Гурина Н.Н. Валдайская неолитическая культура

К содержанию журнала «Советская археология» (1958, №3)

Территория современных Новгородской и Калининской областей издавна привлекала к себе внимание как любителей старины, так и специалистов-археологов, в числе которых: П. Ф. Симсон 1, Н. К. Рерих 2, Э. Кандыба 3, Н. Ф. Романченко 4, П. П. Ефименко 5, Е. Н. Басова 6, Б. Ф. Земляков 7, О. Н. Бадер 8, В. В. Федоров 9, Л. Я. Крижевская 10, Н. А. Гумилевский 11 и др.

В результате их усилий крупнейшие музеи Ленинграда и Москвы — Государственный Эрмитаж, отдел Археологии Института антропологии и этнографии АН СССР и Государственный Исторический музей — обогатились весьма обширными и ценными археологическими материалами. Среди них по численности, несомненно, первое место принадлежит коллекции инженера Э. Кандыбы 12, которая измеряется десятками тысяч предметов, и инженера Н. Ф. Романченко, насчитывающая свыше 500 экземпляров различных кремневых изделий. Обе коллекции содержат огромное количество как законченных орудий превосходной выработки, так и полу¬в виде заготовок и нуклеусов. Вместе с тем, полученные путем сборов любителями, а не специалистами-археологами, или приобретенные с помощью покупки 13, данные коллекции страдают весьма существенным недостатком: они лишены сведений о точном местонахождении и топографии памятников. По всей вероятности, именно указанным способом приобретения коллекций следует объяснить и полное отсутствие в них керамики (явление, весьма характерное почти для всех коллекций, полученных таким способом в конце прошлого столетия). Однако забвение этого обстоятельства привело к тому, что обе коллекции вошли в специальную литературу под названием «верхневолжских макролитов», характеризующих собой особую стадию развития древнего общества на этой территории — стадию бескерамичного неолита.

Несмотря на отмеченные недостатки, данные коллекции имеют значительную ценность, главным образом ввиду многочисленности представленных в них изделий, позволяющих выявить ведущие типы орудий, каждый из которых представлен сериями 14. Однако полное осмысление их возможно лишь в свете вновь добытых и хорошо документированных материалов.

Из коллекций, полученных путем сборов, хотя и меньших по численности, но гораздо лучше документированных, следует указать на коллекции Н. К. Рериха с оз. Пирос 15 и П. П. Ефименко с озер Пирос, Кафтино и Валдай 16. Собранные специалистами коллекции значительно полнее отражают памятники, так как включают наряду с кремневыми орудиями и некоторое количество керамики.

За последнее двадцатилетие этот район (главным образом Валдайская возвышенность) снова привлек к себе внимание археологов. В Вышневолоцком районе раскопки неолитических стоянок производили: В. В. Федоров, Б. Ф. Земляков и Л. Я. Крижевская.

Большой материал с побережья озер (в том числе Городолюбля), затопленного в настоящее время Вышневолоцким водохранилищем, собрал А. X. Репман.

Таким образом, за предшествующий период, как явствует уже из приведенного нами краткого перечня, в восточной части Новгородской и в западной части Калининской области был собран весьма обширный, хотя в ряде случаев и не совсем полноценный в научном отношении материал.

Добытая П. П. Ефименко коллекция с самого начала привлекла внимание исследователя весьма отчетливо выраженным своеобразием, проявляющимся в особых формах кремневых орудий. Это позволило ему высказать (хотя и в очень осторожной форме) предположение о наличии на этой территории особой стадии развития материальной культуры, предшествующей неолиту и характеризующейся отсутствием керамики 17.

Гораздо более решительно высказался В. И. Равдоникас, безоговорочно отнесший этот материал в разряд памятников кампинийской культуры 18.

Позже в своей кандидатской диссертации, посвященной макролитам Верхней Волги, Л. Я. Крижевская выдвинула следующее положение: отсутствие или крайнюю ограниченность керамики в памятниках с макролитическими формами орудий следует объяснить не принадлежностью их к бескерамичному неолиту, а особым характером данных памятников, представлявших собой в подавляющем большинстве случаев мастерские по добыче и первичной обработке кремня 19.

Не ставя перед собой задачу окончательно решить здесь вопрос о макролитах Валдайской возвышенности как определенной стадии развития культуры местных первобытных племен (хотя совсем не касаться этого вопроса невозможно), мы постараемся показать специфические черты материальной культуры племен, обитавших на данной территории в период неолита, отчетливо проявляющиеся в составе и своеобразии форм кремневого инвентаря и керамики. Попытаемся и определить границу распространения этих племен.

Как мы увидим далее, решение весьма важных вопросов, связанных с данной темой, в настоящее время, к сожалению, не может еще считаться окончательным и требует дополнительных исследований. Однако сама постановка их имеет целью направить внимание археологов, интересующихся кругом данных памятников, на поиски нового материала, дающего возможность ответить на еще не решенные вопросы.

Причиной, заставившей нас обратиться к данной теме, послужил огромный и хорошо документированный вещественный материал, добытый за последние три года неолитическим отрядом Прибалтийской экспедиции на территории Калининской, Новгородской и Псковской областей 20, значительно раздвигающий границы распространения определенного круга памятников и позволяющий взглянуть на ранее известные материалы через призму новых фактов.

Как известно, за последнее десятилетие специалистами, работающими в области лесного неолита 21, был выделен ряд археологических культур, позволивших путем изучения специфики археологических комплексов наметить отдельные племенные образования. Однако на картах распространения этих культур, наиболее полно представленных в работе А. Я. Брюсова 22, обширная территория Ленинградской, Калининской, Новгородской и Псковской областей осталась незаполненной, что давало повод считать эту территорию в период неолита необитаемой. В действительности же, как мы постараемся показать, она была прочно освоена неолитическими племенами, материальная культура которых имела свои специфические, весьма отчетливо выраженные особенности.

За последние три года (1955 — 1957) наш отряд обследовал области, непосредственно примыкающие к Прибалтике или расположенные по соседству с ней,— Псковскую, Великолукскую, Калининскую и отчасти Новгородскую, причем в двух первых из них специальные поиски неолитических памятников производились впервые. Разведкой были затронуты наиболее крупные водные бассейны: восточное побережье Чудского и юго-западное побережье Псковского озер, р. Великая, Себежское оз. и некоторые соседние мелкие озера, а также побережья озер Жижицкого, Охват, Пено, Селигер, Валдай и Пирос.

В процессе разведок удалось прежде всего выявить общую картину заселенности этой территории в период неолита, а раскопки на вновь открытых памятниках позволили уловить специфические особенности материальной культуры живших здесь неолитических племен.

Как показало обследование, в неолите территория современной Псковской области, непосредственно примыкающая к Прибалтике, была относительно слабо заселена. Поселения встречаются здесь чрезвычайно редко и носят кратковременный характер. По всей вероятности, данное обстоятельство было вызвано неблагоприятными физико-географическими условиями, в частности неудобством берегов рек и озер для жизни и занятия рыболовством и отсутствием пород камня, пригодных для использования их в качестве сырья при изготовлении орудий. По-видимому, именно здесь проходила граница между неолитическими племенами, заселявшими современную Прибалтику, и их восточными соседями.

Восточная граница этой слабо заселенной полосы проходила примерно где-то в районе Жижицкого озера, на побережье которого были найдены гораздо более отчетливо выраженные по сравнению с западными частями области и более многочисленные остатки неолитических поселений. Обследование протекающей несколько восточнее р. Торопы и связанных с ней мелких озер позволило обнаружить значительное число неолитических поселений. Однако наибольшее количество их было открыто еще восточнее, на побережье озер Охват, Пено, Селигер и Валдай.

Таким образом, становится очевидным, что территория, лежащая к востоку от Псковской области, в период неолита была густо заселена. Конечно, это не было сплошным заселением всего пространства. По-видимому, поселки группировались в наиболее благоприятных для этого местах, на побережье сравнительно небольших, но исключительно богатых рыбой озер. Подтверждением этого служит маленькое оз. Охват, где нами было открыто 34 неолитических поселения, и оз. Пено, на котором только при частичном обследовании выявлено свыше 20 неолитических памятников. Одним из факторов, способствовавших освоению этой территории человеком, следует считать обилие прекрасного желвачного кремня на побережье озер и рек.

Большое количество вновь открытых неолитических поселений, чрезвычайно богатых материалом, имеющих четкие топографические и стратиграфические данные, позволяет в настоящее время глубже понять обильные музейные коллекции с этой территории и тем самым составить более точное представление о материальной культуре некогда жившего здесь населения.

Неолитические памятники этой территории обладают многими общими чертами, позволяющими рассматривать их как нечто цельное и в то же время отличное от памятников соседних территорий, лежащих к северу, югу и востоку от названных нами областей.

Одной из наиболее ярко выраженных черт инвентаря наших памятников является исключительное обилие кремневых орудий и огромное количество полуфабрикатов — отходов от производства нуклеусов и отщепов.

Орудия рассматриваемых нами стоянок, как мелкие, так и крупные, в подавляющем большинстве случаев изготовлены из кремня. Достаточно сказать, что в инвентаре 50 стоянок озер Охват и Пено, давших огромное количество кремневых орудий, только один топор изготовлен из сланца. Необходимо учесть при этом, что среди рубящих кремневых орудий зна-чительная часть имеет весьма крупный размер.

Вторая существенная черта инвентаря этой группы памятников — исключительно малое количество зашлифованных орудий; все они, в том числе и крупные кремневые топоры, изготовлены с помощью сколов и отжимной ретуши. Весьма редки орудия с частичной пришлифовкой их по рабочему краю. Отжимная, но более тщательная ретушь применена и при выделке мелких орудий: наконечников стрел, копий, скребков, резцов и проколок.

Общей чертой интересующих нас памятников является обилие краевых отщепов, столь хорошо известных по материалам палеолитических стоянок и столь необычных (в массовом масштабе) для неолитических поселений 23.

Они бывают как мелкими, так и сравнительно крупными, причем весьма часто имеют определенную форму (рис. 1, 4, 5, 9), хорошо известную по палеолитическим и мезолитическим памятникам.

Не менее характерной чертой инвентаря стоянок указанного района является обилие ножевидных пластин различной величины (рис. 1, 1—3), нередко очень длинных (13 см) и тонких, с параллельными гранями, тщательно отжатых от нуклеусов. В ряде случаев они имеют легкую ретушь по краю, в других — лишь слабые следы от употребления в виде некоторой залощенности или сработанности. Такого большого количества ножевидных пластин на неолитических стоянках в других районах не встречается.

В прямой связи с обилием ножевидных пластин стоят находки большого числа кремневых нуклеусов (рис. 1, 7, 10, 11), нередко крупного размера, часто совершенно правильной конической формы. Классическими образцами таких нуклеусов являются экземпляры из коллекции Романченко: они идеально конусовидной формы, длина их иногда превышает 20 см. Такие крупные экземпляры на наших памятниках не встречаются, но фор¬ма их остается весьма правильной.

Наиболее отчетливо выраженными общими признаками для всех исследованных нами и для ранее известных стоянок являются строго повторяющиеся состав и форма орудий, резко отличающие их из орудий всех других стоянок, расположенных за пределами очерченной нами территории.

Рис. 1. Ножевидные пластинки, краевые отщепы и нуклеусы. 1,2 — кремневые ножи со стоянок оз. Пено; 3 — ножевидная пластинка со стоянки 2 оз. Пено; 4, 5, 9 — краевые отщепы со стоянок озер Охват и Пено; 6, 8 — резцы с оз. Пено; 7, 10, 11 — нуклеус и нуклевидные орудия со стоянок озер Охват и Пено

Рис. 1. Ножевидные пластинки, краевые отщепы и нуклеусы. 1,2 — кремневые ножи со стоянок оз. Пено; 3 — ножевидная пластинка со стоянки 2 оз. Пено; 4, 5, 9 — краевые отщепы со стоянок озер Охват и Пено; 6, 8 — резцы с оз. Пено; 7, 10, 11 — нуклеус и нуклевидные орудия со стоянок озер Охват и Пено

При этом, во-первых, следует помнить, что формы орудий, о которых идет речь, закономерно повторяются на всех или на абсолютном большинстве стоянок, отделенных друг от друга весьма значительным расстоянием, нередко в сотню километров. Во-вторых, они встречаются на каждой стоянке, как правило, сериями. Наконец, очень существенно, что в пределах каждой стоянки наблюдается строгая повторяемость сочетания типичных форм различных по назначению предметов.

Все эти черты, взятые в совокупности, и дают основание видеть в памятниках указанных областей определенное единство, обусловленное общностью материальной культуры и родством живших здесь неолитических племен — иными словами, основание для выделения особой, валдайской культуры.

Рис. 2. Наконечники стрел и скребки. 1, 4, 5, 14 — оз. Селигер; 2, 3, 6 — 10, 12, 15 — оз. Пенс; 11, 13 — оз. Охват

Рис. 2. Наконечники стрел и скребки. 1, 4, 5, 14 — оз. Селигер; 2, 3, 6 — 10, 12, 15 — оз. Пенс; 11, 13 — оз. Охват

Чтобы убедиться в правомерности этого выделения, следует познакомиться несколько ближе с типами орудий, наиболее характерных для этой культуры. При этом следует учитывать, что речь будет идти лишь о ведущих типах орудий, представленных в массовом масштабе на всех или на подавляющем большинстве памятников этой территории 24.

При выделении наиболее характерных типов орудий обращают на себя внимание прежде всего наконечники стрел. Как известно, наиболее распространенной формой наконечников стрел в неолите лесной полосы являются листовидные, с двусторонней обработкой. Подобные наконечники встречаются и на наших стоянках, однако весьма редко; преобладают же наконечники ромбические и черешковые. Первые — часто резко вытянутые, правильной формы, вторые — с широким насадом (рис. 2, 1—8).

Для большинства наконечников стрел этого района характерна и другая черта — уплощенность, вследствие того, что они изготовлены из ножевидных пластин или пластинчатых отщепов.

Ретушь хотя и покрывает чаще обе поверхности орудия, но нередко лишь с брюшка, преимущественно на концах и по краю, тогда как остальная поверхность остается без обработки. Помимо таких наконечников стрел, имеется и некоторое количество экземпляров, изготовленных из ножевидных пластин, подретушированных с брюшка и со спинки лишь на ударном конце и насаде.

Такие наконечники по форме напоминают наконечники свидерской культуры.

На стоянках весьма многочисленны наконечники копий. Они имеют также хорошо выраженную форму, в подавляющем большинстве случаев ромбовидную — от резко вытянутой, слабо напоминающей ромб до почти правильного ромба (рис. 2, 11, 12).

Значительный интерес среди нашего материала представляют скребки — категория орудий, казалось бы трудно поддающаяся хронологической и территориальной классификации.

Помимо обычных некрупных и сравнительно разнообразных кремневых скребков, на стоянках имеются такие формы, которые встречаются в памятниках, отражающих этапы раннего неолита, или же вовсе неизвестные в других неолитических поселениях лесной полосы Европейской части СССР.

Наиболее отчетливо выраженными являются три типа скребков, подобно другим орудиям встречающиеся большими сериями на каждом из памятников. Первый тип скребка представляет собой массивную, но очень правильную ножевидную пластину, имеющую на спинке три грани — следы отжатых перед этим от нуклеуса других ножевидных пластин (рис. 2, 9, 10). Рабочий край их округлый и обработан крутой и очень тщательной ретушью, расположенной чаще всего в два ряда. Самое лезвие рабочего края оформляет наиболее мелкая и тщательная ретушь. Тыльная часть и края не имеют обработки. Величина этих скребков различна, преобладают относительно крупные (до 4×3,5 см). Подобные скребки встречаются на неолитических стоянках сравнительно редко и преимущественно в ранних памятниках. Зато они весьма характерны для мезолитических и даже палеолитических коллекций.

Второй тип скребка представлен большим количеством экземпляров как на многих наших стоянках, так и в коллекции Н. Ф. Романченко. Он изготовлен из пластинчатого отщепа удлиненных очертаний, реже — из массивной ножевидной пластины. Наиболее обычное отношение длины к ширине — 8,5 : 4. Брюшко скребка гладкое, отчетливо сохраняющее раковистость излома, спинка в большинстве случаев трехгранная, со следами отжатых от нее пластин (рис. 2, 13, 15).

Среди скребков данного типа имеются две разновидности, которые при совершенно одинаковой пропорции, величине и технике изготовления различаются тем, что у одних рабочей частью служит лишь один округлый конец, у других же — два противолежащих конца, в том числе хорошо отретушированная тыльная часть.

Третий тип скребка, очень многочисленный на стоянках этого района, по форме и величине правильнее назвать скреблом. В противоположность двум предыдущим типам, он по очертаниям наиболее близок к овалу, изготовлен из массивного отщепа, сохранившего на брюшке раковистость излома. Несмотря на значительную величину (до 10 см), он относительно плоский. Рабочей частью орудия служат две или три округлые грани.

Без обработки в ряде случаев остаются сравнительно небольшие участки. Ретушь, покрывающая орудие, нанесена очень тщательно (рис. 2, 14). Нуклеусами для этого типа скребков служили, по-видимому, желваки кремня округлой формы. На одном из экземпляров орудия с оз. Охват сохранилась желвачная корка, причем видно, что пластина снята одним ударом: это свидетельствует о совершенных приемах обработки кремневых орудий.

Имеются и промежуточные типы скребков, отличающиеся от основных или меньшей величиной, или несколько более расплывчатыми очертаниями.

Не менее выразительны и оригинальны многочисленные крупные рубящие орудия, среди которых также отчетливо выделяются три типа.

К первому из них следует отнести тесловидные орудия, весьма часто встречаемые на стоянках. Размеры их различны, преобладают крупные (в особенности в коллекции Н. Ф. Романченко, где они достигают 13 см). Форма резко удлиненная, тыльная часть сужена и как бы слегка приострена. Рабочая часть асимметрична: одна из сторон ее почти прямая, вторая же круто спущена к лезвию и снабжена небольшим, слабо выраженным желобком. Лишь в единичных случаях последний имеет легкую пришлифовку. Это именно тот тип орудия, который П. П. Ефименко в указанной работе осторожно сопоставил с орудиями «tranchet» Западной Европы и за которым позже было закреплено название «топор типа транше». В связи с этим следует здесь подчеркнуть, что никакого траншевидного скола оно не имеет и рабочий край его обработан с помощью крупной ретуши (рис. 3, 1—3, 5, 9).

Данный тип орудий известен на стоянках оз. Селигер, на р. Мете, на стоянке Бологое, в собраниях Н. Ф. Романченко и Э. Кандыбы. За пределами очерченной нами территории он не встречается, в силу чего и может считаться руководящим типом для валдайской культуры.

Вторым широко распространенным типом крупных рубящих орудий является топор удлиненной формы, овально-подчетырехугольных очертаний, с тыльной частью, почти столь же широкой, как и лезвие. Последнее имеет почти правильную симметричную форму и обработано весьма тщательной ретушью, отжатой по направлению от центра к краю (рис. 3, 10, 11). Величина этих орудий, так же как и пропорции, несколько варьирует. Весьма часто встречается отношение длины к ширине предмета как 10 : 3,5 или 12:4. Это именно тот тип орудий, которым в нашей литературе было присвоено название топора типа «пик». Наблюдения над лезвием этих предметов показывают следы сработанности от весьма частого и длительного употребления.

Наконец, третьим, также весьма отчетливо выраженным типом орудий валдайской неолитической культуры являются сравнительно небольшой величины кремневые топорики, изготовленные с помощью крупной ретуши (рис. 3, 4, 8); подобно описанным выше тесловидным орудиям, они сужены к тыльной части. Обработка их менее тщательна, в силу чего создается впечатление, что это заготовки; однако следы сработанности на ряде экземпляров исключают это предположение. Лезвие их сравнительно симметрично.

Об употреблении данных орудий в качестве топоров свидетельствует выемка на лезвии сбоку, появившаяся в результате сработанности. Топоры этого типа встречаются на стоянках, расположенных на побережье озер, весьма далеко отстоящих друг от друга, — Пено, Охват, Селигер, Валдай, Пирос, — а также в коллекциях Романченко и Кандыбы.

Помимо трех перечисленных выше типов крупных рубящих орудий, есть и другие, также сравнительно хорошо выраженные, но наблюдаемые далеко не на всех стоянках. Среди них назовем топорообразные орудия с сильно расширенной рабочей частью, резко вытянутые топоры подчетырехугольных очертаний, орудия миндалевидной формы (рис. 3, 7) и, наконец, сравнительно узкие, длинные рубящие орудия, сходные с заготовками для наконечников копий (рис. 3, б).

Из мелких орудий, служивших для обработки кожи, кости, дерева и других предметов, весьма характерными для стоянок рассматриваемой территории, следует считать некрупные ножички на пластинчатых отщепах, обработанные очень плоской ретушью по всем четырем граням (рис. 4, 2—4), более крупные и массивные кривые ножи, проколки и резчики и, наконец, фигурный кремень (рис. 4, 5).

Не менее отчетливые следы общности замечаются и при сопоставлении керамики наших стоянок (несмотря на некоторые вариации в ее орнаменте). Вместе с тем сосуды рассматриваемого района довольно резко отличаются от неолитических сосудов стоянок соседней территории. Речь идет здесь не о величине (сравнительно большой) или форме сосудов (в подавляющем большинстве случаев остродонной), поскольку эти черты свойственны в одинаковой мере всем неолитическим стоянкам лесной полосы Европейской части СССР, а лишь о характере теста и орнаментации.

Рис. 3. Крупные кремневые орудия. 1 — Бологое; 2 — оз. Пирос; 3 — оз. Селигер; 4 — оз. Охват; 5 — р. Мета; б — оз. Охват; 7 — оз. Охват, стоянка 6; 8 —Тоз. Пено; 9 — оз. Селигер; 10, 11 — оз. Охват

Рис. 3. Крупные кремневые орудия. 1 — Бологое; 2 — оз. Пирос; 3 — оз. Селигер; 4 — оз. Охват; 5 — р. Мета; б — оз. Охват; 7 — оз. Охват, стоянка 6; 8 —Тоз. Пено; 9 — оз. Селигер;
10, 11 — оз. Охват

В подавляющем большинстве в глину добавлена растительная примесь в виде мелких волокон, оставивших после себя пустоты. Известно, что сама по себе растительная примесь в сосудах не является еще показателем своеобразия культуры, поскольку она наблюдается на весьма широкой территории, хотя в лесной полосе Европейской части СССР и приурочена к определенному отрезку времени. Однако наличие этой примеси в сосудах, украшенных орнаментом особого характера, позволяет довольно точно отграничить эту керамику от керамики стоянок соседней территории и выявить тем самым своеобразие рассматриваемой культуры.

Рис. 4. Кремневые ножи и прочие предметы. 1 — оз. Охват; 2 — оз. Селигер; 3 — оз. Пено, стоянка 2; 4 — оз. Пено, стоянка 9; Б — оз. Пено, стоянка 2; 6 — оз. Охват; 7 — оз. Пено, стоянка 2; 8 — оз. Пено, стоянка 2; 9 — оз. Пено, стоянка 2

Рис. 4. Кремневые ножи и прочие предметы. 1 — оз. Охват; 2 — оз. Селигер; 3 — оз. Пено, стоянка 2; 4 — оз. Пено, стоянка 9; Б — оз. Пено, стоянка 2; 6 — оз. Охват; 7 — оз. Пено, стоянка 2;
8 — оз. Пено, стоянка 2; 9 — оз. Пено, стоянка 2

Главной чертой орнамента сосудов валдайских стоянок является его легкий поверхностный характер. Хотя составными элементами узора и являются в основном те же ямки, гребенка и прочерченные линии, какие известны и на керамике соседних неолитических памятников (прибалтийских — на западе, льяловских — на юге, карельских — на севере, окских и костромских — на востоке), однако в наших стоянках все эти элементы как бы смягчены. Ямки, как правило, неглубокие, не имеют правильной округлой формы, оттиски гребенки — чаще всего мелкие и узкие. Имеют место и оттиски своеобразного штампа в виде как бы сдвоенных ямок с перемычкой посередине, то очень мелкого, то более крупного размера, образующие чаще всего полосы, идущие по сосуду в вертикальном или диагональном направлении (рис. 5, 1—15). Иногда встречаются отпечатки в виде очень мелких ямок как бы с усиками (рис. 5, 14). Весьма часты также украшения в виде тонких и очень четких линий, прочерченных по подсохшей глине.

Рис. 5. Фрагменты керамики. 1 —оз. Валдай; 2, 4, 6 — оз. Пено, стоянка 2; 3 — оз. Селигер, стоянка 3; 5 — оз. Мстино; 7 — оз. Охват, стоянка 3; 8 — р. Мета; 9 — оз. Пено; 10 — оз. Пудоро; 11 — р. Мета; 12 — оз. Охват, стоянка 10; 13, 14 — оз. Пено, стоянка 3; 15 — стоянка Бологое

Рис. 5. Фрагменты керамики. 1 —оз. Валдай; 2, 4, 6 — оз. Пено, стоянка 2; 3 — оз. Селигер, стоянка 3; 5 — оз. Мстино; 7 — оз. Охват, стоянка 3; 8 — р. Мета; 9 — оз. Пено; 10 —
оз. Пудоро; 11 — р. Мета; 12 — оз. Охват, стоянка 10; 13, 14 — оз. Пено, стоянка 3; 15 — стоянка Бологое

В композиции орнамента на сосуде отсутствует строгая зональность, прослеживается общая тенденция к расположению узора по диагонали.

Таковы в общих чертах основные формы орудий и типы керамики в стоянках юго-западной части Новгородской, восточной части Псковской и западной части Калининской областей (в пределах Валдайской возвышенности).

Рис. 6. Граница распространения валдайской культуры. 1 — территория распространения валдайской культуры; 2 — территория распространения восточно-прибалтийских племен; 3 — предполагаемая территория распространения восточноприбалтийских племен

Рис. 6. Граница распространения валдайской культуры. 1 — территория распространения валдайской культуры; 2 — территория распространения восточно-прибалтийских племен; 3 — предполагаемая территория распространения восточноприбалтийских племен

Наличие на всех стоянках этой территории отчетливо выраженных типов орудий, представленных большими сериями и дополненных своеобразной керамикой, строго локализующихся в определенном, хотя и достаточно широком районе, дает основание выделить особую, валдай-скую культуру. Последняя свидетельствует о том, что в пределах указан¬ной территории в эпоху неолита жили родственные племена, имеющие общие черты материальной культуры, выражающиеся как в общности хозяйства, так и в типах орудий и керамики.

Предлагаемая читателю карта (рис. 6) имеет своей целью показать границу распространения этих племен, как она рисуется в свете имеющегося в настоящее время материала. Можно надеяться, что последующие работы позволят выявить эти границы с большей полнотой и отчетливостью. Для этого потребуется, в частности, исследование в северной части Новгородской и западной части Ленинградской области. Однако уже и теперь, благодаря работам, проведенным Нарвской экспедицией в 1951— 1953 гг., можно заключить, что на территории западной части Ленинградской области в эпоху неолита обитали племена, имевшие общие черты материальной культуры с племенами, жившими на территории Восточной Эстонии, Южного Приладожья 25 и, по-видимому, на побережье оз. Ильмень. Сходство в материальной культуре (и, в частности, тождество в орнаментации и оригинальной технике изготовления сосудов) было обу-словлено, по всей вероятности, не просто общением, а близким родством
этих племен.

На юге граница валдайской культуры проходила, по-видимому, где-то южнее Петровских озер и примыкала к льяловской культуре. По всей вероятности, именно этим и следует объяснять отдельные
черты сходства в кремневом инвентаре валдайских и льяловских стоянок.

Что касается западной границы распространения валдайской культуры, то она, как было уже сказано, проходила где-то ближе к средней части Псковской области. Далее к западу лежало сравнительно слабо заселенное пространство, доходившее до современной Прибалтики — области распространения прибалтийских неолитических племен. В материальной культуре последних общие черты с племенами
валдайский культуры прослеживаются слабо. Гораздо больше общих черт встречаем при сравнении нашего материала с материалом Белоруссии и Смоленской области. Сходство наблюдается в типах отдельных орудий (например, скребки и ножи) и в керамике.

Определение границ территории валдайской культуры неизбежно влечет за собой и постановку двух других вопросов: а) наблюдаются ли некоторые локальные варианты внутри этой единой культуры и б) каковы ее хронологические рамки.

Ответы на эти вопросы при настоящей степени изученности данной территории могут быть даны лишь в предварительном плане. Для окончательного решения их требуются полные раскопки всех известных в настоящее время памятников и поиски новых. Насколько позволяет вынести суждение по данному вопросу имеющийся материал, внутри этой культуры намечаются три провинции (рис. 7): а) северная группа — стоянки с озер Валдай, Пирос, Тубас, Мстино и др.; б) западная группа — стоянки с озер Селигер, Пено, Охват, р. Торопа и др.; в) южная группа — стоянки по р. Волге от Селижарова до Ржева и, возможно, Калинина.

При наличии ряда общих черт, свойственных всем трем группам памятников, внутри каждой из них наблюдаются и некоторые местные черты, проявляющиеся в формах кремневого инвентаря и керамике. Отчетливо выраженной особенностью южной группы является более макролитоидный характер инвентаря, что может быть объяснено естественно-географическими условиями. Именно на этом участке прослеживаются выходы кремня на поверхность, в силу чего здесь и располагаются мастерские по его добыче и первичной обработке.
Что касается хронологических границ этой культуры, то можно сказать следующее.

Рис. 7. Намечаемые провинции валдайской культуры

Рис. 7. Намечаемые провинции валдайской культуры

Изучая каменный инвентарь неолитических поселений валдайской культуры, нельзя не заметить в нем наличия элементов, характерных для раннего неолита и даже мезолитической эпохи. К ним относятся прежде всего некоторые типы наконечников стрел, изготовленные на пластинах (рис. 2, 4, 5), встречаемые в ряде памятников — на стоянках озер Охват, Пено, Бологое и, в особенности, озера Селигер. Некоторые из них очень близки к наконечникам свидерского типа, другие же, хотя и не повторяют полностью их форму, но также изготовлены в подавляющем большинстве случаев из ножевидных пластин, имеющих тщательную ретушь лишь со спинки и только частичную — с брюшка.

Второй, не менее любопытной чертой является наличие концевых скребков из крупных тщательно отжатых ножевидных пластин с крутой ретушью на конце, преимущественно без обработки на других гранях (рис. 2, 9, 10). Подобная форма скребка типична для мезолитических стоянок и лишь в виде редкого исключения встречается на ранних неолитических памятниках.

К числу предметов, находящих себе аналогии в ранних памятниках, относятся и скребки на резко удлиненных ножевидных пластинах или пластинчатых сколах, преимущественно с ретушью на одном узком конце.

Следует указать также на многочисленные ножевидные пластины, очень тонкие и длинные, часто превращенные в ножи, и соответствующие этому правильные призматические или конические нуклеусы, а также исключительно большое число краевых отщепов (рис. 1), не типичное для неолитических стоянок лесной полосы.

Наконец, необходимо отметить наличие крупных орудий, близких по форме к миндалевидным, на которые в свое время обратил внимание П. П. Ефименко, указав на их сходство с палеолитическими «ручными рубилами» (рис. 4, 8, 9). Необходимо при этом заметить только, что на всех памятниках (в том числе и ранее исследованных) их не более пяти.

В связи со сказанным возникает вопрос, определяют ли эти элементы раннюю дату памятников.

Оценивая весь инвентарь (орудия и керамику) стоянок, исследованных путем раскопок (как нами, так и в свое время В. В. Федоровым. Л. Я. Крижевской и Б. Ф. Земляковым), нельзя не прийти к выводу, что перед нами памятники вполне развитого неолита.

Совместное залегание кремневого инвентаря с керамикой (в целом очень однотипной) в одном культурном слое, мощность которого, как правило, не превышает 20—25 см, исключает предположение о наличии разновременных комплексов. Существенно, что данное явление повторяется на серии памятников, заставляя тем самым считать его закономерным.

Основываясь на характере керамики (растительная примесь к глиняному тесту, поверхностный легкий орнамент), памятники валдайской культуры следует, по-видимому, датировать II тысячелетием до н. э. Об относительно позднем возрасте их свидетельствуют и находки на ряде стоянок (Валдайская № 1, Прикол на оз. Пирос, Алексеевская 5 и 8, стоянки на р. Мете и др.) керамики с легкими отпечатками ткани, столь характерными для периода конца неолита — начала раннего металла в лесной полосе Европейской части СССР. Наличие этой керамики совместно с керамикой описанного выше типа, встречаемой на всей массе валдайских стоянок, позволяет довести верхнюю границу валдайской культуры до конца II тысячелетия до н. э. Что касается ее нижней границы, то в настоящий момент дать окончательное решение вопроса пока еще невозможно.

На рассмотренной территории не найдено мезолитических памятников, хотя в части кремневого инвентаря наших стоянок и прослеживаются некоторые мезолитические черты, о чем сказано было выше. Нельзя также не обратить виимания на известное сходство между орудиями с мезолитическими чертами с валдайских стоянок и мезолитическими орудиями Польши 26, Южной Литвы 27, р. Десны 28, северной Белоруссии 29, а также верхнего течения р. Оки 30.

Поскольку в исследованных нами памятниках орудия с мезолитическими чертами встречаются совместно с неолитическими орудиями в сопровождении керамики и не выделяются стратиграфически, мы вправе считать их пережиточными явлениями, местной особенностью, обусловленной, однако, в прошлом единством культурного развития и, вероятно, родством племен, обитавших к юго-западу от Валдая, и племен валдайской культуры. Однако было бы неправильно отрицать теоретическую возможность наличия на этой территории мезолитических памятников.

Возможность существования их становится особенно реальной в свете открытых в 1957 г. классических мезолитических памятников в северной Белоруссии, на р. Западной Двине, верхнее течение которой так богато памятниками валдайской культуры.

Вместе с тем нельзя не коснуться еще раз вопроса о так называемых верхневолжских макролитах. Проведя тщательное изучение огромных коллекций с Верхней Волги, хранящихся в Государственном Эрмитаже и отделе археологии ИАЭ, и сопоставив их с очень большим количеством вновь добытого материала, мы пришли к выводу о полной тождественности основных форм инвентаря 31.

Отличительной особенностью коллекций Н. Ф. Романченко и Э. Кандыбы является в отдельных случаях более крупная величина орудий по сравнению с орудиями наших стоянок. Последнее обстоятельство можно объяснить тем, что коллекции собраны в районе выходов кремня, использованных древним человеком в качестве сырья для мастерских по добыче и первичной обработке орудий, о чем писала Л. Я. Крижевская.

Отсутствие же керамики среди указанных коллекций объясняется тем, что они часто собирались не специалистами-археологами, а случайными людьми или приобретались путем покупки.

Вопрос о верхневолжских макролитах, на мой взгляд, может быть решен следующим образом.

Если мы будем исходить из того положения, что наличие крупных орудий является основанием для употребления термина «макролиты», то мы должны будем признать наличие таких макролитов на Верхней Волге в пределах валдайской культуры. Однако наши попытки найти в них классические формы кампинийской культуры, отчетливо представленные в Западной Европе, не увенчаются успехом.

В верхневолжских макролитах нет топоров формы «pic» и «tranchet». Вместо этого в них присутствуют свои особые типы орудий, тождественные орудиям, обнаруженным в культурном слое стоянок вместе с неолитической керамикой. Полагаю, что в настоящее время пока нет оснований выделять на рассмотренной выше территории памятники, характеризующие собой стадию докер а мичес кого неолита.

Notes:

  1. П. Ф. Симеон. Каменный век под Ржевом. Тверь, 1903; его же. Стоянка каменного века под г. Зубцовым. Тр. 5-го Областного Владимирского съезда. Владимир, 1909.
  2. Н. К. Рерих. Каменный век на озере Пирос. ЗОРСА, № 11, СПб., 1905.
  3. Коллекция хранится в Археологич. отделе ИАЭ, № 2101.
  4. Коллекция хранится в Гос. Эрмитаже, № 53.
  5. П. П. Ефименко. Некоторые находки каменных орудий Тверской и Новгородской губ. и их место в системе Европейской палеоэтнологии. Русский антропологиче¬ский журнал, 1916, вып. 1—2, СПб., стр. 60—82.
  6. Е. Н. Басова. Памятники труда человека под Ржевом. Ржевский край, № 1,. Ржев, 1926.
  7. Раскопки на Городищенской горе. См. Л. Я. Крижевская. Неолитические стоянки верхнего Поволжья. МИА, № 13, 1950, стр. 55—69.
  8. О. Н. Бадер. Неолитические поселения Петровских озер. МИА, № 13, 1950, стр. 26—59.
  9. В. В. Федоров. К вопросу о «каменных складах» в неолитическое время. МИА, № 39, 1953, стр. 286—292.
  10. Л. Я. Крижевская. Ук. соч., стр. 55—69.
  11. Коллекция хранится в Гос. Эрмитаже, №№ 174, 1052, 1054, 1074.
  12. Инженер Э. Кандыба ежегодно во время путешествий на лодке на участке р. Волги от г. Селижарова до г. Ржева производил сборы кремневых изделий. В Музей антропологии им был отправлен товарный вагон кремня, в том числе огромное коли¬чество орудий и заготовок.
  13. Коллекция инженера Н. Ф. Романченко была куплена у Кандыбы.
  14. Так, например, в коллекции Романченко насчитывается 117 долот, 72 заготовки для них, 143 скребка, 29 крупных скребел, Г50 1наконечников стрел и копий и т. д.
  15. Н. К. Рерих. Ук. соч.
  16. П. П. Ефименко. Ук. соч
  17. П. П. Ефименко. Ук. соч.
  18. В. И. Равдоникас. История первобытного общества, т. I. Л., 1938, стр. 281 и сл.
  19. Л. Я. Крижевская. Ук. соч.
  20. Начальник отряда Н. Н. Гурина.
  21. См. А. Я. Брюсов. Очерки по истории племен Европейской части СССР в нео-литическую эпоху. М., 1952; М. Е. Фосс. Древнейшая история севера Европейской части СССР, МИА, № 29, 1952.
  22. А. Я. Брюсов. Ук. соч.
  23. Известное количество отщепов содержат и коллекции Романченко и Кандыбы. Это тем более показательно, что, как правило, случайные сборы состоят из вполне законченных орудий.
  24. В целях получения более ясной картины мы должны будем абстрагироваться от индивидуальных орудий, не типичных для всех памятников.
  25. Стоянки, исследованные А. А. Иностранцевым.
  26. L. Sawicki. Przemysl swiderski i stanawiska Wydmowego swidry Wielkie I. Przeglad Archeologiczny, т. V, I, 1933—1935.
  27. Коллекция из Кошетас, хранящаяся в Институте истории г. Вильнюса.
  28. Работы М. В. Воеводского и В. П. Левенка.
  29. Работы нашей экспедиции в 1957 г.
  30. П. Н. Третьяков. Эпипалеолитические поселения Скняжинских дюн. МИА, № 13, 1952.
  31. К сожалению, рамки данной статьи не позволяют показать наглядно результатов этого сопоставления, что, однако, мы намерены сделать в специальной работе.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014