Мощинская культура

Мощинское городище, давшее название культуре, находится на правом берегу р. Пополта в бассейне Угры, в пределах Калужской обл. Устроено городище на мысе, площадка его имеет треугольные очертания, размеры 80X60 м. С напольной стороны она защищена валом высотой до 2,5 м и рвом (табл. XII, 13). Исследования городища были начаты Н. И. Булычовым в конце прошлого столетия (Булычов Н. И., 18996, с. 13-21).

Этот же исследователь производил раскопочные работы на городищах Серенек и Спас-Перекша, в культурных напластованиях которых имеются отложения середины и третьей четверти I тысячелетия до н.э. (Булычов Н. И., 18996, с. 23—25). Н. И. Булычовым были открыты и исследованы погребальные памятники населения, оставившего мощинскую культуру, — курганы при деревнях Шаньково и Почепок (Булычов Н. И., 18996, с. 5—7).

В самом конце XIX в. и в первые годы XX в. исследованиями поселений мощинского типа занимались Ю. Г. Гендуне, В. А. Городцов, Н. В. Теплов, Н. В. Троицкий и И. Д. Четыркин. Раскопками были затронуты городища Дуна, Поречье и Акиншинское (Троицкий Н. В., 1898; Теплов Н. В., 1899; Четыркин И. Д., 1899; Городцов В. А., 1900а, с. 1—10; Ген¬дуне Ю. Г., 1903).

Некоторое пополнение материалов мощинской культуры принесли работы В. А. Городцова на Огубском городище в 1923 г. (Городцов В. А., 1926) и исследования краеведами М. А. Дружининым и Г. А. Доррером в 30-х годах городища у с. Поречье. В 1934—1936 гг. разведки и небольшие раскопки по Оке и Угре провела экспедиция П. Н. Третьякова, М. М. Герасимова и М. В. Воеводского (Археологические исследования в РСФСР в 1934—1936 гг., с. 40).

Наиболее крупные изыскания по мощинской культуре принадлежат Т. Н. Никольской. Начиная с 1949 г. экспедиция под ее руководством осуществила значительные разведывательные работы, произвела раскопки на городищах Свинухово, Огубское, Воротынцево, Зайцево, Синюково и др., а также исследовала курганы Воротынцево и Николо-Ленивец (Никольская Т. Н., 1951, с. 99-105; 1954, с. 92-104). Т. Н. Никольской создана и обобщающая работа по мощинским древностям (Никольская Т. Я., 1959, с. 37-57).

В бассейне Упы, правого притока Окп, полевые работы по изучению памятников I тысячелетия н.э., в том числе наслоений мощинской культуры, в 50— 60-х годах вела С. А. Изюмова (Изюмова С. А., 1953, с. 68—79). Курган мощинской культуры в бассейне верхнего Днепра в 1956 г. был раскопан В. В. Седовым (Седов В. В., 1960а, с. 9—12). Разведывательные работы по выявлению поселений мощинской культуры в поречье верхней Угры и бассейне верхнего Днепра производились Е. А. Шмидтом (Шмидт Ё. А., 1958а, с. 95-142).

В последние годы раскопки городища у с. Мощины и соседних поселений мощинской культуры продолжены И. К. Фроловым. Исследования дали новые интересные материалы. Раскопан также курган между деревнями Горячево и Дюкино на Угре (Фролов И. Я., 1975, с. 85, 86; 1976, с. 95; 1977, с. 77-79; 1978, с. 93; 19806, с. 87; Фролов И. К., Стусова И. Е., Пенъковиков В. Я., 1979, с. 102, 103).

Область распространения памятников мощинской культуры охватывает преимущественно бассейн верхней Оки до впадения в нее Протвы (карта 6). На северо-востоке население, оставившее эти памятники, соседило с позднедьяковскими племенами (Дьяковская культура, 1974). Лишь на северо-западе ареал мощинской культуры выходит за пределы Окского бассейна, захватывая верховья Днепра приблизительно до устья Вопи, где вплотную соприкасается с территорией тушемлинско-банцеровской культуры.

Основным типом поселений мощинской культуры были городища. По расположению и устройству они во многом тождественны городищам верхнеокской культуры, распространенной на той же территории в раннем железном веке. Большинство городищ с наслоениями мощинской культуры имеет внизу слои верхнеокской культуры. Обычно городища расположены на мысах высоких коренных берегов рек и с двух-трех сторон имеют крутые склоны, а с напольной стороны защищены искусственно сооруженными валом и рвом. Лишь единичные поселения (Поречье, Огубское) устроены на останцах среди болот.

Размеры городищ невелики — большинство имеет площадь около 2—3 тыс. кв. м. Мощинское городище (площадь его 3100 кв. м) принадлежит к числу самых крупных. Валы сооружались из глинисто-песчаного грунта, перемешанного с культурным слоем, пли же из плотной сырой или обожженной глины, насыпанной на деревянные обожженные конструкции. Во рву городища в результате раскопок обнаружен частокол, укрепленный камнями. Он сооружен в середине I тысячелетия н. э.

В середине I тысячелетия н. э. наряду с городищами распространяются неукрепленные поселения — селища, что обычно связывают с развитием подсечного земледелия. Селища пока изучены настолько недостаточно, что говорить об их топографии и размерах преждевременно. По-видимому, это были довольно крупные поселения, простиравшиеся вдоль береговых краев на несколько десятков метров. В это же время разрастаются многие укрепленные поселки, выходя за пределы валов: около городищ возникают селища.

Для мощинской культуры характерны своеобразные наземные жилища столбовой конструкции. Судя по раскопкам Мощинского и Дешевского городищ, жилища имели в плане очертания, близкие к прямоугольным, и размеры от 6,4X2,6 до 8X5,5 м. Основу стен составляли столбы, поставленные с интервалами от 1 до 3 м. Сами стены, по-видимому, делались из горизонтально положенных тонких бревен, концы которых крепились в стояках (табл. XII, 11, 12). Иногда постройки поперечными перегородками делились на две части.

Земляные полы жилищ в ряде случаев были опущены в грунт на несколько сантиметров, в результате очаги-углубления диаметром около 0,5 м оказывались на небольшом возвышении. Очаги всегда находились в средней части помещения. У одной из сторон жилищ устроено по одной овальной или четырехугольной яме размерами от 0,8X1 до 2X1,6 м и глубиной 0,3 — 0,5 м. Очевидно, они имели хозяйственное назначение.

На Мощинском городище жилые постройки располагались по периметру городищенской площадки, по ее краю и вдоль вала. Такие же дома открыты и на селище за валом городища. Планировка застройки Дешевского городища была такой же.

В центральной части Мощинского городища выявлена круглая в плане постройка диаметром 4 м, ограниченная столбовыми ямами и канавкой. В середине ее имелись три глубокие столбовые ямы и углубление ромбической формы. На площади постройки найдено большое количество фрагментов миниатюрных сосудиков (Фролов И. К., 1978, с. 93).

На городищах Огубском и Свинуховском исследованы землянки. Одна из них, выявленная в Свинухово, имела почти квадратные очертания, размеры 3,3X3 м и глубину 1,5 м. Стены жилища были построены из нетолстых бревен или жердей, прижатых вертикальными столбами. Отапливалась постройка при помощи очага, от которого остался лишь слой золы и угля.

Вторая землянка Свинуховского городища и землянка Огубского поселения были удлиненно прямоугольными. Их размеры около 6,5X2,8 м, глубина 1,3X1 м. В свинуховской землянке выявлено два глиняных очага.

Погребальными памятниками мощинского населения являются курганы полусферической или усеченноконической формы. Высота их от 2 до 4 м, диаметры оснований 10—15 м, но встречаются и насыпи меньших размеров. В отличие от древнерусских кур¬анных могильников, мощинские погребальные насыпи не образуют больших групп, а располагаются по одному, два или три кургана.

Курганы раскапывались во многих местах ареала мощинской культуры и повсюду имеют одинаковое строение. Характерная особенность их — кольцевая деревянная ограда в виде частокола, устроенная, очевидно в ритуальных целях, в момент захоронения. При раскопках в основаниях курганов фиксируются кольцевые канавки от таких оград (табл. XII, 5). Как подметил П. Н. Третьяков, эти кольцевые оградки напоминают кольца-ограды языческих святилищ балтского населения Смоленщины (Третьяков П. Н., 1969, с. 89).

Обряд погребения — трупосожжения_ в основании насыпи, чуть, выше ее подошвы. Судя по данным дневников Н. И. Булычова, слой обожженной земли с углем и кальцинированными костями в курганах у деревень Шаньково и Почепок находился в центре насыпи. Несколько в стороне от погребальных остатков стояли глиняные сосуды, иногда дном кверху. Захоронения во всех случаях безурновые. Сосуды, очевидно, клали в могилы с ритуальными целями.

Впрочем, известны курганы (Дубосище, Дюкино), в которых захоронения не сопровождались глиняными сосудами.

В Шаньковских и Почепокских курганах встречены фибулы, серьги и колечки из бронзы, железный нож и фрагменты каких-то неопределимых предметов. Вещи находились среди остатков погребальных кострищ.

В археологической литературе сложилось представление, что в основаниях мощинских курганов устраивались деревянные камеры того же типа, что и в ранних курганах вятичей. В такие камеры-домовины помещались остатки трупосожжений. Высказывалось даже предположение, что традиция помещения остатков кремации в домовины у славян верхней Оки и Дона является наследием погребального ритуала мощинского населения (Третъяков П. Н., 1941, с. 47—49; 1966, с. 295—297; Никольская Т. Н., 1959, с. 82—85; Седов В. В., 1973, с. 15). Недавно Е. Н. Носов после тщательного анализа архивных материалов Н. И. Булычова показал, что курганы Шаньково и Почепок каких-либо остатков погребальных домовин не содержали (Носов Е. Н., 1974, с. 8—12).

Наиболее распространенной формой глиняной посуды мощинского населения были толстостенные горшки серого цвета. Поверхность их шероховатая или бугристая из-за значительной примеси дресвы и крупного песка. Впрочем нередко поверхность заглаживали. Сосуды слабопрофилированы, наибольшее расширение их приходится на середину высоты. Они имеют округлые плечики и плавно отогнутый венчик (табл. XIII, 18—20). Орнаментация на сосудах, как правило, отсутствует. Небольшая часть их украшена неглубокими насечками и вдавлениями по краю венчика или разнообразными (треугольными, овальными, прямоугольными) вдавлениями на шейке и плечиках.

Среди керамики с шероховатой поверхностью встречаются единичные сосуды с острым ребром и баночной формы (табл. XIII, 12).

Вторую группу мощинской керамики составляют — сосуды с лощеной и подлощенной поверхностью. Они отличаются тщательностью изготовления, тесто более плотное, с примесью мелкого песка. Поверхность сосудов коричневатого или черного, реже серого цвета. Следы лощения обычно горизонтальные.

Эта группа керамики представлена горшками и мисками. Большинство горшков имеет ту же форму, что и сосуды с шероховатой поверхностью, но отличаются от них меньшими размерами. Среди них есть и выпуклобокие горшки с коротким прямым венчи¬ком (табл. XIII, 10, 13). Другой тип той же группы составляют горшки с высоким прямым или немного отогнутым венчиком и более или менее резким пере¬ходом к конически суживающемуся тулову (табл. XIII, 8,9,14).

В коллекции мощинской керамики заметное место принадлежит мискам. Они тщательно выделаны и имеют преимущественно черное лощение. Эта столовая посуда по форме делится на три типа. Наиболее распространенной формой являются миски с цилиндрической или раструбообразной верхней частью и с резким ребром при переходе к нижней части (табл. XIII, 15, 16). Сюда же нужно отнести миски с ребром и загнутым внутрь верхним краем. Ко второ¬му типу относятся миски с плавно изогнутым профилем, прямым или отогнутым наружу венчиком и суживающейся нижней частью (табл. XIII, 11). дКчтретьему типу принадлежат немногочисленные миски почти баночной формы.

Железные изделия на мощинских поселениях разнообразны, но их немного. Орудия земледелия представлены топорами, серпами и косами-горбушами. Топоры узколезвийные с овальной проушиной (табл. XIII, 7). Серпы имеют значительную кривизну и небольшой черенок для скрепления с рукоятью (табл. XIII, 6). Очевидно, наряду с подсечным земледелием в это время получает распространение пашенное. Топоры употреблялись для расчистки леса под пашню, а на городище Дуна найдено и орудие обработки почвы — костяная мотыга. В пользу этого свидетельствует и остеологический материал. В середине I тысячелетия н. э. употребление в пищу мяса лошади сводится до минимума, среди домашних животных первое место принадлежит крупному рогатому скоту.

Охота и рыбная ловля занимали еще значительное место в хозяйстве. Железные наконечники стрел весьма разнообразны. Наиболее распространенными среди них были маленькие листовидные и двушипные стрелы (табл. XIII, 3, 5,). Встречаются ланцетовидные, трех- и четырехгранные черешковые и втульчатые наконечники. На многих поселениях найдены железные рыболовные крючки (табл. XIII, 2). Некоторые из них отличаются очень большими размерами. Для ловли рыбы применялись и однозубые остроги. На многих поселениях найдены глиняные рыболовные грузила.

Предметы вооружения на поселениях единичны. Из Огубского городища происходит железный листовидный втульчатый наконечник копья, из Мощинского — круглый умбон щита.

Из прочих предметов встречаются железные пряжки (табл. XII, 4, 7, 8) и кресала (табл. XIII, 1). Многочисленны глиняные пряслица, все они имеют биконическую форму и отверстия значительного диаметра (табл. XIII, 4).

Среди предметов из цветных металлов, помимо изделий, украшенных эмалью, которые будут охарактеризованы ниже, найдены фибулы, пряжки, серьги, головные венчики, браслеты, перстни, трапециевидные привески.

Овальнопластинчатый налобный венчик обнаружен на городище Поречье (Никольская Т. Я., 1959, рис. 15, 1). Из Мощины, Поречья и Шанькова происходят крупные оригинальные фибулы (табл. XII, 6). Небольшая арбалетовидная фибула найдена на Свинуховском городище (Никольская Т. Я., 1959, рис. 20,1). В Шаньковских курганах и на Мощинском городище встречены небольшие проволочные сережки. Интересные серьги обнаружены при новых раскопках мощинских поселений. Они сделаны из серебряной проволоки, согнутой в два с лишним оборота и расплющенной на одном конце. Этот широкий конец имел ланцетовидную форму и был украшен штампованным узором в виде круглых выпуклостей (табл. XII, 1). Пряжки — овальные, массивпые (табл. XII, 10) или небольшие, с пластинчатой обоймой. Трапециевидные привески, гладкие или украшенные циркульным ор¬наментом, тождественны находкам, обнаруженным на памятниках типа Тушемли—Баицеровщины. На Мощинском городище найден ювелирный пинцет (табл. XII, 9), свидетельствующий о местном производстве многих изделий из цветных металлов.

Из Мощинского городища происходит также интересная коллекция бус, включающая бочонковидные и шаровидные бусины зеленого стекла и золотостеклянные пронизки (табл. XII, 2).

П. Н. Третьяков, обстоятельно описавший коллекции Мощинского городища, определил хронологические рамки рассматриваемых древностей IV—VII вв. н. э. (Третъяков Я. Я., 1941, с. 48, 49). Дальнейшие исследования не изменили этой датировки (Никольская Т. Я., 1959, с. 37—57).

Мощинская культура была местной по происхождению. Ее истоки прежде всего выявляются в древностях верхнеокской культуры раннего железного века. Это обнаруживается и во внешнем облике поселений, и в домостроительстве, и в некоторых элементах материальной культуры. В частности, распространенные на мощинских поселениях сравнительно толстостенные горшки с выпуклыми плечиками и суженным низом, имеющие шероховатую или бугристую поверхность, сложились из местных форм верхнеокской керамики I тысячелетия до н. э. и первых веков нашей эры.

Вполне очевидно, однако, что мощинская культура не была простым продолжением верхнеокской. Лощеная посуда мощинских памятников не имеет местных корней. Связь ее с деснинской культурой, сложившейся под влиянием зарубинецкой, представляется несомненной.

Известно, что еще в I в. до н. э. в культуре юхновских племен Подесенья появляются пришлые, зарубинецкие, элементы. К концу I в. н. э. зарубинецкие элементы в культуре Подесенья становятся преобладающими. Однако деснинские древности заметно отличаются от собственно зарубинецких древностей Припятского Полесья и Среднего Поднепровья. Поэтому А. К. Амброз предложил выделить деснинские поселения с зарубинецкими элементами в особую культуру и дал ей название почепской (Амброз А. К., 1964, с. 56-69).

Со II—III вв. зарубинецко-почепские культурные элементы инфильтруются в северо-восточном направлении из Подесенья в бассейн верхней Оки. В культуре верхнеокских племен появляются совершенно новые элементы, генетически не связанные с местными древностями. Таковы глиняные сосуды с черной или коричневой лощеной поверхностью. Эти сосуды связаны с деснинской керамикой и по формам, и по фактуре. В частности, миски всех типов, безусловно, возникли в результате прямого развития деснинско-почепских или под их воздействием.

Наземные дома столбовой конструкции с прямоугольными или овальными котлованами, известные по раскопкам на городище и селище близ с. Мощины, имеют ближайшие аналогии на памятниках почепской культуры Подесенья.

Все эти материалы свидетельствуют о формировании мощинской культуры в условиях взаимодействия местной верхнеокской культуры с пришлыми элементами из Подесенья (Никольская Т. Н., 1966, с. 9—16; Седов В. В., 19706, с. 42-44).

Вопрос о происхождении курганного погребально¬го обряда у мощинских племен остается открытым.

В IV—VII вв. регион мощинской культуры был изолированным островком, где население хоронило умерших в курганах. Около VI в. курганы стали сооружать и племена, расселившиеся в бассейнах озер Псковское и Ильмень, но, судя по совершенно отличному строению этих насыпей, они появились независимо от мощинских. В IV—V вв. ближайшими к мощинскому региону были курганы на современной территории Литвы, но и они характеризуются специфическими особенностями, отсутствующими в погребальных памятниках типа Шаньково—Почепок.

Слабая изученность археологических памятников I тысячелетия н. э. в средней полосе Восточной Европы была причиной того, что долгое время исследователи относили мощинские древности к славянам вятичам (Третьяков П. Н., 1941, с. 48, 49; 1953, с. 239, 240; Никольская Т. Я., 1959, с. 57). В 60-х годах, после интенсивных полевых работ по изучению археологических памятников Поднепровья и верхней Оки, стало очевидным, что мощинскую культуру, существенно отличающуюся по всему облику от позднейших славянских древностей, невозможно относить к славянскому населению. Вятичские древности VIII— X вв., сменившие на Оке мощинскую культуру, генетически не связаны с ней. Исходя из этого, можно утверждать, что рассматриваемая культура оставлена дославянским населением.

Древняя гидронимика верхнего бассейна Оки свидетельствует, что до славянского освоения этот регион принадлежал балтоязычным племенам (Седов В. В., 1971а, с. 99—113). В археологическом отношении мощинская культура стоит в одном ряду с синхронными верхнеднепровскими культурами балтского населения. Поэтому племена мощинской культуры были отнесены к бадтам (Никольская Т. Я., 1966, с. 15, 16; Седов В. В., 19706, с. 42—44). П. Н. Третьяков, основываясь на том, что мощинская культура формировалась при участии зарубинецких (по его мнению, славянских) племен, одно время допускал смешанный балто-славянский облик ее носителей (Третьяков Я. Я., 1966, с. 294—296). Однако позднее этот исследователь признал, что мощинские племена нужно отнести к балтским и считать «наиболее восточной их группировкой. Об этом свидетельствуют их домостроительство, погребальная обрядность, украшения, в частности вещи, инкрустированные цветной эмалью» (Третъяков Я. Я., 1970, с. 60).

Таким образом, вопрос об этнической принадлежности мощинских племен можно считать решенным. Известно и племенное название их. В перечне восточноевропейских племен, помещенном в «Гетике» Иордана, имеется название Coldas (Иордан, с. 89). В этнониме явно проступает голядь, известная по русским летописям. Летопись локализует это племя для XII в. на р. Протва, притоке Оки (ПСРЛ, I с. 162; II, с. 339). Общий регион расселения голяди может быть восстановлен на основе топо-гидронимов, производных от этого этнонима. Он в значительной степени совпадает с территорией мощинской культуры. По-видимому, носителем ЭТОЙ культуры И были талдц-гпттадт. тттггт.- менных источников.

Характеристика мощинских древностей будет неполной, если не описать группу великолепных находок, украшенных разноцветной эмалью.

При раскопках Мощинского городища Н. И. Булычовым под насыпью вала был найден клад различных украшений, среди которых многие орнаментированы разноцветной выемчатой эмалью. Несколько таких же предметов обнаружено и в насыпи вала (Булычов Я. И., 18996, с. 18—20). Среди этих украшений имеется несколько лунниц с красной эмалью, входивших в состав ожерелий вместе с бусами — стеклянными красными позолоченными и круглыми бронзовыми, а также спиральками (табл. XIV; XV). К ожерелью, очевидно, принадлежала и круглая ажурная привеска с крестовидной серединой. Десять фибул относятся к треугольным прорезным. Они разнообразны по деталям и украшены красной и голубой эмалью. Еще одна фибула была треугольно-перекладчатой и еще одна — треугольно-пластинчатой. К нагрудным украшениям относятся прорезная бляха, покрытая красной и голубой эмалью, трапециевидные привески и цепочка из фигурных звеньев, покрытых красной и голубой эмалью. Несколькими экземплярами представлены широкие браслеты с реберчатыми выступами. Эмалевые украшения на них преимущественно красного цвета, но имеется также оранжевая, голубая и синяя эмаль. От массивной подковообразной застежки с эмалевыми вставками на концах сохранился лишь обломок. Остальные предметы — пластинчатый налобный венчик, головной венок типа латгальской вайнаги, витая гривна с петлями на концах и плетеный браслет — не были украшены эмалью.

Предметы с выемчатой эмалью такого же облика, как в мощинской коллекции, известны на широкой территории от Юго-Восточной Прибалтики до Волго-Окского бассейна и Среднего Поднепровья (карта 5). Это фибулы, застежки, подвески, бляхи и другие украшения единого стиля, сделанные преимущест¬венно из бронзы и имеющие гнезда-выемки, запол¬ненные эмалью разных цветов — красного, синего, зеленого, голубого и белого.

Первая сводка находок предметов с выемчатой эмалью в Восточной Европе была составлена А. А. Спицыным (Спицын А. А., 1903в, с. 149—192). Последующие находки на территории, анализируемой здесь, публиковались Д. Я. Самоквасовым (Самоквасов Д. Я., 1915а, с. 3—5; 19156, табл. I, а), Н. Е. Макаренко (Макаренко М., 1928, с. 93), А. М. Тальгреном (Tallgren А. М., 1937, pi. 7,10), Е. А. Калитиной (Калитина Е. А., 1941, с. 39), В. А. Ильинской и А. И. Тереножкиным (Ильинская В. А., Тереножкин А. И., 1955, с. 145—149), С. А. Изюмовой (Изюмова С. А., 1958, с. 203, 204), Е. А. Покровской и Р. А. Юрой (Покровская Е. А., Юра Р. А., 1962, с. 92, 93), JI. В. Артишевской (Артишевская Л. В., 1963, с. 95, рис. 6, 3), И. К. Фроловым (Фролов И. К., 1969, с. 271—274), Л. Д. Поболем (Pobol L., 1972, s. 115— 138) и другими. В 1978 г. опубликован свод предметов с выемчатыми эмалями, составленный Г. Ф. Корзухиной {Корзухина Г. Ф„ 1978).

И. И. Толстой и Н. П. Кондаков относили предметы с выемчатыми эмалями мощинского типа к III—IV вв. {Толстой И. И., Кондаков Н. П., 1890, с. 102) и видели в них славянские украшения. А. А. Спицын датировал эти украшения VI—VIII вв. и полагал, что в основе мощинских предметов лежат позднеримские провинциальные эмали {Спицын А. А., 1903в, с. 192). Исследователь считал, что мощинские эмали изготавливали днепровские и донские аланы. Л. Нидерле также датировал их VI—VII вв., но утверждал, что центром изготовления восточноевропейских предметов с выемчатыми эмалями была Прибалтика (Niederle L., 1904, s. 541). Некоторые исследователи (И. Р. Аспелин, Де Бай) относили эти изделия к готам.

Среднеднепровскую группу предметов с выемчатой эмалью анализировал Б. А. Рыбаков в связи с историей древнерусского ремесла. Он датировал эти украшения IV—V вв. и полагал, что местом их производства было Среднее Поднепровье. Расцвет производства эмалей падает на послеготское время, поэтому связывать их с готами нет никаких оснований (Рыбаков Б. А., 1948, с. 46—57).

Неоднократно обращался к бронзовым украшениям с выемчатой цветной эмалью X. А. Moopa (Moorа Я., 1934, S. 75—90; 1938, S. 100-116; Moopa X. А., 1958, с. 27, 28). Он показал, что исходной территорией этой группы предметов были галиндо-судавские земли, в которых изделия с эмалью появляются на рубеже I и II вв. Из Мазурии эти украшения распространялись в другие области, заселенные балтскими племенами. Картографирование предметов с эмалью на территории Восточной Европы позволило X. А. Моора отнести эту группу украшений к типично балтским. Лишь единичные предметы с эмалью от восточных балтов проникли к соседним финским племенам и славянам.

Дальнейшие изыскания подтвердили вывод X. А. Моора о балтской атрибуции предметов с выемчатой эмалью. Действительно, эти изделия весьма распространены в областях, заселенных в середине I тысячелетия н. э. различными племенами балтов, постоянно встречаются на поселениях и в могильниках балтоязычного населения. Поэтому их нужно рассматривать как украшения, характерные для культуры древних балтов (Третъяков П. Я., 1966, с. 271; Седов В. В., 19706, с. 48-53).

Хронологические рамки днепровско-окских украшений с эмалью в целом определяются IV—VI вв. (Корзухина Г. Ф., 1978). И. К. Фролов допускает, что наиболее ранние подвески-лунницы, орнаментированные выемчатой эмалью, относятся к концу III в. (Фролов И. Я., 1980а, с. 111—116).

По происхождению предметы с эмалью связаны с Юго-Восточной Прибалтикой. Однако в V—VI вв. единого центра изготовления разнотипных изделий с выемчатой эмалью уже не существовало. Очевидно, многие из них сделаны в местных мастерских по оригинальным образцам (Фролов И. К., 1974, с. 19— 27).

Историк середины I тысячелетия н. э. Иордан сообщает координаты племени айстов (эстии): они выходили к юго-восточному побережью Балтийского моря (к северу от Вислы) и соседили с акацирами (Иор¬дан, с. 72). Акациры — наиболее значительное из гуннских племен, обосновавшееся в степях Восточной Европы и оставшееся здесь после ухода гуннов в Паннонию. Очевидно, акацирам принадлежал бассейн Дона, может быть, с прилегающими к нему землями днепровского левобережья и Нижнего Поволжья (Артамонов М. И., 1962, с. 55—57, 71). Таким образом, айстам по Иордану принадлежали обширные пространства Восточной Европы от побережья Балтики до бассейна Дона.

Уже П. И. Шафарик попытался показать, что этноним айсты (эстии) относится к племенам балтской языковой группы (Шафарик Я. И., 1838, с. 176—181). Позднее такое толкование было признано большинством исследователей (Fraenkel Е., 1950, S. 19—22; Кушнер (Кнышев) Я. И., 1951, с. 143—159; Gimbu- tas М., 1963, р. 21, 22). Следовательно, выводы археологии о расселении балтов в Поднепровье в середине I тысячелетия н. э. полностью соответствуют письменным свидетельствам.

В этот день:

Дни смерти
1911 Умер Андрей Александрович Титов — верхневолжский археолог, этнограф, палеограф, предприниматель, крупнейший специалист по древностям Ростова и округи, основатель Ростовского исторического музея.
2008 Умерла Галина Ивановна Матвеева — российский археолог и педагог, профессор, один из первых преподавателей Самарского (Куйбышевского) государственного университета, создатель археологического центра в Самаре. Автор концепции появления ранних славян в Среднем Поволжье в первых веках н. э.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014