Членова Н.Л. Андроновские и ирменское погребения могильника Змеевка (Северный Алтай)

К содержанию 147-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Курганный могильник Красный Яр, или Змеевка, расположен у с. Красный Яр Советского р-на Алтайского края (в 25 км к юго-востоку от г. Бийск), на останце второй террасы р. Каменка, левого притока Катуни, вблизи устья р. Змеевка, впадающей в Каменку. Могильник был открыт в 1929 г. С. М. Сергеевым, который в 1930 г. раскопал пять курганов: три — с погребениями бронзового века, два — с погребениями конца I тысячелетия н. э. (сросткинской культуры). Могильник состоял из 38 курганов (рис. 1) ¹. При обследовании его весной 1969 г. Н. Л. Членовой и Б. X. Кадиковым обнаружено, что сохранилось только два кургана (один на западном краю террасы, другой — на южном), остальные распаханы. Судя по величине сохранившихся курганов, они относятся скорее к железному веку ².

Инвентарь могильника бронзового века уже рассматривался в книгах С. В. Киселева и М. П. Грязнова ³. Однако необходима полная публикация памятника, который интересен стратиграфией погребений. С. М. Сергеев и С. В. Киселев назвали этот могильник Красный Яр по ближайшему селу. М. П. Грязнов дал ему название Змеевка. Последнее название лучше, так как урочища с названием «Красный Яр» очень часты в Сибири, и имеется уже могильник Красный Яр той же ирменской культуры в Новосибирской области (раскопки Т. Н. Троицкой).

Ниже дано описание могильника Змеевка по дневникам С. М. Сергеева. Чертежей в документации С. М. Сергеева нет, но есть подробное описание и размеры курганов и могил в дневниках и две фотографии, позволяющие составить схематические чертежи (рис. 2, 1—3).

Курган 1 (рис. 2, 7) плоский, диаметром 11 м, высотой 0,26 м. Раскопан траншеей по линии север—юг шириной 1,5 м. В южной ее части сделана прирезка (1,6 X 4 м). В кургане — три детских андроновских погребения. Погребение I — у южного конца траншеи, в могиле размерами 1,2 (запад—восток) X 1,06 м (север—юг), глубиной 1,9 м от поверхности насыпи. Похоронен ребенок в скорченном положении, на левом боку, головой на запад, руки согнуты и подняты к груди. Кости плохой сохранности. У затылка — сосуд (рис. 3, 7). Погребение II — в 1,8 м к северу от предыдущего, на глубине 2 м от поверхности кургана. Контуры могилы не прослежены. Кости скелета ребенка, по-видимому, лежавшего головой на запад. Кости плохой сохранности, лежат в беспорядке. У затылка — сосуд (рис. 3, 2). Погребение III — в северной части приреза, на глубине 1,35 м от поверхности кургана. Кости ребенка лежат в беспорядке. Рядом с ними — раздавленный сосуд (рис. 3, 3) ⁴.

Курган 2 диаметром 8 м, высотой 0,16 м. Раскопан колодцем 4X4 м (рис. 2, 2). Содержал четыре или пять разновременных погребений. Погребение I — в северной части раскопа, на глубине 0,45 м от поверхности (выше материка, «в слое чернозема»). Похоронена женщина лет 20—25 ⁵ в сильно скорченном положении, на правом боку, головой на запад, лицом на юг, руки согнуты и подняты к лицу. Перед лицом ее стояли два сосуда ирменской культуры (рис. 3, 9, 10), на правой руке было проволочное бронзовое кольцо в 3,5 оборота (рис. 3, 21), на шее — два ожерелья: одно — из 15 белых цилиндрических бус (рис. 3, 16), другое — из бронзовых пронизок (рис. 3, 13—15) и привески из полированного атрофированного резца марала (рис. 3, 12). В центре этого ожерелья была нанизана просверленная бабка лошади (рис. 3, 11). Возле шеи найдена бронзовая круглая бляшка-пуговица (рис. 3, 20), у правого виска — гвоздевидная серьга (рис. 3, 17). Погребение II — к юго-востоку от погребения I, на глубине 0,5 м от поверхности. Ребенок «раннего возраста» лежал в вытянутой позе на спине, головой на восток, в конверте из бересты. Вещей нет. Судя по обряду, погребение это впускное и относится к позднему железному веку. Погребение III — в юго-западном углу раскопа, в могиле прямоугольной формы с закругленными углами, размерами 0,7 (запад—восток) Х 0,5 м (север—юг), на глубине 1,75 м от поверхности. Кости ребенка лежат в беспорядке. К западу от костей — андроновский сосуд (рис. 3, 3). В 70 см от, погребения III, в 1,15 м от западной стенки раскопа и в 70 см от южной, на глубине 1 м от поверхности кургана найден андроновский сосуд (рис. 3, 5), возле него — угли; возможно, это остатки трупосожжения ⁶. Погребение VI — в северо-западном углу раскопа, на глубине 1,7 м от поверхности кургана. Найден скелет ребенка в скорченном положении на левом боку, головой на запад, руки согнуты и подняты к лицу. Контуры могилы не прослежены. У затылка к северо-западу от черепа — андроновский сосуд (рис. 2, 5; 3,6) ⁷.

Курган 3 (рис. 2, 3). Насыпь кургана почти не заметна. Курган раскопан колодцем 4X4 м; в процессе работы «южная и западная стенки колодца расширены на 1,5 м». Погребение I — у южной стенки колодца,, на глубине 0,5 м, потревоженный костяк мужчины. Судя по костям ног, покойник был положен на спину в вытянутой позе, головой на восток. Среди костей туловища найден костяной черешковый трехгранный наконечник стрелы. По бокам погребения обнаружены остатки дерева — вероятно, от обкладки могилы. Погребение II — в северо-западном углу колодца, на глубине 0,6 м от поверхности. Костяк мужчины, вытянутого на спине, головой на восток, лицом на юг, руки вдоль тела. Справа от костяка — колчан из бересты и четыре железных ромбических черешковых наконечника стрел. У левой ступни — два железных непарных стремени и железная пластинка. У таза — медная поясная пряжка с остатком ремня, петелька для конца ремня, две железные бляхи. В области живота — костяной четырехгранный наконечник стрелы с черешком. Слева от таза — крестец овцы. Погребение III — на расстоянии 0,8 м от южной стенки колодца и 2 м от западной, на глубине 0,92 м от поверхности кургана. Ребенок лежал на левом боку в скорченном положении, головой на юго-запад, руки согнуты и подняты к лицу; череп раздавлен. У затылка — андроновский сосуд (рис. 3, 7). Погребение несколько потревожено при устройстве позднейшего погребения II. Погребение IV — на расстоянии 2,35 м от западной стенки колодца и 0,5 м от северной, на глубине 1,2 м обнаружено прямоугольное пятно могильной ямы с закругленными углами, ориентированной по линии запад—восток, размерами 0,62X0,90 м. На глубине 1,65 м от поверхности кургана лежал скелет ребенка в скорченном положении на левом боку, головой на север. Голова пригнута к груди, руки согнуты и подняты к голове. У затылка — андроновский сосуд (рис. 3, 8) ⁸.

Из приведенного описания очевидно, что курганные насыпи были возведены еще над андроновскими могилами. Особенно ясно это демонстрирует курган 1, где все могилы относятся только к андроновской эпохе. Высота этого кургана 0,26 м. Напротив, насыпь кургана 3, где есть два впускных погребения (I и II), почти незаметна. Это не позволяет согласиться с мнением М. П. Грязнова, что Змеевка — грунтовой андроновский могильник, поверх которого были насыпаны курганы в сросткинскую эпоху (IX—X вв. н. э.) ⁹.

Все андроновские погребения могильника Змеевка — детские. В кургане 1 два андроновских погребения занимают почти самый центр кургана, в кургане 3 оба андроновских погребения (III и IV) также находились вблизи центра, и только в кургане 2 два андроновских погребения (III и IV) и андроновский сосуд расположены вдалеке от центра кургана.

В этом же кургане 2 находится ирменское погребение I, принадлежавшее женщине 20—25 лет. Отношение этого погребения к андроновским не совсем ясно. Его небольшая глубина (0,45 м) и расположение выше материка еще не говорит о том, что оно впускное: все известные в настоящее время ирменские погребения (193 погребения в 11 курганных могильниках) ¹⁰ находятся в насыпи кургана (реже — на горизонте), на глубине 0,25—0,80 м, и лишь в единичных случаях глубина их превышает 1 м; такова же глубина 38 могил в пяти известных ирменских грунтовых могильниках ¹¹.

Поскольку в центре кургана 2 Змеевки вообще нет погребений, трудно определить, какая могила самая ранняя. Ирменское погребение может быть моложе детских андроновских, а может быть и синхронно им или старше них. Такие случаи известны. Так, курганный могильник Преображенка 3 в Барабинской степи был возведен носителями ирменской культуры: курганы 1, 4, 7, 10, 11, 13 содержали только ирменские погребения в насыпи, никаких погребений в ямах под насыпью не было ¹². В тех же случаях, когда курганы содержали и ирменские и андроновские погребения, ирменские располагались в центре кургана, а андроновские — по его периферии. Так, центр кургана 8 занимали ирменские погребения 3 и 4 и сопровождавшие их кострища, расположенные выше материка, а андроновские могилы — в ямах в материке (могилы 2 и 6) и в насыпи (могила 5) — окружали ирменские с севера, юго-востока и юга ¹³. В кургане 14 центр был занят ирменским кострищем, а ирменское и андроновское погребения располагались на периферии ¹⁴. В могильнике Преображенка 3 андроновские погребения ни разу не располагались в центре кургана, и не было курганов, содержавших только одни андроновские могилы. Совершенно очевидно, что андроновские могилы здесь впущены в ирменские курганы, однако глубина андроновских могил все равно всегда больше, чем глубина ирменских: значительная глубина андроновских могил диктовалась ритуалом, и их всегда рыли в материке.

Поскольку в могильнике Змеевка в одном кургане (1) имелись только андроновские погребения (к тому же занимавшие центр), а в другом (3) — андроновские и сросткинские, и во всех трех курганах андроновские погребения — только детские, можно заключить, по-видимому, что могильник Змеевка первоначально был детским курганным андроновским могильником. Ирменское женское погребение I в кургане 2 поэтому либо моложе андроновских, либо синхронно им, но маловероятно, чтобы оно было старше их.

Сравнительное рассмотрение двух могильников, в одном из которых андроновские погребения впущены в ирменские курганы, а в другом, напротив, ирменское погребение впущено в андроновский курган, свидетельствует о хронологической близости, если не о синхронности, ирменской и андроновской культуры (федоровского варианта) и о поздней абсолютной дате федоровского варианта андроновской культуры ¹⁵. О том же свидетельствует и планиграфия могильника Кытманово (на р. Чарыш, Северный Алтай), где единственная ирменская могила 17 окружена андроновскими могилами ¹⁶. О поздней абсолютной дате федоровского варианта андроновской культуры приходилось уже писать, рассматривая случаи синхронности андроновских погребений позднекарасукским в Минусинской котловине ¹⁷.

Все андроновские погребения могильника Змеевка глубокие — от 0,92 до 2 м. Могильные ямы прямоугольные, с закругленными углами — свидетельство того, что в них не было деревянных срубов. Погребенные в четырех случаях из семи положены в скорченной позе на левом боку (в остальных случаях погребения потревожены); в пяти случаях покойники обращены головой на запад, в одном — на юго-запад и в одном — на север. Инвентарь погребений в шести случаях из семи ограничен одним небольшим сосудом, стоявшим у затылка.

В ирменском погребении покойница также обращена головой на запад, лежала в скорченной позе на правом боку (как почти все ирменские скелеты); сосуды стояли перед ее лицом, и она была снабжена богатыми украшениями.

Датирующих предметов погребения бронзовой эпохи могильника Змеевка не содержат. Из андроновских сосудов пять — банки (рис. 3, 4—8), а остальные три — горшковидные (рис. 3, 7—3). Баночные сосуды обычны для детских погребений федоровского варианта андроновской культуры, на что уже обращали внимание М. П. Грязнов и М. Н. Комарова ¹⁸.

Ирменское погребение содержало два круглодонных бомбовидных сосуда (рис. 3, 9, 10), один из них миниатюрный. Сосуды таких форм хорошо известны в ирменских могильниках западносибирской лесостепи, они составляют в них 21 ±4,1% всей керамики. Однако в ирменских могильниках Северного Алтая (Кытманово, Камышенка, Ближние Елбаны IV) они пока не найдены совсем. Известны они в ирменском могильнике Суртайка в предгорном Алтае, на р. Катунь ¹⁹. Может быть, бомбовидная керамика была распространена в бассейне Катуни. Орнамент сосуда на рис. 3, 10, выполненный тонкой нарезкой, обычен для ирменской керамики. Характерны и ямки или группы ямок в углах треугольников, как на сосуде рис. 3, 9.

Характерны для ирменской культуры и украшения рассматриваемого погребения. При этом гвоздевидные серьги (рис. 3, 77) — украшение, свойственное только ирменской культуре (найдены в могильниках Суртайка, Камышенка, Ближние Елбаны IV, Плотинная, Милованово, Ивано- Родионово) и не встречающееся в карасукских могильниках Минусинской котловины, а бронзовые пронизки, простые и рубчатые, круглые бляшки-пуговицы и аргиллитовые бусы — украшения общекарасукские (характерны и для карасукской, и для ирменской, и для некоторых других культур карасукского круга). Полированные просверленные резцы марала изредка встречались в карасукских и лугавских комплексах (Тукайский и Сартакский клады) ²⁰, но вообще подвески из зубов животных совсем не характерны ни для карасукской, ни для ирменской культуры (мне известна только одна подвеска из клыка лисицы или волка в ирменском могильнике Плотинная, могила 17) ²¹.

Наибольший интерес представляет подвеска из бабки лошади (рис. 3, 77). Бабки с несколько иначе расположенными отверстиями найдены в ирменском слое поселения Ирмень I и на поселении Усть-Нарым в Восточном Казахстане ²², керамика которого родственна ирменской. М. П. Грязнов считает, что это куклы, женские духи-покровители, подобные северо¬алтайским и хакасским эменгедерам. С этим толкованием можно согласиться. Вероятно, и змеевскую бабку можно трактовать так же. Однако она входила и в состав ожерелья женщины. Надо сказать, что женские статуэтки часто служили подвесками у самых разных народов и в разные эпохи. Приведем в качестве примера женские статуэтки, подвешенные в центре ожерелья, из могильников Сиалк В и Марлик в Иране. Они подвешены за отверстия, помещенные на месте ушей (по два отверстия на месте каждого уха) ²³. Совершенно такие же отверстия есть у многих глиняных скульптурных трипольских статуэток и у восходящих к подобным же скульптурам схематических плоских подвесок из кости и золота ²⁴. Отметим попутно, что фигурка-подвеска из Сиалка В изображена сидячей, что усиливает ее сходство с трипольскими статуэтками, которые, очевидно, вопреки мнению М. П. Грязнова ²⁵, также могли иногда использоваться как подвески. Возможно, что и сквозные отверстия на ирменской и усть-нарымской бабках могли служить для подвешивания, а не для продевания серег, как предполагал М. П. Грязнов ²⁶.

Кроме ирменской культуры, конские бабки (без отверстий) встречены в андроновских детских могилах могильника Еловка II в Томской области (в могиле 1 бабка найдена у шеи или груди ребенка, в могиле 16 — у кистей рук) ²⁷. В этих случаях они служили, вероятно, куклами. В карасукских комплексах бабки-подвески или бабки-куклы мне неизвестны. Возможно, что в ирменских комплексах они отражают андроновское влияние (которое в ирменской культуре прослеживается также в некоторых формах и орнаментах керамики, в одной из форм ножей и др.). Но это предположение требует проверки на более значительном андроновском материале.