Исторические рамки этногенетического исследования

На первый взгляд кажется, что этногенетические вопросы можно решать с помощью одних только письменных источников, особенно в тех случаях, когда их число велико, а формирование этнической специфики народа падает на позднюю эпоху. Так, например, письменные источники дают возможность обстоятельно исследовать многие процессы этнической истории русского народа[ref]См., напр.: Черепнин Л. В. Исторические условия формирования русской народности до конца XV в. // Вопросы формирования русской народности и нации. М.; Л., 1958.[/ref]. Аналогичным образом велика их роль в изучении этногенеза, скажем, многих народов Северного Кавказа, сложившихся также во II тысячелетии н. э.[ref]Алексеева Е. П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкессии: (Вопросы этнического и социально-экономического развития). М., 1971.[/ref] В последнем случае, правда, количество письменных источников много меньше, чем в первом, и они содержат в силу своей специфики (неместное происхождение) много лакун.

[adsense]

Однако возможности использования письменных источников во многом определяются их происхождением и характером, иными словами, принадлежат они тому народу, происхождение которого изучается, или его соседям, находились ли эти соседи с ним в дружественных отношениях или во враждебных. Неясное изложение и неполнота сохранности письменных памятников усугубляют трудности их истолкования[ref]Многочисленные примеры см.: Лихачев Д. С. Текстология. На материале русской литературы X—XVII веков. Л., 1983.[/ref].

Однако основные недостатки письменных источников для целей этногенетического исследования лежат даже пе в этом. Они заключаются в их крайней выборочности по отношению к зафиксированным в них явлениям исторической жизни. Многие важные и имеющие этническое значение особенности языка и культуры народа не находят в них отражения, не говоря уже о входящих в его состав этнографических и территориальных группах. Летописцы часто не останавливаются на них просто потому, что в их глазах эти особенности не играют никакой роли, даже в том случае, если они пишут о своем собственном народе. Если же мы пользуемся летописными свидетельствами соседей, то тем более они по своей неполноте и противоречивости недостаточны для сколько-нибудь обстоятельного суждения, — вспомним только полемику по поводу мери[ref]Горюнова Е. И. К вопросу о племенной принадлежности летописной мери // Крат. сообщ. Ин-та этнографии АН СССР. 1953. Вып. 17.[/ref], буртасов[ref]Гольмстен В. В. Буртасы // Крат. сообщ. Ин-та истории материальной культуры. 1946. Вып. 13; Алихова А. И. К вопросу о буртасах // Сов. этнография. 1949. № 1.[/ref], хазар[ref]Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962; Он же. Открытие Хазарии: (Историко-географический этюд). М., 1966.[/ref]. А ведь это народы сравнительно близкие к современности; при удалении от наших дней субъективизм в попытках отождествления этнических наименований, встречающихся в разных источниках, увеличивается так же, как и в отношении их к определенным языковым семьям. Но если даже летописец и фиксирует какую-нибудь важную деталь языка или материальной культуры, то он делает это в такой форме, которая не дает возможности использовать их в желательной мере. Таким образом, основной недостаток подавляющего большинства письменных памятников заключается в «низкой квалификации» их авторов с точки зрения современной науки — содержащаяся в них информация имеет слишком много пробелов. Это же относится и к географическим описаниям, документам хозяйственной отчетности и т. д.

Все сказанное в полное мере распространяется даже на документальный исторический материал последнего тысячелетия. Но ведь задача этногенетического исследования состоит не только в том, чтобы проследить динамику этнических процессов в рамках установившейся этнической общности, а прежде всего в том, чтобы выявить ее истоки и определить этнические компоненты, принявшие участие в ее формировании.

Таким образом, речь должна идти о процессах и явлениях, проявившихся гораздо ранее последнего тысячелетия. По отношению к этим эпохам письменные источники еще более фрагментарны и противоречивы. Между тем и они не ставят предела этногенетическому исследованию. На территориях, являющихся естественными изолятами, этнические процессы часто происходят замкнуто и на протяжении тысячелетий не испытывают значительных влияний со стороны. Истоки этнических общностей в таких случаях восходят иногда к эпохе бронзы, а то и к более раннему времени. В качестве примера можно назвать народы, населяющие центральные предгорья Главного Кавказского хребта. Об их происхождении письменных источников просто нет — ни чужих, ни местных.

Таким образом, приуроченность этногенетических процессов к разным периодам времени у различных народов и, следовательно, широкие рамки этногенетического исследования сами но себе ограничивают возможность использования в пем исторических данных в узком смысле слова — результатов изучения летописных памятников и других письменных документов. Роль этих источников велика для эпохи средневековья, но ограниченна для эпохи раннего железа (частично и бронзы) и практически равна пулю для более ранних этапов истории человечества (исключение составляют лишь области древневосточных цивилизаций).