Появление иррационализма явилось следствием формирования новой тенденции — антропологизации философии. Эту тенденцию обозначил уже Кант в своей «Антропологии с прагматической точки зрения», когда развел «человека гносеологического» и «человека практического». Эвристически эта линия была направлена на выявление других значений человеческого существования, находящихся за пределами классического рационализма. Она ориентировала на философское постижение тех значений человеческого бытия, которые не столько мыслятся, сколько переживаются. В сферу философской рефлексии вошли новые способности человека, которая ранее исследовала в основном мыслительные акты. В традиционной философии преобладал идеал рационального познания — ясных, отчетливых, самоочевидных мыслительных конструкций. Но, как оказалось, познавать возможно и помимо всеобщих абстрактных категорий (типа «материи», «духа», «необходимости», «причины» и т. п.) — при помощи интуиции, веры, эмоций, воли, вчувствования (эмпатии), мистического опыта (сатори) и т. п. Абстрактное познание, как полагают иррационалисты, упрощает, огрубляет, схематизирует жизненный процесс. Подключение же иных способностей человека по освоению своего окружения может сформировать более многомерный образ реальности.
Серен Кьеркегор (1813-1855 гг.) — датский философ, живший в одно время с Гегелем, но, в отличие от своего старшего современника, не вкусивший при жизни известности. В XX в. экзистенциалисты объявили его своим предшественником. Во времена преобладания в философской мысли Европы немецких идеалистических систем Гегеля и Шеллинга он выступил с их резкой критикой — за абсолютизацию всеобщего и пренебрежение личностным началом. Именно он впервые вводит в философствование принципиально новые категории, отражающие изменение взгляда на бытие. Кьеркегор утверждал об ошибочности традиционной рационалистической философии, чьей главной проблемой была проблема истинности человеческого познания. На его взгляд, философия должна выяснять особенности не природы и не ее познания, а постигать особенность человеческого существования. Сам термин «экзистенция» — человеческое существование — ввел в философию Кьеркегор. Подлинная философия должна быть экзистенциальной. Экзистенция выражает собой качественно особое состояние существования человека по сравнению с природным или животным. В отличие от последнего, человеческое существование наполнено трагическим переживанием и осмыслением своей конечности и смертности. Человек осознает свою личностную уникальность и беспрецедентность в мироздании. Кьеркегор попытался рассмотреть мир через призму человеческого существования. Его онтология поэтому основывается не на объективистских категориях, а на понятиях, выражающих основные человеческие переживания от столкновений с окружающим: страх, трепет, надежду, отчаяние и решимость.
Бог, вера, индивидуальность в поисках Бога — главные темы философствования Кьеркегора. Человек изначально и неустранимо ничтожен перед Богом — он носит в себе как инфекцию некое зло, результат грехопадения, извращения перед Создателем. Это внутреннее присутствие зла каждый обнаруживает в себе в виде периодических вспышек необъяснимого страха. Но именно эти зло и страх в человеке являются одновременно и залогом его спасения. Сущность человеческого существования Кьеркегор определяет как отчаяние просыпающегося самосознания. Метаморфозы отчаяния и лежат в основании учения Кьеркегора о трех стадиях человеческого существования.
Первой стадии — эстетической, предшествует так называемое «естественное», подобное животному, состояние, в котором человек практически лишен самосознания, не задумывается о смысле своего бытия. Начало человеческого развития и совпадает с первыми рефлексиями человека, когда он начинает осознавать свое отчаяние. Это «отчаяние-слабость» возникает вследствие обнаружения человеком ничтожности своего «я”. Это приводит к желанию избавиться от этого эфемерного образования, заменить его неким другим, более удачливым «я». Человек боится принять себя таковым, каков он есть, пытается подражать другим, брать за образцы поведение и ценности преуспевающих людей.
Вторая стадия человеческого существования представляет качественно более высокую ступень развития. Она характеризуется «мужественным отчаянием». Для «этической» стадии характерно самосозидание, творчество и честолюбивое упорство. Но этическое «я» при всей его силе впадает в грех гордыни, ибо преувеличивает свои силы, которые всегда ограничены и рано или поздно человек просто надрывается от жизненного напряжения.
Только «религиозное отчаяние» человека, который осознал свою виновность и слабость перед Богом, может вывести его на путь истинной духовности и нравственности. Отсюда сверхзадача человека — осмелиться, по сути, быть самим собой, осмелиться реализовать свою индивидуальность — не какую-то, а именно свою — в одиночестве перед Богом, в одиночестве и огромности своего усилия, своей ответственности.
Другой философ раннего иррационализма — Артур Шопенгауэр (1788-1860 гг.), также современник и даже прямой оппонент Гегеля, под конец своей жизни получил все-таки признание. В отличие от Кьеркегора, чьим источником была мистическая христианская традиция, у Шопенгауэра более богатая предшествующая база. На него большое влияние, помимо европейской философии в лице Платона и Канта, оказала и восточная традиция — мировоззрение индийских «Упанишад» и идеи Будды.
Ключевое положение его учения представлено заголовком основного труда — «Мир как воля и представление». То, что мы называем миром, есть не что иное, как представление каждого из нас, поддерживаемое нашей волей к жизни: только для субъекта есть все, что есть. Инстинкт самосохранения, воля к жизни обусловливают наше существование. А наши индивидуальные воли к жизни есть проявления универсальной мировой воли к жизни.
Мировая воля проявляется в каждой слепо действующей силе природы, она же проявляется и в продуманных действиях человека; различие между тем и другим заключается лишь в степени проявления и не касается сущности проявляющегося. Шопенгауэр говорит об «объективных» формах восходящей самореализации Воли: всемирном тяготении, магнетизме, химическом взаимодействии, борьбе за существование, инстинктах животных, аффектах людей (тщеславии, честолюбии и т. п.) Воля к жизни неразумна и слепа, ее суть заключается в непременном утверждении своего существования любой ценой. Мир поэтому, по Шопенгауэру, в целом бессмысленен и анархичен, а человек поневоле включен в это бессмысленное представление мировой Воли. Когда мы прозреваем, снимая «покрывало Майи» с наших глаз (иллюзии, скрывающие истинное положение дел), то мы видим не Бога, а Сатану — злую, всемогущую Волю, постоянно ткущую паутину страдания, чтобы мучить своих созданий. Отсюда воспроизведение основной истины буддизма: «Жизнь есть страдание”. Счастья не может быть, ибо неосуществленное желание причиняет боль, а достижение приносит лишь пресыщение. Инстинкт побуждает людей производить потомство, что вызывает к жизни новые возможности для страдания и смерти; вот почему с половым актом связан стыд и ему отведена скрывающая все ночь. Самоубийство не решает проблемы — остаются еще идеальные воления, которые нельзя уничтожить физически. Решение проблемы Шопенгауэр также находит в буддистской философии — в понятии «нирвана». Этот термин он трактует как «угасание». Угасание возможно как осознание Мировой Волей посредством человеческого познания ужаса полной бессмысленности жизни как таковой. Только в этом случае познание полезно, ибо оно заставляет всю мощь Мировой Воли обратить на самое себя и тем самым «погасить» ее, нейтрализовать. Для мудреца важно увидеть тщету мира, проникнуться отвращением к нему и к своему существованию как его проявлению. Через это он может отказаться от своей воли (и Воли), обрести небытие, ибо правильное познание, если оно оказывает обратное действие на волю, может привести к самоуничтожению Воли, которая есть конечная цель, сокровенная сущность всякой добродетели и святости, спасение от мира.
Сам термин «философия жизни” стал использовать в своих лекциях «о философии жизни» (1827 г.) немецкий филолог и философ Фридрих Шлегель. По его мнению, абстрактному философствованию и одностороннему механицизму естествознания необходимо противопоставить новый способ представления духовной жизни, который бы сохранял и передавал всю ее полноту и органичность. Философия жизни должна, как полагал Шлегель, ориентироваться на целостное сознание во всех его различных аспектах и силах, а не «дробить» его на разные функции, как то делает рационализм, как философский, так и научный.
Вильгельм Дильтей (1833-1911 гг.) предлагает новое понимание предмета философии — это не «мир», а «жизнь», которую проживают люди. Человеческое мировоззрение только выражает жизнь, которая разнообразно представлена в философских, религиозных учениях, произведениях искусства и литературы. Жизнь каждого человека творит сама из себя свой собственный мир, но она неподвластна фиксации, а тем более расчленяющему анализу, т. к. текуча, являема в бесчисленных формах. Она сохраняется и доступна нам для осмысления в своих объективированных формах — в виде воспоминаний и размышлений над ними. Именно таким образом возникает индивидуальный жизненный опыт. Синтез уникальных опытов порождает общий жизненный опыт, который лежит в основе обычаев и традиций. Разнообразие жизненных условий порождает многообразие мировоззрений (в зависимости от климата, расы, нации, исторических условий и т.п.). Главное в развитии человеческого мира — это объективные жизненные факторы, которые и порождают определенные типы сознания. Между ними идет определенная борьба за существование. Мировоззрения, содействующие пониманию жизни, выдвигающие полезные цели, сохраняются в борьбе, вытесняя более слабые в этом отношении. И в смене поколений жизнеспособные мировоззрения развиваются, становясь все совершеннее. Дильтей выделяет три основные схемы мировоззрений: натурализм, идеализм свободы и объективный идеализм. Из них объективный идеализм, по его мнению, представляет собой наиболее совершенную формулу человеческого опыта и познания. Его суть в следующем.
Все явления предстают перед нами двояко: с одной стороны, они даны нам во внешнем восприятии, как чувственные предметы и объединены физической связью, но, с другой стороны, они обнаруживают связь живого единства, подобную нашему внутреннему миру. Эта двойственность объединена принципом единосущности всех частей Вселенной в Боге. Различные философские системы, которые строятся по этой схеме (а сюда он включал Гераклита, Джордано Бруно, Спинозу, Шеллинга, Гегеля, Шопенгауэра и Шлейермахера), предлагали разные основания этой «единосущности»: разум, волю, личностное начало и т. п. Дильтей же считал, что подобным основанием может быть только жизнь, постигаемая лишь с помощью специфических процедур созерцания и интуиции. Феномен жизни можно только пережить, с тем, чтобы понять.
Схожие идеи мы можем встретить и у Георга Зиммеля (1858¬1918 гг.). По его мнению, каждая большая культурная эпоха, имеющая свои типичные черты, обладает определенной центральной идеей. Для классического греческого мира это была идея бытия единого, субстанциального, данного и воплощенного в пластических формах. Для христианского средневековья — это идея Бога, источника всей действительности, абсолютного владыки человеческого существования, но одновременно требующего свободного повиновения себе и преданности. Для эпохи Возрождения — это идея природы, единственно сущее и истинное, а также идеал, который необходимо создать и осуществить в художественном творчестве. Для XVII-XVIII вв. — это идея открытия законов природы и идея личностного самосознания. Для его современности, XIX в., характерна идея общества как подлинной реальности, где отдельный человек есть простой продукт скрещения социальных сил. Но за будущим (XX в.) стоит новое парадигмальное понятие — понятие жизнь, которое разработали Шопенгауэр и Ницше. Понятие «жизнь» является, согласно Зиммелю, «метафизически изначальным фактом», «существом всякого бытия». Соответственно, главный вопрос философского познания по Зиммелю: «Что есть жизнь? И какова ее ценность?» И Зиммель отвечает: «Жизнь иррациональна и самодостаточна, объективна и в объективности своего существования внеценностна». Способ существования жизни — постоянное творчество и постоянная борьба с продуктами своего же творчества. Подобная пульсация и лежит в основании всех противоречий человеческой истории — как конфликт между жизнью (постоянно возобновляемым, многообразным развертыванием человеческого существования) и культурой, т. е. утвердившимися формами. Классическая форма философского познания — системно-дедуктивные конструкции, объединение нашего познания в одно симметричное целое, равномерно развитое в разных направлениях из одного основного мотива. Но верное познание может быть только на основе интуиции, одна только жизнь в состоянии понять жизнь.
Еще один вариант философии жизни мы можем встретить у французского философа Анри Бергсона (1859-1941 гг.). В основе учения Бергсона — понятие «жизненный порыв». Это единственная великая сила, данная в начале мира сверхсознанием. Характеристики жизненного порыва вообщем-то те же, что и у Дильтея и Зиммеля. Спецификой воззрений Бергсона на мироздание, в отличие от последних, является онтологический дуализм — мир у него есть постоянно длящийся конфликт между жизнью и материей. Первое есть начало постоянной, свободной активности и обновления, второе — инертное и косное начало. Еще одно ключевое положение концепции Бергсона — творческая эволюция. Эволюция, как полагал Бергсон, — это спонтанность, непредсказуемая жизненность, порождающая из себя новые, недетерминированные предшествующими состояниями формы. Единый жизненный поток эволюции разделяется на животных и растения; растения предназначены, чтобы откладывать энергию в планетарный «резервуар» жизни, животные — чтобы использовать энергию для внезапных и быстрых движений. Именно среди животных происходит важное для последующего понимания человека разделение на интеллект и инстинкт.
Важнейшее понятие концепции Бергсона, которое оказало серьезное влияние на философов ХХ в., — понятие «длительность». С его помощью французский философ характеризует специфику жизненного порыва и человеческого существования вообще. Длительность — это психологическое, субъективное время, которое коренным образом отлично от астрономического или физического времени в научном познании. Главная характеристика этого субъективного времени, времени сознания — его неделимость и целостность, в нем невозможно выделить отдельные моменты. Длительность предполагает постоянное взаимопроникновение прошлого и настоящего, различных состояний сознания, постоянное творчество новых форм, развитие, становление.
Бергсон, как и все философы жизни, противопоставлял интеллект и интуицию. Интеллект отождествляется им с утилитарно-прагматической деятельностью, имеет социальную обусловленность. Он «рассекает» жизненные процессы, упрощая, огрубляя их. Он дает иллюзорный, одномерный образ реальности. Однако же постичь длительность, становление подвластно лишь интуиции, которая в акте схватывания дает переживание целостности предмета в его абсолютной сущности и полноте. Она не нуждается в дальнейших обоснованиях, не требует дополнительных критериев, раскрывая суть вещей с непосредственной ясностью и очевидностью.
Философом, определившим многие темы современного философствования (экзистенциализм, структурализм, постмодерн), был Фридрих Ницше (1844-1900 гг.). Его жизнь ярка, парадоксальна и многозначна, как и его произведения. Раннее признание таланта филолога, блестящее начало академической карьеры (профессор в 25 лет) и полное непонимание, неприятие при жизни его философских идей и их оглушительная слава, влияние на миллионы умов в ХХ веке. Скандальная критика христианства, его нравственных заповедей и сумасшествие последние 10 лет жизни, рассматриваемое многими как Божье наказание. Обвинения в расизме, милитаризме, идеологическом родстве с нацизмом и идеи будущего величия человеческого рода: все это есть у Ницше. При всем при этом, это был чрезвычайно застенчивый и очень болезненный человек, которого мучили жесточайшие головные боли.
Понятие Воли как основы всего существующего Ницше заимствует у Шопенгауэра. Однако, если у Шопенгауэра это воля к жизни, то Ницше говорит о воле к власти. Мир есть, по Ницше, поток, становление, силовые линии которого образует борьба между несчетными центрами активности: как в природе, так и в обществе. И именно человеческое общество, его история — главный объект внимания Ницше. Воля к власти приобретает здесь этический характер.
Воля к власти — это наиболее значимый критерий любого типа поведения, любого общественного явления. «Что хорошо? — вопрошает Ницше, — все, что укрепляет сознание власти, желание власти и саму власть человека». «Что дурно?» — «Все, что вытекает из слабости». «Способствует ли познание как рациональная деятельность повышению воли к власти?» — «Нет, ибо преобладание интеллекта парализует волю к власти, подменяя активность, деятельность рассуждениями». Общепринятая мораль также подрывает волю к власти, проповедуя любовь к ближнему.
Воля к власти — основа права сильного. Право сильного превыше всех моральных, религиозных и иных нормативных установлений. Этим правом должен руководствоваться человек во всех сферах своей жизнедеятельности. В том числе, право сильного — основа власти мужчины над женщиной. Известен афоризм Ницше: «Идешь к женщине — бери плетку». «Но девять из десяти женщин вырвали бы плетку из рук самого Ницше,» — зло съязвил по поводу этого афоризма Бертран Рассел в своей «Истории западной философии», намекая и на известную робость Ницше по отношению к прекрасному полу, его неудачи в общении с женщинами и его физическую слабость. Всякое стремление к уравнению прав мужчины и женщины, — упрямо твердит Ницше, — показатель упадка и разложения власти. Такая же характеристика распространяется им и на демократию как институт в целом, ибо здесь масса составляет оппозицию праву сильного.
Из права сильного, воли к власти Ницше выводит все основания морали. Он утверждает, что мораль, определяющими понятиями которой являются понятия добра и зла, возникает как следствие чувства превосходства одних людей над другими: аристократов (лучших) над рабами (худшими). На протяжении всей истории рабы в виде духовной мести пытались навязать свою мораль господам. Начало этому процессу положили евреи в Ветхом Завете. Наивысшее развитие этот процесс получил в христианстве, прежде всего в Нагорной проповеди Иисуса Христа. По словам Ницше, аристократическое уравнение ценностей (хороший = знатный = могучий = прекрасный = счастливый = любимый Богом) евреи сумели с ужасающей последовательностью вывернуть наизнанку. По их логике, только одни несчастные, бедные, бессильные, низкие — хорошие; только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые — благочестивы, блаженны. Только им предназначено вечное блаженство, а знатные, могущественные — злые, жестокие и похотливые — отвергнуты Богом, и им навсегда быть проклятыми и отверженными.
Ницше считал, что иудео-христианская мораль препятствует полному самовыражению человека и поэтому необходимо провести переоценку ценностей. Смысл этой переоценки состоит в упразднении результатов восстания рабов в морали и возрождении «морали господ».
В основе морали господ должны лежать следующие принципы:
* «ценность жизни» есть единственная безусловная ценность,
* природное неравенство людей, обусловленное различием их жизненных сил и уровнем «воли к власти»,
* сильный человек свободен от моральных обязательств, он не связан никакими моральными нормами.
Всем этим требованиям, по Ницше, удовлетворяет субъект морали господ — сверхчеловек. Сверхчеловек — «белокурая бестия» — центральное и наиболее спорное понятие в этике Ницше. Это понятие, наряду со многими антисемитскими и антихристианскими идеями, было заимствовано у Ницше идеологами фашизма. И для этого были определенные основания. Наряду с генетической характеристикой сверхчеловека как человека арийской расы, с определенными признаками («нордический тип»), Ницше пропагандировал двойную мораль сверхлюдей. По отношению друг к другу — это снисходительные, сдержанные, нежные, гордые и дружелюбные люди. Но по отношению к «чужим» они немногим лучше необузданных зверей. Здесь они свободны от моральных норм и руководствуются в своих действиях инстинктами. Внешней особенностью сверхчеловека Ницше считал «врожденное благородство», «аристократичность». Он презирал современных господ (буржуа) не за их происхождение или занятия, а прежде всего за недостаток у них этих качеств, способных автоматически обеспечивать власть над людьми. Ницше считал, что массы готовы повиноваться, если господин доказывает право повелевать уже своей внешностью, манерой держаться. Если же аристократический облик отсутствует, то массу легко навести на мысль, что только случай и нечаянное счастье возвышает одного над другим. А коли так, попытаем и мы однажды счастье и случай, бросим и мы жребий — отберем богатство, построим социализм. Обладатель власти — сверхчеловек — становится не в силу рождения членом определенного сословия или класса, а предназначен к этому самой природой. Ницше ненавидел толпу, массу, среднего человека, его сверхчеловек — это гармонический человек, в котором сочетаются физическое совершенство, высокие моральные и интеллектуальные качества.
Есть еще другая интерпретация ницшеанского «сверхчеловека» — это активистский типаж человечества (нечто вроде «пассионария» Л. Н. Гумилева), субъект истории, творчества, духовных свершений. Обратной стороной этого титанизма выступает аморализм, устанавливание своих собственных ценностей — ибо если бы он (сверхчеловек) подчинялся традиционным ценностям, то не смог бы быть самополагающим существом. Поэтому единственный критерий его морали — регулятивное правило «воли к власти»: хорошо все то, что способствует увеличению власти и наоборот. Подобное обстояние дел является следствием того, что человечество как вид радикально дуален: большинство — просто материал для опыта, колоссальный излишек неудавшегося, поле обломков.
Ницше нередко заявлял, что в действительности сверхчеловека еще не было, его необходимо вырастить. И в этом состоит цель человечества — это «мост» к сверхчеловеку. Обычные люди нашего времени — это исходный материал, «навоз», необходимый для того, чтобы создать плодородную почву для выращивания сверхчеловека. Сверхчеловек, по сути дела, занимает у него место Бога. Бог умер, мы его убили — возвещает Ницше устами Заратустры, и на его место должны прийти сверхлюди. И последняя ценность предлагаемого Ницше учения — «вечное возвращение”. Это вовсе не теория, а именно регулятивное правило, которым человеку следует руководствоваться, чтобы мужественно принять безжалостные истины бытия (нечто подобное кантовским постулатам практического разума). Ницше утверждает о том, что количество силы во вселенной ограничено, а время бесконечно — вследствие этого наличная комбинация «сил» мироздания («мы» в «нашем» мире) неизбежно много раз (через гигантские промежутки времени — все равно ведь время бесконечно) повторится. Поэтому человек должен ничего не бояться — жить полнокровно, с самоотдачей сверхчеловека. Для прояснения идеи «вечного возвращения» Ницше использует, как всегда, яркий образ: дороги и ворот на ней. На воротах написано: «Мгновение». От этих ворот «Мгновение» бежит назад длинная, вечная дорога, за ними лежит вечность. Разве не должно было все то, что может произойти из всех вещей, уже однажды пройти по этой дороге? И разве вещи не связаны между собой так крепко и таким образом, что это мгновение влечет за собой все будущие вещи? Ибо то, что может произойти из всех вещей, должно еще раз пройти по этой длинной дороге.