Чуваши

К оглавлению книги «Этнография народов СССР»

Из тюркоязычных народов Поволжья представляют особенный этнографический интерес чуваши (самоназвание — «чаваш») — основное население Чувашской Автономной Республики.

Географически чуваши живут в треугольнике, образуемом р. Сурой и Волгой, в которую Сура впадает. Они занимают здесь компактную область. Небольшая группа чувашей живет на левом берегу Волги, как раз против столицы Чувашской АССР, г. Чебоксар. Численность чувашей (1939 г.) составляет 1368 тыс. человек.

В группе тюркских языков чувашский язык занимает обособленное место. Он противостоит остальным тюркским языкам, не входя ни в одну из ветвей этой группы, но составляя отдельную ветвь. Чувашский язык отличается фонетическими особенностями: такими, как «ротацизм» (соответствие чувашских плавных «р» и «л» общетюркским свистящим и зубным звукам «з», «с», «д»); например, общетюркскому кыс (дочь) соответствует чувашское херь, тюркскому юз (сто)— сюр, тогуз (девять)—тахар, кыш (зима)— хел и т. д.; другая черта — это палатализация (смягчение) согласных; третья — оглушение звонких согласных в начале и в конце слов. В области грамматики чувашский язык характеризуется также своеобразными чертами, например наличием префикса, что совершенно несвойственно тюркской речи.

В настоящее время чувашский народ достаточно монолитен этнически. Однако в нем и сейчас заметны следы деления на две группы; это «верховые чуваши» (вирьялы), живущие в северо-западной части Чувашии, в бассейне реки Суры, и «низовые чуваши» (анатри) в юго-восточных районах, в соседстве с татарами. Группы эти различаются между собой по говору и по некоторым особенностям культуры, например, в женском костюме, но различия эти невелики. Некоторые исследователи выделяют еще промежуточную группу «анат-енчи» (в северо-восточных районах), считая ее смешанной из двух основных — вирьялов и анатри: по языку анат-енчи близки к анатри, а по культуре — к вирьялам.

Этногенез

Не только обособленное положение чувашского языка вызывает особый интерес к вопросу о происхождении чувашского народа: интерес этот был вызван еще раньше другим обстоятельством. Дело в том, что на страницах исторических документов имя чувашей появляется очень поздно (1521 г., затем в связи с казанским походом Ивана Грозного, 1551 г.). До этого о чувашах ничего не сообщают ни русские, ни иные источники, тогда как другие народы Поволжья известны в исторических памятниках гораздо раньше.

Чем объяснить это обстоятельство?

Предположение о недавнем формировании этой народности — лишь в XVI в. — не-правдоподобно. Еще неправдоподобнее было бы предположение, что чуваши недавно пришли откуда-то. Чуваши — оседлый народ, в культуре которого не сохранилось почти никаких кочевых традиций, притом народ многочисленный, один из наиболее крупных народов Поволжья.

Не раз делались предположения, что чуваши могли фигурировать в более раннее время под каким-либо другим названием. Были попытки отождествить чувашей с хазарами (Фукс), но эта гипотеза очень скоро отпала. Некоторые считали, что чуваши — это отуреченные финны (Альквист, М. А. Кастрен, В. В. Радлов). Однако самое понятие «финны» очень неопределенно, ибо известно много разных финских народов. Наличие восточнофинского элемента в чувашской культуре, вообще говоря, бесспорно, и в языке чувашей обнаружен целый ряд слов и даже грамматических форм, общих с языками волжских финнов. Но вопрос о происхождении чувашей этим никак не решается.

Далее, делались попытки отождествить чувашей с древними буртасами, о которых мы говорили выше. Действительно, есть основания полагать, что какая-то часть буртасов влилась в состав чувашского народа. По крайней мере название «буртас» и сейчас сохраняется в топонимике чувашского края в качестве названий деревень: «Буртас-Касы», «Саруй-Буртас», «Полевые Буртасы» и др. — таких названий более десятка. Однако считать чувашский народ в целом потомками буртасов никоим образом нельзя.

Было, наконец, мнение, что в русских источниках до середины XVI в. чуваши смешивались с марийцами под общим названием «черемисы». Но это мнение совсем неправдоподобно.

Гораздо больше оснований имеет так называемая болгарская теория. Еще в XVIII в. выдвигалось (Татищевым и др.) предположение, что чуваши были известны в древности под именем болгар ¹. Серьезный аргумент в пользу этой болгарской теории происхождения чувашей был получен во второй половине XIX в. В 1866 г. был найден так называемый Именник болгарских князей. Теперешние (дунайские, или балканские) болгары — славянский народ. Но имя свое они получили от «аспаруховых» болгар, пришедших в VII в. из Восточной Европы и покоривших славянские племена Балканского полуострова. Кто были эти «аспаруховы болгары», не совсем ясно, но несомненно, что они были близкие сородичи волжско-камских болгар. И вот найденный Именник представлял собой своего рода летопись предков дунайских болгар, написанную на славянском (болгарском) языке, но со вставлением туда неславянских имен князей и некоторых странных слов («шегор вечем», «дилом твирем» и т. п.), которые также звучат совсем не по-славянски. Этот Именник был исследован Куником, затем Радловым и Ашмариным. Им удалось доказать, что эти имена древнеболгарских князей разъясняются из современного чувашского языка и совпадают с «языческими» чувашскими именами (которые в настоящее время уже не сохранились), а загадочные слова, которые примыкают к этим именам и не поддавались истолкованию, являются обозначением лет правления этих князей в терминах известного 12-летнего животного цикла ² на чувашском языке. Таким образом, было получено существенное доказательство в пользу исторической связи болгар с чувашами. Почти одновременно с открытием Именника (1860-е гг.) была сделана попытка (Хусейн Фейзханов) доказать, что и в древне-болгарских надгробных надписях на Волге — есть черты чувашского языка. Но другие ученые это оспаривают.

Далее оказалось, что народы, в древности соприкасавшиеся с болгарами, имеют в своем языке отпечаток влияния чувашского языка. В частности, в языке у современных мадьяр-венгров имеется очень много чувашизмов. Этот факт обнаружен впервые (1871 г.) венгерским ученым Буденцом. Исследователь венгерского языка Гомбоц насчитал в нем до 250 слов чувашского происхождения. Разумеется, о каких-либо новейших заимствованиях из чувашского языка в венгерском нельзя говорить; ясно, что эти слова были заимствованы предками венгров от предков чувашей, с которыми они соприкасались до своего переселения на Дунай (IX в.),— т. е., очевидно, от болгар. Имеются и некоторые другие языковые аргументы в пользу исторической связи болгар с чувашами, например, значительное количество чувашизмов в марийском языке.

Болгарская теория вообще весьма правдоподобна, и немудрено, что все серьезные исследователи-историки и этнографы к ней присоединились. Но эту теорию нельзя считать решением вопроса уже по одному тому, что, во-первых, происхождение самих болгар и их этническая принадлежность не является чем-то само собой разумеющимся; поэтому сближение древних камских болгар с современными чувашами переносит только вопрос в несколько иную плоскость: нужно еще решить вопрос о происхождении самих волжско-камских болгар. Во-вторых, прямое отождествление болгар с чувашами на основании одного языка является чрезмерным упрощением проблемы. Право считаться потомками болгар имеют не одни чуваши, а в известной мере, как мы увидим позже, и татары, хотя у них язык совсем иной. Наконец, задача ведь состоит в том, чтобы понять самый процесс формирования чувашского народа, — и именно народа, а не только языка.

Оригинально подошел к чувашской проблеме Н. Я. Марр. Не отрицая болгарского происхождения чувашей, он попытался вскрыть в чувашском (и, следовательно, в древнеболгарском) языке более древний, дотюркский слой. Этот древний языковой слой он признал «яфетическим» и, не в меру увлекшись, тут же объявил чувашей «яфетидами» («Чуваши—яфетиды на Волге» — название его книги 1926 г.). С этого времени, кстати, и начались его поиски разных «яфетидов» по всем странам света. Взгляд Марра получил широкое хождение среди советских ученых, пока лингвистическая дискуссия 1950 г. не показала его теоретическую необоснованность. Впрочем, доля истины в этом взгляде, вероятно, есть: в чувашском языке имеется явно древний, дотюркский слой, и очень возможно, что он связан не только с финскими языками, но и с языками народов Кавказа.

В самые последние годы в советской науке сделан существенный шаг вперед в решении проблемы чувашского этногенеза: к ней стали подходить не только с точки зрения языка, как раньше, но и с антропологической, археологической и этнографической точек зрения. Получились чрезвычайно интересные, друг друга подтверждающие выводы.

Антропологически — чуваши оказываются смешанной народностью, составленной из разных европеоидных и монголоидных элементов; численно преобладает из них «субуральский» тип. По черепам в древних погребениях прослежено разновременное появление на территории Чувашии разных антропологических типов, по преимуществу из Причерноморских степей; эти типы примешивались к аборигенному типу населения (Т. А. Трофимова).

Археологические исследования (А. П. Смирнов, П. Н. Третьяков и др.) установили, что то деление чувашей по культуре на северо-западных (вирьялов) и юго-восточных (анатри), которое известно в настоящее времй, имеет чрезвычайно глубокие исторические корни: уже начиная с бронзовой эпохи (II тысячелетие до н. э.) на территории Чувашии прослеживаются два весьма несходных между собой типа памятников: один — Абашовская культура — распространен в северо-западной части страны и имеет много общего с культурой предков восточнофинских народов; другой — в юго-восточной части — перекликается с памятниками «Хвалынской» культуры средневолжских племен, на основе которых сложилась болгарская культура. Между этими двумя группами памятников находилась малонаселенная лесная полоса. Сближение между собой этих двух типов культур происходило в 1-м тысячелетии н. э.: это и было началом образования чувашской народности, и процесс этот завершился после распада Болгарского царства.

Наконец, работы советских этнографов тоже устанавливают наличие в чувашской народности и ее культуре разных исторических компонентов. По исследованиям Н. И. Воробьева, культура современных чувашей сложилась на основе древней местной культуры лесных племен, занимавшихся издавна земледелием и живших оседло; к ним примешался пришедший позже степной кочевнический слой, следы которого, хотя и слабые, видны и сейчас.

Можно считать доказанным — на основе всех этих исследований, — что основу чувашского этногенеза составляли древние аборигенные племена, близкие к предкам восточнофинских народов, и обитавшие главным образом в северо-западной части Чувашии. Крупную роль в формировании чувашского народа сыграли болгарские племена (смешанные по происхождению), передвинувшиеся на правый берег Волги в годы татаро-монгольского завоевания и слившиеся с населением юго-восточной Чувашии, а потом и северо-западной. Болгарский язык получил господство в образовавшейся народности. С другой стороны, давнее соседство со славянами (русскими) оказало заметное влияние на культуру чувашей.

Хозяйство

В чувашском народе наиболее концентрированно воплотились элементы оседлой земледельческой культуры. Исследователи XIX в. не раз подчеркивали, что чуваши тщательнее и успешнее занимаются земледелием, чем соседние русские и тем более татары. Любовь чуваша к земле, его преданность работе земледельца отмечалась многими. Это связано с тем, что крупных городов поблизости не было. Все население концентрировалось в деревне, а условия природы благоприятствовали развитию земледелия. Однако малоземелье чувашской бедноты и низкий все же уровень техники не позволяли большинству населения выйти из вечной нужды. В земледелии господствовала трехпольная система (заимствованная у русских). Земледельческие орудия были сходны с русскими; в южных районах употреблялся и татарский сабан. Другие отрасли хозяйства имели лишь вспомогательное значение. Скотоводство никогда, или во всяком случае давно, не играло крупной роли в чувашском хозяйстве. Излюбленное занятие чувашей составляет пчеловодство.

Обычную пищу чувашского крестьянина составлял прежде ржаной хлеб, суп («яшка») из овощей, картофеля, дикорастущих трав, крупы, у богатых — с мясом; ячневая каша, такие же лепешки, как приправа «уйран» (юрага из-под масла). Излюбленное питье — ячменное пиво, которое иногда варят с медом.

Из кустарных промыслов сравнительно большое значение имеет в лесистой части Чувашии обработка древесных материалов, в частности бондарный, решетный и рогожный промыслы. Кустари прежде жестоко эксплуатировались скупщиками.

Сейчас хозяйство чувашской колхозной деревни неузнаваемо изменилось. Ведущим направлением остается полеводство, но новейшая агротехника, механизация сельско-хозяйственных работ, правильная организация труда в колхозе — все это сделало труд чуваша-земледельца и более легким и намного более производительным. Средняя урожайность повысилась в 2—3 раза, а в некоторых колхозах и гораздо больше. Из традиционных сельскохозяйственных культур сейчас особенно большое товарное значение получило хмелеводство: выращиваемый чувашскими колхозниками хмель — снятые и высушенные шишечки — развозится по пивоваренным заводам далеко за пределы Чувашии. Из новых же культур следует отметить садоводство: плодовые и ягодные сады, прежде редко встречавшиеся, теперь составляют обычную черту деревенского пейзажа Чувашии.

Общая зажиточность населения во много раз возросла. Кустари объединены в промысловые артели. Некоторые из кустарных промыслов по мере общего роста культуры постепенно сокращаются (например, производство лаптей, деревянных ложек); другие, напротив, оснащаются современной техникой и растут, обслуживая растущий рыночный спрос (деревянные детские игрушки).

Сейчас в Чувашии развивается и крупная социалистическая промышленность.

Поселения и постройки

С традиционным земледельческим бытом связан и характер расселения и типы жилищ. Живут чуваши оседлыми деревнями. Деревни нередко расположены в глухих местах — это наследие исторического прошлого чувашей, как угнетенного царизмом народа. Чуваши вынуждены были часто скрываться. Отчасти этим объясняется то, что большинство чувашских деревень расположено в таких местах, где их трудно найти — вдали от дороги, где-нибудь в овраге, в лесной чаще, так что говорят, что чувашскую деревню не увидишь, пока к ней вплотную не подъедешь. Расположение домов в деревне прежде было беспорядочное, скученное, без прямых улиц; с конца XIX в. стали появляться и деревни линейного плана.

Уже с первых годов коллективизации начал постепенно меняться облик чувашской деревни: появились общественные постройки, хозяйственные сооружения, склады. Они размещались часто в перестроенной церкви, в бывших кулацких домах, либо в новых зданиях. В последние годы началось широкое движение за перепланировку и перестройку целых колхозных поселков, составляются новые генеральные планы.

Дома — срубные, как у русских крестьян. Однако у чувашей дольше, чем у русских, держались некоторые архаические черты жилища. Во-первых, дом часто не имел сеней. Во-вторых, долго сохранялись волоковые окна, т. е. без рам, закрывающиеся задвижкой. Глинобитная печь топилась прежде по-черному, дымоходы стали появляться во 2-й половине XIX в. Но шесток печи всегда соединяется с очагом, над которым висит котел. У юго-восточных чувашей очаг устраивается не с подвесным, а со вмазанным котлом (как у татар). В старинных домах вместо узких лавок вдоль стен устраивались широкие нары. У чувашей сохранился в пережитках и древний тип жилища, прототип современной избы, — это прямоугольный сруб — «лась» без пола и потолка, с одной только дверью. Такие постройки часто стоят и сейчас на усадьбе в качестве хозяйственного помещения, обычно — летней кухни.

Изменения в жилых постройках в наши дни происходят постепенно. Нередко одна половина дома остается по-старому, а другая, чистая, перестраивается и обставляется по-городскому. Количество надворных построек за ненадобностью сокращается, зато при доме разбивается садик с цветами. Строят и совсем новые, просторные, благоустроенные дома.

Интересно, что среди старшего поколения чувашей иногда сохраняется по традиции предубеждение против постройки большого, хорошо обставленного дома: старики помнят, что в прошлом это могло вызвать зависть со стороны соседей, поборы со стороны начальства. Но молодежь смеется над этими недобрыми воспоминаниями.

Одежда

Тип костюма тот же, который с известными разновидностями встречается у других народов Поволжья. В основе лежит рубашка («кёпе») туникообразного покроя. Способ ношения рубах у «верховых» женщин, как у мордвы-мокши, с высоким подбиранием под пояс; у «низовых» этого нет. Женская рубашка украшается богатой вышивкой и подвесками из монет и металлических бляшек. К поясу спереди и иногда сзади приделываются украшения в виде треугольников, набедренников и т. д. Верхний костюм мужчин и женщин — кафтанообразный «шубор» («шупар»), запахивающийся на левую сторону, как это вообще характерно для народов Восточно-Европейской равнины. Поясная нательная одежда обоих полов — штаны («йём») с широким шагом. Характерна форма головных уборов. Старый девичий убор — это тюбетейка полусферической формы, «тухья», известная и у удмуртов, и у татар, и у некоторых других народов. Тухья имеет завязку под подбородком. Старинный головной убор замужней женщины — «хошпу» («хушпу») в форме усеченного конуса. И то и другое — и тухья и хошпу — богато украшаются бисером, кораллами и т. д. Такие же украшения имеются на груди в виде подвесок. У некоторых, в особенности у низовых чувашей, встречаются и такие особенности женского головного убора, как «чалма», обернутая вокруг головы, по-видимому, связанная с татарским влиянием.

Обувью служили прежде лапти или сапоги. У женщин-вирьялок был обычай толсто обертывать ноги до колена онучами (как у мордовок), притом непременно черного цвета.

Отличаясь известными особенностями, чувашский костюм, однако, связывается с типологией костюмов других народов Поволжья; в частности, у вирьялов он ближе к одежде марийцев и мордвы, а у анатри — к татарской.

Сейчас мужская национальная одежда почти совсем вышла из быта, ее частично носят только старики. Женская одежда сохраняется больше, особенно у старшего поколения. Шьют ее, однако, преимущественно из покупной материи (домашнее тканье отнимает очень много времени). Верховые чувашки любопытным образом имитируют на новых рубашках традиционный напуск на талии, чтобы не носить стесняющий пояс, и для этого застрачивают глубокую складку на заднем полотнище (на переднем не видно под фартуком). Молодежь вообще переходит на городскую одежду.

Исторические особенности общественного быта

В области общественных отношений чувашей сохранилось гораздо меньше архаичных форм быта, чем у их соседей — марийцев и удмуртов. Причину этого надо искать в большой зависимости чувашей от феодального Булгарского государства, впоследствии от Казанского ханства. В семейном быту чувашей сохранились некоторые особенности, например, в брачных обычаях и обрядах, которые отличают чувашей от русского крестьянского населения. Сюда относится, например, калым. Уплата калыма была иногда весьма обременительна для жениха. С этим было связано сохранение обычая умыкания, похищения невест, очень долго державшегося у чувашей. Это делалось просто с целью избежать выплаты калыма. Отмечались, далее, такие обычаи, как женитьба малолетних парней на взрослых девушках и связанное с этим снохачество. Очень любопытна одна своеобразная черта: обычай чувашей-анатри и анат-енчи устраивать свадьбы по преимуществу летом, в июле. Это можно считать остатком какой-то скотоводческой традиции: у большинства земледельческих народов свадьбы чаще устраиваются осенью или зимой.

В общественном быту чувашей важную роль играла сельская община. Господствовала, особенно в северных районах, так называемая «сложная община», охватывавшая несколько деревень. Эта «сложная община» отчасти искусственно поддерживалась администрацией (как и у соседних марийцев), чтобы натравливать крестьян друг на друга.

Большая часть чувашей — около 2/3 — принадлежала к государственным крестьянам. Остальные были удельные и помещичьи крестьяне. Реформа 1861 г. отняла у чувашей часть земли и ускорила процесс разорения массы чувашского крестьянства. Но темп капиталистического развития был медленным, и классовое расслоение в чувашской деревне шло слабее, чем у соседних народов. Община сохранялась, и подавляющая масса крестьян сидела на своих наделах. Разоренные «переселялись» (т. е. бежали) в восточные губернии, за Волгу.

Религиозные пережитки

Чуваши формально в большинстве числились православными. Крещение чувашей началось с середины XVIII в. и проводилось очень часто насильственным путем. Чувашей заставляли переходить в христианство, но это вовсе не означало действительной перемены чувашами религии: наряду с формальным православием у них сохранилась очень устойчиво своя собственная религия. Так было до середины XIX в., когда по целому ряду причин — усиление гнета самодержавия и административной опеки, усиление миссионерской проповеди и т. д. — старые верования начали приходить в упадок и забываться. Лучший знаток чувашского быта Сбоев отмечал, что он, приехав к чувашам вторично после 25-летнего перерыва, был очень удивлен тем, что они почти отказались от своей прежней религии и стали ревностными христианами. Некоторые же чуваши, в то время находившиеся под татарским влиянием, переходили в ислам. Таким образом, как бы с двух сторон происходило разъедание старых религиозных верований.

Однако некоторые пережитки этих верований сохранились, а в описаниях конца XVIII в. старая религия чувашей видна с полной отчетливостью. В этой религии играли большую роль семейные формы верований,очевидно, пережитки родовых форм быта. У каждой семьи имелись свои семейные божества-покровители, так называемые «ирих» (слово, соответствующее тюркскому «изых»). Ирихи имели разную форму: это или небольшая кадушка, или ковш, или корзина, которую ставили в амбар в определенное место и наполняли жертвоприношениями, привязывали кисти рябины и т. д. Это была семейная святыня. Некоторые ученые связывали эти божества с культом предков, но это едва ли верно. Настоящего культа предков чуваши не знали. Поминальные обряды были очень развиты и имели целью кормление умерших, но к этим умершим не относились как к заступникам или божествам-покровителям; напротив, их считали скорее опасными существами, и поминками хотели их только умилостивить. Во время поминок говорили, обращаясь к умершим: «Мы поминаем: вас, ничего не жалеем для вас, молим Тору (бога) за вас; но вы за то будьте смирны, не бранитесь в могилах, не беспокойте нас, не ходите к нам».

Гораздо большее значение имело то, что можно назвать земледельческим культом. До самого последнего времени у чувашей сохранялись земледельческие праздники. В летние месяцы, начиная от праздника семика (чув. «симек») и вплоть до нового хлеба, земля считалась священной (этот период назывался «синзя»). Во время уборочных работ происходило общественное моление на поле. По старым чувашским обычаям, хлеб нового урожая нельзя было употреблять, прежде чем не будет произведено «моление» (или «чукление») этого хлеба. После некоторых религиозных обрядов, как бы снималось табу с нового хлеба. Интересно, что устраивалось чукление не только хлеба, но и грибов, малины и т. д., выполнялись обряды, после которых разрешалось употребление в пищу этих продуктов. Все это связывалось с культом божеств- покровителей.

У чувашей существовал довольно развитый пантеон добрых и злых духов, которых некоторые исследователи считают выражением дуалистической религии. Можно ли здесь видеть дуализм, или здесь просто смешение местных и христианских верований, но во всяком случае было доброе божество Тора и был Шайтан — злой бог. Наряду с крупными божествами имелись более мелкие.

В повседневных обрядах имели значение местные деревенские божества — «керемети». Культ кереметей у чувашей общий с соседними народами Поволжья. Как и у них, словом «кереметь» назывались прежде всего небольшие священные рощи с оградой, около которых производились моления. Но это же слово означало и божество (как правило, женское), которому посвящена была данная роща. Керемети были у каждого селения и имели свои имена. Главной считалась Асла-кереметь — ей приносили жертвы в случае каких-либо общих несчастий. Некоторые из кереметей, в особенности страшная Хайяр-кереметь, были злыми духами и через их посредство можно было наносить вред врагу.

Помимо этого культа, у чувашей сохранились до XIX в. пережитки и иных, более примитивных верований, до известной степени приближающихся к типу шаманства. У них имелись так называемые «йомзи». Слово «йомзя» в чувашском языке соответствует общетюркскому слову «кам» (шаман). В XIX в. йомзи представляли собой гадателей, волхвов, узнававших будущее; они же были знахарями. Но есть основания думать, что когда-то в древности йомзи были заправскими шаманами.

Народное творчество и культурное развитие. Чувашское народное искусство во многом близко к искусству соседних финноязычных народов. Это проявляется в стиле орнамента на вышивках — главной области применения декоративного искусства, в орнаменте деревянной резьбы и пр. Более самобытно словесное и музыкальное творчество чувашей, например, их сказки, предания. Песни очень разнообразны по содержанию: различаются застольные, свадебные, хороводные и игровые, посиделочные, масленичные песни; одни из них веселые, другие грустно-лирические, даже торжественно-трогательные; например, таковы некоторые застольные песни, которые запевают старики-предводители пира. Прежние рекрутские песни — теперь забытые — полны были тоски и грусти о долгой разлуке с близкими, с родным краем. По форме песни обычно одноголосны или поются на два голоса параллельными октавами. Текст состоит из четырехстопных хореических или ямбических стихов — по 7—8 слогов.

Музыкальные инструменты чувашей сходны с бытующими у соседних народов: это ¬ гусли («кёсле»), «пузырь», или волынка.