Сергей Владимирович Кузьминых — исследователь и человек

Кореняко В.А. Сергей Владимирович Кузьминых — исследователь и человек// Евразийский археолого-историографический сборник. К 60-летию Сергея Владимировича Кузьминых. // СПб, Красноярск: 2012.

Очевидно, что Сергей Владимирович Кузьминых не относится к числу самых маститых российских археологов. «Лавры», увенчивающие его в 60-летнем возрасте, скромны: кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии Российской академии наук.

Вопреки этой «немаститости» Сергей Владимирович — очень известный археолог. Его известность гораздо весомее венчающих его «лавров». Насколько это противоречие важно и насколько оно объяснимо? Попробуем ответить на эти вопросы. Такая задача тем более приятна, что решать ее необходимо в год 60-летнего юбилея Сергея Владимировича (далее я позволю себе именовать уважаемого юбиляра кратко — «С.В.»).

Жизнь С.В. не изобиловала крупными внешними событиями. Он родился 11 сентября 1951 г. в деревне Отары в Марийской АССР (ныне Республика Марий Эл). Казалось бы, само место рождения могло четко определить границы его исследовательских интересов: Среднее Поволжье, в особенности Марий Эл и окружающие ее регионы — Вятский край, Татарстан, Чувашия и Нижегородщина. В 1968 г. С.В. поступил в Казанский государственный университет, а в 1973 г. окончил его историко-филологический факультет. Он сразу же поступил в аспирантуру Института языка, литературы и истории имени Г. Ибрагимова Казанского филиала АН СССР, а через год, завершив в регионе сборы материалов для диссертации, прикрепился к аспирантуре Института археологии АН СССР, где учился у Е.Н. Черных. В 1976 г., окончив аспирантуру, С.В. вернулся в Казань — на работу в ИЯЛИ имени Г. Ибрагимова КФАН СССР. Здесь С.В. работал до 1984 г., когда у него появилась возможность перейти в Институт археологии АН СССР, в лабораторию естественнонаучных методов, где он трудится и сейчас — уже двадцать семь лет.

Не все шло гладко. Чаще всего я вспоминаю, что после окончания аспирантуры в 1977 г. С.В. должен был защищать кандидатскую диссертацию «Бронзовые орудия и оружие в Среднем Поволжье и Приуралье (I тысячелетие до н.э.)». Над диссертацией он работал очень упорно и старательно, отдавая этому труду все свое время, на протяжении нескольких лет. Уже был напечатан автореферат диссертации и назначен день защиты, но С.В. неожиданно заболел. Его поразила ревматоидная болезнь — тяжелая, по существу неизлечимая, с которой ему приходится бороться и сейчас. С.В. оказался надолго в больнице, защита диссертации сорвалась и состоялась спустя восемь месяцев.

Каковы существенные достижения С.В. как исследователя? Ответить на этот вопрос непросто и прежде всего потому, что С.В. занимался — достаточно упорно и результативно — разными проблемами и материалами. Попробуем хотя бы бегло разобраться в этом, обозначив главные направления его научного творчества. Предварительно можно отметить, что публиковаться С.В. начал в 1973 г. — в год окончания университета, и сейчас ему принадлежит около 400 публикаций. Уже по этому, пусть и формальному показателю научные заслуги и авторитет С.В. весьма незаурядны. Кстати, среди его публикаций практически нет научно-популярных, «журналистских» работ — автор соблюдает эту небесспорную традицию, которую в какой-то мере можно называть академической.

В 1983 г. издательство «Наука» в Москве выпустило монографию С.В. «Металлургия Волго-Камья в раннем железном веке (медь и бронза)», написанную на основе кандидатской диссертации. Мне эта книга — первое из опубликованных крупных сочинений С.В. — нравится, пожалуй, больше всего: продуманностью, системностью, мобилизацией огромного («многосотенного») фактического материала. Монография посвящена цветной металлургии и металлообработке племен ананьинской культурно-исторической общности VIII- IV вв. до н.э. Выделены химические и металлургические группы ананьинских меди и бронз, тщательно разработана типология орудий труда и оружия. Итогом исследования стало выделение в пределах Среднего Поволжья и Приуралья трех очагов: ананьинского металлургического очага, акозинского очага металлообработки и южноуральского (савроматского) металлургического очага.

Со времени публикации «Металлургии Волго-Камья…» прошли почти тридцать лет, но можно уверенно сказать, что научное значение этой монографии полностью сохраняется.

Перейдя на работу в Институт археологии АН СССР, С.В. начал большую, совместную с Е.Н. Черных исследовательскую работу о сейминско-турбинских памятниках. Итог этого труда — монография Е.Н. Черных и С.В. «Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен)», опубликованная в 1989 г. В этом исследовании отразились лучшие качества обоих ученых, и прежде всего их стремление к панорамным историкоархеологическим реконструкциям, основанным на анализе массового материала.

Книга о сейминско-турбинском феномене содержит характеристику археологических памятников, подробную типологию металлического инвентаря, анализ химического состава металла и разработку проблемы рудных источников. Авторы уделили большое внимание сравнительному анализу азиатской и европейской зон металлообработки. Особый интерес представляет попытка определить датировку сейминско-турбинских памятников, ограничив ее XVI-XV вв. до н.э. Е.Н. Черных и С.В. вполне уверенно решают и проблему генезиса сейминско-турбинского феномена, локализуя процесс его формирования на востоке — на территориях Рудного Алтая, бассейна Верхнего Иртыша и Восточного Семиречья. Сама совокупность сейминско-турбинских памятников и обладает несомненными специфическими признаками, и лишена тех свойств, которые позволяют уверенно говорить об этнической культуре. В итоге системное, многоаспектное исследование сейминско-турбинских памятников позволило авторам определить их как транскультурный феномен.

После выхода в свет монографии Е.Н. Черных и С.В. прошло более двадцати лет, но талантливая книга не устарела. Об этом свидетельствует ее дополненное издание на китайском языке, осуществленное в Пекине в 2010 г.

Когда изучение сейминско-турбинского феномена было в основном закончено, и книга вышла в свет, лаборатория естественнонаучных методов Института археологии АН СССР/РАН приступила к большому проекту — исследованию гигантского Каргалинского горно-металлургического меднорудного центра. Результаты этой работы опубликованы в пяти томах экспедиции, что избавляет меня от необходимости специально на них останавливаться, да и вскоре я обращусь к Каргалам вновь, привлекая письма С.В.

В конце 1990-х гг. С.В. начал публиковать статьи и заметки в различных энциклопедиях. Сначала это была «Уральская историческая энциклопедия» (Екатеринбург, издания 1998 и 2000 гг.). Небольшие публикации были в энциклопедии «Челябинская область» (Челябинск, 2006) и в «Энциклопедии современной Украины» (Киев, 2007). Но основным местом, где увидели свет эти работы С.В., стала с 2004 г. «Большая Российская энциклопедия» (учтем, что издание ее далеко не завершено).

Всего в различных энциклопедиях С.В. опубликовал более 100 работ (в «БРЭ» более 90). Они отражают очень широкие научные интересы С.В. Среди них преобладают персоналии и характеристики археологических памятников и культур различных территорий (от Молдавии, Латвии и Украины до Забайкалья, от Карелии до Киргизии) и различных эпох (от неолита до средневековья). Заметны и статьи обобщающего характера: «археология», «железный век», «индо-европейцы», «литье» и др.

Широта интересов и знаний позволила С.В. участвовать как соавтору в монографии «Древняя металлургия Среднего Енисея» (Кемерово, 1997, соавторы В.В. Бобров и Т.О. Тенейшвили) и в новом солидном учебнике «Археология», изданном МГУ в 2006 г. (соавтор введения и глав об эпохе раннего металла и позднем бронзовом веке — совместно с А.Р. Канторовичем и А.Д. Дегтяревой).

Сравнительно рано (с начала 1990-х гг.) проявился большой интерес С.В. к публикациям-персоналиям. К жанру персоналий можно отнести некрологи, юбилейные статьи, анализ разработки конкретными исследователями определенных материалов, библиографии тех или иных авторов. С.В. принадлежит около 100 публикаций — персоналий (до 28% всех его увидевших свет работ). Среди людей, которым посвящены персоналии, более пятидесяти историков, археологов, этнологов, краеведов, собирателей, путешественников. Это В.В. Гольмстен, А.М. Ефимова, Т.А. Хлебникова, Н.Б. Черных, Н.Л. Членова, Й.Р. Аспелин, О.Н. Бадер, А.Я. Брюсов, И.Б. Васильев, Н.И. Веселовский, В.Ф. Генинг, Е.А. Гольмшток, В.А. Городцов, Б.Н. Граков, М.П. Грязнов, Н.И. Гуляев, Н.Н. Диков, Л.А. Динцес, П.П. Ефименко, Б.С. Жуков, А.А. Захаров, А.А. Иессен, М.А. Кастрен, Д.А. Клеменц, П.К. Козлов, Б.А. Колчин, Л.Р. Кызласов, А.С. Лебедев, А.Ф. Лихачев, С.А. Локтюшев, В.Н. Марков, Н.М. Мартьянов, К.Ф. Мейнандер, Г. фон Мергарт, Н.Я. Мерперт, В.В. Никитин, Б.Э. Петри, В.Н. Пигнатти, С.М. Сергеев, А.П. Смирнов, В.Ф. Смолин, А.А. Спицын, П.Н. Старостин, В.Е. Стоянов, А.М. Тальг- рен, С.А. Теплоухов, И.П. Товостин, А.А. Формозов, А.Х. Халиков, М.Г. Худяков, В.Н. Чернецов, Е.Н. Черных.

Анализируя опубликованные С.В. персоналии, я не беру в расчет изданный в 2002 г. в Уфе справочник «Археологи Волго-Уральского региона» — в составлении и редактировании этой книги сотрудничали С.В., Г.Т. Обыденнова, И.А. Шутелева и Н.Б. Щербаков. Рассматривая этот полезный справочник, трудно выяснить особенности творчества С.В. на поприще персоналий. И наоборот, вглядываясь в перечень персоналий за пределами уфимского справочника, гораздо яснее видишь предпочтения нашего юбиляра. Большинство персоналий он написал из чувства долга, просто взявшись за это дело — примерно так, как взялся писать статьи для «Большой Российской энциклопедии» и написал их почти сто. Но есть некоторое количество исследователей, к жизни и творчеству которых С.В. обращался не раз и не два.

На первом месте оказывается В. А. Городцов. С работ о нем начинались персоналии С.В. в 1991 и 1993 гг. С течением времени количество работ о Городцове росло, продолжает расти, будет возрастать, и мы вправе ожидать появления одной или двух книг о Городцове, подготовленных С.В., возможно, с соавторами.

Вторым по количеству персоналий стал А.А. Формозов. Сближение С.В. с Александром Александровичем произошло поздно, кажется, уже в XXI веке. Человек очень широкой эрудиции, оригинального мировосприятия, упорнейшей нон-конформистской жизненной и научной позиции, Формозов не определил уровень современных отечественных археологических изысканий, но в немалой степени сформировал облик истории (историографии) российской археологии.

С.В. — автор статьи к 75-летию А.А. Формозова в журнале «Российская археология», редактор и составитель выпущенного к этому юбилею сборника «Проблемы первобытной археологии Евразии» (совместно с В.И. Гуляевым), составитель опубликованного в этом сборнике списка печатных работ ученого. В 2009 г. А.А. Формозов скончался. Последовали новые усилия С.В.: некролог в соавторстве с несколькими коллегами, составление солиднейшего сборника «Человек и древности. Памяти Александра Александровича Формозова (1928-2009)» (совместно с М.В. Андреевой и Т.Н. Мишиной) и библиографии исследователя (совместно с Н.В. Лопатиным и С.П. Щавелевым, издана также в Курске в 2011 г.).

Среди российских археологов, давно ушедших из жизни, можно отметить несколько фигур, так сказать, второго плана, но привлекших пристальное историографическое внимание С.В. Среди таких фигур В.В. Гольмстен — в 2007 г. в Самаре вышла книга «Вера Владимировна Гольмстен. Материалы к биографии», подготовленная С.В., И.Е. Сафоновым и Д.А. Сташенковым (С.В. в этой книге принадлежат три раздела).

С.В. много занимался биографией и научным наследием М.Г. Худякова. С 1995 г. он опубликовал три статьи о Худякове, стал составителем и научным редактором (вместе с М.В. Гришкиной) книги М.Г. Худякова «История Камско-Вятского края. Избранные труды» (Ижевск, 2008). Три статьи и небольшую книгу (Казань, 2004) С.В. посвятил еще одному казанцу — B. Ф. Смолину.

Отдавая дань уважения своему университетскому наставнику А.Х. Халикову, C. В. опубликовал о нем несколько статей и брошюру «Альфред Хасанович Халиков. Очерк жизни и научной деятельности» (Казань, 1999, соавторы П.Н. Старостин и Ф.Ш. Хузин).

Из зарубежных исследователей наибольшее внимание С.В. — историографа привлекли А.М. Тальгрен и Г. фон Мергарт. Из отечественных археологов своего поколения С.В. счел необходимым наиболее внимательно отнестись к жизни и наследию рано ушедших от нас И.Б. Васильева и В.Н. Маркова.

О чем говорит анализ этой сотни персоналий, написанных С.В.? Очевидно, прежде всего, о том, что среди героев персоналий практически нет людей, статьи в честь которых написаны из почтения к их высоким степеням и званиям или памятным датам. Исключение составляют, пожалуй, лишь В.А. Городцов, А.М. Тальгрен, А.Х. Халиков и Е.Н. Черных. К преуспевающим археологам мы не можем отнести ни нонконформиста А.А. Формозова, ни умершую в блокадном Ленинграде
В.В. Гольмстен, ни репрессированного М.Г. Худякова, ни полузабытого В.Ф. Смолина, ни И.Б. Васильева и В.Н. Маркова. Создается впечатление, что С.В. как автор персоналий об этих людях руководствовался в основном чувством симпатии к ним.

Широта интересов и знаний С.В., о которой я уже писал, проявилась и в разнообразии тем его публикаций. Если отвлечься от уже прокомментированных персоналий и энциклопедических статей, то лишь научно-исследовательские работы
С.В. охватывают огромную территорию, включающую значительную часть Северной Евразии. Это и гигантский временной диапазон: энеолит, весь бронзовый и ранний железный век, средневековые памятники вплоть до эпохи Волжской Болгарии. С учетом же энциклопедических работ размах публикаций С.В. впечатляет еще больше.

Рассказ о С.В. будет совершенно не полным, если не попытаться поведать о нем как о человеке. И здесь большой интерес представляют письма С.В.

Моя переписка с ним завязалась весной 1977 г. и шла много лет, но неровно. Я храню 15 писем С.В., написанных в 1977-2002 гг. Ранние письма не представляют существенного интереса для читателей — они относятся или к обстоятельствам личной жизни, или к «делам давно забытых дней».

Гораздо больше внимания могут привлечь письма, писанные С.В. в 1995-2002 гг. из археологической экспедиции, исследовавшей Каргалинский древний горно-металлургический меднорудный центр (Каргалы) в Оренбургской области. Результаты этих исследований опубликованы в многочисленных изданиях, главным образом в многотомнике «Каргалы». Поэтому я не буду их пересказывать, но предложу вниманию читателей письма С.В., освещающие в основном различные стороны экспедиционной жизни.

«Вчера, 27 июля получил твое письмо из Терекли-Мектеба (село Терекли-Мектеб — центр Ногайского района Республики Дагестан, где я в это время находился в командировке. — В.К.) (какое родное археологическое звучание: оно уже в анналах наших лабораторных записей). Я, по чести сказать, не очень верил, что ты после событий в Буденновске (С.В. имеет в виду рейд на Буденновск группы чеченских сепаратистов во главе с Ш. Басаевым. — В. К.) выберешься в экспедицию, полагая, что Ирина (моя жена. — В.К.) наложит табу на Ваши с Антоном (мой старший сын, находившийся летом 1995 г. со мной в Дагестане. — В.К.) планы. Но в душе, особенно в последнее время, я уже постоянно ждал известий от тебя.

Пишу все же на московский адрес, поскольку не очень надеюсь, что мое письмо застанет вас в Дагестане.

Всего не расскажешь, и это уже для неспешного московского разговора. А пока что несколько штрихов из нашей жизни.

Экспедиция начиналась трудно. Может быть, от Натальи Борисовны (Черных. — В.К.) ты знаешь, что мы не сразу выехали. От Коломны вернулись в Москву и пару дней чинились. В дороге сломалась шефская (Е.Н. Черных. — В.К.) машина, и благо, мир не без добрых людей, особенно в глубинке. Отремонтировались, задержки не произошло. К сожалению, в дороге разладился я. Я уезжал на грани, порою с легкой температурой и гуляющей болью, с плохими последними анализами. На другой день пути, потемпературив накануне вечером, уже с утра пошло к 39°, и стало ясно, что я проваливаюсь. Не было другого выхода, как сесть на гормоны, чтобы не подводить команду. Другой выход — возвращение в Москву — был для меня неприемлем. К сожалению, сижу на гормонах до сих пор. Делал две попытки принимать по 1,5 в день и затем снижать, но на малой дозе все вновь начиналось (боли, температура). Пришлось обратиться к более высокой дозе (3 таблетки). Сейчас снижаю вновь и надеюсь, что все обойдется. На этот раз не взял с собой большого запаса гормонов и индометацина и пролетел на 100 тысяч, купив лекарства в Оренбурге.

С раскопом не нарадуемся. Во-первых, ни одного холостого из-за непогоды, как в прошлом году, дня. Вследствие этого в два с лишним раза перекрываем прошлогодний объем работ. И хотя еще не везде вышли на уровень сооружений, ясно, что нынче мы как будто полностью раскроем большое полуземляночное жилище. Нас больше волнуют те сооружения, что пойдут под ним. В прошлом году это было сюрпризом. Среди находок примечательны две целые костяные фишки, бронзовый наконечник стрелы, обломок слитка, повторяющий форму известных чаш-слитков, масса литейных форм (.. .помимо кайл есть формы для ножей). Да, и кстати, появился обломок и самого кайла. Везет моему квадрату: здесь, пожалуй, больше всего интересных находок.

При возможности бегает в разведку Володя Луньков. Его усилиями появились срубные поселения на надпойменных террасах, вне зоны рудных полей. Была попытка раскопать одну подозрительную насыпь, но те же проблемы с техникой.
С федеральным финансированием ясности нет, но Мунчаев (Р.М. Мунчаев, в то время директор Института археологии РАН. — В.К.) как будто присылает сумму, образовавшуюся в Институте из разных источников. Получена и часть оренбургских денег. Идут они с диким опозданием, но благодаря Агапову (С. А. Агапов. — В.К.) мы сумели вовремя заплатить за работу первой смене школьников и есть чем заплатить второй. Оплата третьей будет возможна, если Оренбург вовремя даст деньги. Но как будто нам не потребуется на третью смену орда народа. Скорее всего, мы выберем несколько человек и прокормим их. А работать они будут с удовольствием.

Ожидаем в середине августа визита Яблонского (Л.Т. Яблонский. — В.К.), который привезет американцев, работающих у него, на день на экскурсию. Три дня назад такими экскурсантами были В.С. Горбунов и М.Ф. Обыденнов, объехавшие перед этим экспедиции Иванова (В.А. Иванов. — В.К.) (копает сармат под Сибаем), Мажитова-Султановой (Н.А. Мажи- тов и А.Н. Султанова. — В.К.) (копают разрушающееся срубно-алакульское поселение, под которое дали большие деньги), Аркаим… Все прошло чин чином. Оставил о себе хорошее впечатление Миша. Тамуна (Т.О. Тенейшвили. — В.К.) познакомила его и В.С. (Горбунова. — В.К.) с этой сменой испанцев — Кармен (Кармен Гомес Феррерас. — В.К.) и Паломой (Палома Усквиано Оллеро. — В.К.), биологами, отбирающими образцы углей на определение пород деревьев, для споропыльцевого анализа и т.д. Уфимцы приглашают их в Уфу на очередное Уральское совещание в апреле, обещают поездку или в Капову, или в Игнатьевскую пещеры. Короче, пытаются завязать связи. Дай бог, если получится.
Я сводил на выработки. Впечатление о Каргалах есть теперь у обоих вполне определенное.

В моем положении есть сейчас одно существенное обстоятельство: когда все булькают и веселятся, я, конечно, тоже веселюсь, но трезв до безобразия. И похоже, в этом сезоне злая эта кара меня не оставит, пока сижу на гормонах.
Взял с собою бумаги, но тщетно… даже не открывал. До того приятно наслаждаться бездельем. Рисовку керамики и металла в счет не беру. И главное, я тут такой не единственный. Разве что у нашей молодежи — самарцев Дениса (Валькова. — В.К.) и Максима (Борисова. — В.К.), что-то булькает. Мы же в полном штиле.» (письмо от 28.07.1995 г.).

«Сегодня 7 июля, и вот уже месяц как Москва осталась где-то там, в стране далекой.
О той жизни напоминали только выборы, но первые из них наши в большинстве манкировали: голосовал только я; ко вторым сознание и память вернулись — и голосовали все. К тому же подействовали призывы местной администрации разбавить «красноту» Зюганова маленькой ложкой дегтя сторонников Б.Н. (Ельцина. — B. К.), в том числе и нашими голосами.

А в остальном жизнь течет по наезженной колее от лагеря до раскопа и обратно. С редкими налетами за продовольствием в Оренбург шефа или Штурмана (водитель экспедиционного автомобиля C. А. Быков. — В.К.), откуда они возвращаются словно чумные: городок еще тот.

Володя, продолжаю 9-го. В то утро не удалось дописать письмо и отправить в Оренбург с кем-то из первой смены. Следующая оказия в Оренбург завтра: Штурман должен залиться бензином (для себя и шефа). Плюс закупка продуктов и звонки в Москву. Е.Н. (Черных. — В.К.) в данный момент занимается блинами на кухне: это одно из его фирменных блюд. Но я думаю, что мне и после блинов достанет сил продолжить тебе письмо.

О работе коротко следующее. Все главное еще впереди. Всего заложили 9 квадратов 4×4 м и, если будет резерв времени, добавим еще два. С первой сменой прошли везде три штыка, и сегодня со второй пошли дальше.
С нами 10 дней были геофизики из Ижевска (И.В. Журбин, В.П. Зверев. — В.К.). Они отсняли площадь, которую мы сейчас ведем. Посмотрим, насколько наше «вскрытие» подтвердит их «рентген». В любом случае опыт будет полезным — и для них, и для нас.

Первой сменой остались очень довольны. Это ребята из Орска и Октябрьского. Большинство уже работало в прошлые годы. Во второй смене больше новичков, но поскольку «стариков» среди них немало, то мы спокойны.

Еще не выпало ни одного рабочего дня из-за непогоды. Как-то раз начали работать в два часа пополудни из-за могучей ночной грозы. Один из выходных пришелся на дождливый день, но тут все совпало. А в основном стоит очень жаркая погода. Мы завершаем в 15.00 и последний час зачастую уже нестерпим. Но потом становится еще жарче, примерно до 19.00. Часто в 9-10 вечера на градуснике 23-25°. Рекорд был 41° в тени.

Сильная жара, видимо, сказывается на моем давлении. Оно часто скачущее — 150, 160, а то и 180. Правда, кризов не было, и, надеюсь, все образуется, да и жара как будто пошла на убыль. А так я сейчас в хорошей физической кондиции. Сказывается полнейшее умственное безделье и очень заметная физическая нагрузка.

Мы нынче перешли к иной системе разборки земли. Если в те годы каждый из нас («научников», как говорят в пионерлагере) вел отдельный квадрат, то сейчас ввиду отсутствия Любы (Орловской. — В.К.), Тамары (Тенейшвили. — В.К.), [Сергея] Агапова пока нет такого закрепления за квадратами. И фактически основная земляная работа на мне и Е.Н. «Корнет» (Володя Луньков. — В.К.) получил возможность мотаться в разведку, что повлекло за собой два аккуратных раскопчика — на поселении в пойме и кургане (последний в стадии работы еще. Шеф затеял проверить ближайшие к Горному курганы, но может статься в итоге, что это сурчины. Но без проверки распознать — курган это или сурчина — сложно). А поскольку Е.Н. часто приходится мотаться на машине (в Оренбург, Октябрьский, отвезти-привезти Корнета, определить с помощью закордонного прибора высотные отметки и точные географические координаты ряда важных для нас точек на Каргалах и т.п.), то простоя у меня не бывает.

Порой в туалет еле отлучишься. Помогают с землей ребята, кто покрепче.

Я набрал, как обычно, с собой всяких бумаг, но если сподоблюсь на две-три рецензии, и то будет хорошо. К первому октября я обещал Боброву (В.В. Бобров. — В.К.) раздел для коллективной книжки по металлообработке лугавской культуры, но чувствую, что займусь этим только в Москве.

Сейчас накопилось много камеральной работы и надо постараться большинство изделий из камня, кости и меди зарисовать здесь. Пока ничего выдающегося не было. Как обычно море костей, много керамики, каменных изделий, медные шильца, обломки серпов, песчаниковые литейные формы. Интересен разве что костяной черешковый наконечник стрелы.

Самое интересное, конечно, еще впереди. Нынче на Каргалах, особенно там, где мы стоим, все усыпано дикой вишней. Я — единственный собиратель сей ценной ягоды. Уже побаловались компотом, а впереди главное — вишневая настойка. Ягода для нее подойдет через несколько дней. Стало полно собирателей, в основном на колесах. Но меня они не сильно смущают, поскольку до моих заветных местечек они вряд ли доберутся.

Кореняко, дописываю уже почти во мраке, руки все заедены комарами (нынче что-то их популяция здесь встрепенулась, чего раньше не наблюдалось), так что не сетуй за мой не очень разборчивый почерк.

Володя, у тебя наверняка сумасшедшее лето, но все-таки надеюсь на твою организованность и ответственность. Короче, жду твоих вестей» (письмо от 10.07.1996 г.).

«Рад твоему быстрому ответу. Я и сам не ожидал такой прыти от нашей почты.

Сегодня 30 июля — начало работы третьей, последней смены наших «пионеров» — до 21 августа. Наш же отъезд предварительно намечен на 25 августа. И если у тебя в резерве будет дней десять, то можно написать, т.е. не позднее 15 августа.

Надеемся уложиться в эти сроки. Уже работаем на уровне полов третьей фазы. Это — 110, 120 см. Ниже еще будут причуды. К ним мы уже заранее готовы. Наконец-то появились игральные кости (предмет моего особого интереса здесь) — целая и две заготовки. Но по сравнению с прошлым годом это мизер. Если наша статья со свердловчанами еще не в производстве, то есть шанс дополнить ее новым материалом (в ней собрано все из ареала срубной и андроновской культур, включая и андроноидное окружение). Может быть, я рассказывал тебе об этом проекте. Получилось неплохо.
Здесь же одолевает лень несусветная. Ни до каких бумаг, кроме писем, руки не желают прикасаться. Может, это и к лучшему. Пока все так же по душе лопата и сбор дикой вишни. Последнее для меня своеобразный отдых и азарт.

Лето смотрит на осень. Стали холоднее ночи, что, собственно, пока не тревожит. Спала жара, и это к лучшему: до 30° это не за 40°. Почаще дожди. Но бог милует: работу не сорвали ни разу.

У меня как-то лучше стало с давлением — тьфу! тьфу! Не хотелось бы сейчас разваливаться…

Странные наши друзья — уфимцы — дивлюся! Не знаю сути ивановских предложений, но мне, по чести говоря, ввязаться бы в это дело не захотелось, будь я на твоем месте (речь идет о предложениях В.А. Иванова ко мне выступить с критикой некоторых псевдоисторических публикаций в Уфе. — В.К.). Если бы шел диспут с серьезным научным трудом, куда бы ни шло (к примеру, дискуссия Иванова и Мажитова). Здесь же этой литературы пруд пруди: на все не отпишешься. На это есть поборзее нас, вроде (Виктора. — В.К.) Шнирельмана, спеца, да и автора книги.

Тебе большие приветы от всех наших. Всем я персонально передал твои приветы. У всех наших ты пользуешься неизменной симпатией» (письмо от 30.07.1996 г.).

«Пишу тебе 22 июня, вечером. Днями будет оказия в Оренбург.

Сегодня первый погожий день после трех дней сплошного дождя и непрестанного ветра. Два дня выпали из запланированных для работы. Пока работали сами мы и геофизики. Завтра Е.Н. едет в райцентр уточнять ситуацию по поводу первой смены школьников. Поскольку ситуация с ней была неясной, начали вскрывать только три квадрата 4х4. Если с пионерами дело пойдет ходко, то сразу начнем вскрывать еще несколько. Пока на втором штыке ничего особенного. На двух квадратах рано пойдет … обваловка, в третьем слой мергеля глубоко. Геофизики берут заметную площадь. По их прогнозам мы можем оконтурить нынче литейный двор полностью. Они накрывают и прилегающее пространство: как будто ничего особенного. Неподалеку еще одна большая западина: накроют и ее. Есть план попробовать проверить курганы, одно из открытых в том году срубных поселений с каменными конструкциями (стенами). Если позволит время, хорошо б накрыть одно из компактных срубных поселений с 4-5 впадинами. Многое будет зависеть и от погоды. Уезжали из Москвы в жуткой запарке. Я до последнего дня доделывал раздел о химическом составе металла посткулайского Холмогорского клада в Нижнем Приобье в книжечку, которую готовят свердловчане Н[аталья] Федорова, А[лексей] Зыков (кто еще — не знаю). Времени было в обрез. Поправить текст, дискету, картинку попросил, созвонившись с Екатеринбургом, нашего аспиранта [Дениса] Валькова. И если он вдруг меня подведет, в лабораторию на мои глаза может не показываться.» (письмо от 22.06.1997 г.).

«Сегодня 15 июля. Я получил твое письмо четыре дня тому назад, но только завтра ближайшая оказия в Оренбург — Тамуна со Штурманом и Корнетом едут встречать испанцев, и я отправлю это письмо с надеждой, что оно еще застанет тебя в Москве.

Нам очень мешает нынче непогода. Не менее пяти дней вылетели вчистую. В какие-то дни умудрялись, если дождь с утра, выехать после обеда и поработать. Пока ничего особенного на раскопе не происходит. Важно, что фиксируется край обваловки, который закругляет эту часть комплекса со стороны «литейного двора». Она проявляется на 3-4 штыке. Еще одна примечательная деталь: обилие шлаков в квадратах, примыкающих к металлургическим печам «литейного двора». Явный выброс. Куски, как никогда, крупные. Сами объекты еще впереди.

К счастью, на четыре дня задерживаются ребята из Орска. Иначе на 3-4 дня накладывались бы две смены, и занять их всех было бы большой проблемой. А так они расходятся. Но все равно намечается столпотворение с приездом испанцев. Их шестеро, не хухры-мухры. Все со своими задачами. Их надо занять. Е.Н. будет бесконечно занят разъездами. Скорее всего и Тамуну оторвут от раскопочных дел. Нагрузка — и так немалая — на нас с Корнетом еще увеличится. Фактически не удается на раскопе расслабиться совсем. Только в перерыв — ланч, да может быть по делу до кустов. А так моя ближайшая «подруга» — лопата — почти всегда при мне.

Пока был Агапов, сделал несколько карт, привел в порядок рисунки и реконструкции клада литейных форм из-под Челябинска, который мы с Сергеем (плюс Н.Б. Виноградов как находчик) готовим к публикации в виде препринта. Сделал это сейчас для компьютерной обработки Сергеем. Попытки далее продолжить интеллектуальную деятельность особым успехом не увенчались: сил на это не остается.

Продолжаю, как обычно, сбор трав. Сейчас подошла дикая вишня, важнейший компонент для каргалы-ликера. Ее несравненно меньше, чем в прошлом году, но все же, надеюсь, хватит, чтобы угостить наших иберийцев.

Работающий с нами американец из университета Аризоны Кайл (Акерман. — В.К.) особых симпатий не вызывает в силу некоторых бескультурных черт поведения. Но шурф свой старательно роет, обнажив как будто устье древней разведочной шахты.

Я про себя предположил, что твоя статья по всему раскладу должна была бы попасть к Раевскому (Д.С. Раевский. — В.К.). Вряд ли бы ее держала так долго М.Г. Мошкова, а вне Москвы редакция редко заказывает сейчас рецензии. Е.Н. не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение, выразив сожаление, что она пока зависла, и подтвердив, что когда она «всплывет» на редколлегии, он будет ее отстаивать (речь шла о моей статье «К проблеме происхождения скифо сибирского звериного стиля», опубликованной в № 4 «Российской археологии» за 1998 г. — В.К.).

Я передал твои поздравления и приветы и получил наказ ответить тем же, что я с удовольствием делаю…» (письмо от
17.07.1997 г.).

«Сегодня 4-го августа. Позавчера — быстро, за 5 дней — дошло твое письмо. Завтра оказия в Оренбург, и я надеюсь, что мое письмо тоже не задержится долго в пути. Надеялся и рад был получить твою весточку.

Не скажу, что мы на финишной прямой, но всё же уже на полах. Начали отрабатывать квадрат за квадратом для съемки и зарисовки. Что и как вылезет под ними, пока, естественно, неведомо. Но часть ранних жилищ явно — это видно и сейчас — уходит под обваловку. Прирезали квадрат, чтобы накрыть траншею — яму, уходившую в стенку второго года раскопок. Ее продолжение и завершение прогнозировали геофизики. И для завершения всего комплекса вскрыть ее не худо. Кроме того, она забирает сейчас избыток рабочей силы на основном объекте.

Кроме того, в процессе вскрытия каменная конструкция, вероятно, XVIII в. Что это, пока сказать трудно: внутренняя камера еще не освобождена от завала камней и каменных деревьев.

Я уже, наверное, писал тебе, что у нас две недели должны были быть испанцы. 30-го основная группа улетела.
Несколько мешала дождливая погода, но все-таки они уехали довольные, выполнив намеченную программу по обработке космических снимков и палинологии. До 14-го с нами остается Марибель (М.И. Мартинес Наваррете. — В.К.) — их руководитель и старожил экспедиции.

Не очень вписался в наш коллектив американец Кайл: и в силу черт своего характера, снобизма, и, наверное, представления, что он едет в страну, где он все сможет сделать. Оказалось, что металлография каргалинских предметов и шлаков, за что бы он хотел взяться, уже сделана нашим испанским коллегой Сальвадором Ровирой. Когда С[альвадор] докладывал нам результаты своего исследования, Кайл, судя по всему, был в шоке.

25-го приехал аспирант Денис Вальков, и мы под это дело (для совершенствования русского языка) отселили Кайла в пионерлагерь. Первое время там его чуть ли не облизывали девочки-малолетки. Сейчас, похоже, интерес уже упал. Но он обратно не просится, и мы не зовем.

Заболел С. Агапов. Должен был в поле работать, но, по словам Валькова, ходит от одного доктора к другому: проходит обследование сердца. Здесь он немеренно пил кофе, чадил как старый паровоз — никакое сердце не выдержит. Надеемся, что хотя бы на свой день рождения он нас навестит (17 августа).

Позавчера нас посетила Н.Л. Моргунова с группой своих студентов. Копают недалеко — на Салмыше — курган. Привезла мне свой новый сборник. Может быть, тебе и понадобится. Е.Н. ей предложил подготовить публикацию Уранбашских курганов (в зоне Каргалов) для немецкого издания. Обещала в ближайшие месяцы завершить.

А нам предстоит горячая осень. К Новому году необходимо завершить основной текст книги. Дел по горло, и до своей рукописи у меня руки вновь не дойдут.

Я «жив-здоров, бодрей чем прежде, помирать наоборот», — если следовать тёркинским словам. И это, действительно, так.

Надеюсь еще здесь получить твое письмо из Ставрополя. И если появится возможность, я еще напишу по этому же адресу» (письмо от 06.08.1997 г.).

«Сегодня 7 августа, и впереди самые трудные дни экспедиции. Письмо отправляю в Москву с оказией: завтра рано утром улетают наши коллеги-испанцы, и надеюсь, письмо быстро дойдет, если, конечно, ты сейчас дома.

Получилось так, что я не уехал из Москвы вместе со всеми 6 июня. Была надежда получить грантовские деньги (РФФИ), но она, к сожалению, не осуществилась. Их привезла Тамара только в начале августа…

Этот сезон тяжелый как никогда в погодном отношении. Засуха в крае с мая месяца! Дожди случались, но редкие и едва смачивали пыль. Температура почти постоянно под 40° и часто за 40°. Максимальная 43°. Западные циклоны приходили уже иссякшими. Мы оказались на периферии мощного антициклона, охватившего пространство над урало-западносибирскими степями. Пшеницу в ряде окрестных совхозов не стали даже убирать, пустили скот. Косить фактически было нечего. Нам часто приходилось отпускать более младших ребят с половины дня. Им хватало и этого. Перегревались. Мы, к счастью, все на ногах, хотя поначалу лихорадило с давлением Е.Н. А сейчас его стала донимать поясница. Дел еще так много, чтобы не выпадать. Выпала лишь Тамара, и все — в результате идиотской случайности. Чисто монгольский вариант, как говорит Е.Н., — столкновение на пустынной степной дороге «москвича» и мотоцикла с коляской («Урал»). Тамара была в коляске, и водитель мотоцикла сделал неправильный маневр при приближении «москвича». Стал уходить влево, хотя на автомате должен был уйти вправо. Ясное дело, оба водителя были подвыпивши. У Тамары оказалась сломанной ключица, причем со смещением. В тот же вечер был сделан рентген, а на завтра посадили на самолет, чтобы в Москве она предприняла все необходимое. И всего-то она побыла три дня. Ехала со знакомым парнем из хутора Новенького к условленному месту встречи её и испанцев со Штурманом. Они закончили раньше работу и вышли к хутору. Устали как черти, а идти к месту встречи всем было ещё несколько километров. Так что мы лишились переводчика, но, к счастью, отделались переломом ключицы. Всё могло окончиться гораздо хуже. На Е.Н. пала дополнительная нагрузка с переводом, а у испанцев — на Марибель. Она уже несколько лет изучает русский, а теперь от теории перешла к практике.

Раскопки этого года принесли ряд сюрпризов. Во-первых, мы раскопали большой курган в распахиваемой курганной группе у села Першино. Основной курган был сооружён над захоронением прохоровского воина с железным мечом и сосудом гороховского типа. На приступке этой ямы была захоронена девочка. Других погребений этого времени нет. Остальные (5-6 погребений) связаны с полтавкинской культурой. Из них уникальны два — погребение юноши-литейщика с литейной формой топора типа утёвского, Котлубанки и т.п. За Волгой это первое захоронение такого рода, да к тому же в зоне Каргалов; второе — захоронение козы/козла с сосудом.

На Горном мы сделали в разных концах прирезки к старому раскопу, преследуя цель раскопать раннее жилище (что и сделано). Во-вторых, комплекс ям, одна из которых (№ 2) преследует нас со второго года раскопок. Оказалось, что ямы подошли к новому котловану. И мы разбираем его по периметру, идя уже по полам, а центральную часть жилища или мастерской нынче уже не вскрыть. Кроме того, по наводке геофизиков заложили два разведочных раскопа, чтобы проверить их предположения. Ничего сверхнеожиданного среди находок не было. Есть интересный металл, литейные формы, молоты, изделия из кости. Важнее — стратиграфическое соотношение двух больших комплексов, которые связаны ямами, а также возможность отбора проб на палинологию и С14 из древнего карьера, заплывшего гумусом и не потревоженного — глубина профиля уже сейчас достигает 2,5 м и ещё не пройдена да конца. Вот такие новости» (письмо от 07.08.1998 г.).

«Подозреваю, что ты всё-таки выбрался в Одессу-маму (речь идет о моей командировке в Болградский район Одесской области Украины. — В.К.). А ежели так, то хотелось бы, чтобы поездка оказалась удачной.

У нас позади полтора месяца. Завтра, 27-го июля, уезжают орские ребята — наши труженики-разборщики. Прошли с ними часть верхних полов и даже средних той мастерской, что завершаем в этом году. Сколько работы предстоит внизу, сказать трудно. Но всё равно придётся нанимать несколько местных ребят на разборку. Так что окончательной ясности о конце нынешнего сезона пока нет. Кроме того, надо упаковаться. Видимо, возьмём маленький контейнер, чтобы отправить то, что не влезет в машины. Или везти багажом. Но это ещё впереди. Пока же все силы на раскопе.

Дни были очень неровными. Вначале немало было дождей. Недели две как стоит жаркая погода. Сегодня 43°. Самочувствие — тьфу! тьфу! — вроде бы нормальное. Купаемся не в воде, а в пыли. И если бы не душ, что бы с нами стало. Трудно себе представить.

Раскопки этого года — я, кажется, писал об этом — примечательны изобилием металла. И всё благодаря металлоискателю. Чего-то сверхинтересного из находок не было. Разве что кованый медный наконечник стрелы (типа увакского), пара игральных костей и их заготовки. С упорством работают геофизики, поскольку и для них этот сезон последний.

Пошла вишня, и у меня каждодневная задача — собрать три литра на компот. Пока будет где найти, буду собирать. Но сил бегать, как прежде, куда-то далеко уже нет…» (письмо от 29.07.1999 г.).

«Сейчас уже 22-е. По идее сегодня должна начаться нормальная планомерная работа на раскопе, поскольку вчера должны были приехать ребята из Орска — наша основная рабочая сила на разборке слоя. Но вечером разразилась жуткая гроза с затяжным сильным дождём. Нас не смыло, а вот орчан — могло, если только они приехали. Успели ли они поставиться до дождя, не знаем, а если и встали, то всё равно мокры до нитки.

Погода пока не балует. Кроме дождей, как никогда сильно досаждают комары. Впрочем, мы отдохнули от своих научных трудов — в дороге, за установкой лагеря, приведении в порядок нашего обширного хозяйства. На раскопе прошли верхний — дерновый слой.» (письмо от 22.06.2002 г.).

«Сегодня, 13 июля, получил твоё письмо. Но вестям и порадовался и опечалился. Я близко не знал А. Сагалаева, скорее, шапочно, познакомившись в компании на одной из старых томских конференций (в письме я сообщил С.В. о кончине А.М. Сагалаева. — В.К.). Гораздо лучше я знаю его супругу Ольгу Беликову (в девичестве Кокорину). Это был её второй брак. Ради неё он уехал из Новосибирска — и стоило. Она очень хороший человек. Безмерно ей сочувствую. Соберусь и напишу ей несколько строк.

Юха (Янхунен. — В.К.), каким ты его увидел, такой по сути всегда. Я уже к этому привык. Улыбка может коснуться его чела крайне редко. Я это наблюдал в его доме, за чаем, за разговором с Таней (жена Ю. Янхунена. — В.К.), когда мы могли обсуждать что-то весёлое или забавное. Примерно так же, как и ты, высказывался о нём В[олодя] Напольских. «Не знаю, — говорит, — как с ним вести, никакой реакции». Юха и на конференциях выступает без огня. Со стороны покажется скучным всё его поведение и манеры.

Спасибо тебе, что встретил их и проводил. Я на днях послал на абаканский адрес жены И. Кызласова письмо для Юхи и Тани — с надеждой, что им приятно будет его получить за тридевять земель от родного северного дома.

На раскопе пока «чума». Вновь нам Каргалы подкинули массу сюрпризов. Какие-то котлованы (уже 1,40, а нет полов), траншеи-штольни, упирающиеся в шахты. В одну из них мы нынче «воткнулись». Удовольствие от перевалки грунта с глубин неведомых — ещё впереди. Сегодня была редкостная находка для поселенческих памятников срубной общности — свастика, вырубленная из медной пластины с двумя отверстиями посередине для пришивания.

В целом же этот раскоп, удалённый значительно от прежнего, несёт по керамике впечатление более раннего материала — скажем так, «поселенческая покровка».

Может быть, я писал, что степь нынче иная. Желтеть местами на склонах начинает только сейчас, в середине июля. Раньше к этому времени она уже выгорала. Нынче много влаги сохранилось в почве, а в этой связи и комаров, и мошки — невиданно по сравнению с прежними годами.

Как обычно, начал собирать разные травы (шалфей, чабрец, душица), которые в ходу в нашем доме. Кроме того, ползание за ними, в одиночестве, доставляет мне большое удовольствие. Скоро подоспеет вишня, и дел у меня прибавится. Компот из неё отменный, а уж вишнёвка — само собой…

P.S. Ещё несколько строк 19-го. Оказия в Оренбург только завтра. Хотелось, чтобы письмо застало тебя с ребятами ещё в Москве.

Сегодня — быстро — получил ответ от Юхи из Абакана. Пишет, что программа встреч и поездок обширная. Навестили родственников (часть) в деревнях. Поедут ещё к кому-нибудь. Были на раскопках у И. Кызласова. Собираются в Минусинский музей. Он планирует также съездить в Туву. Прочитал две лекции в Абаканских ГУ и НИИ о зарубежных (маньчжурских) хакасах. Очень благодарен тебе за содействие в Москве. 24-го они уезжают в Красноярск, а затем в Пекин.

На раскопе «выводим» полы. Готовим «картинку» к семинару. Углубились в яму-штольню уже на 5 метров с лишним. Засыпь идёт и идёт, а тягать глину мокрую с чёрной землёй вперемешку всё труднее и труднее.

Геофизики Журбин и Зверев отработали участок на Мясниковском овраге (там, где мы стоим лагерем). Накрыли жилищный котлован и частью какие-то структуры. Уже после семинара и их отъезда забьём там пробный раскоп (4×4 или бхб м). Погода обычная: днём, как правило, жарко (до 36°), ночью — холодно (до 4-6°). Утренний холод ощутим. На раскопе в первые часы все закутаны. Затем народ постепенно обнажается. Меня прихватила невралгия: шея и правое плечо вчера и сегодня давали о себе знать. Надеюсь, временно. Ещё раз обнимаю. Сергей» (письмо от 22.07.2002 г.).

Письма С.В., обильно цитированные выше, лишены информации, неинтересной читателям. Готовя их к публикации, я оставил в основном сведения о Каргалинской экспедиции. Но и в этом сокращённом виде письма говорят о незаурядных достоинствах С.В., и не только об исследовательских. Хорошо проявляются и человеческие, душевные качества: живой интерес ко многому и ко многим, ровное и благожелательное отношение к подавляющему большинству знакомых.

Я познакомился с С.В. в конце 1974 или в начале 1975 г., когда мы оба были аспирантами Института археологии АН СССР и жили в академическом аспирантском общежитии на углу улиц Вавилова и Дмитрия Ульянова. С первых дней знакомства бросилась в глаза почти постоянная занятость С.В. работой. Он был очень живым, общительным человеком, но более всего его занимала диссертация, постоянно дополняемая и шлифуемая. Определённо, я не был настолько поглощён своей диссертацией. Кроме того, с лета 1974 г. я активно участвовал в полевых исследованиях Ставропольской экспедиции ИА АН СССР — первые Открытые листы, подготовка отчётов и т.п.

С С.В. мы сразу подружились и сохраняем дружеские отношения. В 1980 г. я ушел из Института археологии и стал работать в Государственном музее искусства народов Востока. Резко изменились и занятия: археология заняла второе место, а на первом месте оказалось изучение традиционного искусства тюрко-монгольских народов. Но я постоянно и с интересом следил за работой и публикациями С.В.

В начавшемся XXI веке я два раза публиковал большие статьи в сборниках, изданных в 2004 и 2010 гг. в честь А. А. Формозова — в составлении этих сборников активно участвовал С.В. В «Российской археологии» мы опубликовали совместные работы: в 2007 г. обзор «Наука и паранаука в современной отечественной археологии (по следам обсуждения «проблемы Аркаима»)», в 2010 г. — некролог «Памяти Наталии Львовны Членовой (1929—2009)». Эти опыты научного сотрудничества, как я полагаю, обусловлены общим сильным интересом и к сложным проблемам археологии, и к людям, жизнь которых привлекала ярко выраженным нонконформизмом.

В С.В. меня всегда удивляла его общительность — очень активная и широкая. Она проявлялась уже в советское время,
когда С.В. было «тесно» в Поволжско-Уральском регионе, и он с увлечением ездил в Эстонию. С течением времени появилось много знакомых в Сибири, на Украине и в других регионах. Когда рухнул «железный занавес», контакты С.В. оживились в Европе (Финляндия, Испания, Германия, Швеция), а в последние годы и в Китае. Контакты эти не формальны, за ними — научное сотрудничество, выступления и публикации.

Ровная и искренняя доброжелательность почти ко всем — очевидное и бесспорное достоинство С.В. Оно очень заметно на работе. Вся лаборатория естественнонаучных методов Института археологии РАН более двадцати лет каждый год собирается на день рождения С.В., а главное блюдо праздничного стола — приготовленный самим виновником торжества превосходный плов. Кстати, плов — тоже результат контактности С.В. Много лет назад он — аспирант — научился готовить это блюдо у друзей — аспирантов из Узбекистана и Таджикистана.

Перейдя в 1984 г. на работу в Институт археологии АН СССР, С.В. с семьей обосновался не в Москве, а в подмосковной Апрелевке. В небольшой квартире в центре города живут С.В. и его жена Нина Александровна Кокорина — тоже археолог, специалист по истории и культуре Волжской Булгарии. За эти годы они воспитали дочь Викторию, ставшую квалифицированным юристом. Апрелевская квартира гостеприимна. Только я видел в ней и лабораторию естественнонаучных методов чуть ли не в полном составе, и наших уфимских коллег Г.Т. Обыденнову и В.А. Иванова, и профессора Хельсинкского университета Юху Янхунена, и московского историка Э.Г. Истомину… А я видел далеко не всех — в Апрелевке в гостях у С.В. и Нины Александровны бывали археологи из Поволжья, с Урала, из Сибири.
Все многочисленные друзья и коллеги Сергея Владимировича Кузьминых желают ему крепкого здоровья и новых больших исследовательских успехов.

В.А. Кореняко