Балановская культура

К оглавлению книги «Эпоха бронзы лесной полосы СССР»

В 1930-е годы на территории Чувашии были открыты вначале курганы у д. Атли-Касы (Третьяков П. Н., 1948), а затем обширный грунтовый могильник у с. Баланово (Бадер, 1940). Основной исследователь этого могильника О. Н. Бадер высказал мысль о принадлежности памятника особому (волго-камскому) варианту фатьяновской культуры (Бадер, 1940). Одновременно эту же мысль высказала О. А. Кривцова-Гракова (Кривцова-Гракова, 1938), которая впервые подразделила фатьяновские могильники на три географические группы: московскую, ярославскую и восточную (типа курганов Атли-Касы), а затем назвала последнюю группу чувашской и сочла ее наиболее поздней (Кривцова-Гракова, 1947а). Антропологи заметили значительное отличие балановского антропологического типа от фатьяновского (Акимова, 1947), что побудило О. Н. Бадера (Бадер, 1950а) высказать мнение о существовании самостоятельной балановской культуры, входящей вместе с фатьяновской, среднеднепровской, прибалтийской и другими культурами в обширную историко-культурную общность культур боевых топоров и шаровидных амфор.

Несколько позднее О. Н. Бадер (Бадер, 1961 г., 1963) и А. X. Халиков (Халиков, 1960), основываясь на большом числе открытых и широко исследованных памятников (честь их первого открытия принадлежит П. Д. Степанову (1950, 1967), выявили характерные особенности и разработали периодизацию культуры (см. Халиков, Халикова, 1963), увязав ее с историей балановских племен (Бадер, Халиков, 1976). Е. Н. Черных (Черных, 1966, 1970) разработаны вопросы металлургии балановского населения, А. Г. Петренко рассмотрела материалы по скотоводству (Андреева, Петренко, 1976). О. Н. Бадер и А. X. Халиков (Бадер, Халиков, 1976) исследовали вопрос о культурно-экономических связях балановцев с племенами других культур Поволжья и Прикамья.

В истории развития балановской культуры можно выделить четыре периода: балановский (первая половина II тыс. до н. э.), атликасинский (XV—XIV вв. до н. э.), ошпандинский (XIII—XII вв. до н. э.) и хуласючский (XI—IX вв. до н. э.).

В настоящее время известно около 700 памятников балановской культуры, среди которых более 70 поселений, до 50 могильников или мест погребения и более 520 отдельных или групповых находок без точного указания места (Бадер, Халиков, 1976) (карта № 12).

На ряде поселений балановской культуры: Ош-Пандо (Степанов, 1967), Кубашево (Халиков, 1960), Васильсурское (Халиков, Халикова, 1963), Чебаково (Бадер, 1963) — проведены широкие раскопки, вскрывшие остатки жилых, хозяйственных и оборонительных сооружений (рис. 38).

К раннему этапу можно отнести остатки четырех поселений (Галанкина Гора, Буй I и II на Вятке) и до 10 местонахождений. Галанкина Гора представляет собой смешанное балановско-волосовское поселение, относящееся к концу балановского этапа балановской культуры (Халиков, 1960, 1969).

Смешанный характер имели и жилища этого этапа. Такие жилища изучены на поселениях Буй I (Денисов, 1958), Буй II (Бадер, 1963) и Таланкина Гора (Халиков, 1969). Прямоугольная форма, полуземляночная конструкция, соединение жилищ между собой — это особенности жилищ местного волосовского населения. Но здесь отмечены и новые детали: следы срубных конструкций, более строгая внутренняя планировка, тенденция к превращению жилищ в наземные дома и т. п., что, очевидно, следует считать собственно балановской традицией.

В атликасинское время, т. е. около середины II тыс. до н. э., число поселений увеличивается, изменяется и характер их расположения. В настоящее время известно около 15 поселений (Бадер, Халиков, 1976, с. 41—42), из которых почти все располагаются на высоких, нередко естественно укрепленных холмах или мысах. Расположение поселений на недоступных местах и обнесение их искусственными укреплениями, очевидно, было вызвано тем, что около середины II тыс. до н. э. в Среднее Поволжье продвигаются абашевские племена, вступившие с самого начала в активную конфронтацию с балановскими племенами (Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966). Классическим типом таких поселков являются Васильсурское поселение (Халиков, Халикова, 1963) в устье р. Суры и Кубашевское поселение (Халиков, 1960) на р. Кокшаге. На поверхности Васильсурского мыса были зафиксированы заплывшие следы канавки, идущей поперек мыса от одного края к другому. Раскопки показали, что эта канавка является остатками древнейшего рва, вырытого при основании поселка балановцами. Первые насельники Васильсурского поселения выжгли здесь лес и вырыли ров шириной 1,8—2 м и глубиной 1 — 1,3 м. Ров был окаймлен невысоким валом из желтого суглинка, вынутого при копке рва. Сохранившаяся часть вала имела высоту 0,6—0,8 м. На его гребне отмечены отдельные столбовые ямки и следы обгорелой глины — вероятно, остатки деревянных конструкций типа плетня или частокола. Этими укреплениями была ограждена площадка поселения длиной около 100 м и шириной 30—35 м. Примерно такие же размеры имели Кубашевское, Галанкиногорское, Оленегорское и другие поселения, также расположенные на мысах и, очевидно, имевшие укрепления.
Стремление селиться на высоких естественно укрепленных местах характерно и для балановских поселений позднего времени. Так, из 16 ошпандинских поселений на таких местах расположены 9, из 28 хуласючских — все 28. Для более поздних поселений также известны следы укреплений: остатки частокола, ограждавшего напольную сторону и края площадки мыса, выявлены Н. В. Трубниковой при изучении двух поселений у д. М. Яуши в Вурнарском районе Чув. АССР. Эти поселения функционировали в ошпандинское и хуласючское время.

Балановские поселки начиная с атликасинского времени застраиваются только изолированными наземными домами. Остатки таких домов изучены на поселениях Васильсурское, Кубашевское, Тохмеев- ское, Ош-Пандо, Тиханкинское, Янымовское и др. Дома имели бревенчатые срубные стены, односкатное или двускатное покрытие. Размеры их 4×4, 4×6, 5X5,5 м и т. п. В хуласючское время размеры домов несколько увеличиваются — 8X6 м. Остатки такога наземного дома, слегка углубленного в землю и имевшего в центре земляного пола большой очаг, изучены Н. В. Трубниковой (1960) на Янымовском поселении.

Достаточно мощные культурные наслоения свидетельствуют об устойчивом характере поселений и длительном их существовании. Некоторые из них, например Васильсурское на Волге, Ош-Пандо на р. Суре, существовали не менее 500 лет.

Могильники или места погребений балановцев обычно располагались на относительно высоких местах — на вершинах холмов, в начале их склонов, обычно в стороне от рек, нередко у водоразделов.

Погребальный ритуал, включая устройство погребальных сооружений, состав инвентаря, был достаточно сложным. Две трети могильников балановского» типа принадлежат к грунтовым, одна треть — к курганам. Для балановского этапа характерны грунтовые могильники (из 13—12), на атлакасинском этапе из 22 могильников 7 уже имели курганные насыпи, на хуласючском — господствует курганный обряд (4 из 5 могильников).

Наиболее ранним могильником балановской культуры является Козловский могильник (Халиков, 1964), но классическим погребальным памятником всей культуры служит Балановский могильник, материалы которого исчерпывающе опубликованы в монографии О. Н. Бадера (1963) с приложением антропологических и металлографических анализов М. С. Акимовой (1963) и Е. Н. Черных (1963). Могильник относится к концу балановского и к атлика-синскому этапам. Раскопками 1933—1957 гг. здесь вскрыто 75 могил с 117 погребениями. Для балановского этапа характерны одиночные или парные захоронения, для атликасинского — коллективные. Ямы имели прямоугольную форму, были углублены на 1,5—2 м и содержали следы внутримогильных сооружений, скорее всего в виде корзины или дощатого ящика высотой до 0,5 м с выступающими по углам краями. Погребенных всегда клали скорченно на боку — женщин на левом, головой на восток, мужчин — на правом, головой в меридиональном направлении.

Дно ям подстилали досками, берестой, иногда посыпали белой известью или мелом. В каждую могилу независимо от пола и возраста умершего помещали у ног, за спиной, реже в изголовье глиняные сосуды и иногда клали другие вещи — орудия труда, оружие, украшения, амулеты. По окончании погребальных церемоний, во время которых в яму иногда попадали угли от ритуальных костров, внутримогильное соору- жение-гробовище перекрывали деревянным накатником, а могилу засыпали. Сверху могилу, очевидно, помечали, так как ни одна из могил Балановского некрополя не была нарушена другой.

В конце балановского этапа начинает распространяться подкурганный обряд захоронения, впервые четко зафиксированный в Чурачикском могильнике (Каховский, 1963). Ранние курганы отличаются довольно значительными размерами. Так, высота Чурачикского кургана 2 м, диаметр около 20 м; высота Раскильдинского — 1,5, Атликасинских — до 1 м, Синцовского — 1,2 м и т. д. Если на наиболее ранних курганах погребения совершались в могильных ямах, то в более поздних ямы становятся неглубокими и затем исчезают, а погребенные выносятся на верхний уровень почвы. Очевидно, это было возможно лишь при наличии внутримогильных сооружений. К сожалению, костяки в таких захоронениях не сохранились, поэтому трудно судить о положении погребенных. Не исключено, что начиная с атлакасинского этапа под курганами уже хоронили по обряду трупосожжения (Бадер, Халиков, 1976, с. 35). Причем до насыпания кургана устраивали подквадратную площадку, огражденную земляными валами (см. Синцовский, Мамалаевский, Янымовский курганы), внутри которой и проводился обряд захоронения.

Особую группу памятников балановской, впрочем, как и фатьяновской, культуры составляют отдельные находки, учтенные в своде О. Н. Бадера и А. X. Халикова (1976, с. 47 и сл.) в 524 пунктах, среди которых 333 пункта с единичными находками, 74 — с парными и 117 — с групповыми, от трех и более предметов. Среди всех этих находок абсолютно преобладают каменные сверленые топоры — более 500, но есть и находки металлических предметов, других изделий из камня и отдельных балановских сосудов. Выделяются такие групповые находки, как Мосинские, Дубовлянские из Волго-Вятского междуречья, Маматкозинские, Майданские, Патрикеевские из бассейна р. Свияги, которые, очевидно, связаны с какими-то крупными памятниками, скорее всего могильниками (Бадер, Халиков, 1976, с. 52—53).

Оригинальная культура балановских памятников представлена разнообразным материалом, среди которого наиболее многочисленной является глиняная посуда, несколько меньше изделий из камня и относительно немного металлических и прочих предметов.

Балановская посуда на всем протяжении развития культуры довольно стандартна по форме: как в погребениях, так и в поселенческих комплексах бытуют три в большинстве круглодонные формы: 1) шаровидные или реповидные амфоры с узким и низким горлом; 2) бомбовидные сосуды с относительно высокой шейкой, шаровидным туловом и почти всегда с небольшим круглым углублением на дне; 3) чашевидные небольшие сосудики. Тесто всех типов сосудов хорошо промешанное и отмученное (на ранних этапах — с примесью песка, на поздних — шамота), лепка ленточная, стенки уплотненные, даже отбитые, наружная поверхность, как правило, имеет следы сплошного лощения. Обработка поверхности ошпандинских и хуласючских сосудов более грубая и несколько неряшливая; часто лощение заменялось ангобированием. Посуда хорошо обожженная, возможно, даже в закрытых печах, но есть обожженная и на костре. Первый тип сосудов, нередко имеющий по наиболее расширенной части желобчатые «ручки», бытовал в основном на балановском этапе, встречался в комплексах атликасинского времени и вышел из употребления в последующем.

Бомбовидные сосуды наиболее характерны для комплексов всех этапов. Сосуды ранних памятников (см. Козловский, Чурачикский памятники, ранние погребения Балановского могильника) имеют слегка расширенное раструбом горло, край которого несколько утоньшается. Для сосудов атликасинского этапа характерно цилиндрическое горло с отчетливым бортиком по краю. В ошпандинских и хуласючских комплексах наблюдается тенденция к расширению горла, а бортик по краю венчика или подчеркивается отгибом (ошпандинский комплекс), или резной линией (хуласючский комплекс). В поселенческой керамике начиная с атликасинского времени встречаются сосуды с более плавным переходом от горла к относительновысокому тулову.

Чашевидные сосуды также изменяются со временем. В балановских и атликасинских комплексах это очень стандартные чашки в виде четверти сферы, в ошпандинское время — сильно открытые чашки,, иногда с плоским поддоном, встречаются и баночные или стаканообразные формы.

Из единичных форм следует отметить наличие кружек, нередко плоскодонных, тиглей с ручками, глиняных ложек, сковородок и т. п. В ошпандинских ш хуласючских комплексах нередки крупные бомбовидные и шаровидные сосуды с отверстиями на дне, служившие для процеживания сыворотки, бражной массы и т. п. Сохранились и глиняные затычки-пробки.

Поверхность большинства сосудов преимущественно в верхней части орнаментирована строго геометрическими зональными узорами, выполненными тонкой нарезкой (ранняя керамика), оттисками мелкозубчатого (атликасинская керамика) и среднезубчатого (ошпандинская керамика) штампа, прочерченными линиями (ошпандинская и хуласючская керамика), каннелюрами и выпуклинами-«жемчужинами» (хуласючская керамика). Начиная с атликасинского времени в орнаменте становятся обычными широкие геометрические узоры — заштрихованные ромбы, треугольники, зигзаги, метопы и т. п.

Из других керамических поделок следует отметить глиняные модели колес, каменных топоров, погремушки, ложки-льячки, формы для отливки топоров дисковидной и линзовидной формы пряслица и т. п (рис. 40, 9-15).

Известно огромное число (более 1000) изделий иа камня, среди которых наиболее многочисленны сверленые (около 800 экз.) и клиновидные (около 200 экз.) топоры — один из характерных атрибутов культур с боевыми топорами (рис. 39). Классификация балановских сверленых топоров (Бадер, Халиков* 1976, с. 59—65) включает 15 типов: 1 — клиновидный (около 100 экз.); 2 — молотковидный (около 80 экз.); 3 — короткообушковый (до 150 экз.); 4 — обушковый (до 20 экз.); 5 — обушковый усеченноконический (более 50 экз.); 6 — длиннообушковый (14 экз.); 7 — обушково-пестиковый (17 экз.); 8 — обушково-втульчатый (45 экз.); 9 — ромбический молотковидный (8 экз.); 10 — ромбический усеченный (36 экз.); 11 — ромбический узкообушковый (32 экз); 12 — ромбический лопастной (8 экз.); 13 —коротколопастной (60 экз.); 14 — длиннолопастный (13 экз.); 15 — ладьевидный (12 экз.). Топоры типов 1, 2, 4, 7* 8, 12 бытовали в основном в раннебалановское время; типы 5, 13, 14 — в балановский и атликасинский этапы; тип 3 — в атликасинское время; типы 9—11, 15 — в ошпандинский период. Для хуласючского времени каменные сверленые топоры не характерны.

Клиновидные топоры или мотыги-тесла без сверления подразделяются на: орудия с желобчатым перехватом (21 экз.), служившие скорее всего мотыгами; черешковые топоры (28 экз.), близкие к топорам борисовско-лепельского типа; клиновидные топорики-тесла. Среди последних выделяется 13 типов: 1 — прямоугольный толстообушковый (24 экз.);
2 — трапециевидный толстообушковый (30 экз.); 3 — короткий толстообушковый; 4 — трапециевидный узкообушковый (8 экз.); 5 — трапециевидный широкообушковый (29 экз.); 6 — трапециевидный широколезвийный; 7 — стамесковидный узкий (2 экз.); 8 — прямоугольный короткий (10 экз.); 9, 10 —треугольный и трапециевидный тонкообушковые (29 экз.); 11 — тонкообушковый с линзовидным сечением (31 экз.); 12 — толстообушковый с линзовидным сечением; 13 — тонкообушковый короткий с линзовидным сечением *. Среди клиновидных топориков типы 1—4, 7, 12 были характерны для раннего этапа; 5, 9—11 — для атликасинского; 13 — атликасинского и ошпандинского; 8 — ошпандинского.

Из других каменных орудий и предметов балановцы широко употребляли и, очевидно, изготовляли долота и тесла, мотыги и терочные камни, полировально-зернотерочные плиты и ступы, ножи, скребки, проколки, наконечники стрел и дротиков (рис. 37, 40). Среди последних выделяются наконечники листовидные (около 100 экз., подразделенные на 3 типа), ромбические (более 30 экз., также 3 типов), черешковые, подразделенные на 7 типов.

Балановские металлические изделия указывают на создание балановскими племенами собственного очага металлургии, базировавшегося «на вятско-казанской группе месторождений медистых песчаников Приуральского горно-металлургического центра» (Черных, 1966, с. 77). Балановцы, очевидно, производили как разработку рудных месторождений, так и плавку металла (следы ее на поселениях) и литье медных предметов в формах. В поисках руды балановцы уходили иногда на восток к Уралу. Возможно, свидетельством этого является Верхне-Савинское погребение в Пермской обл. (Бадер, Кадиков, 1957) и погребения у Бирска на Белой (Сальников, 1967, с. 25). По мнению Е. Н. Черных (Черных, 1972), деятельность балановского очага протекала в пределах досейминского горизонта и закончилась в самом начале сейминского.

Наличие собственного очага металлургии позволило балановцам производить почти из чистой меди оружие: наконечники копий, вислообушные боевые топоры, шиловидные наконечники стрел; орудия труда: тесла, четырех- и шестигранные шилья, круглые в сечении иглы; украшения: височные кольца в 1,5—2 оборота, кольца-подвески и сережки, трубочки-про- низки и т. п. (рис. 41).

Из сделанного обзора ясно, что древняя металлургия балановских племен имела развитой характер. Она, очевидно, оказала воздействие на развитие металлургии не только местных поздневолосовских племен (Черных, Кузьминых, 1977, с. 95), но и на соседних фатьяновцев. Об этом свидетельствует как идентичность многих форм балановских и фатьяновских металлургических изделий, так и то, что фать- чновские металлические предметы по химическому составу изготовлены из металла медистых песчаников Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья (Черных, 1963), широко освоенного прежде всего балановскими племенами (Черных, 1966).

Обычные на поселениях находки обломков тиглей, медные шлаки, различные абразивные инструменты, так же как и изученное под Чурачикским курганом (Каховский, 1963) захоронение бронзолитейщика, не оставляют сомнения в том, что в балановских родовых группах уже выделились специалисты-металлурги — первые ремесленники доклассового общества.
Изделия из других материалов — кости, рога, дерева сохранились плохо. Известны костяные проколки-шилья, пронизки-амулеты, небольшие орнаментированные дощечки, костяной гребень и т. п.

Балановские племена, появившиеся на берегах Волги и Камы не позднее рубежа III—II тыс. дон.э., были первыми в крае земледельческо-скотоводческими племенами. Им были известны почти все виды домашних животных. Так, в Балановском могильнике найдены кости быка, барана, лошади и свиньи (Бадер, 1963, с. 277).

На Кубашевском и Васильсурском поселениях (Халиков, 1969, с. 350) также известны находки костей крупного рогатого скота (18—49%), свиньи (46—53%), лошади (5—24%) и очень немного мелкого рогатого скота (1,5%). Кости всех этих животных, но с преобладанием крупного рогатого скота и свиньи, найдецы также и на поселении Ощ-Пандо (Степанов, 1967, с. 57—58).

Скотоводами были и родственные фатьяновцы, в могильниках которых найдены кости, а иногда и целые скелеты таких животных, как овца (Крайнов, 19726, с. 198—199). Не исключено, что быки у балановцев применялись в качестве тягловой силы, о чем свидетельствуют находки глиняных моделей колес от повозок типа двуколок (рис. 40, 10, 11). Отсутствие как в ранних, так и в поздних балановских комплексах деталей конской узды, прежде всего псалий, убеждает в правильности этого предположения. Скотоводство у балановцев, очевидно, носило оседлопастушеский характер. Об оседлости свидетельствуют как поселения и могильники, так и абсолютное преобладание в балановском стаде крупного рогатого скота и свиньи при минимальном количестве мелкого рогатого скота. Продукты скотоводства, в том числе и молочные, широко употреблялись в пищу. О заготовке молочных продуктов впрок свидетельствуют находки сосудов-цедилок с отверстиями на дне и пробками-затычками для них.

Балановцы знали и земледелие. Хотя прямых фактов, подтверждающих его развитие, пока мы и не нашли, но все-таки ряд исследователей склоняются к мнению, что балановцы широко практиковали подсечно-огневое земледелие со вторичной и, очевидно, длительной обработкой расчищенных от леса участков (Краснов, 1967, с. 17—18), о чем свидетельствуют многочисленные находки каменных молотов-глыбобоек и каменных мотыг с перехватом и черешком. Наличие у балановцев колесного транспорта, упряжных животных — волов делает более убедительным и предположение о переходе позднебалановских племен к обработке земли при помощи упряжных пахотных орудий (Краснов, 1968, с. 13).

Подсобное значение в хозяйстве балановцев занимали охота, рыболовство и собирательство. Об этом свидетельствуют находки костей диких животных на поселениях, а также разнообразие наконечников стрел, дротиков и копий, могущих служить охотничьим оружием. Любопытно, что на Васильсурском поселении, несмотря на его расположение в лесостепном Поволжье, найдено значительное количество костей различных диких животных: лося, северного оленя, бобра, медведя, лисицы, куницы, выдры (Андреева, Петренко, 1976, с. 162).

Земледельческо-скотоводческое хозяйство, создание собственного металлургического очага — все это свидетельствует о том, что балановцы занимались производящим хозяйством. Это относительно развитое производство требовало и развитых социальных отношений. Все без исключения исследователи сходятся на мысли, что род у балановцев, так же как и у других племен культур боевых топоров, был патриархальным, с возможным делением на большие патрилокальные семьи. Отмечаемая воинственность балановского населения, проникнувшего до берегов Камы, а затем широко распространившегося по всему лесному Среднему и Верхнему Поволжью (Брюсов, 1961), заставляет полагать, что у них, очевидно, уже выделились группы воинов, вооруженных каменными топорами-томогавками. Это в свою очередь позволяет говорить о сложении у балановцев отношений военной демократии, может быть наподобие социальной организации индейских племен Северной Америки в период ее захвата европейцами. Родовые группы балановцев, очевидно, объединялись в племена, а последние — в более крупные сообщества. Факт беспрепятственного проникновения балановцев на территорию соседних фатьяновских племен свидетельствует об их родстве и, вероятно, союзных отношениях.

Обращаясь к вопросам происхождения, хронологии и периодизации балановской культуры, мы исходим из того, что для районов Среднего Поволжья и Волго-Вятского края балановская культура представляется пришлым явлением. Появление ее носителей относится ко времени не позже рубежа III—II тыс. до н. э., когда на обширных пространствах степи и лесостепи Евразии приходят в движение скотоводческо-земледельческие племена, способ производства которых, по образному выражению К. Маркса, «требовал обширного пространства для каждого отдельного члена племени… а рост численности у этих племен приводил к тому, что они сокращали друг другу территорию, необходимую для производства. Поэтому избыточное население было вынуждено совершать те полные опасностей великие переселения, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы» {Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 8, с. 568).

Вторжение балановских племен в центральные районы Среднего Поволжья произошло, по-видимому, не раньше рубежа III—II тыс. до н. э. и не позже первой четверти II тыс. до н. э. (Бадер, Халиков, 1976, с. 74).

Это было время начала распространения в Европе культур с боевыми топорами, памятники которых на рубеже III—II тыс. до н. э. появляются в Южной Финляндии (Meiuander, 1954), Дании (Glob, 1945), Швеции (Forsander, 1933), Прибалтике (Янитс, 1957).

В Среднем Поволжье одним из районов наиболее раннего проникновения балановских племен, очевидно, является бассейн р. Свияги (карта № 12). Здесь открыты наиболее архаичные памятники, как Козловский могильник, и здесь же сосредоточены наиболее ранние типы каменных и металлических предметов: круглые ступы и песты, шаровидные и шаровидно-втульчатые булавы, массивные черешковые клиновидные топоры, сверленые клиновидные, обушково-пестиковые и обушково-втульчатые топоры, клиновидные прямоугольные и толстообушковые топорики (Халиков, 1964). Чрезвычайно большая насыщенность этого района находками ранних типов орудий позволяет предполагать единовременное внедрение сюда мощной племенной группы одного из вариантов культур с боевыми топорами. Большинство аналогий указанным предметам уводят нас на запад и юго-запад. Таковы черешковые клиновидные топоры так называемого борисово-лепельского типа, в значительном количестве известные в Белоруссии, Южной Скандинавии и очень редкие на юге и в центральных областях Восточной Европы (Брюсов, 1961, с. 25).

При картографировании раннебалановских находок в Среднем Поволжье выделяется, помимо бассейна р. Свияги, еще один район, расположенный на юго-западе края. В среднем течении р. Цны и в верховьях р. Мокши найдены ранние формы клиновидных топоров, а в районе Пензы и Саранска известна большая группа находок (клиновидные пестиковые, молотковидные, черешковые и лопастные сверленые топоры, клиновидные толстообушковые топорики с прямоугольным сечением) также раннего облика. Вероятно, как это предполагали О. Н. Бадер (1963, с. 313) и П. Н. Третьяков (1966, с. 91), движение раннебалановских племен в центр Среднего Поволжья проходило несколько южнее правого берега р. Оки, по его юго-восточным притокам через Суру на Свиягу и, скорее всего, оно было сухопутным. Между прочим, по этому пути в ряде пунктов (на Борковской стоянке на Оке, у Кадома на Мокше, на Барковской стоянке у г. Пензы) найдена чрезвычайно архаичная керамика балановского типа с резным и мелкозубчатым орнаментом. По форме и орнаментации она близка сосудам Козловского могильника и, очевидно, синхронна или, может быть, даже предшествует им. Время проникновения ранней группы балановского населения на Среднюю Волгу не может быть позже первой четверти II тыс. до н. э., но и не раньше рубежа III—II тыс. до н. э., ибо еще в конце III тыс. до н. э. в бассейне р. Свияги мы застаем поздненеолитические и ранневолосовские племена, изгнанные оттуда где-то на рубеже III—II тыс. до н. э. (Халиков, 1969, с. 145).

Для суждения о своеобразии балановской культуры и об особых путях ее сложения очень большое значение имеет антропологический тип ее носителей на раннем этапе истории этой культуры. Палеоантропологические исследования черепов из Балановского могильника показали, что население, хоронившее своих умерших в этом могильнике, почти полностью принадлежало к европеоидному узколицему восточно-средиземноморскому типу (Акимова, 1963).

Этот факт наиболее убедительно подтверждает чужеродность балановской культуры в Волго-Камье, где в предшествующее время средиземноморский тип отсутствовал, и подчеркивает и с этой стороны отличие ее от фатьяновской культуры, которой был свойствен широколицый европейский антропологический тип, характерный также для людей, погребенных в могильниках культуры ладьевидных топоров Прибалтики (Денисова, 1966).

В Среднем Поволжье балановские племена обитали в течение всего II тыс. до н. э. За это время их культура претерпела значительные изменения. Она оказала огромное воздействие на весь ход развития истории местных племен Поволжья и Прикамья.

Как отмечалось выше, в развитии балановской культуры мы наблюдаем 4 этапа: балановский (первая половина II тыс. до н. э.), атликасинский (XV— XIV вв. до н. э.), ошпандинский (XIII—XII вв. до н. э.), хуласючский (XI—IX вв. до н. э.) (Бадер, Халиков, 1976, с. 77) (рис. 37).

Культура балановских племен начала балановского этапа характеризуется рядом архаических черт, впервые отмеченных на материалах Козловского могильника и близких ему памятников. Здесь и глиняные сосуды вытянутых пропорций с преимущественно нарезной орнаментацией (рис. 37) и клиновидные толстообушковые топорики, прямоугольные в сечении, и пр. Наиболее ранние памятники балановской серии, как отмечалось выше, известны, кроме бассейна р. Свияги, в бассейне Мокши и Цны и среднего течения р. Суры.

Ближе к концу первой четверти II тыс. до н. э. балановское население предпринимает попытки выйти за пределы первоначальной территории. К этому времени можно отнести основные доатликасинские погребения Балановского могильника, погребения Чурачикского могильника на р. Цивиле, Красновидовское погребение на р. Волге, Пайгусовский могильник на р. Юнге, Сергачский могильник на р. Пьяне, Чуркинский могильник в устье р. Оки, Соза-Курбатовский и Павлушатский могильники в Заволжье (Бадер, Халиков, 1976, № 67, 109, 269, 286, 297, 339, 420). Для этих памятников характерны погребения, совершенные в грунтовых ямах с соблюдением всех классических приемов погребального обряда: устройство внутримогильных сооружений, преимущественное положение на боку и т. п. Среди них в погребениях Чурачикского и первого периода Балановского могильника еще содержатся архаичные формы посуды: шаровидные амфоры со сложной конструкцией, сосуды вытянутых пропорций с орнаментом Козловского типа и ранние типы каменных орудий, в частности клиновидные топорики с прямоугольным сечением.

Более поздние Чуркинский, Сергачский, Павлушатский могильники, содержащие керамику и орудия с некоторыми намечающимися атликасинскими чертами (обушковые топоры, выдержанная зональность и намеченная геометричность узора на керамике и т. п.), располагаются в значительном удалении от исходного центра и, по-видимому, отражают дальнейшее расселение балановских племен в лесные районы, на территории местного волосовского населения. Процесс расселения, очевидно, сопровождался оседанием балановцев, с чем следует связывать возникновение крупных могильников типа Балановского, а также появление первых поселений, таких, как Буйские на р. Вятке, Чертово городище на р. Ветлуге, Таланкина Гор? на р. Волге. Расселение балановских племен иллюстрируется также и распространением сверленых топоров ранних типов, обнаруженных не только в бассейне р. Свияги, но и далеко за ее пределами — в Заволжье, выше по р. Волге и т. п., однако лишь там, где имеются памятники балановского этапа.

В конце балановского этапа, падающего на конец первой половины II тыс. до н. э., в связи с интенсивным внедрением балановских племен в среду местных, и прежде всего волосовских племен, начинают все более ощущаться следы воздействия балановцев на местное население. Нередко это воздействие принимало форму взаимных контактов балановских и местных родовых групп. Так возникали поселки со смешанными чертами, классическим примером чего является поселение Таланкина Гора, где наблюдается процесс активного смешения поздневолосовской и балановской культур и возникновение на этой основе новой, которой было дано имя чирковской (Халиков, 1969, с. 182 и сл.). Об этих же взаимных связях свидетельствует присутствие в составе населения, погребенного на Балановском могильнике, метисных типов, несущих «черты монголоидной примеси, хотя и довольно слабой» (Акимова, 1963, с. 398).

К концу балановского — началу атликасинского этапов относится начало проникновения балановских племен на фатьяновскую территорию. По пути им пришлось прорваться через р. Оку, заселенную поздними волосовскими племенами. Вероятно, прорыв произошел в нижнем течении р. Оки, где еще в первой половине II тыс. до н. э., судя по Чуркинскому могильнику и Сейминскому памятнику, осела небольшая группа балановского населения. Западнее нижнего течения Оки, на левых притоках р. Клязьмы известно несколько могильников: Скомороховский, Тимофеевский, Буньковский и Кривцовский (Крайнов, 1963), содержавших погребальные комплексы с керамикой раннего атликасинского облика, близкого сосудам поселения Таланкина Гора. Наиболее западным памятником в этой серии является Истринский могильник, в четырех первых погребениях которого выявлены остатки кремации вместе с ранними атликасинскими вещевыми комплексами. Следует заметить, что проникновение балановцев в фатьяновскую среду проходило довольно мирно и завершилось, вероятно, процессами взаимосмешения. Об этом свидетельствует тот факт, что почти все отмеченные выше могильники, кроме, может быть, Бунь- ковского, содержат погребения как фатьяновские, так и балановские ¹.

Основными памятниками атликасинского этапа в Среднем Поволжье следует считать: в правобережье — поздние погребения Балановского могильника, Таутовский и Ледырьский грунтовые могильники, Атли-Касинский, Раскильдинский, Кумак-Касин- ский и другие курганные могильники Нижнего Посурья, поселения на Васильсурском и Оленегорском городищах и ряд других; в левобережье — грунтовые могильники у д. Марийская Лиса и пос. Урень, курган у с. Синцово в Кировской обл., Кубашевское и Новоселовское поселение (Бадер, Халиков, 1976). Культура балановского населения атликасинского периода продолжает развитие культуры предшествующего времени.

В середине II тыс. до н. э. балановцы были вынуждены покинуть бассейн Свияги и значительную часть Сурско-Свияжского междуречья. Отсюда их изгнали абашевцы, в третьей четверти II тыс. до н. э. довольно прочно заселившие эту область. Балановцам удалось закрепиться в бассейне р. Суры, где возникает серия укрепленных поселений, классическим образцом которых является Васильсурское городище (Халиков, Халикова, 1963) (рис. 38, 4). Яркой иллюстрацией враждебных балановско-абашевских взаимоотношений является Пепкинский курган, раскопанный в 1960 г. в Горно-Марийском районе Марийской АССР, примерно в 30 км к востоку от Васильсурского поселения-городища. Под курганом была обнаружена братская могила 27 абашевских воинов, погибших в результате жестокого военного столкновения. Торчащие в костях убитых кремневые стрелы сейминского типа, характерные и для атликасинских памятников, указывают на их врагов, которыми могли быть или балановцы, или родственные им чирковско-сейминские племена (Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966а).

В Сурско-Окском междуречье балановские (атликасинские) племена рассеялись на широком пространстве, ограниченном на севере р. Волгой (поселение на Оленьей горе у Лысково), а на юге — верховьями р. Суры (находки у г. Пензы) и Мокши (Озименки, Ковендрово). Отдельные представители балановских племен, по-видимому, проникали еще южнее. Об этом, в частности, свидетельствуют находки балановской керамики атликасинского типа на поселении эпохи бронзы у г. Елец в верховьях р. Дона.

На севере атликасинские племена компактной группой занимали верховья р. Б. и М. Кокшаги, а также правые притоки р. Пижмы, не проникая далеко в глубь заволжской тайги. Характерно почти полное отсутствие не только памятников, но даже отдельных находок по правому, не говоря уже о левом, берегу р. Вятки.

Ближе к середине третьей четверти II тыс. до н. э. абашевские племена, теснимые с юга срубными, а с востока и северо-востока — приказанскими племенами, покидают правобережье р. Волги и перемещаются в Заволжье — в Волго-Вятское междуречье (Халиков, 1959). Очевидно, воспользовавшись этим, а может быть и участвуя в изгнании абашевцев, в бассейн нижнего течения р. Цивиля снова проникает балановское население, правда, не столь многочисленное, как предшествовавшее. Здесь выявлено несколько памятников — Шоркинское и Тохмеевское поселения и Досаевский курган, в материале которых, особенно в керамике, уже отчетливо выступают ошпандинские черты.

Ошпандинский этап, охватывающий XIII—XII вв. до н. э., представлен такими поселениями, как Ош-Пандинское и Ашна-Пандинское, Васильсурское на р. Суре: Мало-Яушское в верховьях р. Цивиля и т. д. Могильники изучены слабо. Вероятно, они продолжали оставаться курганными, как об этом свидетельствуют Досаевские курганы и III Андреевский курган, и грунтовыми.

Основным районом обитания балановцев в ошпандинский период становится бассейн р. Суры и Сурско-Окское побережье р. Волги. Причем балановцы в это время проникают в районы, удаленные от крупных рек, как, например, в верховья р. Кудьмы (Мокрушинское поселение) и р. Теши (Кожинское и Кобыльское местонахождения). Значительная группа балановского населения осела в бассейне среднего течения р. Оки, где она пополнилась за счет тех групп, которые были вынуждены покинуть бассейн р. Мокши под давлением срубных племен. Начиная от г. Мурома по р. Оке и далее по р. Москве и Верхней Волге вплоть до г. Калинина протянулась цепь местонахождений, поселений и могильников с керамикой и другими предметами ошпандинского облика. Керамика этого типа обнаружена: на поздняковских стоянках Садовый Бор у г. Мурома в устье р. Теши, у деревень Куземкино и Сумбулово на р. Оке выше г. Касимова, на Коренецкой и Нарминской, Юраковской, Мурминской и Алекановской стоянках поздняковской культуры (Бадер, Халиков, 1976). Большинство из них найдено в поздняковских комплексах, что заставляет предполагать оседание балановцев в ошпандинское время на землях, занятых поздняковскими племенами. Последние, очевидно, и поглотили здесь балановцев, так как в этом районе мы уже не наблюдаем памятников завершающего (хуласючского) этапа.

В результате воздействия поздняковских племен в балановской керамике начиная с конца ошпандинского периода распространяется специфическая поздняковская деталь орнамента — выпуклины, нанесенные ямочными углублениями изнутри горла (рис. 37). Спорадические находки ошпандинской керамики отмечены и в более южных районах — выше среднего течения р. Дона. Так, типичные ошпандинские сосуды найдены в курганах у с. Тростянка близ г. Острогожска и у с. Вознесенска близ г. Воронежа.

Часть балановских племен ошпандинского времени проникла еще дальше на северо-запад. Все эти разрозненные балановские группы, оторвавшиеся от основной массы своих соплеменников, очевидно, растворились в местной среде.

Хуласючское время (XI—IX вв. до н. э.) — это период резкого сокращения территории балановского расселения и окончательной деградации культуры (Халиков, 1960, с. 138—142). В последние годы на территории Среднего Поволжья выявлено около 50 поселений и местонахождений хуласючского типа и 4 курганных могильника, из которых большинство поселений (34 из 38) и почти все могильники (3 из 4) занимают нижнее течение р. Суры (карта 12). Очевидно, к концу II тыс. до н. э. под натиском более мощных поздняковских племен с запада, приказанских — с востока и чирковских племен — с севера балановские племена оказываются загнанными в небольшой район нижнего течения р. Суры. Далеко за пределами этого района на окраинах Средней Волги наблюдаются небольшие местонахождения позднебалановской керамики типа находок на срубных поселениях Самарской Луки у Моечного озера и с. Ермаково в Куйбышевской обл., на позднеприказанском поселении у Нижнего Услона на р. Волге и на поздняковской стоянке в устье р. Оки на западной окраине г. Горького (где, кстати, недалеко расположен и Чуркинский могильник, одно из погребений которого, совершенное по обряду трупосожжения, содержало типичный сосуд хуласючского облика).

Характерно, что находок хуласючского типа уже нет в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье, где в это время полностью господствуют поздняковские племена и племена с «текстильной» керамикой.

Судьба хуласючских племен на Нижней Суре пока не ясна. Известные здесь памятники эпохи раннего железа, например Васильсурское городище, не дают каких-либо следов непосредственного участия балановцев в формировании культуры населения эпохи раннего железа — ни раннегородокской, ни тем более раннеананьинской. Однако воздействие, оказанное балановскими племенами на ход развития населения края в эпоху бронзы, несомненно (Халиков, 1969, с. 152 и сл.). Оно фиксируется и языковедами, отмечающими древние индоевропейские (балто-германо-славянские) включения в финно-угорскую среду Восточной Европы, падающие на эпоху раннего металла (Joki, 1973).