И.С. Поляков — ученый-энциклопедист

Решетов А. М. Исторические портреты. И. С. Поляков — учёный энциклопедист // Вестник Сахалинского музея. № 9. Южно-Сахалинск, 2002. С. 178-193.

«Интересно, что на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие другие, память которых, полагаю, заслуживает большего уважения, чем какого-нибудь смотрителя Дербина, убитого за жестокость».
Чехов Л. П. Остров Сахалин (Из путевых заметок) // Собрание сочинений в восьми томах. Т. 8. М., 1970. С. 70.

«Иван Семенович принадлежал к разряду выдающихся личностей как по своей талантливости и неутомимой деятельности, так и по той энергии, благодаря которой он мог выбиться из самой глухой и темной среды и проложить себе путь к науке и известности при самых неблагоприятных, по-видимому, условиях».
Анучин Д. Н. И. С. Поляков // О людях русской науки и культуры. М., 1952. С. 96.

Процесс развития науки, невзирая на встречающиеся трудности, порой довольно большие, неумолимо поступательно идет вперед. Активно шел и идет процесс дифференциации наук, формируются новые отрасли знаний. Появляются новые имена ученых, внесших новый значительный вклад в развитие той или иной конкретной науки, обогативших ее важными, порой значительными, порой эпохальными открытиями. Все это естественно и неоспоримо: поступательное развитие науки и работу в ней новых поколений ученых нельзя остановить, более того, надо создавать самые благоприятные условия для их максимально комфортного существования. Однако нельзя при внимательном взгляде на эти процессы не обратить внимания на тот совершенно очевидный и бесспорный факт, что уходят в незаслуженное забвение имена тех ученых, которые в свое время прежде своими трудами открывали те самые новые пути и горизонты, которые и обеспечивали непрерывное успешное развитие различных приоритетных направлений науки. Такое же положение наблюдается в искусстве и даже в литературе. И это, как представляется, — тоже неизбежный и естественный феномен. Вот тогда-то и все возрастает роль истории научных знаний, истории науки, выявляющей значение тех или иных личностей, способствовавших поступательному развитию науки, формированию новых отраслей знаний, новых направлений, накоплению новых материалов и идей. У каждой науки должен быть и есть свой фундамент, и этот фундамент, как и все величественные здания науки, — это прежде всего труды многих поколений ученых, жизнь и научные достижения которых должны постоянно освещаться соответствующими специалистами — историками научных знаний. И тогда никто не будет вольно или невольно забыт потомками. История науки — это не только свет в ее прошлое, но и мощный луч, освещающий путь в ее будущее.

Моя скромная статья посвящена памяти одного из тех, к сожалению, полузабытых ученых — Ивана Семеновича Полякова, который в свое время немало потрудился на ниве зоологии, ботаники, географии, археологии, этнографии, антропологии… Это был удачливый труженик, поистине ученый-энциклопедист, о котором сегодня изредка вспоминают только соответствующие специалисты, А ведь было время, когда о нем говорили не только в нашей стране, а его имя было известно и за ее пределами ¹.

Иван Семенович Поляков родился 12 (24) июня 1845 г. в казацкой станице Ново-Цурухайтуевской, расположенной в долине реки Джиды, к западу от Троицкосавска ². Его отец, забайкальский казак, был в услужении у пограничного начальника Разгильдяева; мать — местная бурятка, от которой дети унаследовали некоторые заметные монголоидные черты. Семья жила бедно, а потому приходилось много трудиться. Видимо, начальство ценило исполнительность и старательность главы семьи и приказало построить для него и его семьи бревенчатую избу. Малолетнего Ивана, как можно предположить, привечали в доме Разгильдяева, Именно здесь он в восьми-девятилетнем возрасте получил начатки грамоты, овладев азбукой. Потом он старательно учился в местной школе, проявляя явный интерес к различным знаниям. Летом 1855 и 1856 годов Ваня Поляков вместе с другими энтузиастами-школьниками помогал известному сибирскому краеведу Н. И. Кашину собирать ботанические и зоологические коллекции для Иркутского музея. Ребята с увлечением под руководством своего наставника делали сборы растений и насекомых, совершая норой длительные переходы. Очевидно, эта нехитрая работа оставила глубокий след в душе Вани. Только тогда он еще не мог предполагать, насколько в дальнейшем пригодится ему полученный опыт…

В литературе существует утверждение, что в 1859 г. Иван Поляков был отправлен в Иркутск для поступления в военное училище. Однако, как свидетельствует инспектор этого учебного заведения М. В. Загоскин, Иркутское училище военного ведомства было открыто только в 1860 г. «Задачей училища было приготовление писарей в разные военные учреждения; в него принимались дети всех сословий; курс обучения установлен применительно к программе уездных училищ. Училище было закрытым заведением. В 1860 г. в училище велено было представить по 5 мальчиков из казачьих детей иркутского, забайкальского, а потом и амурского казачьих войск. Все дети были грамотные. С первого же года выдались своими дарованиями два казачка: енисейский — Алексей Лавр[ович] Потелицын и забайкальский — Ив[ан] Семенович] Поляков; вообще казачьи дети резко выдавались из прочих воспитанников здоровьем, способностями и поведением» ³. И хотя И. С. Поляков с большим нежеланием покидал родной край и родительский дом ⁴, он в училище учился с увлечением. Среди преподавателей особенно выделялся начальник училища полковник О. Ф. Рейнгард. Выпускник Лесного института, он продолжал заниматься естественными науками, а потому его интерес к изучению природы передавался и ученикам училища. Инспектор училища М. В. Загоскин известен как секретарь Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества (ИРГО) и один из пионеров сибирской публицистики, он преподавал русский язык и русскую историю. Иван Поляков проявлял недюжинные способности. Педагоги всячески поддерживали пробудившийся в нем интерес к знаниям, поощряли его, отмечая его выдающиеся способности. «Когда казачий мальчик кончил курс, его уже можно было назвать чудом училища, в котором он учился, настолько он отличался от товарищей по школе своими интересами» ⁵. Его и других трех юношей еще в училище стали готовить для занятия должностей учителей в этой же школе. После четырех лет учения и успешного выпуска они и заняли преподавательские места ⁶. У Д. Н. Анучина несколько иная трактовка этого периода в жизни Ивана Полякова: после училища он попал в солдаты (казаки) и даже стал денщиком у князя П. А. Кропоткина ⁷, который служил в этих краях. Как известно, князь отличался недюжинными способностями и проявлял неподдельный интерес к научным исследованиям. В свои поездки с научными целями он брал молодого И. С. Полякова, имевшего большую склонность и особенный интерес к зоологии и ботанике. Якобы именно П. А. Кропоткин помог занять место учителя в военной школе ⁸. Ему была оауки и культуры, М., 1952. С. 96.[/ref].

Как преподаватель И. С. Поляков также отличался очень большим усердием и по-прежнему пользовался поддержкой своих бывших наставников. Впрочем, они и теперь оставались для него верными помощниками. Они помогали И. С. Полякову пройти самостоятельно курс гимназии, что было необходимо для поступления в университет, о чем он уже мечтал. Как отмечал М. В. Загоскин, О. Ф. Рейнгард, человек высококазана помощь в получении частных уроков, которые дали ему возможность скопить определенную сумму для поездки на учебу. В эти же годы он по рекомендации М. В. Загоскина принял участие в экскурсиях членов Сибирского отдела ИРГО. Эти поездки также дали возможность не только достойно проявить себя в научном отношении, но и заработать дополнительные деньги на поездку в Петербург. И. С. Поляков любил сибирскую природу, при первой же представившейся возможности один уходил в лес, стрелял птиц, набивал чучела, заспиртовывал змей, собирал насекомых и т. д. Влюбленность в природу пробудила в нем литератора, и он даже написал и опубликовал рассказ о своих охотничьих похождениях ⁹.

В 1860 г. несколько сибирских золотопромышленников обратились в Сибирский отдел ИРГО организовать и снарядить на их деньги (5200 руб.) специальную экспедицию для изыскания прямого скотопрогонного пути с золотых Олекминских приисков в Нерчинский округ. Приняв это предложение, отдел поручил возглавить ее П. А. Кропоткину. В качестве натуралиста-препаратора в ней участвовал и И. С. Поляков, оказавший немалое содействие в ее успехе. Результаты экспедиции превзошли все ожидания и были высоко оценены. О работе И. С. Полякова в «Отчете» Сибирского отдела ИРГО за 1867 г. написано так: «Обратимся теперь к трудам другого неутомимого молодого путешественника, исполнившего свою программу с особенным трудом и любовью к делу. Учитель иркутской военной начальной школы, И. С. Поляков, добровольно вызвавшийся участвовать в Олекминско-Витимской экспедиции, для зоологических и ботанических изысканий, был достойным сотрудником П. А. Кропоткина. В этом первом его опыте путевых исследований высказалась любовь к естествознанию и научная подготовка, доставшаяся ему путем тяжелого труда. Отдел, воспользовавшись предложением Полякова, возложил на него исследование естественно-исторического характера горной страны Витима и Олскмы» ¹⁰. Зрелость самостоятельной его работы была замечена, и уже летом следующего, 1867 г. Сибирский отдел послал его в самостоятельную поездку в Восточный Саян, в верховья р. Джиды. В своем отчете, представленном по итогам поездки, он показал себя как опытный, сложившийся физикогеограф, достойный ученик П. А. Кропоткина ¹¹. «За полезные труды во время двух экспедиций, снаряженных Сибирским отделом в Олекминско-Витимскую страну и Восточный Саян» И. С. Поляков в 1868 г. был награжден серебряной медалью по отделению физической географии ИРГО ¹². Его полезные труды включали также первый опыт его изысканий в области археологии, антропологии и этнографии. Во время экспедиции в Восточный Саян ему удалось собрать в древних дюнных стоянках в окрестностях Тунки коллекцию древних каменных орудий, древних и современных бурятских черепов, а также этнографические материалы о быте и культуре тункинского и джидинского населения, в частности, о традиционных способах охоты, имеющих глубокую историческую традицию. Археологические открытия И. С. Полякова в Тунке были высоко оценены современниками. Свою знаменитую монографию об археологии в России почетный член Императорской Академии наук граф А. С. Уваров (1825-1884) начинает именно с находок И. С. Полякова в Тунке ¹³. Характеризуя достижения И. С. Полякова как археолога в Тунке и его методы изучения археологических предметов, М. В. Константинов приходит к верному выводу: «Можно совершенно определенно утверждать, что столь детальный и разносторонний анализ каменных изделий был собственным изобретением Полякова, поскольку российских и зарубежных предшественников на этот счет у него не было. Скорее всего, Поляков творчески переложил принципы хорошо известной ему зоолого-ботанической систематики с живых организмов на «мертвые тела», впрочем, одухотворенные целенаправленной деятельностью человека. Внешне опыт морфологического анализа тункинских артефактов выглядит скромно, но по сути своей это уникальный прорыв из естественно-научной области в историческую, важное структурное звено в возведении здания новой научной дисциплины — первобытной археологии» ¹⁴. Огромные разносторонние знания И. С. Полякова позволяли ему делать на стыке различных наук важные выводы, формировать новые методики археологических исследований. Так, например, его попытки выяснить геологическое положение древних каменных изделий на основе наблюдений над естественными обнажениями и собственными зачистками, чему он научился у П. А. Кропоткина, оказались весьма перспективными для будущего археологии ¹⁵. Эти важные методические находки позволили ему сделать в дальнейшем крупные археологические открытия. Таким образом, уже в первый период своей деятельности И. С. Поляков выступает как разносторонний ученый, понимающий научную целесообразность и практическую выгоду использования данных смежных родственных и неродственных наук.

И. С. Поляков участвовал в экспедициях, а его покровители вели большую и активную работу по исходатайствованию разрешения на его увольнение из казачьего звания и дозволения оставить учительскую службу. Это было сделать нелегко, поскольку среди военных находились влиятельные особы, которые упрекали заведующих школой, что они готовили не писарей, так необходимых армии, а каких-то философов ¹⁶. Наконец, 29 июня 1867 г. И. С. Поляков был уволен для поступления в одно из высших учебных заведений Российской империи. В документе также отмечалось, что он знает закон Божий, русский язык, географию, русскую историю, математику, топографию и ситуацию, законоведение, рисование, каллиграфию и письмо, мастерства никакого не знает ¹⁷.

Теперь дорога в Петербург открыта, но столица встречает И. С. Полякова неласково. Ведь поступить в университет он не мог, не имея аттестата об окончании гимназии. Первые попытки сдать экзамены за гимназический курс не увенчались успехом. Быстро таяли накопленные в Иркутске деньги, пришлось зарабатывать. Но заработки денег и подготовку к экзаменам трудно было совмещать. И. С. Поляков предпринимал попытки получить аттестат в Курске и Харькове. Приложив значительные усилия, голодая, он в конце концов освоил латынь и, живя в Харькове в невероятно трудных условиях (в свою комнату он мог попасть только с крыши через окно!), сдал все положенные гимназические экзамены ¹⁸. И сдал неплохо, доказав в законе Божьем, латинском языке, математике, притом отдельно в арифметике, — достаточные (3), в русской словесности, притом собственна в русском языке, сочинении, французском и немецком языках, истории всеобщей и русской, географии политической, в том числе в российской, географии математической и физической, — хорошие (4), в физике и естественной истории — отличные (5) знания. В свидетельстве было отмечено, что оно дает ему право поступать в студенты университета, подвергаясь еще повторному испытанию, по усмотрению совета университета ¹⁹. Таким образом, при поступлении в университет И. С. Полякову предстояли новые испытания, а сил уже не было. Как отмечал М. В. Загоскин, «уже при одолении гимназического курса он одно время подвергся припадкам меланхолии, создавал целые системы мироздания» ²⁰.

В личном деле студента И, С. Полякова сохранился документ о его желании поступить в университет:
«Его Превосходительству Господину Ректору Императорского Санкт-Петербургского Университета бывшего учителя Иркутской Военно-начальной школы Ивана Полякова Прошение. Прилагая при сем формулярный список о своей службе и свидетельство от 1-й Харьковской Губернской гимназии о выдержании мною испытаниям по всем предметам гимназического курса, честь имею просить Ваше Превосходительство принять меня в число студентов Физико-Математического Факультета, Естественно-исторического Отделения, 14 августа 1870 г. Бывший учитель Иркутской Военно-начальной школы Иван Поляков. Жительство имею: У Вознесенского Моста, дом Китнера № 83, кв. 29» ²¹. Совет университета назначил ему дополнительные испытания по двум предметам: в результате по русской словесности — 4 и математике — 3. Резолюция гласит: «31 августа 1870 г. определено: зачислить Полякова в студенты 1 курса Естественно-исторического разряда» ²².

Став студентом, И. С. Поляков не перестал испытывать материальные трудности. Уже 9 сентября 1870 г. он обратился к ректору со следующим прошением: «По отдаленности и бедности своих родственников, которые, как видно из моих документов, находятся в Забайкальской области, Восточной Сибири, я не имею никаких определенных средств к продолжению своего образования в Санкт-Петербурге, почему и решаюсь просить Ваше Превосходительство об освобождении меня от платы за слушание лекций» ²³. И почти одновременно — другое прошение: «Имею честь просить Ваше Превосходительство о разрешении мне права на преподавание предметов гимназического курса в частных домах. 29 октября 1870 г.» ²⁴. Да, заработки денег на жизнь, на учебу, квартиру занимали немало времени у молодого студента, но все равно он учился увлеченно и старательно. Однако финансовые трудности заставляли его искать поддержки у своих бывших благодетелей, знавших его еще по Иркутску. Так, когда в мае 1871 г, ему было отказано в назначении стипендии за их недостатком (хотя и признавалось, что он «поведения весьма хорошего») ²⁵, он нашел поддержку у весьма влиятельных лиц: «Предъявитель сего, Иван Семенович Поляков, 26 лет, имеет отца, мать, брата и трех сестер. Отец его — отставной казак Забайкальского Казачьего Войска, жительство имеет в Забайкальской области, на р. Аргуни, пенсий не получает и никого из своих детей на казенный счет не воспитывает; пропитывается трудами своих собственных рук и нуждается также в поддержке со стороны сыновей. В удостоверение чего, на основании вполне известных сведений, свидетельствуем, что Иван Семенович Поляков не в состоянии вносить в Санкт-Петербургский Университет за слушание лекций 50 рублей в год или за полгода 25 рублей. Присяжный поверенный при Санкт-Петербургской Судебной Палате Н. М. Павлинов — бывший Иркутский губернский прокурор. Санкт-Петербург. 13 октября 1871 г. Старший помощник делопроизводителя Телеграфного Департамента титулярный советник князь А. А. Кропоткин, бывший командир 3 и 4 сотен Иркутского Казачьего Конного полка. Магистр Ф. Шмидт, бывший начальник Сибирской экспедиции ИРГО по физическому разряду. Действительный статский советник барон Федор Романов. Фон дер Оетен-Сакен, вице-директор Азиатского департамента и секретарь ИРГО» ²⁶.

Только в последний год своей университетской жизни И. С. Поляков бедствовал меньше всего. Ему повезло. 7 августа 1873 г., находясь в Москве, фридрих-сгамский купец Александр Алексеевич Кудинов направил в совет Санкт-Петербургского университета заявление: «На учрежденную мною при том Университете стипендию моего имени я в настоящее время не имею в виду никого ни из числа моих родственников, ни из числа знакомых, кто мог бы занять ее. Посему, заявляя о том Совету Санкт-Петербургского Университета, имею честь всепокорнейше просить, чтобы он сам, но своему благоусмотрению, назначил на ту стипендию мою достойного из числа своих студентов…, но не более однако же как на один только учебный 1873-1874 год, и почтил бы меня своим уведомлением о том, кому именно будет моя стипендия» ²⁷. На своем заседании 28 января 1874 г. совет назначил ее студенту IV курса разряда естественных наук физико-математического факультета Ивану Полякову ²⁸. Видимо, эта помощь была ощутимой, и она помогла И. С. Полякову весьма успешно закончить в октябре 1874 г. университет. Ему был выдан диплом, в котором провозглашалось: «Совет Императорского Санкт-Петербургского Университета сим объявляет, что Иван Семенов сын, Поляков 29 лет от роду, православного вероисповедания, поступив в число студентов сего университета 31 августа 1870 года, выслушал полный курс наук по естественному разряду физико-математического факультета и оказал на испытаниях следующие познания: в ботанике, зоологии, анатомии человека, физиологии животных, минералогии, геологии, палеонтологии и физической географии — отличные, в богословии и немецком языке — хорошие, в химии и физике — достаточные, за которые физико-математическим факультетом, по представлении диссертации, признан достойным ученой степени кандидата…, утвержден в этой степени Советом Университета 31 мая 1874 года» ²⁹.

Итак, университет позади. Казалось, что перед И. С. Поляковым открываются новые возможности для научной деятельности. Однако надо признать, что и в студенчестве он успешно продолжал свои ученые занятия, так успешно начатые еще в Иркутске. Ещё не закончился весенний семестр 1870-1871 учебного года, а И. С. Поляков 7 апреля 1871 г. подает на имя ректора прошение: «Имея намерение отправиться для зоогеографических изысканий, по поручению ИРГО, к восточным и юго-восточным берегам Онежского озера, честь имею просить Ваше Превосходительство уволить меня в отпуск от ниже описанного числа до первых чисел октября сего 1871 года». Это была первая его поездка в пределах Европейской России. Здесь он изучал фауну, остатки каменного века, быт и хозяйство современного местного населения, что нашло отражение в опубликованных им трудах ³⁰. Кстати, в них довольно полно использованы и результаты его поездки в восточную часть Олонецкой губернии, состоявшейся в каникулярное время лета 1873 г. Об этих его экспедициях позднее точно написал Г. Н. Потанин: «Набросанная путешественником по олонецкому краю картина дает возможность читателю проникнуть в прошлое природы и в будущее, она дает понятие о направлении, в котором идет работа природы, видоизменяющая земную поверхность и распределение фауны. Эта картина может быть распространена и на Вологодскую, и на Архангельскую губернии — словом, на весь лесной север России, а также и на Урманную область Сибири и может быть рекомендована как центральная страница родиноведения для этой области, как один из первых уроков географии» ³¹. Последний вывод особенно важен, так как он подчеркивает комплексность исследований, проведенных И. С. Поляковым: он и на этот раз выступает и как географ, и как археолог, и как этнограф…

В 1873-1876 гг. И. С. Поляков по поручению ИРГО вместе с А. А. Кропоткиным, братом Петра Алексеевича, редактировал труды Олекминско-Витимской экспедиции. Летом 1874 г. он от Общества естествоиспытателей при Петербургском университете изучал водную и сухопутную фауну в окрестностях города Осташкова, в верховьях Волги. На берегах озер этого края им были открыты следы каменного века. В 1876 г. И. С. Поляков совершил от имени Императорской Академии наук, при финансовой поддержке западно-сибирского губернатора и тюменского и тобольского купечества экспедицию в низовья р. Обь. Ему поручалось изучить нужды рыбопромышленности на севере Сибири, а затем предполагалось послать его в Норвегию для изучения там морского промысла с последующим назначением его инструктором по рыболовству в Северной Сибири. Этим планам не суждено было осуществиться, но научные итоги поездки были значительны. Были собраны большая коллекция рыб, млекопитающих и т. д., обильный этнографический и фольклорный материал у обских хантов (остяков). При раскопках Мало-Атлымского городка им были найдены болотная железная руда и большое количество окалины, что свидетельствует о знании ими металлургии ³². Во время поездки в Западную Сибирь И. С. Поляков много общался с местными учеными, особенно с И. Я. Словцовым, выступал перед различными аудиториями с рассказами о своей поездке с этнографической стороны в посещаемых им городах, прочитал лекцию в Омске ³³.

Едва успев окончить предварительный отчет, И. С. Поляков по заданию Академии наук отправился в Кузнецкий кряж. Перед ним была поставлена задача проверить сведения о находках в наносах прииска «Золотой бугорок» сохранившегося трупа мамонта. Убедившись, что речь шла о кусках минерала «горная кожа» — асбеста, принятых за остатки мамонта, он провел здесь, а также в Западном Алтае и даже на Балхаше зоогеографические, этнографические и археологические исследования, привез коллекции рыб и пресмыкающихся из Балхашского бассейна, собрал некоторые материалы но каменному веку, которые в 1879 г. были представлены на Антропологической выставке в Москве и т. д. ³⁴.

В феврале 1878 г. И. С. Поляков уже занимался в Зоологическом музее Гельсингфорса, а в начале июля уже выехал в экспедицию с археологическими целями. Сначала он по заданию Комитета по организации Антропологической выставки произвел раскопки в Ярославской губернии (около деревни Фатьяновой), затем вместе с А. С. Уваровым и В. Б. Антоновичем — около Мурома, у села Карачарово, где установил, что человек существовал одновременно с мамонтом, носорогом и другими ископаемыми животными ³⁵. И ещё успел в этом же году побывать в Швеции, Дании, Германии, Швейцарии и Австрии: там он в музеях знакомился с археологическими собраниями, коллекциями рыб и др.

Потрясающий темп жизни! И так каждый год, каждый день, без отдыха, на износ. Очевидно, его вдохновляли на работу удачные результаты. В 1879 г, он побывал в Москве на Антропологической выставке, в подготовке которой он принимал участие своими археологическими материалами. После сбора коллекции каменных орудий в Тульской губернии путь его лежал в с. Костенки, что близ Воронежа. Там под черноземом, в слое лёсса, им были обнаружены кости мамонта вместе со следами золы, с углями, пережженными костями и обитыми человеком кремневыми осколками. Таким образом, именно И. С. Полякову принадлежит честь открытия знаменитой Костенковской стоянки, работы на которой длятся и поныне. Им же впервые здесь была собрана коллекция человеческих изделий и костей ³⁶. Факт открытия им палеолитической стоянки Коетенки позволяет считать И. С. Полякова одним из основателей археологии в России. Если бы он открыл только одни Костенки, его имя навечно было бы вписано в историю отечественной и мировой археологической науки.

Из Костенков И. С. Поляков совершил поездку по Волге и Каме в Пермь и Кунгур. Не найдя там следов пребывания человека в древности, он вернулся в Казань и в приволжских селах обнаружил древние каменные орудия и кости ископаемых животных. Оттуда сложным (морским и сухопутным) путем добрался до Тифлиса, побывал в Армении и Азербайджане и поучаствовал в Тифлисском археологическом съезде ³⁷.

Все эти годы, помимо подготовки и публикации пространных научных отчетов о результатах экспедиционных поездок, он писал и на другие темы. Так, ему принадлежат описание дикой лошади, обнаруженной знаменитым путешественником Н. М. Пржевальским в Восточном Туркестане, около озера Лобнор, описание черепа ископаемого верблюда, найденного на Волге в Хрящевке, статья «Каменный век в России» и др. ³⁸. Как можно было видеть, одна экспедиция следовала за другой, написание отчетов и статей занимало все остальное время. Некогда было писать не только рассказы, но даже письма, И как своеобразный отчет он впервые в январе 1878 г. написал на родину прочувствованное письмо-исповедь:

«Дорогой мой батюшка, Семен Григорьевич! Тысячу раз виноват в своем длинном и длинном молчании, но молчание это не было знаком того, что я забыл вас, отца и мать, сестер и брата. Нет, дорогой мой отец, вы всегда жили в моей памяти и в сердце моем, но писать было тяжело, не поднимались руки. Прежде чем дойти до того положения, в котором я нахожусь в настоящее время, я прошел длинную школу труда, испытаний и тяжелых лишений. Трудно это бывает даже тем, у кого есть поддержка, кому дают средства, а мне, безродному казаку, заброшенному судьбой в чужую сторону, это было тем труднее.

Правда, свет не без добрых людей. В этом и я имел случай убедиться. Лет 10 с лишним тому назад у меня были в Иркутске два наставника, из которых один — полковник Рейнгард, теперь покойный, а другой — М. В. Загоскин, издает теперь газету «Сибирь». При них жилось тогда в Иркутске легче, они своими заботами, часто отеческими, и наставлениями облегчали мне путь к дальнейшему образованию. Но и тогда во всем нужно было радеть и стараться самому, в особенности это понадобилось тогда, когда я переехал в Петербург. Близкие знакомые в Петербурге видели, что мне пришлось здесь в Питере упорно заниматься, часто терпеть крайнюю нужду, даже голод и холод, также и неудачи, хотя и от меня лично не зависящие; было тягостно, на душе было мрачно, на ней лежал будто плотный камень, но надо было терпеть, ждать и надеяться, да трудиться; при этом я утешал себя пословицей; «Терпи, казак, атаманом будешь». И при всех трудностях был я, однако, веселым человеком и частенько в эти трудные годы напевал песенку: «матушка-голубушка, солнышко мое, пожалей, родимая, дитятко свое!» Вот причины, почему я не мог писать вам, т. к. письмом о своих трудах и лишениях я мог больше причинить вам печали, чем молчанием. Теперь же пишу вам, дорогой мой отец, об этом печальном прошлом потому, что оно сменилось лучшим, даже хорошим настоящим, а именно тем, чем вы вправе гордиться. Я теперь похож на бегунца, который изо всех сил пустился в бег со многими другими, и вот я бежал и бежал много и много лет; многие, пустившиеся со мной в бег, отставали, терялись, вместо их ко мне приставали другие, и из этих многие тоже терялись, а я все-таки, так или иначе, бежал и дошел до меты. Но дошел я утомленный и довольно усталый, но тем не менее готовый идти в дальнейший путь. От вас, глубокоуважаемый мною отец, и от покойной моей матери я получил в наследство здоровое тело и голову и честное ваше имя. Имя мое и ваше знают теперь во многих местах, не только у нас в России и Сибири, но даже в иностранных землях… Я проехал большую часть Сибири Восточной и Западной, большую часть России, и от меня многие учатся тому, что есть в нашем отечестве. Ныне месяца на два летом еду в иностранные земли, в Швецию, Англию, Германию и Францию. В Петербурге состою на службе при Академии наук и называюсь ученым хранителем зоологического музея. Здесь получаю до 1000 руб. в год жалованья. В самом Петербурге живу только зимой, а летом разъезжаю по разным землям. Так, в прошлом году ездил 7 1/2 мес., а ныне 5 мес. и 5 дней, в прошлом году сделал до 15 000 верст, да нынешним летом столько же, все по Западной Сибири, а до этого огромное расстояние прошел в Восточной Сибири и в самой России. Написал уж довольно много книг и одну здесь посылаю и радуюсь, что помимо меня вы имели некоторые известия о моих странствованиях, хотя даже из газет. В Тобольске встретился с Владимиром Степановичем Ерофеевым, моим старым знакомым по Иркутску, и радуюсь, что он оказал вам внимание. Теперь я прошу его в письме узнать, почему за меня требуют ревизский хлеб. Напишите мне, сколько внесено за время моего отсутствия. Я попрошу, чтобы возвратили или сам возвращу сторицею, когда буду при деньгах» ³⁹.

Уже давно перед И. С. Поляковым стояла задача защиты магистерской диссертации. Дело в том, что после окончания университета в 1874 г. он вскоре был принят только на нештатную должность хранителя отдела позвоночных Зоологического музея Императорской Академии наук: для поступления на государственную службу нужно было защитить диссертацию. Еще по итогам экспедиции на Обь в 1876 г. он предполагал написать работу о сигах, но потом остановил свой выбор на мышах-полевках. Виды мышей этого рода устраивают в своих норах запасы луковиц и съедобных корней. Для сына забайкальского казака эта ситуация была хорошо знакома: у местного населения в этом районе был особый промысел «урганачить» — выбирать эти запасы для собственного употребления ⁴⁰. По защите диссертации ему был вручен диплом: «Кандидат Санкт-Петербургского Университета Иван Семенович Поляков, вследствие выдержанного им испытания и по публичном защищении рассуждения, под названием: «Систематический обзор полевок, водящихся в Сибири», удостоен физико-математическим факультетом Императорского Санкт-Петербургского Университета ученой степени Магистра Зоологии и утвержден в этой степени Советом Императорского Санкт-Петербургского Университета в заседании 30 марта 1881 года. Г[осиодину] Полякову предоставляются все права и преимущества, законами Российской империи со степенью Магистра соединяемые. Ректор А. Бекетов. Декан Н. Меншуткин» ⁴¹. С 30 марта 1881 г. состоявший до сих пор приватно ученым хранителем Зоологического музея Академии наук И. С. Поляков был определен на государственную службу ⁴².

Заслуги И. С. Полякова были оценены и в ИРГО. В мае 1878 г. он был избран членом-сотрудником общества ⁴³. Его постоянно привлекали к работе в отделениях и комиссиях ИРГО. И когда в 1880 г. встал вопрос об организации поездки на Сахалин, то выбор пал на него ⁴⁴. Одновременно с хлопотами по защите магистерской диссертации он проводил подготовку к экспедиции на Дальний Восток.

6 апреля 1881 г. И. С. Поляков получил заграничный паспорт и открытый лист для проведения научных, прежде всего археологических, исследований ⁴⁵ и вскоре вместе со своим спутником А. М. Никольским на пароходе Добровольного флота «Нижний Новгород» из Одессы отбыл в экспедицию на Сахалин ⁴⁶.

9 июня 1881 г. судно бросило якорь на рейде Корсаковского поста, и Поляков вступил на землю острова. Перед экспедицией ставился широкий круг вопросов, но, как писал П. П. Семенов-Тяншанский, она должна была дать ответ на основной вопрос: «Возможна ли, по отбытии ссыльными срока каторжных работ, ссыльно-переселенческая их колонизация на территории острова» ⁴⁷. Как считает А. И. Краев, после экспедиции в случае положительного ответа И. С. Поляков должен был перенести по согласованию с Императорской Академией наук свою деятельность в Приморье ⁴⁸.

Выгрузилась экспедиция на западном берегу острова, где находился пост Дуэ — главный пункт приема ссыльных и каторжных, поблизости располагалась Александровская тюрьма. Вскоре члены экспедиции перебрались в пост Александровский, где уже и началась их исследовательская работа. Наиболее тщательные исследования И. С. Поляков провел в Александровской и Тымовской долинах, на мысе Терпения и на южном Сахалине среди нивхов, ороков и айнов, путешествуя пешком, на больших и малых лодках, на собачьих и оленьих упряжках, наблюдал их повседневную жизнь, собирательство, рыбную ловлю, промысел морских животных и т. д. Он собирал антропологические коллекции, производил археологические раскопки. И во всех случаях пытался осмыслить добываемый материал. «Я нашел… многие предметы и документы у народов, еще ныне живущих, вполне напоминающие добытые в остатках каменного века, — в особенности это нужно отнести к современным сахалинским туземцам… Вместе с костюмами из рыбьей кожи собрана масса различных орудий, особенно костяных, также железных, сделанных по образцу каменных. Наиболее обширное место в коллекциях занимали деревянные истуканы: то были изображения медведей, нерп, лисицы, нечто вроде крокодила, рыбы и люди, при различных атрибутах, — все это доказательства глубокого, существующего на Сахалине у туземцев фетишизма» ⁴⁹. Он произвел подробные географические наблюдения, тщательные сборы зоологических и ботанических коллекций. Итогами его работы на Сахалине восторгался А. П. Чехов: «Серьезное и тщательное исследование Тыми, с научною и практическою целью, было произведено в 1881 г. зоологом Поляковым. …Утомительно читать описание этого путешествия, благодаря добросовестности, с какою он пересчитывает все пороги и перекаты, встреченные им на пути» ⁵⁰. Его работами очень интересовался Б. О. Пилсудский, следил за их публикацией ⁵¹.

Работая в исключительно трудных условиях, И. С. Поляков при первой возможности отправлял ящики с коллекциями в адрес Академии наук, а подробные письменные отчеты — в ИРГО ⁵². Можно предполагать, что эти отчеты были использованы в ИРГО при подготовке статей по Сахалину для заключительного тома «Живописная Россия», вышедшего в 1895 г., т. е. уже много позднее после смерти И. С. Полякова. Ответом И. С. Полякова на задачи, поставленные П. П. Семеновым-Тяншанским, можно считать его вывод: «Конечная задача ссылки заключается в том, чтобы ссыльные, отнеся известные, положенные им сроки кары, сделались колонизаторами страны, чтоб они развили на Сахалине новые отрасли деятельности — сельскохозяйственную и земледельческую. Дело это, однако, едва ли вполне осуществимо» ⁵³. После Сахалина И. С. Поляков посетил Южно-Уссурийский край. Несмотря на кратковременность его пребывания там, он сумел сделать настолько много, что специалисты, например, называют его имя среди тех, кто заложил основу всей дальневосточной археологии ⁵⁴. Его мысли о связи культур Приморья, Сахалина и тихоокеанского побережья Северной Америки до сих пор привлекают исследователей. Коротким, но плодотворным было его пребывание в Японии. Возвращался он морем через Суэц в Петербург, посетил Китай и Сингапур и отовсюду привозил коллекции. О значении поездки И. С. Полякова на Сахалин, в Южно-Уссурийский край и Японию убедительно говорит тот факт, что ему была предоставлена возможность доложить Академии наук результаты экспедиции, что и имело место 14 февраля 1884 г. Отчет был напечатан в приложении к «Запискам» Императорской Академии наук. Все, что удалось И. С. Полякову сделать за короткий срок в трудных условиях на Сахалине, дает полное право рассматривать его не только как одного из первых, но и как одного из самых выдающихся исследователей острова Сахалин, внесших неоценимый вклад в изучение его географии, археологии, этнографии, ботаники, зоологии…

И. С. Поляков привез в Петербург поистине громадные и разнообразные коллекции, предполагал заняться их разработкой, но тяжелый недуг не позволил ему выполнить задуманное и необходимое. Вследствие развившегося алкоголизма у него стали отниматься ноги и руки, наблюдались мозговые нарушения. Лечение в Москве и Петербурге не принесло облегчения. Друзья и коллеги пытались спасти его, он какое-то время жил у академика Ф. Б. Шмидта. В связи с резким ухудшением здоровья его вынуждены были поместить в Мариинскую больницу для бедных. Он умер в первый день Пасхи, 5 апреля 1887 г. Хоронили его на третий день после смерти, 8 апреля, в пасмурный весенний петербургский день. Гроб сопровождала небольшая группа близких ему людей, ценивших его и как человека, и как ученого-энциклопедиста. Прочувствованные слова произнес земляк Н. М. Ядринцев: «Если мы проследим жизнь его суровую, бездольную, одинокую, если припомним то суровое прошлое, которое он вынес, чтобы достигнуть цели со страшными усилиями, мы, может быть, поймем, что эта жизнь прошла не без горечи, не без ломки. На дне этой жизни где-то лежал этот недуг. Сурово и холодно провел он жизнь, рано у него не было родных, не было нежного участия, не было глубокой привязанности, которая согревает и останавливает на краю пропасти, он жил, наконец, в среде, которая была ему непривычна, он был дикарь для нее, неповоротливый, угловатый, некрасивый сибиряк. Он жил вдали от родины! А в душе этого человека ведь была же потребность ласки, нежности, участия. Вот, может быть, в чем была причина его недуга» ⁵⁵.

«В Комитет Правления Императорской Академии наук. 5-го апреля сего года скончался после тяжелой и продолжительной болезни штатный ученый хранитель при Зоологическом Музее Академии магистр зоологии Иван Семенович Поляков. Состоя с 1875 г. на службе при Музее, покойный находился почти постоянно в путешествиях, в которых собрал весьма богатые коллекции и этим немало способствовал обогащению и пополнению как Зоологического, так и Музея по Антропологии и Этнографии, Имея в виду несомненные заслуги покойного Полякова, смею надеяться, что Комитет Правления не откажет в назначении необходимой на покрытие расходов при погребении тела умершего суммы. Директор Зоологического Музея академик А. Штраух 17 апреля 1887 г.» ⁵⁶. Похоронили И. С. Полякова на Смоленском кладбище. Академия наук выделила музею в возмещение произведенных расходов по погребению 200 рублей. На квартире у него оставалось 458 руб. 30 коп., а все оставшееся имущество (письменный стол, книжный шкаф, комод, железная кровать, этажерка простого дерева, лампа столовая фарфоровая, разных книг около 400 экземпляров, старое суконное осеннее пальто, пять сюртуков, три пары старых брюк и др.) было оценено в 131 руб, 50 коп. Обнаруженный в Забайкалье родной брат Александр Семенович Поляков от наследства отказался… ⁵⁷.

Рано, очень рано ушел из жизни И. С. Поляков: он умер на 42-м году жизни. «Только и послужил Поляков своей родине, пока ученый в нем был еще в зачаточном состоянии; когда же он сформировался вполне, на родину вернулись только ленты с надписями от венков, отосланные на берега родной ему Джиды». ⁵⁸

Сегодня имя И. С. Полякова, крупного русского ученого-энциклопедиста, фактически полузабыто. На его родине к 50-летию со дня рождения была открыта мемориальная доска. О нем за все время написано несколько общих статей. Будем надеяться, что когда-то будут написаны специальные статьи о значении исследований и коллекций, собранных И. С. Поляковым, для развития отдельных наук и оценена его роль в изучении отдельных регионов. И, наконец, о нем будет написана монография. Для этого предостаточно различного материала, в том числе и архивного. Своим развитием И. С. Полякову обязан целый ряд наук: география, орография, зоология, ихтиология, ботаника, этнография, археология, антропология… В Зоологическом музее разрозненно хранятся его коллекции, о которых трудно составить из-за не изученности значения его собраний общее представление, хотя его коллекции пресноводных и морских рыб здесь весьма значительны ⁵⁹. Широко известны ценные ботанические сборы И. С. Полякова ⁶⁰. Громаден его вклад в развитие географической науки в России. Как член-сотрудник ИРГО он был исключительно деятелен, хотя поручения общества он стал активно выполнять много раньше официального принятия в него. Его плодотворная деятельность как географа всегда отмечалась в отчетах и изданиях ИРГО ⁶¹. Уникальными коллекциями обогатил он Музей антропологии и этнографии Императорской Академии наук, которые ныне хранятся в его фондах. В отделе Сибири имеются пять вещевых и три иллюстративные коллекции по остякам из бассейна р. Оби и по айнам, орокам и нивхам о. Сахалин. Наибольшую известность имеют айнские собрания, которые являются гордостью музея ⁶². В отделе Восточной и Юго-Восточной Азии находятся интересные коллекции, собранные И. С. Поляковым в Японии и Китае ⁶³. Разнообразны антропологические сборы И. С. Полякова: они производились на р. Оби, на о. Сахалин, в Китае и в Муромском уезде ⁶⁴. Впечатляют его археологические коллекции, хранящиеся в отделе археологии. Им доставлены в музей предметы из знаменитой стоянки Костенки I, которая была открыта им: в советское время получила имя И. С. Полякова. Здесь уместно напомнить, что археологический памятник Костенки занимает центральное положение в палеолите Русской равнины. Его археологические сборы на о. Сахалин имеют важное значение как для изучения доисторического прошлого населения острова, так и для понимания связи его с соседними материковыми районами. Где бы ни работал он, там производил археологические раскопки и отовсюду привозил для музея вещи, характеризующие хозяйство, быт и культуру древних людей ⁶⁵. Историки археологической науки по праву считают И. С. Полякова одним из первых археологов России, ценят собранные им коллекции ⁶⁶.

Можно думать, что И. С. Поляков предполагал сам работать с собранными им коллекциями. Об этом говорит тот факт, что все они поступили в музей уже после его безвременной кончины.

Конечно, среди современников высказывались и критические замечания в адрес И. С. Полякова. Так, в письме от 8 ноября 1876 г. известный сибиревед Н. С. Гуляев писал своему отцу С. И. Гуляеву из Омска в Барнаул: «Оставил он (И. С. Поляков. — А. Р.) на меня неприятное впечатление, слишком много думает о себе, при всяком удобном случае выказывает свое самохвальство, а в человеке более образованном, ученом это более всего неприятно встретить» ⁶⁷. Может быть, в какой-то мере это и правильное суждение, но, право же, И. С. Полякову было чем гордиться.

Когда мысленным взором окидываешь вклад в науку таких тружеников науки, как Иван Семенович Поляков, невольно сами по себе приходят на память известные слова поэта: «Природа-мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру, заглохла б нива жизни». Можно добавить — «и науки».