер расселения этого растения, Н. И. Вавилов пришел к выводу о полицентрическом происхождении культурных рас, о независимом введении конопли в культуру на территории Азии в разных местах.

В книге о центрах происхождения культурных растений Н. И. Вавиловым был предложен первый вариант панойкуменной системы формообразовательных очагов культурной флоры. Сопоставив их с существовавшими тогда представлениями о древнейшем прошлом человечества и первых государствах, он внес в них существенные коррективы, указав на самостоятельность и древность цивилизации в Восточной Азии, на древние этапы развития земледелия и культуры в Закавказье, на независимый от Старого Света процесс исторического развития в Центральной Америке и на Андийском нагорье. Все это были свежие и оригинальные мысли, опережавшие свое время и подтвержденные впоследствии исторической наукой. К их числу относится и утверждение, тогда предположительное, о глубокой древности земледелия, о возникновении его в древнейшую эпоху развития человечества, на рубеже мезолита и неолита. Но, пожалуй, наиболее важен для историка центральный вывод книги о том, что очаги возникновения земледельческой культуры сдвинуты (по сравнению с очагами древнейших цивилизаций, располагающихся в долинах рек) в горные местности, что место происхождения населения этих долин следует искать в окружающих горных районах.

Помимо ботанико-географических аргументов, в пользу этой точки зрения Н. И. Вавилов привел и исторические: невозможность осуществления ирригации в долинах больших рек без установления деспотической власти и использования труда рабов, в то же время сравнительная легкость общественной организации орошения в горных районах, где реки самотеком могут быть отведены на поле. Книга Н. И. Вавилова при всей своей ботанико-географической направленности значительна и с точки зрения историко-этнографической, в ряде случаев она корректирует выводы историко-археологических и этнографических исследований. А. М. Горький писал 22 июня 1927 г. П. С. Когану в Сорренто: «На днях я получил несколько книг, изданных созданным по инициативе Владимира Ильича „Институтом прикладной ботаники и новых культур», прочитал труд проф. Н. И. Вавилова „Центры происхождения культурных растений», его доклад о „Законе гомологических рядов», просмотрел „Карту земледелия СССР» — как все это талантливо, как значительно» ¹⁸.

Экспедиции второй половины 20-х — начала 30-х годов расширили и без того огромную фактическую базу обобщений, сделанных Н. И. Вавиловым.

Осуществленное летом и осенью 1924 г. путешествие по Афганистану было подробно описано ученым лишь через пять лет ¹⁹. Это понятно: маршрут пролегал по всей стране, был собран огромный материал как агроботанического и экономического, так и этнографического характера, громадны собранные коллекции. В дипломе, сопровождавшем золотую медаль имени Пржевальского, которой Н. И. Вавилов был награжден в 1925 г. Всесоюзным географическим обществом, было сказано: «За географический подвиг». В книге «Земледельческий Афганистан», представляющей собой энциклопедию не только агрономических, но и географических сведений об Афганистане, большое место занимает и собственно этнография.

Специальная глава в ней посвящена обзору этнического состава Афганистана и тем очень фрагментарным историческим и археологическим свидетельствам о древнем прошлом страны, которые были известны к тому времени. Приведены данные о численности и расселении как самих народов, так и входящих в их состав племенных групп; кратко, но выразительно описаны особенности быта, хозяйства, культуры; упомянуто о всех тех этнографических и исторических фактах, которые могут быть использованы для решения проблемы происхождения народов. Автор, как и во всех других случаях, исчерпывающе знает литературу, не забывает ни одного литературного сообщения (например, указаний М. С. Андреева на инородный субстрат в составе таджиков), но любое сообщение подтверждает своими наблюдениями. Так, он отметил резкое отличие сельскохозяйственной лексики таджикского языка от других иранских языков, подтверждающее вывод М. С. Андреева, установленный при анализе других этнографических материалов. Для нуристанцев этнографические наблюдения Н. И. Вавилова до сих пор сохраняют значение первоисточника исключительной важности: описаны постройки и типы поселений, сельскохозяйственный инвентарь, занятия населения; отмечены различия между отдельными кишлаками в языке и быте, записана лексика кафирских диалектов, фотографиями иллюстрирован антропологический тип нуристанцев.

Известный к тому времени археологический материал, сведенный и использованный Н. И. Вавиловым, не позволял древность цивилизации в Афганистане отнести далее рубежа новой эры. Для северных районов Афганистана этот хронологический рубеж нашел подтверждение и при изучении культурной флоры: она не носит самостоятельного характера.

Но в южных районах и восточных областях, прилегающих к Пакистану, выявилось исключительное разнообразие культурных растений, обилие эндемов (т. е. растений местного происхождения), свидетельствующее о древнем очаге земледельческой культуры, очень раннем развитии земледельческой цивилизации. Никаких археологических следов этой цивилизации найдено тогда не было, и Н. И. Вавилов сделал смелое предположение: «Отсутствие археологических документов, связанных обыкновенно с городами, с цивилизацией в прямом смысле этого слова, не есть еще непременное доказательство отсутствия в данной стране древней земледельческой культуры, более ранней, чем рассмотренные выше памятники первых веков до нашей эры. Сравнительно-географический, ботанико-агрономический анализ таких районов, как Герат, Кандагар, юго-восточный Афганистан с его горными долинами, интенсивным типом земледелия и чрезвычайно богатым оригинальным набором сортов полевых и огородных растений, заставляет фиксировать внимание историка земледелия на этой части Азии и попытаться проникнуть в глубь истории Афганистана, определяемой археологическими документами» ²⁰.

Археологические открытия последующих лет, как известно, отнесли дату начала земледельческой культуры в Афганистане к IV тысячелетию до н. э. и блестяще подтвердили предположение Вавилова ²¹.

За Афганистаном в 1925 г. последовал Хорезм, результаты агроботанического обследования которого были опубликованы через четыре года ²². Н. И. Вавилов и здесь верен себе: он начинает с указания на имеющиеся исторические сведения, суммированные В. В. Бартольдом и уводящие историю Хивинского оазиса в середину I тысячелетия до н. э.

В разделе о дынях сказано (со ссылкой на исторические источники) о том, что их высокие качества были известны китайцам еще во II в. до н. э.

Анализ состава возделываемых растений показал несамостоятельный характер хивинского земледельческого очага. На основании сходства форм он связывается с первичным очагом, локализованным в Восточном и Южном Афганистане и Западной Индии. Многолетние работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции подтвердили этот вывод.

С помощью археологического материала было доказано, что Хорезм поддерживал в древности интенсивные связи с более южными районами.

Увеличился и установленный с помощью археологических документов возраст хорезмийской цивилизации минимум на 1500—2000 лет, что не меняет, впрочем, правильности положения о происхождении земледелия в Хорезме под влиянием южных культурных воздействий.

Осуществленная в 1926—1927 гг. экспедиция в страны Средиземноморья и в Эфиопию была исключительно плодотворна в отношении как ботанических, так и этнографических результатов. Задуманный путешественником обобщающий труд «Земледельческая Абиссиния» не был написан, об экспедиции сохранился лишь краткий отчет, а экспедиционные сборы были частично обработаны и изданы в книге «Пшеницы Абиссинии», написанной коллективом авторов под руководством и при ближайшем участии Н. И. Вавилова ²³. Но из его переписки с сотрудниками Института растениеводства во время экспедиции, из кратких дневниковых записей, сохранившихся фотографий видно, что и в Эфиопии и в Средиземноморье Н. И. Вавилов занимался не только агроботаникой, но и сельскохозяйственной этнографией ²⁴. Глубокую древность эфиопского центра происхождения культурной флоры он, как всегда, аргументировал не только ботаническими, но и археологическими наблюдениями, а именно сравнительно ранним возрастом сохранившихся археологических памятников в Аксуме.

Интерес к Центральной Азии у Н. И. Вавилова особенно усилился после афганского путешествия, так как установление северо-восточных границ переднеазиатского центра происхождения культурных растений, естественно, стало одной из первоочередных его научных задач.

[adsense]

В 1929 г. была проведена большая экспедиция, охватившая все основные земледельческие районы Синцзяна ²⁵. Как и Хорезм, он оказался беден эндемами. Н. И. Вавилов писал о богатых результатами исследованиях А. Стейна, С. Ф. Ольденбурга и других ученых, открывших в земледельческих оазисах великолепную культуру, наметивших караванные пути, по которым шла торговля Китая с Римом и Средней Азией. Но его собственные сборы возделываемых растений, сравнительно бедные, не могли, как в Афганистане, привести к мысли о еще не вскрытых пластах истории культуры и земледелия. Однако Вавилов выявил влияние Юго-Западной Азии и Китая на формирование земледельческой культуры Центральной Азии, что хорошо согласуется с представлением о преобладающих направлениях культурных и этнических связей; отметил, что огородная культура в Синцзяне находится преимущественно в руках корейцев, дунган и китайцев — народов восточного происхождения; показал почти полное тождество используемых здесь сельскохозяйственных орудий со среднеазиатскими. Окончательный вывод о большой отсталости и крайней бедности центральноазиатского земледелия был аргументирован и медико-географически тем, что могучие хребты отделяли Синцзян от остальных районов и обусловили относительную безопасность его в отношении многих инфекционных заболеваний, распространенных в Афганистане и Иране.

В двух обширных американских экспедициях 1930 и 1932—1933 гг. Н. И. Вавилов изучил земледелие США, почти всех стран Центральной и Южной Америки ²⁶. Он почти исчерпывающе использовал известную тогда литературу по заселению Америки, по древнейшим центральноамериканским и южноамериканским цивилизациям. Выделив два самостоятельных центра возникновения культурных растений — центральноамериканский и андийский, он показал огромное значение географического фактора в развитии земледельческой культуры именно в этих районах.

При установлении центров возникновения и расселения отдельных видов культурных растений им широко привлекались материалы археологических раскопок. Материалы, собранные в Америке, позволили Н. И. Вавилову дополнительно аргументировать свою теорию о возникновении земледелия в горных районах из неполивной культуры, о вторичном характере орошаемого земледелия. Собственно ботанические наблюдения были пополнены исключительно тщательным изучением приемов земледелия в современную эпоху, сельскохозяйственной этнографии индейских этнических групп, а также основных этапов их развития по археологическим материалам. Поэтому две основные статьи Н. И. Вавилова об американских путешествиях представляют собой не только образцы агроботанического описания территории, но и замечательные историко-этнографические очерки американского земледелия в связи с историей человеческой культуры.

Большое количество чрезвычайно интересных и важных мыслей историко-этнологического характера содержится и в других трудах Н. И. Вавилова: его монографиях о культурной флоре Туркмении, Таджикистана и Киргизии, статьях о земледелии во многих районах Кавказа, Японии и на Тайване ²⁷. Огромный интерес к историко-этнографической проблематике, ко всем явлениям человеческой культуры в широком смысле слова, питавшийся непрерывным изучением исторической, археологической, лингвистической литературы ²⁸, постоянное и очень тщательное сопоставление результатов собственных исследований с уже известными фактами культурной и этнической истории человечества, широкий географический подход к проблеме возникновения и развития центров земледелия — все это делает труды Н. И. Вавилова бесценными для историка и любого специалиста, соприкасающегося в своей научной работе с проблемами исторической науки. Для антропологов они особенно значимы, так как изучение культурной флоры, как и антропология, связано с миром не только биологии, но и истории, находится на рубеже наук и потому черпает наблюдения и материал для выводов из разных областей знания.