Окладников А.П. Погребение бронзового века в Ангарской тайге

К содержанию 8-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Вслед за Падунским порогом долина Ангары резко расширяется и образует характерную „озеровидную“ котловину. В русле реки появляются многочисленные острова, а берега отходят далеко друг от друга. Над ними возвышаются
склоны гор. Все вокруг покрыто тайгой.

На островах и в устьях таежных речек, по высоким береговым террасам находится немало памятников прошлого, в том числе и древних погребений.

Одно из таких погребений, представляющее большой научный интерес, найдено на правом берегу Ангары в 0.4 км
ниже устья речки Цэпань.

[adsense]

Рис. 35. План погребения на правом берегу Ангары, бл. устья речки Цэпань.

Рис. 35. План погребения на правом берегу Ангары, бл. устья речки Цэпань.

Внешними признаками погребения были немногочисленные кое-где выступавшие на поверхность своим ребром плиты
могильной кладки. Кладка по очертаниям напоминала овал размером 2.7 X 0.8 м. Камни шли вглубь на 0.6 м, а ниже была ясно видна могильная яма тоже в виде овала, размером 2.5 X 0.6 м, заполненная серой землей с угольками. Между плитами кладки лежали кучкой обломки глиняного сосуда. На дне ямы помещался костяк взрослого человека (мужчины), ориентированный головой на ЮЗ, ногами к реке. Нижняя часть скелета оказалась нарушенной каким-то хищником в то время, когда связки, соединявшие кости, еще не сгнили целиком (рис. 36).

У костей ног были заметны остатки жженой коры, возможно обертки. У ног костяка лежал гарпун, пониже ребер фрагмент бронзового меча или кинжала, а под ним такая же игла, на груди два бронзовых наконечника стрел. У левого локтя лежал наконечник стрелы из кости, обломки второго наконечника и изделия из рога. Около черепа
справа находился еще один костяной наконечник, а слева фрагменты того же сосуда, что и под камнями кладки, один целый костяной наконечник стрелы и обломки другого. По левую сторону, против середины плечевой кости располагались плотно соединенные друг с другом 2 концевые пластины — остатки рогов лука. Вторая пара пластинок, сохранившаяся лучше и полнее, найдена была с той же левой стороны покойника под костями ног на расстоянии 1.2 м от первой (рис. 37, 1—3, 6). Инвентарь погребения заслуживает особого описания.

1) Костяной гарпун с тремя зубцами, расположенными по одну его сторону, друг за другом, зубцы крупные с резко выраженной кривизной, крючковатые (рис. 37, 4). Гарпун снабжен сбоку прямоугольным плоским выступом, лопастью для привязывания, расположенной перпендикулярно оси гарпуна. Он изготовлен из расколотой вдоль трубчатой кости и сохраняет поэтому массивное продольное ребро, усиливающее его прочность. На поверхности изделия следы шлифовки. Длина гарпуна 7.6 см, ширина (наибольшая) 2.5 см.

Рис. 37. Инвентарь из погребения.

Рис. 37. Инвентарь из погребения.

2) Фрагмент бронзового изделия в виде массивной пластины с изломом на одном широком и утолщенном конце (рис. 38, 3). Это несомненно конец клинка большого кинжала или меча. Клинок был массивным и сильно выпуклым в середине на одной стороне. После того как клинок оказался сломанным, его верхний конец был превращен в самостоятельное орудие, причем острие было оттянуто и уплощено способом холодной ковки. Противоположный, массивный и обломанный конец служил рукоятью. На ней с плоской стороны сохранились даже следы органического вещества — кожи или дерева. Длина изделия 7.8 см, ширина в основании 2.5 см, верхнего конца — 2 см.

3) Тонкая прямоугольная в сечении бронзовая игла с миниатюрным отверстием. Длина 4.2 см (рис. 38, 5).

Рис. 38. Инвентарь из погребения.

Рис. 38. Инвентарь из погребения.

4) Изделие из рога северного оленя, изготовленное из боковой части основного стержня рога с прилегающим к нему боковым отростком, кривое, с одним сквозным отверстием в середине и следами таких же — по крайней мере трех — отверстий, проходивших через тело основного стержня рога. Длина изделия по хорде достигает 8.7 см (рис. 37, 5).

5) Фрагмент изделия из рога, в виде полуцилиндрика, имеет следы 3 отверстий. Длина 6 см, диаметр 2 см.
6) Наконечник стрелы из кости, обладает коротким, резко скошенным с одной стороны насадом, отделенным жальцами от массивного тела наконечника (рис. 38, 4). Тело наконечника в сечении треугольное, носок обломан. Жальца подчеркнуты глубокими надрезами, всего их было три — соответственно граням изделий.

7) Наконечник стрелы из рога в виде прямоугольного в сечении плоского острия, заканчивающегося внизу раздвоенным насадом, длина 10.2 см (рис. 38, 2).

8) Наконечник стрелы из бронзы, длинный, трехперый (рис. 38, 7). Втулки нет, нет и черенка, на месте черенка короткий заостренный шип, образованный полулунными вырезами лопастей наконечника. Лопасти неравной длины, заканчиваются слегка намеченными жальцами, чуть вогнутыми в средине. Лезвия лопастей, так же как и носок наконечника, заметно сточены. Длина наконечника 7 см, ширина 2 см.

[adsense]

9) Наконечник стрелы из бронзы. По форме совершенно сходен с описанным выше (№ 8). Отличается тем, что срединный шип (на месте отсутствующего черенка) еще короче и еле заметен (рис. 38, 7). Грани лопастей сточены с двух сторон сильнее, чем у первого наконечника. Длина 4.8 см, ширина базы 1.8 см. На обоих наконечниках патина светло-зеленая. Интересно, что в верхней трети их заметен землистый надет, которого нет в нижней части.

10) Плоский треугольный наконечник стрелы из кости с насадом. Лезвия наконечника заострены длинными срезами с двух сторон. Длина 6.2 см, ширина в плечиках 1.5 см (рис. 38, 6).

11) Пара тонких пластинок из рога, обкладок рогов лука. Пластины серповидно искривлены и с одной стороны выпуклые, с другой вогнутые. К одному концу они суживаются, а другой конец широкий и срезан в виде полулунной выемки. На внешнем краю каждой пластины имеется глубокий овальный вырез для тетивы, слегка загнутый внутрь и расположенный в 2 см от края. Обе пластины, совершенно аналогичные по размерам и форме, хорошо подходят друг к другу, тесно прилегая широкими желобчатыми поверхностями, причем боковые вырезы их точно совпадают. При этом плотно прижатые друг к другу широкие концы пластины имеют овальное сечение, а узкие сильно расходятся в стороны, оставляя между ними пустое пространство для деревянного стержня лука. Длина, пластин около 12 см (по хорде), ширина (наибольшая) 2 см. Вторая пара таких же пластин отличается тем, что широкий конец их округлен. Узкие концы последних были обломаны в могиле (рис. 37, 1-3, 6).

12) Фрагменты большого, но относительно тонкостенного сосуда. Венчик слегка утолщен, бортик его широкий и плоский, горизонтально срезан и нависает снаружи над стенками карнизиком. Карнизик рассечен сверху косыми полосками. Пониже располагаются в одну линию круглые ямочки. Внешняя поверхность венчика украшена вертикальными, слегка скошенными тонкими накладными валиками, параллельными друг другу и примятыми пальцами.
Налепные валики на некоторых фрагментах расположены шевронами. Они сходятся под острым углом в виде треугольников, вписанных друг в друга. Масса сосуда плотная, красновато-бурая, с примесью песчинок (рис. 39).
Чтобы оценить значение этой новой находки, следует учесть, что в таежных районах Сибири, к востоку от Енисея, имеются своеобразные поселения, резко отличающиеся по инвентарю как от более древних энеолитических, так и от хорошо известных „курумчинских» в Прибайкалье или „лздейских» у Красноярска (I тысячелетия н. э.).
Самая характерная черта в инвентаре отмеченных таежных поселений — керамика того типа, к которому относятся и фрагменты сосудов из погребения у р. Цэпани.

Подобные сосуды встречаются на севере Байкала — на верхней Ангаре и по всему Байкальскому побережью, около Иркутска, 1 на Верхней Лене, вниз по Ангаре — у Братска и еще ниже, где они смыкаются с памятниками Красноярского района, а также на Подкаменной Тунгуске. Связанная с ними керамика встречается, повидимому, вплоть до глубины Монголии. Такие поселения, распространенные на огромной территории к западу от Байкала, определенно тяготеют там к самым глухим таежным местам.

Материалы описываемого погребения Существенно дополняют теперь скудные сведения об оригинальных памятниках тайги и о культуре оставившего их населения. Обращает внимание уже тот факт, что все металлические вещи — иглы, наконечники стрел и фрагмент меча — сделаны из бронзы.

Рис. 39. Фрагменты сосуда из погребения.

Рис. 39. Фрагменты сосуда из погребения.

Очевидно, бронза была единственным металлом, находившимся’тогда в распоряжении лесных племен. В связи с этим интересен и своеоб¬разный орнамент на керамике в виде вписанных друг в друга треуголь¬ников, точнее шевронов, иногда заканчивающихся длинными усиками. Сходный орнамент имеется на бронзовых кельтах из Забайкалья, При- енисейской, Ангарской и Ленской тайги, а также на некоторых „скифских котлах», отличающихся рядом особенностей от минусинских и южнорусских (из Нижнеудинска).

Можно предполагать, что кельты „метляевского» типа, бронзовые котлы с шевронами и керамика, найденная у р. Цэпани, в какой-то мере близки друг другу по времени.

Культура, которой принадлежат погребение на Цэпани и родственные ему стоянки, следовательно, может быть отнесена к развитому бронзовому веку.

Не противоречат такому выводу и другие предметы из описанного погребения. По крайней мере близкую аналогию одному костяному наконечнику стрелы из этого комплекса представляют трехгранные костяные наконечники с короткими уплощенными черенками и хорошо выраженными жальцами 2 первой стадии железной культуры Алтая, близкой пазырыкской стадии, и даже более раннего времени — „поздней бронзы». 3

Сейчас еще трудно, конечно, точнее определить хронологические рамки памятников таежной бронзы, но ясно, что они следуют за самыми поздними энеолитическими или, вернее, близкими к ним, вроде „шиверских“ на Ангаре, погребениями и предшествуют памятникам, где встречаются уже первые следы широкого употребления железа. Один из наиболее ранних памятников „таежного железа», погребение около с. Белоусово близ Качуга на Лене, не может быть моложе первых трех веков до н. э. Памятники развитой бронзы в тайге, следовательно, старше и могут восходить к VIII—IV вв. до н. э. С этим хорошо согласуются, повидимому, неопубликованные еще находки Г. П. Сосновского в плиточных могилах VII—IV вв. на Селенге (в том числе кельт „таежного типа»). Вместе с тем селенгинские находки (как и керамика с налепными валиками, обнаруженная по р. Толе в Монголии), отличаясь от находок, встречающихся к западу от Енисея, вообще сильно напоминают отмеченные таежные памятники Прибайкалья и низовьев Ангары.

В связи с этим заслуживают внимания особенные черты лесной культуры бронзового века, так или иначе отделяющие ее от степных культур — минусинских и алтайских. В погребении у р. Цэпань такими чертами являются: погребальный ритуал, характер керамики и, кроме того, наконечники стрел. В этом отношении особенно показателен один наконечник стрелы из кости с щелевидно-раздвоенным черенком, найденный на Цэпани (см. выше № 7), который очень сильно отличается от обычных, степных. Зато близкие в принципе к нему наконечники известны из более древних погребений конца неолита в низовьях Ангары и в собственно Прибайкалье. Это местная, „эндемичная» и, должно быть, очень древняя по происхождению форма. Наконец, совершенно особое место среди известных нам бронзовых наконечников стрел Сибири должны занять, по своему типу металлические наконечники из погребения у р. Цэпань.

Вне таежной полосы Восточной Сибири аналогичные изделия из бронзы, в литературе не отмечались.

В самой таежной зоне бронзовые наконечники данного типа известны, пока лишь в ограниченном числе. Все они притом локализуются в Приангарье. В 1937 г. наконечники стрел данного типа в сопровождении той же характерной керамики были найдены нами в культурных слоях двух поселений в устье р. Каменки и выше Кежмы. В 1882 г. Н. И. Витковский нашел такой наконечник на Чадобце. Медный (бронзовый ?) наконечник стрелы (см. у Витковского табл. III, № 9) с Чадобца — трехлопастный, втулки или черешка в наконечниках такого типа, — писал. Витковский, — повидимому не делалось. 4

Эти наконечники отличает не только необычность, но и простота конструкции. Они гораздо проще обычных „скифских» бронзовых наконечников стрел, несмотря на свои три пера. Вместе с тем в них сказываются, повидимому, местные условия, многовековый опыт таежных охотников, сумевших изобрести такой тип наконечника, который соединяет большой размер при максимальной экономии еще довольно редкого металла. Они сумели обойтись и без черенка и без втулки, бесполезно, увеличивавших вес изделия, заменяя их расщепом самого, соответственно обработанного, дрезка, в который и вгонялся бронзовый наконечник.. По сути это был именно деревянный наконечник с острыми металлическими ребрами и носком, так как пространство между крыльями наконечника было на 2/3 заполнено, видимо, древком.

Тем больший интерес имеют остатки лука из описанного Ангарского погребения. Остатки пластин-обкладок лука из погребения у р. Цэпань напоминают такие же пластины из курганов гуннского времени в Забайкалье (могильник Ильмовая падь и др. по раскопкам Талько-Гринцевича.) 5 К ним близки великолепно сохранившиеся пластины из древнего погребения, раскопанного в 1932 г. в дер. Белоусово, на Лене у с. Качуга и датируемого вещами скифо-сарматского времени. 6

Пластины из Ильмовой пади, Белоусовского погребения и погребения у р. Цэпань по форме сближаются отчасти и с пластинами-обкладками луков, которые известны далеко на западе — в Поволжье (напр, в Сусловском курганном могильнике на Волге и др.), в Венгрии, на Дунае — в остатках римского укрепленного лагеря Карнунтума, а также в Англии. 7 Следует считать доказанной принадлежность самых западных из таких находок варварским вспомогательным частям римской армии. Вполне обосновано предположение и о восточном, конкретно о гуннском, происхождении их на Волге, где луком с такими обкладками сменяются старые формы скифо-сарматского лука. Такое предположение целиком подтверждается как материалами Талько-Гринцевича из гуннских могильников, так и нашими находками. Если лук из Белоусовского погребения может быть лишь немногим старше гуннских луков, то лук с Цэпани относится зато к значительно более ранней поре. В нем можно видеть поэтому даже исходную форму степных луков гуннского типа, достигающих затем расцвета в виде сложного турецко-монгольского лука.

Как установлено антропологами, на Алтае и в Минусинском крае к началу н. э. происходит постепенная смена европеоидного населения монголоидным, во многом близким как к древним обитателям Забайкалья и Прибайкалья, так и к современным жителям тайги, ее аборигенам, в том числе эвенкам (тунгусам). С востока, в частности из заенисейской тайги, от населявших ее племен вместе с их представителями мог проникнуть и лук нового типа в степи Алтая и Минусинского края. Оттуда он мог проникнуть и дальше на запад, где его широкое распространение обеспечивалось не только наплывом варваров, но превосходными боевыми качествами этого лука и общими сдвигами в военном деле, вызванными борьбой Рима с варварским окружением.

Если, таким образом, становится ясной самобытность и довольно высокий уровень древней культуры лесных племен Восточной Сибири, то следует признать и то обстоятельство, что в процессе культурно-исторического взаимодействия с населением степей обитатели тайги вряд ли были пассивной стороной. Действительность, несомненно, была сложнее, интереснее. Остается только пожалеть, что мы еще так мало знаем о памятниках тайги.

К содержанию 8-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Notes:

  1. Н. Н. Бортвин. Из области древней сибирской керамики. Зап. Отд. русск. и слав, археол. РАО, т. XI, 1915, табл. XVI, 9, 12, 14, 15.
  2. М. П. Грязнов. Древние культуры Алтая. Новосибирск, 1930, рис. 73 (найден, в курганах около Бийска).
  3. Там же, рис. 55, со стоянки у с. Большереченского.
  4. Н. И. Витковский. Следы каменного века в долине р. Ангары. Изв. Вост.-Снб., отд. РГО, т. IX, № 2, Иркутск.
  5. Ю. Д. Талько-Гринцевич. Суджинское доисторическое кладбище в Ильмовой пади Троицко-Савского округа, Забайкальской области. Палеоэтнологическое исследование. Тр. Троицко-Савско-Кяхтинск. отд. Приамурск. отд. РГО, т. I, вып. 2, 1898— 1899, стр. 10.
  6. Многочисленные костяные пластины, кондевые обкладки лухов, обнаружены также вместе с вещами ананьинского и пьяноборского типов в наслоениях древнего поселения у г. Салехарда, но они отличаются от обычных разнообразием и оригинальностью своей формы.
  7. Werner. Bogenfragmente aus Carnuntum und von der unteren Wolga. Eur. Sept. Ant., VII, 1932, стр. 32—5?.— Andreas Altoldi Funde aus der Hunnenzeit und ihre ethnische Sonderung. Archaeologia Hungarica, IX, Budapest, 1932, стр. 17—24, 90. (В этих двух работах имеются ухазания и на литературу по вопросу о луках гуннского типа, в том числе русскую.)

В этот день:

Дни смерти
1980 Умер Константин Федорович Смирнов — один из ведущих специалистов в области скифо-сарматской археологии, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии АН СССР.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014