Антропологические данные и происхождение осетинского народа

История изучения

Начало антропологического изучения народов Кавказа падает на 80-е годы прошлого века. К этому же времени относится и начало антропометрического изучения осетин. Оно связано с деятельностью Р. Ф. Эркерта, на протяжении нескольких лет занимавшегося антропометрией многих северокавказских и закавказских народов. Среди прочих он произвел антропометрические измерения 16 осетин ¹. Одновременно с Р. Ф. Эркертом на Кавказе работал Э. Шантр. Основным его занятием было исследование археологических памятников Кавказа, но он в соответствии с традицией комплексности, господствовавшей в науке о человеке в конце прошлого столетия, также производил антропометрическое изучение современного населения. Им изучено 18 осетин ². Наряду с антропометрическими наблюдениями первые шаги кавказской антропологии, как и вообще антропологической науки, связаны и с визуальными впечатлениями о физическом типе народов Кавказа врачей, этнографов, правительственных чиновников, военных, путешественников. Среди наблюдений жизни и быта кавказских народов, иногда важных и интересных даже сейчас, иногда поверхностных, встречаются и отдельные замечания об их физическом типе, антропология как бы незаметно вырастает из этнографии. В качестве примера для Осетии укажу путевой очерк К. Н. Россикова ³.

На последнее десятилетие прошлого века падает начало и расцвет деятельности двух антропологов, много сделавших для изучения антропологии Кавказа в целом и Осетии в частности, — Н. В. Гильченко и И. И. Пантюхова. Н. В. Гильченко окончил Военно-медицинскую академию в Петербурге, был одним из первых учеников известного русского антрополога, профессора кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии А. И. Таренецкого ⁴ и первым защитил докторскую диссертацию по антропологии. Объемистая диссертация его была посвящена антропологии осетин ⁵. Материал для нее Н. В. Гильченко собрал среди военнослужащих на Кавказе. В отличие от Р. Ф. Эркерта и Э. Шаптра, в распоряжении которых были лишь единичные наблюдения над антропологическим типом осетин, Н. В. Гильченко изучил 200 человек — обширный для того времени материал. Если учесть, что программа измерений его была очень подробна и включала определения нескольких десятков не только морфологических, но и физиологических признаков, то можно сказать, что работы Н. В. Гильченко так и не были превзойдены до революции по своему качественному и количественному уровню. Правда, И. И. Пантюхов измерил 258 осетин в Южной Осетии (материал собирался среди призывных), но использованная им программа измерений включала определения всего лишь нескольких признаков ⁶. Однако достоинство материалов, собранных И. И. Пантюховым, заключалось в другом — в широком охвате народов Северного Кавказа и Закавказья, который позволил произвести сравнение антропологических особенностей разных народов и до какой-то степени выявить их антропологическое своеобразие. Особенно выгодное впечатление в этом отношении производит обобщающая работа И. И. Пантюхова, вышедшая на рубеже прошлого и нашего столетий и основанная на измерениях более чем 10 ООО человек ⁷. Но теоретические положения этого сочинения отстают даже от уровня русской науки того времени и содержат в зародыше те расистские взгляды, которыми И. И. Пантюхов так печально прославился в последующие годы.

[adsense]

Каковы теоретические итоги всех этих исследований? Оценка их может быть объединена с рассмотрением истории антропологического изучения осетин в начале XX в. (до 1917 г.), так как теоретический уровень русских антропологических исследований на Кавказе не шагнул за эти годы вперед сколько-нибудь заметным образом, а новых полевых наблюдений, сбора новых антропометрических материалов не производилось. Н. В. Гильченко, отметив краткое упоминание Аммианом Марцеллином светловолосости алан, особо остановился на темной пигментации осетин. Он полагал, что потемнение осетин по сравнению с аланами вызвано смешением с монголами или татарами. Таким образом, по его мнению, в составе осетин может быть отмечена монголоидная примесь.

К аналогичному выводу пришел А. Н. Харузии, не производивший самостоятельных исследований среди осетин, но сопоставивший результаты измерений Н. В. Гильченко с измерениями тюркских народов, сделанными другими исследователями. Он уже определенно высказывался в пользу того, что монголоидная примесь в составе осетин обязана своим происхождением смешению их с тюркскими народами ⁸. В сводной работе по антропологии России А. А. Ивановский подчеркнул своеобразие антропологического типа осетин и обособленное положение их среди других народов Северного Кавказа и Закавказья ⁹. Он выделил особый осетинский вариант и указал на сходство его с армянским и кабардинским.

В следующей обобщающей работе, охватывающей уже население всего земного шара, А. А. Ивановский выделил осетино-кабардинскую антропологическую общность, придав этим большее значение, по его мнению, антропологическому сходству между осетинами и кабардинцами и как бы подчеркнув этим их генетическое родство ¹⁰. Но выводы А. А. Ивановского, основанные на формальном статистическом анализе, не встретили сочувственного отношения в русской науке, неоднократно подвергались критике и остались надолго примером того, как абстрактные математические умствования, оторванные от конкретного материала и прилагаемые к нему на недостаточно профессиональном уровне, заводят исследователя в тупик ¹¹.

Общая оценка роли, всех перечисленных работ в истории антропологического изучения осетин определяется нашей оценкой методологии и методики дореволюционных исследований в области расоведения вообще и не может быть высокой — все эти работы представляют в настоящее время лишь историографический интерес. Методологически они крайне несовершенны, хотя авторы и использовали антропологический материал не только для выделения и характеристики антропологических типов, но и для установления родства между ними, но делалось это очень несистематически, на основании случайно выбранных исходных положений, иногда при этом использовались формальные статистические приемы. Отсюда и произвольные выводы о наличии монголоидной примеси в составе осетин, о родстве их с кабардинцами, что не подтвердилось в ходе дальнейших исследований. Нечеткость методологических установок отражала методическую слабость проводимых исследований: в подавляющем большинстве случаев весь собранный материал был крайне малочислен (работы Р. Ф. Эркерта и Э. Шантра), программа измерений отличалась неполнотой (работы И. И. Пантюхова), данные разных авторов вследствие применения в поле различных приемов измерений были плохо сравнимы друг с другом. В программе измерений почти отсутствовало определение так называемых описательных признаков, т. е. строения отдельных деталей лица, а именно они являются основными при выделении и классификации антропологических типов и установлении их генетических взаимоотношений. Исключение составляла наиболее полная работа Н. В. Гильченко, но собранный им материал повисал в воздухе из-за отсутствия аналогичных сравнительных данных. Большим недостатком всех дореволюционных публикаций по антропологии осетин было то, что их физические особенности рассматривались суммарно, без попытки выявить антропологическое своеобразие отдельных территориальных и этнографических групп. В общем, повторяю, использовать антропологический материал по осетинам, собранный дореволюционными исследователями, в настоящее время чрезвычайно трудно.

В первое послереволюционное десятилетие основное внимание было уделено усовершенствованию методической стороны антропологических исследований. Широкая разработка проблем морфологии человека, осуществленная в Институте антропологии при Московском государственном университете под руководством В. В. Бунака, позволила выработать наиболее целесообразную программу расоведческих исследований, в которой основное место заняли описательные признаки. Для каждого признака были предложены четкая классификация его вариаций и удобные способы фиксации их при полевой экспедиционной работе. Все это заслуживает специального упоминания потому, что с соблюдением этих методических принципов работали в 1925—1927 гг. на Кавказе все экспедиции Института антропологии. Охвачены были основные народы как Северного Кавказа, так и Закавказья, в том числе и осетины. Но количественно собранный материал не превышал сборы Н. В. Гильченко — в нем все осетины были представлены суммарно — и к тому же остался на протяжении 20 лет неопубликованным. По сути дела, неосвоенными и неиспользованными остались также первые данные по распределению групп крови у осетин, опубликованные Е. М. Семенской в виде краткой табличной сводки) ¹². Сводка эта содержит сведения только о распределении генетических факторов системы АВО и в настоящее время, когда открыты десятки других систем, представляется устаревшей. Кроме того, все этнографические группы в составе осетинского народа представлены в ней суммарно, как и в соматологических материалах; но она все же допускала сравнение серологической характеристики осетин с таковой других северокавказских и закавказских народов, что, однако, не было сделано.

Антропологические материалы, собранные экспедициями Института антропологии на Северном Кавказе, в том числе и в Осетии, были опубликованы уже после Отечественной войны в статье В. В. Бунака ¹³.

Но значение ее не только в этом. В. В. Бунак подвел итог всем предшествующим исследованиям и на основании собранных им самим и другими данных разработал и предложил удачную классификацию антропологических типов Северного Кавказа и Закавказья. Применительно к нашей теме большая заслуга В. В. Бунака заключается в том, что он уделил большое внимание вариациям ширины лица — признака, как оказалось потом, решающего значения для диагностики антропологических типов на Кавказе — и выделил специальный притерекский вариант, представители которого отличаются широким лицом и массивностью черепа. Вариант этот как раз и локализован, по мнению В. В. Бунака, преимущественно в этнографических группах осетинского народа. Но и в распоряжении В. В. Бунака, несмотря на то что он ввел в научный оборот много новых данных, не было исчерпывающих материалов по всем народам Кавказа, антропологический тип каждого народа рассматривался суммарно, границы выделенных антропологических типов были намечены поэтому лишь приблизительно и не отличались достаточной четкостью. После работы В. В. Бунака, очень обстоятельной и глубокой по содержанию, стало особенно ясно видно, что на очереди стоит изучение антропологического состава Кавказа во всем многообразии территориальных вариаций, т. е. охват антропологическим исследованием основных этнографических групп всех народов Кавказа, выделение, характеристика, выяснение генеалогических взаимоотношений не только основных антропологических типов, но и локальных вариантов в составе этих типов. Это мероприятие осуществлялось на протяжении последних 15 лет.