Узбеки

К оглавлению книги С.А. Токарева «Этнография народов СССР»

Общие сведения. Этногенез

Узбеки — крупнейший из народов Средней Азии, — как мы уже знаем, только по языку отличаются от таджиков, зато связаны с ними вековой общностью исторических судеб и культуры. Было бы трудно дать сколько-нибудь систематическое описание быта и культуры современных узбеков, не ссылаясь на каждом шагу на сходные, даже тождественные формы быта и культуры равнинных таджиков.

Термин «узбек» первоначально был личным именем. Из носителей этого имени наиболее известен хан Узбек, один из золотоордынских ханов первой половины XIV в. (1312—1340). Хан Узбек известен в истории Золотой Орды больше всего тем, что он старательно распространял среди населения ханства ислам. В связи с этим имя «узбек» получило уже в ту эпоху групповое значение: узбеками стала называться та часть населения Золотой Орды, которая была обращена в ислам и, тесно примыкая к господствующей верхушке, составляла ядро ханства. В эпоху распада Золотой Орды в XV в., после отделения от этого государства Казани, потом казахов и Крымского ханства, осталось основное ядро этого государства, которое территориально располагалось примерно между низовьями Волги и Аральским морем. При хане Абульхаире сформировался узбекский союз, занимавший западную часть Казахстана. После убийства в 1468 г. Абульхаира этот союз распался, но при внуке Абульхаира Шейбани-хане он вновь сплотился и укрепился.

К самым последним годам XV в. относится начало завоевания узбеками, под предводительством Шейбани, оседлых земледельческих районов Средней Азии. В 1499—1500 гг. под их натиском пали Бухара, Самарканд, позже — Хива, Ургенч, Ташкент и др., и вместо прежней династии Тимуридов в оседлых районах Средней Азии водворилась династия Шейбанидов, а вместе с ней получили господство эти вновь пришедшие с севера кочевые элементы, именовавшиеся «узбеками».

В то время, в конце XV в., узбеки, если и представляли собой какую-то народность, то эта народность была очень мало похожа на теперешних узбеков. Это был кочевой народ, состоявший из слабо связанных между собой родоплеменных групп. Одни из них были издавна тюркскими — кипчаки, уйгуры, кенегесы и др.; другие, вероятно, тюркизированными монгольскими — например найманы, кунграты, мангыты, катай.

Когда кочевники-узбеки захватили власть над оседлым населением Средней Азии, само это население было тоже далеко не однородно по происхождению. Оно состояло не только из потомков древнего (ираноязычного) населения Хорезма и Согда, но и из многочисленных групп кочевнического происхождения, в более раннее время осевших в оазисах Аму-Дарьи, Сыр¬Дарьи и Зеравшана, частью таджикизированных, частью сохранивших свои тюркские наречия. Больше всего тюркоязычного населения было, уже перед приходом узбеков, в Хорезме (Хиве), но оно имелось и в Ферга¬не и в Бухаре. Эти тюркские, «доузбекские» группы частью сохраняли и свои племенные названия: уйгур, тюрк, карлук и др.

После узбекского завоевания сложность этнического состава населения Средней Азии еще более увеличилась. Хотя завоеватели постепенно смешивались с покоренным населением и внутри каждой из этих групп шла этническая консолидация, но все это происходило весьма медленно. Тормозом служила прежде всего феодальная раздробленность.

Остатки племенных делений сохранялись у узбеков до недавнего времени, частью прослеживаются и теперь. В работе Ханыкова «Описание Бухарского ханства» (1843) перечисляется 97 узбекских племен, память о которых в то время еще жила в быту населения. В числе этих племен, помимо «чисто» узбекских, были и племена тюркские, но «доузбекского» происхождения (тюрк, канглы, карлук, уйгур) и группы монгольского происхождения (джелаир, найман, кытай, татар, могол, барлас, чагатай, меркит и др.) и даже угрофинского (маджар).

Еще и сейчас процесс консолидации узбекской нации не завершился. В Ферганской долине до сих пор существуют неассимилированные остатки тюркоязычных племенных групп: «кипчаки» и «тюрки». Численность их — по поскольку десятков тысяч человек. Те и другие еще помнят о своем иноплеменном происхождении и сохраняют обособленность в быту, в частности черты кочевого быта. На р. Ангрене (к югу от Ташкента), живут кураминцы (курама) — промежуточная группа между узбеками и казахами; их тоже несколько десятков тысяч. Они официально причисляются к узбекам, но по бытовому укладу от них сильно отличаются, приближаясь к казахам. Узбеки Северного Хорезма называют себя мангытами, кунгратами, кипчаками.

Наконец, в Южном Таджикистане обитает несколько обособленных групп узбеков. Они сохранили племенные названия: тюрк, карлук, барлас и др. Среди них особо выделяются локайцы — скотоводческая, в прошлом воинственная племенная группа.

Помимо этих старинных племенных названий, в большом ходу были до присоединения к России, да и позже, обозначения политико-географические: население называло себя бухарцами, хивинцами, самаркандцами, кокандцами, ташкентцами и пр. Узбеки северной части Хорезма, в дельте Аму-Дарьи, назывались в прошлом «аралами»,или «аральцами» (т. е. «островитянами»); там было с начала XVII до начала XIX в. самостоятельное «Аральское владение».

Термин «узбек» в течение всего этого периода — с XVI по XIX век — означал прежде всего политически господствовавшую группу населения как в Бухарском, так и в Хивинском и Кокандском ханствах. Но, по мере того как шел процесс постепенного сближения пришлых кочевых элементов с местным оседлым населением, становилось все более трудно провести грань между ним и узбеками. При этом складывались и некоторые промежуточные, смешанные, группы, которые получали особые названия. Самой крупной из таких групп была та, которая обозначалась прежде термином «сарты».

Сарты. Этот термин получил в этнографической литературе весьма неопределенное значение и породил большую путаницу. Что означает название «сарт»? Сартов считали особой народностью,
противопоставляя ее то таджикам, то узбекам. Но каждый исследователь понимал слово «сарт» по-своему. Например, Миддендорф считал, что сарты это те же таджики, с той только разницей, что тад¬жики — это сельское население, а сарты — городское, хотя они говорят на одном и том же языке. Напротив, Аристов полагал, что сарты — это не таджики, а узбеки, но лишь те, которые утратили родоплеменное деление и ассимилировались с соседним населением. Наливкин указывал, более правильно, что есть сарты—узбеки и сарты—таджики.

В литературе не раз делались попытки выяснить историческое происхождение слова «сарт». Одни исследователи (Лерх) связывали его с названием древнего народа «яксартов» на р. Яксарте (Сыр-Дарье), другие (Наливкин) — с каким-то древним племенем, имя которого сохранилось, как имя одного из узбекских родов — «Сарт». По мнению акад. Бартольда, слово «сарт» вообще никогда не имело этнического значения; это слово — индийского происхождения и восходит к доарабской эпохе. В Среднюю Азию приезжали тогда многочисленные торговцы из Индии. От санскритского слова «сартаваха» — предводитель торгового каравана — и происходит слово «сарт».

Так это или нет, но известно, что кочевые тюрки (сельджуки и другие) в XI в. словом «сарт» обозначали городское население и, в частности, купцов. Это значение слова сохранилось и дальше. Фактически, в бытовом употреблении, термином «сарт» до наших дней обозначали не этническую, а классово-социальную группу: сарты — это оседлое, в частности городское, население, на каком бы языке оно ни говорило — на таджикском или узбекском.

В связи с тем что до самой революции существовало национальное неравноправие, существовали господствующие группы и группы подчиненные, — слово «сарт» получило значение презрительное: этим именем потомки завоевателей, которые продолжали называть себя узбеками, — а термин «узбек» получил, как уже сказано политическое значение, — называли потомков покоренного оседлого населения. Таким образом, те, кто называл себя узбеками, понимали слово «сарт» как равнозначное таджикам. Например, узбеки говорили так: когда мы с таджиком вместе обедаем и пьем чай, то мы называем его таджиком, а когда мы с ним ругаемся, то называем его сартом. Слово «сарт» стали по народной этимологии выводить из слов «сары-ит» — желтая собака, — хотя в действительности желтая собака здесь не при чем.

Таким образом, название «сарт», как этнографический термин, лишено смысла и ничего, кроме путаницы, не дает. А так как оно, кроме того, получило определенный шовинистически-презрительный оттенок, то вполне естественно, что после Октябрьской революции термин этот был из употребления изъят. Он представляет для нас теперь только исторический интерес в связи с вопросом об этногенезе узбеков.

Узбеки и таджики

Этот процесс этногенеза, как он происходил с XVI в. и вплоть до наших дней, проявлялся в двух основных формах: во-первых, в постепенном сближении и ассимиляции пришельцев—«узбеков» с аборигенами—«таджиками»; во-вторых, в нивелировке и консолидации самого «узбекского» элемента, в преодолении его первоначальной племенной раздробленности.

Сближение и ассимиляция «узбекского» этнического типа с «таджикским» имеет в свою очередь две стороны: языковую и культурную. При этом, что чрезвычайно интересно, в языковом отношении побеждал узбекский тип, а в культурном — таджикский.

Узбекский язык до сих пор гораздо чаще одерживал победы над таджикским, чем наоборот. И в городах, и в кишлаках Средней Азии многие таджики переходили постепенно на узбекский язык. Ведь и «сарты», о которых говорилось выше, были в основном узбекизированными таджиками. Нередко до революции можно было слышать от дехкан и горожан: «Мы таджики, но наши дети будут уже узбеками».

В процессе этой языковой ассимиляции складывалось одно весьма характерное явление: двуязычие, которое особенно резко выражено в некоторых городах Средней Азии (Самарканд, Бухара). Очень многие жители их одинаково хорошо говорят на таджикском и узбекском языках.

Если, таким образом, говорить о процессе языковой ассимиляции, то переход происходил до сих пор в основном от таджикского (иранского) языка к узбекскому (тюркскому). Но процесс этот, конечно, не мог привести, а тем более не приводит сейчас, к исчезновению таджикского языка: напротив, последний получил сейчас не меньшие возможности свободного развития, чем другие языки, особенно на территории, отошедшей к Таджикистану. Однако в отношении культуры дело обстоит иначе: ассимиляция здесь зашла гораздо дальше, и единый культурный тип установился еще до революции. И в нем преобладают оседло-земледельческие аборигенные элементы, которые поглотили и ассимилировали кочевническую стихию, пришедшую из степи. Элементы этой степной кочевой культуры сохраняются лишь в виде слабых, постепенно исчезающих пережитков.

Итак, в-целом современный узбекский народ отнюдь не является потомком кочевников «узбеков», завоевавших в начале XVI в. под предводительством Шейбани-хана Среднюю Азию. Напротив, в большинстве — это потомки древнего аборигенного населения, прошедшего сложный многовековой процесс этногенеза, впитавшего в себя разнообразные культурные и языковые группы, тюрко- и ираноязычные. Собственно «узбеки», давшие свое имя народу, составили лишь поздний и сравнительно небольшой этнический слой этого народа. Недаром среди узбекского населения решительно преобладает чисто местный европеоидный антропологический тип, тот же, что и у таджиков.

Процесс формирования узбекской нации через слияние отдельных племенных и областных групп до революции тормозился феодальной политической раздробленностью и экономической отсталостью страны. «Узбеками» называло себя в массе лишь население Хивы, среди ферганских, самаркандских; бухарских узбеков этот термин был распространен мало. Лишь Октябрьская социалистическая революция покончила с отсталостью и раздробленностью. После национального размежевания 1924—1925 гг. термин «узбек» распространился на все основное тюркоязычное население Хивы, Бухары, Ташкента и других городов и кишлаков. Так завершился в советскую эпоху вековой процесс узбекского этногенеза, так произошла на наших глазах консолидация узбекской нации.

Сейчас узбеки расселены в основном в пределах Узбекской ССР несколькими основными массивами: на Нижней Аму-Дарье (Хорезмская обл. — хивинские узбеки), на нижнем и среднем Зеравшане (Бухарская, Самаркандская обл.), на Кашка-Дарье, на верхней Сыр-Дарье (Ферганская, Андижанская, Наманганская обл. — ферганские узбеки). Часть узбеков живет в Таджикской ССР, особенно в юго-западных ее районах. Около 1 миллиона узбеков живет за рубежом — в северных районах Афганистана и в Синьцзянском Уйгурском автономном районе.

Хозяйство

У значительного большинства узбекского населения господствует тот же исторически сложившийся тип хозяйства, как у прочего населения оазисов: ирригационное земледелие, еще недавно с традиционной, веками установившейся техникой. Оно уже было описано выше. Для этой части чисто оседлых узбеков (для узбеков-«сартов») типичны и городские ремесла, те же, что и у равнинных таджиков.

Но у той части узбеков, которая сохраняла традиции кочевого быта, выработался иной тип хозяйства: сочетание оседлого ирригационного земледелия со степным скотоводством. Этот экономический тип сложился на границе степи, в Бухарской области, в северной части Хорезма, в Фергане, на юге Таджикистана: у узбеков-мангытов, кипчаков, кунгратов, тюрков, локайцев и др. Эти группы узбеков продолжают, как и их предки, разводить степной скот — особенно овец, местами и верблюдов, лошадей, рогатый скот и пр. Прежде богачи держали большие стада, перегоняя их на степные или горные пастбища.

В целом экономика узбекского населения, как и всего населения «Туркестана», до революции оставалась отсталой, застойной. Страна была почти чисто аграрной. Промышленность стала развиваться только после присоединения к России, но она была преимущественно мелкой; однако часть узбеков — прежде всего разорявшееся крестьянство — в нее втягивалась.

Сейчас экономика Узбекистана весьма резко отличается от дореволюционной. Сельское хозяйство реконструировано, механизировано. Вовлечены в обработку огромные площади вновь орошенной земли. Ведь крупнейшие ирригационные и гидротехнические сооружения Средней Азии, о которых говорилось выше, — Большой Ферганский канал, Катта-Курганское водохранилище, а также Фархадская гидростанция, построенная для орошения Голодной степи, — все это в Узбекистане. Точно так же в Узбекистане находятся важнейшие индустриальные гиганты Средней Азии. Узбекский рабочий класс— на первом месте по численности во всей Средней Азии.

Поселения и постройки

Узбеки, как и таджики, унаследовали традиционные, веками сложившиеся формы поселений, городских и сельских, а также характерные типы построек. Старые города и кишлаки узбеков и равнинных таджиков одинаковы, различия имеются только по областям. В частности, среди хивинских узбеков отмечается хуторской тип расселения.

Господствующая форма построек у узбеков та же, что и у равнинных таджиков: это прямоугольный дом из сырцового кирпича (на деревянном каркасе) или глинобитный (из «пахсы») с плоской крышей на деревянных балках. С одной стороны обычно имеется навес-терраса (айван) на столбах или колоннах. Эти деревянные колонны бывают покрыты — особенно у хивинских узбеков — художественной резьбой.

Вообще в деталях архитектурного плана, в расчленении, украшении дома имеются характерные различия между районами: различаются ферганский, самаркандский, бухарский, хивинский и; другие типы дома.

Есть двухэтажные дома, они были прежде у более зажиточных. Айван часто делается в верхнем этаже. В городах встречаются дома с выступающим на балках вторым этажом.

Внутреннее расчленение дома зависело от классовой принадлежности хозяев. Деление дома — или у богатых всей усадьбы — на две половины: мужскую (ташкари) и женскую, внутреннюю (ичкари) — было обычным явлением.

Стены дома обычно массивные, особенно в Фергане, где толщина их доходит до 60—70 см. Это делается не столько для сохранения тепла зимой, сколько для поддержания тоже массивной плоской крыши, а также на случай землетрясений. В толще стен изнуттри делаются глубокие ниши, играющие роль шкафов.

Характерны высокие глинобитные стены—«дувалы», которыми обносились города, отдельные поселки и даже усадьбы, особенно в Хорезме, где сохранились настоящие дворы-крепости. Внутри усадеб, обнесенных стенами, в городах и кишлаках, особенно в прежних байских домах, имеются деревья, сад, виноградник, прудик (хаус), что создает впечатление уюта и спокойствия.

Система отопления очень своеобразна. Устраивается так называемый сандал: углубление в полу, куда ставится жаровня с углями. Туда спускаются ноги для согревания, поверх ставится скамья и кладутся одеяла. В Фергане применяют простейшие очаги с дымоходом. В Хиве были открытые очаги без дымохода, так что жилище было дымное и закопченное. Печь для выпечки хлеба или лепешек (тандыр) обычно находится во дворе, так же как и печь с вмазанным котлом для варки пищи. В зажиточных домах то и другое помещалось в особой кухне.

Наряду с этими жилищами чисто оседлого, постоянного типа, среди части хивинских и бухарских узбеков (сохранивших родоплеменные деления) отмечались и следы кочевых традиций: решетчато-войлочная кибитка, некогда служившая обычным жилищем, позже стала употребляться как летнее жилье, которое становилось внутри усадьбы.

Надо, кстати, отметить, что именно в Хивинском оазисе, в его северной части, вообще в большей степени удерживались пережитки кочевого быта, так же как и родо-племенного деления. Здесь самое оседание кочевников происходило более компактными группами. Роды и племена не дробились там при оседании, как это имело место в восточных районах. Кунград, Мангыт, Нукус, Кипчак и несколько других городов и поселков в низовьях Аму-Дарьи имеют названия родо-племенных групп.

За годы Советской власти, особенно после коллективизации, в жилищных условиях узбеков произошли значительные изменения, аналогичные тем, о которых говорилось выше относительно таджикских жилищ.

С другой стороны, национальные традиции архитектуры нашли себе широкое применение в строительстве новых общественных зданий в городах и кишлаках Узбекистана.

Одежда

Тип одежды узбеков по существу не отличается от одежды равнинных таджиков. Этот тип в основном один и тот же у всего оседлого населения Средней Азии. Различия касаются главным образом лишь верхней одежды — халата, и то они выражаются преимущественно в расцветке: в Бухаре и Самарканде мужские халаты бывают из яркой и пестрой ткани, в Ташкенте — зеленые, в Фергане — черные или зеленые, иногда в крупную полоску, хорезмские — красных тонов в мелкую полоску. Различались халаты прежде и по классовой принадлежности владельца: у богатых халаты были из дорогой материи, расшиты золотом, серебром; кроме того, богатые узбеки надевали по нескольку халатов зараз; например, чиновники надевали жалованные от ханов халаты один поверх другого, просто для парада, и нередко можно было видеть какого-нибудь чиновника бухарского эмира, который, несмотря на жару, одет в несколько халатов один поверх другого, иногда до 12 штук.

Женская одежда у узбеков тоже сходна с таджикской. Обычай носить паранджу известен и им.

Сейчас типичная национальная одежда узбечек — яркое платье из хлопчатобумажной или шелковой ткани, на кокетке и с отложным воротником, короткая безрукавка или камзол. На голове — бархатная, вышитая бисером тюбетейка или платок.

Исторические особенности общественного строя

Общественный уклад узбекского населения до революции был неоднороден в связи с неоднородностью самого этнического состава и происхождения узбеков. Грубо говоря, их можно было разделить на две части, и память об этом делении сохраняется до сих пор. Одни, называвшиеся прежде «сартами», — это тюркизированные потомки древнего аборигенного населения; они составляли чисто оседлое население кишлаков и городов, в массе своей это были крестьяне-дехкане и городские ремесленники. В их общественном быту не сохранилось ни следа родоплеменных, отношений, утраченных их предками, вероятно, тысячелетия тому назад. Из архаических форм быта сохранялось только общинное право водопользования, но и оно было, как уже говорилось выше, видоизменено в интересах господствующих помещичьих и кулацко-байских групп. Узбекский (как и таджикский) дехканин, городской ремесленник жестоко страдали от феодально-крепостнического гнета, а в последние десятилетия перед революцией — и от проникавшего капитализма. Нарождался и немногочисленный пролетариат.

Другая группа населения, называвшаяся собственно «узбеками», — это потомки узбеков Шейбани и других кочевых народов, в разные времена проникавших в оазисы Средней Азии. Среди них сохранялись следы родоплеменных делений, и многие из них помнят их еще и теперь. Таково узбекское население северной части Хорезма, части Ферганы, района Бухары, южного Таджикистана. Однако общественный быт и этих «родо-племенных» узбеков, мало отличался от общественного быта «сартов», — с той разницей, что они составляли почти целиком сельское, а не городское население. Феодально-крепостнические отношения были у них не меньше развиты.

В семейном быту узбеков, как и у таджиков, держались чисто патриархальные формы, культивировавшиеся всем строем азиатско- деспотического государства и влиянием ислама. Самая тяжелая черта этого азиатско-патриархального быта состояла в неравноправии женщин. Узбекская женщина, как и таджичка, считалась бесправным существом, не только отстраненным от общественной жизни, но и в семье она находилась под полной властью отца, а потом мужа. Это выражалось в обычае продажи женщины замуж (калым), в затворничестве женщины, в обязательном закрывании лица.

Подчиненное положение женщины и разобщение полов (в особенности в городах, потому что в кишлаках это было не так заметно) представляло собой один из вреднейших пережитков старины. И этот пережиток действовал вредно не только на женщин, которые были непосредственно страдающей стороной, но и на весь быт городского населения Средней Азии. В связи с этим складывались такие уродливые формы, как своеобразный институт «бачей».

Бача — это мальчик-плясун; пляски бачей — одно из национальных развлечений, которое до революции было широко распространено в городах Средней Азии. Обычай воспитания и демонстрирования красивых мальчиков-бачей был связан с практикой гомосексуализма и, несомненно, был результатом традиции женского затворничества, взаимной отчужденности полов.

Религиозные пережитки

Как уже говорилось, у узбеков, как и у таджиков, особенно сильно было влияние ислама. Помимо исполнения официально предписанных обрядов, ежедневных молитв, постов, посещения мечетей и пр., среди населения был распространен культ мусульманских святых, их гробниц-мазаров, почитаемых мест; большим авторитетом пользовались дервиши.

Наряду с этими официальными и неофициальными мусульманскими формами культа у узбеков сохранились следы древних домусульманских религий. Надо отметить знахарство, применение разных шарлатанских приемов лечения. Как разновидность знахарства выступают чрезвычайно своеобразные пережитки шаманских обрядов. «Фольбин» — знахарка, которая лечит путем заклинаний и ударов в бубен. Это неожиданное сохранение столь архаических форм верований показывает, что даже и в условиях почти монопольного господства мусульманской религии все же могли держаться более ранние формы религии.

Народное творчество и культурное развитие

Народное творчество у узбеков, как уже говорилось, близко к таджикскому. Оно выступает в очень развитых и разнообразных формах. Такова, например, музыкальная культура. Основные виды узбекских музыкальных инструментов: ударные — бубен; духовые — простая флейта — най; поперечная флейта; узбекский гобой—сурнай; большая труба—карнай (все эти названия производные от слова — «най» — тростник); струнные инструменты смычкового типа — трехструнный гыджак, многострунный (с 10 резонирующими струнами) сетар; щипкового типа — двухструнный дутар и трехструнный танбур. Наконец, чанг — многострунный цитрообразный инструмент. Таким образом, налицо полный оркестр из разнообразных народных инструментов. Узбекско-таджикская народная музыка имеет все условия для дальнейшего развития и культивирования.

Рядом с этим развитым музыкальным творчеством надо поставить столь же развитое словесное творчество — фольклор: сказки, эпические поэмы — «Алпамыш», «Фархад и Ширин» и др., которые пелись особыми сказителями-певцами. В некоторых из этих поэм (особенно «Алпамыш») сказалось влияние феодальной идеологии господствовавших классов.

Народный театр издавна известен как форма народного увеселения у узбеков. Наиболее интересен здесь кукольный театр — «Курчак- уйюн» — род «петрушки»: главное действующее лицо в нем — Палван-качаль, излюбленный герой ряда пьес, зачастую остро политического характера, в которых в сатирической форме высмеиваются баи, чиновничество, духовенство и т. д. Этот театр преследовался ханской администрацией, но стойко держался в народных массах.

Популярен и народный бродячий цирк: канатоходцы («дорвоз»), фокусники («найрангбоз»), шутники-скоморохи («маскарабоз» или «кызыкчи») и др. Странствующие цирковые труцпы составляли прежде своего рода цехи мастеров со своим уставом-«рисоля».

Наконец, надо отметить художественные ремесла, которые получили большое значение в связи с развитием ремесел вообще: ювелирное производство; изготовление деревянных резных изделий и орнаментальную резьбу по дереву как элемент архитектуры; особенно интересны большие, массивные дубовые резные двери в общественных зданиях и в частных домах, которые представляют собой предмет высокого художественного творчества. Деревянная резьба особенного развития достигла в Хиве. Совершенно специ¬фична замечательная резьба по «ганчу» (але-бастру), широко применявшаяся для облицовки зданий.

Сейчас в Узбекистане, как и в других республиках, художественные традиции народа получили новые возможности развития. Национальное искусство находит себе новое применение — в архитектуре городских и колхозных построек, в более разнообразных изделиях промысловых артелей.

Замечательный пример удачного сочетания национальной формы искусства с его социалистическим содержанием — новое здание Государственного театра оперы и балета имени Навои в Ташкенте (1940—1947). Лучшие мастера Узбекистана участвовали в создании этого прекрасного памятника архитектуры. Оно построено в чисто национальном стиле, но с использованием всех достижений советского зодчества. Внутренние помещения театра отделаны в стиле разных городов: есть Ферганский зал, Самаркандский зал, Хивинский зал, Термезский зал и др. Великолепная резьба по дереву, алебастру, камню, многокрасочная роспись и декоративная живопись украшают интерьеры здания. В нем, как в музее, можно видеть все основные стили орнамента Узбекистана.

Общий рост культуры принял в наши дни в Узбекистане, как и в других республиках Средней Азии, небывалые прежде размеры. Прежней отсталости сейчас нет и в помине. Достаточно привести несколько цифр: в Узбекской ССР насчитывается сейчас 36 высших учебных заведений, где учится 65,5 тыс. студентов, включая заочников. О поголовном охвате детей начальной и средней школой нечего и говорить. В республике имеется 26 театров и свыше 3 тыс. дворцов культуры и клубов. Медицинская помощь населению обеспечена работой более 6600 врачей. В Узбекистане развиваются на народной основе высокие формы музыкального и театрального искусства. Появился целый ряд узбекских национальных опер: «Фархад и Ширин» (1937), «Гюльсара» (1937), «Большой канал» (1941) и др.
Национальная литература, имеющая свою большую историю, сейчас отражает социалистическую действительность.

В республике был создан на основе целого ряда научно-исследовательских институтов и других научных учреждений филиал Академии наук СССР. По мере его роста и укрепления филиал преобразован в самостоятельную Академию наук Узбекской ССР (1945).

Выросла не только своя многочисленная национальная советская интеллигенция, но и сильные кадры ученых-специалистов во всех областях науки и техники, а также деятели всех видов искусств.