Характер декорирования и функциональная обусловленность некоторых технических приемов

Имитативный декор — осознанное или неосознанное воспроизведение в декоре сосуда конструктивных элементов, характерных для другого материала или предмета. По всей видимости, можно выделить по крайней мере два уровня имитации в декоре.

Первый предполагает сходство орнамента с предметом или материалом, целеполагание которого для археолога установить сложно. Это может быть как осознаваемое древним мастером стремление перенести на сосуд черты другого материала, так и неосознаваемый перенос, то есть сходство как следствие процедуры, совершенно не связанной с декорированием как творческим процессом (например, следствие технологии изготовления).

Второй уровень предполагает осознанное целенаправленное действие мастера по воспроизведению в декоре сосуда определенных черт предмета или материала, что проявляется не столько в технологии орнаментирования, сколько в общем стилистическом решении декоративной композиции.

На западносибирской керамике большая часть текстильных оттисков наносилась специальным инструментом с твердым и эластичным рабочим краем. Экспериментально проверены несколько видов орудий и способов работы с ними. Все они по характеру движения инструмента могут быть подразделены на три подгруппы: единичные штампы, прокатывание круглой палочки обмотанной шнуром, выбивка резной колотушкой или колотушкой, обмотанной шнуром. Подгруппы прокатанных и штампованных орудий подразделяются на два вида в зависимости от использования или неиспользования твердой основы. Эксперименты проводились как на небольших пластинках, так и на сосудах в процессе их изготовления.

Прокат круглой палочки с намотанным на нее шнуром (рис. 136,3- 7). Текстильные отпечатки образуются за счет единичных оттискиваний при пропечатывании витков двух- или трехжильного шнура. Скручивание шнура создает эффект перевитая нитей с образованием овальных ячеек с округлым ложем и слегка «оплывшим» краем. Чем плотнее намотан жгут, тем сильнее иллюзия плетеной ткани. В пределах нескольких жгутов элементы отпечатков подчинены схеме ромба или параллелограмма. Редко намотанный на палочку прокатанный жгут, оставляющий глубокие от-
тиски, внешне выглядит как отдельные отпечатавшиеся жгуты.

Большое значение играет и качество скрутки нитей. Слабое скручивание делает отпечатки более вытянутыми по форме с приостренными концами; сильное скручивание, наоборот, сжимает их, превращая в овал.

Длительное употребление инструмента также сказывается на характере отпечатков — в процессе работы волокна жгутов забиваются глиной и не пропечатываются в элементах оттисков, создавая впечатление не волокнистого, а цельного рабочего края.

Большую роль играет качество сырья, из которого изготовлен жгут. Эксперименты проводились с крапивными и шерстяными жгутами. Первые, за счет своей малой упругости и грубости нитей, демонстрируют четкий отпечаток с резко очерченным краем и глубоким ложем. Вторые, из-за сильной деформации имеют «вялый» оттиск с оплывшими границами и неустойчивой формой оттисков [Глушков И.Г., Глушкова Т.Н., 1992, с. 72-73].

Наиболее значимым признаком прокатывания такого инструмента, отличающим его от плетения, является: накладывание одной группы параллельных рядов на другую группу параллельных рядов; фиксация начала и конца движения инструмента. Отдельные признаки, такие как: характер ложа отпечатков, их плотность, направленность, порядок расположения, носят уточняющий и корректирующий характер. Их взаимо-сочетания при наличии двух основных признаков позволяют точно диагностировать тип орудия.

Дифференцирующим признаком проката, отличающим его от отпечатывания нескольких шнуров является параллельность рядов оттисков. Тем не менее, встречаются случаи перекрывания одних единичных отпечатков другими, но они не носят закономерного характера и лишены свойства параллельности.

На неолитической керамике верхнего течения р. Конды встречены сосуды, декор которых представляет собой крупноячеистую сетку, выполненную орнаментиром в виде палочки с двойной разнонаправленной намоткой жгута. Аналогичные орнаменты характеризуют керамику культуры Дземон. В экспериментах они были получены и опубликованы американскими археологами.

Прокат витого шнура без твердой основы также исследовался большой серией экспериментов в американской и японской археологии [Яма-ути С., 1979; Hurley W.M., 1979]. Мы рассматривали только те случаи, которые встречаются на западносибирской посуде.

Прокат витого шнура зафиксирован только на одном фрагменте из поселения Одино. Он представлял собой оттиски коротких жгутиков-«гусе-ничек», расположенных в общей схеме по порядку параллелограмма. Экспериментальный жгут
состоял из двух витых шнуров левой крутки, каждый из которых в свою очередь был свит из двух скрученных крапивных нитей. Благодаря такой многослойной структуре переплетения, жгут получался рельефно выпуклым с интервалом в два витка. После прокатывания поверхность сосуда выравнивалась и заглаживалась [Глушков И.Г., Глушкова Т.Н., 1992, с. 73].

Выбивка колотушкой, обмотанной шнуром (рис. 121,2, 3) имеет большое сходство со^ТГе-дами проката (рис. 104). Основное отличие связано с площадью соприкосновения орудия с глиной. При прокатывании, в результате «точечного» проникновения инструмента в глину, оттиск получается четкий и глубокий, ряды отпечатков всегда параллельны друг другу.

По длине след проката может быть различным — от 3-4 см до 10-12 см. При выбивке оттиск получается также четкий, но неглубокий, так как значительна площадь соприкосновения орудия с поверхностью сосуда. Кроме того, колотушка сильнее забивается глиной и оттиск значительно видоизменяется, делаясь более аморфным с менее заметным витым «текстильным рисунком». Ряды отпечатков не всегда параллельны, они лишь повторяют особенности наматывания жгута на орудие. Конфигурация отпечатываемой площади инструмента всегда одинакова по размерам и форме, что существенно отличает его от неустойчивых по форме следов проката. Вместе с тем, прокат и выбивку легко спутать, особенно при многократном соприкосновении инструмента с глиной на одних и тех же участках («рябчатая» фактура).

Все вышесказанное относится в большей степени к внешней поверхности сосуда, при обработке и декорировании которой можно применять самые различные приемы. Но часто шнуровые оттиски встречаются и на внутренней поверхности сосудов. В этом случае целесообразно исключить прокалывание как способ обработки, так как работать таким инструментом внутри сосуда не только неудобно, но и технологически бессмысленно. Шнуровые следы на внутренней поверхности следует рассматривать как следы выбивки лопаткой, обмотанной жгутом, или как следы наковаленки, также обмотанной жгутом. Второй случай более всего распространен на западносибирской керамике эпохи раннего металла (Окунево 7, Танатово 5). Следы наковаленки отличаются от следов колотушки по степени четкости пропечатанности оттисков, интенстивности перекрывания их друг другом. В силу того, что глиняная стенка выступает посредником между наковаленкой, на которую направлен удар, и колотушкой, которой производят удар, отпечатки наковаленки в глине будут иметь более отчетливый контур, чем следы колотушки. Кроме того, колотушка перемещается по поверхности сосуда гораздо интенсивней наковаленки, поэтому число случаев наложения оттисков у колотушки значительно больше, чем у наковаленки.

Печать штампом (рис. 136,1, 2\ 138, 2), состоящим из пластинки, обмотанной двужильным жгутом. Этот способ образования текстильных отпечатков также встречается не очень часто, в основном, на одиновской посуде (Серебрянка 1), керамике поселения Вишневка 1 (группа с движущейся гребенкой) и Сергеевка.

В экспериментах жгут скручивался из двух толстых крапивных нитей и наматывался на пластину (рис. 135, 1, 2; 138, 2). В итоге получался инструмент, напоминающий гребенчатый штамп. Причем такое орудие при наличии пазов на обеих плоскостях может иметь наклонно расположенные «зубцы». При косо поставленном оттискивании в глине инструмента получаются сдвоенные (иногда слегка под углом друг к другу) текстильные оттиски, расположенные по схеме ромба или параллелограмма. Сдвоенность объясняется раскручиванием жгута на ребре инструмента. «Зубец» орудия представлял собой уже не жгут, а две рядом лежащие нити [Глушков И.Г., Глушкова Т.Н., 1992, рис. 23, 5, 6].

Штампом можно работать не только в режиме печати, но и в режиме шагания с протаскиванием (движущаяся гребенка), когда концы инструмента попеременно переставляются, не отрываясь от поверхности. Именно так наносился орнамент на большую часть сосудов ранней бронзы Прииртышья (Вишневка 1 и Сергеевка).
Приемы работы орудиями с эластичным рабочим краем были экспериментально проверены при моделировании ботайской и прииртышской посуды раннего металла.

Большой массив текстильной керамики связан с использованием твердых орудий для «текстильной» обработки или орнаментирования. Выделяются два основных способа: штампование (включая выбивку) и прокатывание.

Выбивка колотушкой, нарезанной «под текстиль» (рис. 95; 98; 137). Обычная деревянная колотушка, имеющая слегка выпуклую поверхность, оформлялась следующим образом. Под разными углами к продольной оси орудия нарезались перекрещивающиеся косые линии, в результате чего ее поверхность приобретала рисунок, состоящий из многочисленных ячеек в виде параллелограммов. Следующая операция — это выборка поперечных желобков, проходящих через вершины углов каждого ряда ячеек. После окончательной отделки на рабочей поверхности колотушки рельефно выступали треугольники, расположенные по схеме параллелограмма.

Оттиск такого орудия воспроизводил текстильный раппорт с трёугольными и подтреугольны-ми отпечатками (рис. 137, 8-10). При слабом ударе следы получались очень неглубокие с четкими, хорошо прорисованными краями и ровным ложем. При более сильном ударе или ударе по мягкой глине происходило едва заметное смещение орудия и одна сторона треугольных элементов слегка «задиралась». Такой признак часто встречается на археологических образцах. Многоразовая выбивка по одному и тому же участку создавала грубую «рябчатую» фактуру, что также характерно для археологической керамики.

Экспериментальная колотушка при легком раскачивании могла использоваться и для прокалывания (тиснения) текстильного рисунка, так как имела выпуклую поверхность. По крайней мере, раскачивание в одну сторону с возвращением в первоначальное положение давало очень характерный сдвоенный отпечаток. Элементы оттисков как бы неточно, с незначительным смещением накладывались один на другой. Такие типичные отпечатки иногда встречаются на сосудах эпохи развитой бронзы (Крохалевка 4, Лебедь, Инголь).

Штампование (рис. 95). Следы, связанные со штампованием «под текстиль», можно встретить в комплексах ранне-развитой бронзы Прииртышья и Приобья.

Штамп, используемый для «текстильного» декора, не совсем обычен (рис. 138, 2). Зубцы под-треугольной формы нарезаются лишь с одной стороны орудия и орнаментир ставится под углом к плоскости сосуда. Тиражирование оттисков такого штампа создает определенный текстильный раппорт, который легко спутать с использованием другого твердого орудия — колотушки, рифленой «под текстиль». Отличия между ними можно обнаружить, если рассматривать группы оттисков. Отпечатки колотушки имеют всегда определенную повторяющуюся конфигурацию общего оттискивания, включающую группу единичных рядов элементов. Расстояние между рядами всегда постоянно.

Отпечаток единичного штампа обычно не укладывается в какой-то стереотип формы. Каждый рад оттисков обладает большим количеством индивидуальных особенностей, отражающих манеру нанесения декора. Расстояние между рядами всегда различно, хорошо улавливается длина орудия, сбивчивость в ритме и т.д. Нами были промоделированы две разновидности одного орнаментира.

Характер текстильного рисунка во многом зависит от манеры и правил постановки штампа. При орнаментировании важно выдержать определенный угол между орудием и плоскостью по горизонтали и вертикали. Например, если угол косо поставленного оттиска будет больше или меньше 30-35°, то иллюзию текстильного раппорта создать трудно. В то же время, если угол между орудием и плоскостью меньше 45°, то получается оттиск простого гребенчатого штампа. По всей видимости, когда на археологической керамике диагностируется использование единичного гребенчатого штампа, можно говорить о намеренной декоративной имитации текстильной фактуры. Такая орнаментация — довольно трудоемкое занятие, не решающее особых технологических задач. Отчасти этот прием можно интерпретировать как декоративное заимствование, которое реализуется на одинаковом материале (перенос декора с одного типа керамики на другой), либо на различных материалах (копирование в глине плетеной фактуры). В первом случае, очевидно, подразумевается культурное заимствование, во втором — технологическое.

Прокат орудия, рифленного «под текстиль» (рис. 138, 1) встречен на единичных фрагментах в материалах развитой бронзы Приобья. Он использовался только для целей обработки внешней поверхности текстильным рифлением.

Многоразовый прокат легко спутать с многоразовой выбивкой, так как в обоих случаях сильно деформируется глиняная стенка и уничтожаются специфические следы данных технологических приемов. Моделирование проката позволило установить, что его основными признаками являются: следы, оставленные краем орудия, специфический «растянутый» треугольный и подтреу-гольный отпечаток без задиров какой-либо из сторон, след от поверхности инструмента между элементами оттисков. Очень часто прокат оставляет слегка волнистые оттиски. Это связано с незначительным смещением зубцов при фрикционном движении инструмента.

Обработка прокатом сильно деформирует поверхность сосуда, делает ее более однородной, уничтожая всякий рельеф. В этом отношении по функциям прокат аналогичен обработке грубым гребенчатым шпателем, пучком жестких стеблей, грубой щепой и т.п. Все эти виды обработки сильно деформируют поверхность, перегоняя глину с одного участка на другой, частично убирая лишнюю массу. После них остаются глубокие грубые следы на стенках сосуда. В связи с этим, происхождение твердого проката может быть связано с естественными, существующими в природе формами. Так, проводились эксперименты с прокатыванием веточки ели и ольхи. Обе они дают «текстильную» фактуру, благодаря симметричному расположению почек. После легкой деформации оттисков экспериментальные отпечатки сильно напоминают археологические образцы.

Очевидно, первоначальной моделью твердого проката послужила какая-то цилиндрическая форма, которой скоблили сосуд, одновременно слегка прокатывая орудие. Безусловно, это всего лишь версия, но ее следует учитывать как одну из возможных, в связи с крайней ограниченностью наших представлений об орнаментирах древности.

Каковы же функции текстильного рифления (обработки или орнаментирования)? Несмотря на различия рассмотренных орудий: твердые и эластичные прокаты, твердые или обмотанные шнуром и тканью колотушки, они выполняли одну и ту же технологическую задачу — создавали рифленую поверхность. По существу — это дополнительная поверхность на единицу номинальной площади. В результате рифления какие-то микроучастки поднимаются, какие-то опускаютЯТ*и образуется складчатый рельеф со множеством каверн, углублений, выпуклостей и т.п. Это создает различное напряжение глины на поверхности сосуда и способствует предупреждению поверхностного, а, следовательно, и глубинного растрескивания стенок при сушке и обжиге, то есть увеличивает прочность сосуда.

Отчасти защитный механизм рифления можно сравнить с функциями пор на этапе сушки изделий. Любая вновь образующаяся трещина, натыкаясь на поры, перестает увеличиваться. Рифление (складчатая поверхность) обладает точно таким же эффектом. Трещина на ровной поверхности, с одинаковым напряжением глины на всех участках сосуда, распространяется очень быстро, не встречая препятствий. На рифленой поверхности трещина во многом поглощается неровностями рельефа. Кроме того, текстильная обработка убирает следы формовки, разравнивает места спаев и сглаживает поверхность. Остается загадкой, почему использовалось именно текстильное рифление, ведь технологически оно может быть заменено адекватными, схожими по функциям приемами, наконец, фактура рабочей поверхности может быть любой. На этот вопрос ответить пока невозможно.

Говоря о функциональной обусловленности текстильной обработки или декорирования, хотелось бы отметить функции еще одного приема -движущейся и отступающей гребенки. Сложно сказать, какие эстетические задачи решает движущаяся гребенка в орнаментике, но совершенно очевидны функции этого приема как способа обработки поверхности сосуда. Движение, в результате которого происходит соскребание части глины и перегонка ее с одного места на другое, решает такие же задачи, как и соскабливание глины при заглаживании гребенчатым шпателем или щепой. Все это — приемы грубой обработки сосудов.

В Западной Сибири движущаяся гребенка появилась в определенный период времени, характеризующийся толстостенной керамикой, для которой присуща грубая «штриховая» обработка гребенчатыми инструментами. Ее технологическая целесообразность очевидна за отсутствием иных приемов уплотнения и выравнивания поверхности. Причем, интересна эволюция движущейся гребенки от декоративного приема к приему обработки сосуда.

На наиболее ранней кротовской керамике из Прииртышья внешняя поверхность украшалась различными мотивами движущейся гребенки, а внутренняя — лощилась (тусклое лощение). Другими словами, внутренняя и внешняя поверхности как бы поменялись местами. Прием, который использовался в основном для обработки внешней поверхности — лощение — перешел на внутреннюю, в связи с тем, что внешнюю поверхность заняла движущаяся гребенка, прежде всего как декоративный элемент.

На Преображенской и черноозерской посуде (Западная Сибирь, эпоха развитой бронзы) лощение еще присутствует на внутренней поверхности, но в качестве приема, убирающего следы грубых расчесов гребенчатым шпателем. Внешняя поверхность продолжала «украшаться» движущейся гребенкой.

На сопкинском этапе кротовской культуры лощение уже не использовалось и внутренняя поверхность обрабатывалась гребенчатым расчесыванием. На внешней поверхности движущаяся гребенка также трансформировалась в гребенчатое расчесывание, сохранив при этом традиционное кротовское построение декора (на устье -вертикальные расчесы, на тулове — горизонтальные).

Таким образом, движущаяся гребенка в гончарных традициях кротовской культуры из декоративного сделалась превалирующим технологическим приемом обработки сосудов. В связи с этим, обобщая все изложенное о текстильном декоре и движущейся гребенке, можно назвать культуры одино-кроха левского круга и культуры кротово-елунино-степановской общности эпохой технологического декора в керамике, своеобразной технолого-декоративной модой. Причем, базой данной керамической моды является прежде всего технологичность декора.

Декоративные имитации, как уже отмечалось, могут быть связаны не только с технологией изготовления предметов, но и являться целенаправленным подражанием особенностям модели-эта-лона (второй уровень имитации) [Sullivan А.Р, 1988, р. 23-35]. Так, связь с текстильным производством прослеживается в композиционном построении сосудов эпохи раннего металла — развитой бронзы. Многие специфические орнаментальные схемы поддаются интерпретации, в первую очередь, с позиции технологии изготовления плетеных емкостей.

Наиболее распространенной декоративной схемой одинокрохалевской керамики является чередование горизонтальных и косых рядов оттисков гладкого или гребенчатого штампа. В косых рядах насечки могут располагаться вертикально или горизонтально. Данная орнаментальная схема отражает системы плетения сосудов из сорги, бересты, лыка, тростника и т.д. Другими словами, орнамент на глиняных сосудах копирует особенности схем.плетеных емкостей.

По данным сибирских этнографов, до настоящего времени сохранились мастерицы по плетению из сорги корневатиков — сосудиков, коробочек, шкатулок и т.п. Плетеные сосуды известны из раскопок американских археологов на северо-западе США [Brennan L.A., 1975, р. 177-179]. Этнографические плетения и реставрация археологических плетеных емкостей позволяют реконструировать, используя орнаментальные схемы глиняных сосудов, плетеные изделия первой половины бронзового века (рис. 139).

В экспериментальных экспедициях промоделировано плетение корневатиков из сорги [Глушков И.Г., Глушкова Т.Н., 1992, с. 90-92; Глушкова Т.Н., 1994]. В основе плетения лежали декоративные композиции сосудов из поселений Одино, Крохалевка 1, Крохалевка 4 [Глушкова Т.Н., 1994]. Сырьем для экспериментов служила сорга — очищенный и расщепленный корень кедра. Сосуды плелись со дна, с постепенным расширением кверху. Существует два варианта способов плетения: 1) по вертикальной основе; 2) по принципу «улитки».

Первый способ заключается в различных вариантах плетения основы. Плетение начинается с середины днища, где перекрещиваются 6 или 8 лучей. Корень первоначально обвивает их по кругу. Постепенно количество лучей возрастает, так как по мере увеличения днища в диаметре подставляются новые прутики, которые закрепляются петлей, образуя плоскую поверхность. Переход от дна к стенке осуществлялся за счет выворачивания наружу вертикальных прутьев: угол приобретал более выраженный характер. Дальнейшее плетение происходило описанным способом по нескольким схемам. Условно классифицируем их по расположению рельефно выступающих элементов фактуры внешней поверхности:

1) наклонные ряды горизонтальных стежков;
2) наклонные ряды вертикальных стежков;
3) горизонтальные ряды косо поставленных стежков.

Первый вид фактуры образуется в том случае, когда между прутьями основы пропускается поперечный прут с интервалом 2-1-2 (два сверху, один снизу, два сверху) или 2-2-2 (два сверху, два снизу, два сверху). За счет такого чередования горизонтальные прутья (если они толще вертикальных), проходя сверху, образуют рельеф. В каждом последующем ряду происходит смещение рельефного рисунка влево или вправо по основе на один ряд. При таком характере смещения все время в одну сторону, образуются диагональные полосы прямых, горизонтально расположенных элементов.

Второй вид фактуры получается аналогичным переплетением, но продольные прутья основы должны быть обязательно толще оплетающего их поперечного прута. Интервал между прутьями основы составляет 2-1-2, чтобы в каждом ряду рельефно выступал только один вертикальный прут. Рисунок плетения получается в виде косых рядов вертикально расположенных стежков. Горизонтальные ряды наклонных элементов обра-~ зуются при следующей схеме плетения: два прута основы (1 и 2) сверху оплетаются горизонтальным прутиком, который затем продергивается вниз, разделяет пару прутьев надвое, снова оплетает сверху два прута основы (теперь 2 и 3) и так далее с постоянным шагом в один прут вправо или влево в каждом ряду.

В тех случаях, когда изготовление корневати-ка происходит по спирали, образуется совсем иной раппорт плетения. Начало работы — также с середины дна. В каждом раду по спирали накладывался новый виток прута, который сверху оплетался теперь уже вертикально скользящим прутом, проходящим снизу через предыдущий ряд плетения, затем — снова наверх и так далее. Такая схема работы позволяет прочно привязать поперечные прутья к общему полотну сосуда. Элементом рельефной фактуры служат выступающие вертикальные прутья, охватывающие каждый раз по два поперечных прута основы (так называемое «плетение кирпичиками»). Именно таким способом плетутся до сих пор хантыйские корневатики. В этом случае вариативные возможности рельефного плетения невелики и связаны с разным количеством рядов, через которые «кирпичик» крепится к полотну. Возможны также варианты в цветовом оформлении сосудов. Например, можно добиться желаемого цветового эффекта (светлый фон — темный рисунок), если работать определенными прутьями, предварительно выварив их вместе с пихтовой корой.

С другой стороны, работа с вертикальной основой дает большие возможности для вариаций в расположении рельефно выпуклых элементов плетения — вертикально, горизонтально, наклонно. Чередование разной фактуры плетения еще более увеличивает количество возможных вариантов рельефного узора.

Таким образом, имитативный (связанный с плетением и ткачеством) характер посуды ранней развитой бронзы Западной Сибири проявляется не только в обработке (декорировании) по-верхностй, но и в наиболее распространенных орнаментальных схемах.

Аналогичный принцип имитации заложен и в посуде, воспроизводящей в декоре схему конструктивных элементов раскроя кожаных сосудов-емкостей [Бородовский А.П., 1983]. Анализ декора позволил не только реконструировать выкройку, но и воспроизвести характер швов, а значит, знания и навыки швейного дела.

Искусственные и естественные орнаментиры

Проблема идентификации орнаментиров по отпечаткам на керамике, хотя и не вызывает особого интереса широкого круга археологов, тем не менее нашла отражение в ряде коротких публикаций и высказываний [Грязнов М.П., 1952, с. 49; СпицынА.А., Каменский В.И., 1905; Путятин ПА., 1886; Коробков И.А., Крижевская Л.Я., 1959$ Титов Ю А., 1970; Воеводский М.В., 1936; Семенов С А., 1957; Захожая Т.М., 1994; Волкова Е.В., 1991; Lid-del D.M., 1929; Hurley W.M., 1979; Quimby G.I., 1949, p. 344].

И.В. Калинина и Е.А. Гаджиева выделяют два подхода в изучении орнаментиров и орнаментации [Калинина И.В., Гаджиева Е.А., 1993, с. 80]. Первый связан с изучением форм рабочей части орнаментира по слепкам, второй — с физическим моделированием оттисков различными орудиями. Моделирование орнаментиров и отпечатков невозможно осуществить без изучения слепков. И, если речь идет не просто о голословном предположении об использовании того или иного инструмента, а об исследовании технологии декора в целом, то следует отметить, что подход к изучению отпечатков один и связан он с выработкой методики реконструкции древних орнаментиров по их оттискам.
Искусственные орнаментиры не вызывают особого интереса (штампы, прокаты, печати). Их находки в культурном слое археологических памятников довольно редки и использование не подлежит сомнению. Внимание исследователей акцентировано, в основном, на способах и приемах декорирования, особенностях постановки орудия, отличиях одних орудий от других и т.д.

Гораздо более актуален вопрос, связанный с реконструкцией рабочей части орнаментира по отпечаткам на сосудах. Из экспериментальной практики нашей лаборатории можно привести несколько примеров, выполненных в русле данного подхода.

Моделирование лозьвинского декора проводилось на основе изучения оттисков под бинокулярным микроскопом и изготовлении с них слепков (пользуясь случаем, искренне благодарю Л.Н. Сладкову, любезно предоставившую свои материалы). Определялась длина, ширина и особенности рабочей части орудия в негативе. В процессе такого исследования выяснилось, что длину многих оттисков определить достаточно сложно. Она варьирует от одиночного отпечатка до почти непрерывной линии. Границы оттисков в сплошной линии фиксировались как незначительный сдвиг отпечатков вверх или вниз или едва заметный перерыв в общей линии. Такая нестабильность длины оттисков свидетельствует о непрерывном поступательном движении при соприкосновении орнаментира с поверхностью сосуда, то есть о прокатывании.

Для идентификации оттисков и способов их получения были изготовлены экспериментальные орнаментиры (рис. 144) в виде колесика с узором, нанесенным по окружности (зигзаг одинарный и двойной, насечка, ромбическая сетка) и узором, нанесенным по плоскостям (радиальные насечки). В процессе работы стало очевидно, что круглый орнаментир использовался без стержня (см. орнаментиры белорусских гончаров), так как отсутствие непосредственного контакта руки и инструмента лишает ее возможности чувствовать поверхность сосуда и регулировать силу нажима. В то же время, длина непрерывной линии рисунка в данном случае должна быть достаточно большой, чего не наблюдалось на археологических образцах. Таким образом, если орнаментир был круглым (?), то единоактно прокатывалась дуга в 45-60°, либо орудие представляло инструмент с неполной дугой (рис. 143; 146; 148).

Когда начались эксперименты, в раскопках еще не были обнаружены археологические ораментиры. В настоящее время они найдены и многие из них аналогичны реконструированным по оттискам экспериментальным орудиям.

Интересной особенностью лозьвинских археологических орнаментиров является сочетание в одном инструменте рабочих поверхностей с различным узором (рис. 145; 147). Это позволяет нанести одним орудием сразу несколько декоративных элементов на сосуд. В экспериментах данный вариант, отчасти, учитывался, когда контур колесика деформировался различным образом. В оттисках это давало гребенку, волну, змейку. Однако, только по рабочей поверхности сложно получить общий вид инструмента. Археологические лозьвинские орудия имеют достаточно своеобразный облик в виде двух или трех отростков, выходящих из одного центра, на которые нанесен узор, отпечатывающийся на сосуде.

Особо следует отметить лозьвинскую гребенку (рис. 145). Ее оттиск имеет разнообразные формы и «мягкие» очертания контура. Наблюдения и эксперименты показали, что орнаментиры были сделаны из глины — отсюда и «мягкий» контур. Зубцы могли нарезаться как параллельно друг другу, так и в шахматном порядке — тогда оттиск имеет контур «змейки». Встречаются случаи, когда зубцы нарезались по шахматно-елочной схеме, иногда косо. Гребенка на лозьвинских сосудах нанесена в виде коротких отпечатков, в которых середина оттиснута глубже, чем края, что свидетельствует об овальной рабочей поверхности инструмента.

Характер оттисков меняется в зависимости от манеры нанесения узоров. Например, рельефный крест, оттиснутый под углом, образует галочку или негатив в виде буквы «3». Пильчатая гребенка, отпечатанная под наклоном, приобретает вид обыкновенной или гребенки с косо нарезанными зубцами. Часто очень сложно представить все разнообразие узоров, выполненных одним орнамен-тиром, но разными приемами и в разной манере.

Движущаяся гребенка самусьского типа представлена желобками, отстоящими друг от друга на 2-4 мм, с оттисками внутри, которые по общему виду напоминают отступающую лопаточ^ ку (рис. 112; 133, 1). Этот вид декора достаточно легко спутать с «отступающей лопаточкой». В первых описаниях его изображали как отступающую лопаточку и в рисунках отражалась именно такая версия декорирования [Матющенко В.И., 1973].

Изучение характера и особенностей оттисков, а также экспериментальная проверка полученной модели позволили реконструировать рабочую поверхность инструмента, которым наносился орнамент. Это гребенчатый инструмент со специфической нарезкой зубцов. Она была достаточно глубокой и специально оформленной — зубцы далеко отстояли друг от друга и имели плоскую рабочую поверхность. Лезвие инструмента в большинстве случаев было прямым.

Основания реконструкции:

1. Увеличение размеров (ширины) в зависимости от глубины отпечатка несет информацию о специфическом нарезании зубцов. Когда ширина увеличивалась с увеличением глубины, то осуществлялась клиновидная выборка материала между зубцами. Если такой закономерности не прослеживается, то нарезка была прямой.

2. Доказательства использования гребенки, а не палочки можно получить по размерно-морфологическим особенностям желобков и стабильно повторяющихся линий друг относительно друга.

3. О характере рабочей поверхности орудия (плоский торец, степень прямизны лезвия) несут информацию единичные отпечатки в желобках и глубина желобков относительно друг друга.

Реконструкция приемов орнаментирования самусьской гребенкой позволила рассмотреть посуду этой культуры не обособленно, а в связи с такими культурными образованиями бронзового века Западной Сибири как кротовская и елунинская культуры, в которых движущаяся гребенка также составляет основу декоративной композиции.

Движущаяся гребенка, выполненная с использованием жгутов (рис. 135, 2). Особенностью этого технического приема являлся не способ движения орудия, а использование необычного орнаментира — палочки с намотанной на нее ссученой нитью или жгутом. Такое орудие создает имитацию оттисков гребенки. Его диагностирующие признаки: меняющиеся (в зависимости от основы) размеры (ширина) движущегося ряда; характер оттиска (овальное ложе без резко очерченных границ, небольшая глубина отпечатка); в ряде случаев — нарушение рисунка гребенки (изменение расстояния между зубчиками в результате скольжения шнура по основе). Движущаяся гребенка с использованием текстильного орнаментира встречается в кротовских памятниках Прииртышья и Приишимья.

Наиболее сложной для идентификации орнаментиров по отпечаткам является проблема поиска и определения естественных инструментов для декорирования. А. Шепард отмечала, что у гончаров часто используются подручные средства: орудия из моркови, початки кукурузы, кожура, раковины [Shepard А.О., 1956, р. 65]. Археологи не в состоянии интерпретировать следы от инструментов из подобных материалов, но такая категория естественных орнаментиров, как раковины, кости и челюсти животных и птиц поддается реконструкции.

Первые экспериментальные работы, затрагивающие проблему естественных орнаментиров появились в американской археологии. Дороти Лиддел описывала свои эксперименты с костями мелких млекопитающих (черный дрозд, голубь, грач, скворец, куропатка, ворона, воробей, сойка, еж, горностай). В качестве орнаментира служили плечевые, локтевые и бедренные кости, которые ставились как перпендикулярно, так и под углом к поверхности сосуда. Многие экспериментальные эталоны, полученные исследователем, находят аналогии в археологических материалах [Liddel D.M., 1929, р. 284-285]. Дж. Квимби экспериментировал с орудием из оленьей кости и пришел в выводу о его использовании в качестве инструмента для нанесения орнамента [Quimby G.I.,1949].

В советской археологии также проводились эксперименты по декорированию костями птиц и животных. Интересные исследования керамики типа сперрингс принадлежат Ю.В. Титову, который установил, что в качестве орнаментира для получения рисунка в виде римских цифр «I» и «II» использовались позвонки рыб. Орнаменты, выполненные позвонками сома, известны также в хартумской культуре Судана (Северо-Восточная Африка) [Чайлд Г., 1956, с. 86-87].

Неожиданные результаты дали эксперименты И.В. Калининой и Е.А. Гаджиевой по воспроизведению отпечатков на археологической керамике с помощью челюстей животных. Авторами идентифицированы оттиски на неолитической керамике, выполненные челюстями соболя, лисицы, песца, бобра. Исследователи отмечают, что «челюстями животных могут быть получены одновременно: ряды «отступающей палочки», выполнимы фронтальной частью челюстей хищников — клыками, резцами, либо молярами и со-членовым отростком нижней челюсти зайца» [Калинина И.В., Гаджиева Е.А., 1993, с. 87].

Использование эпифизов костей в качестве орнаментиров известно и по позднебронзовым материалам Приртышья и Конды (рис. 143). Например, для керамики некоторых памятников характерен так называемый «рамчатый штамп», которым выполнено большинство узоров на сосудах лучкинского типа (низовья Иртыша) [Глуш-ков И.Г., 1991].
Оттиски представляют собой отпечаток рамда (высота дуги около 2-3 мм, расстояние между концами дуги 4-6 мм). Для рамчатого орнамента характерно лишь определенное положение инструмента — наклон в любую сторону принципиально изменяет морфологию отпечатка. В экспериментах был найден орнаментир, дающий в определенном положении рамчатый оттиск — это одна из косточек плюсны зайца [Захожая Т.М., 1994].

На неолитической керамике Новосибирского Приобья известен декор, выполненный эпифизом бедренной косточки птицы и эпифизом кости мелкого животного [Зах В.А., 1990, с. 5-6]. В некоторых случаях в комплексах неолита — раннего металла встречается орнамент, выполненный ровно срезанной трубчатой костью, иногда со следами специальной подработки. Так, в комплексах раннего металла Верхней Конды на трубчатой кости оформлялись специальные нарезки, которые давали оттиск в виде зубчатого колесика.

В целом, оценивая проблему использования естественных орнаментиров, следует особо подчеркнуть поисковый характер экспериментов по идентификации отпечатков, основанный больше на принципе «повезет — не повезет», чем на строгих критериях отбора орудий для создания эталонно-сравнительных коллекций. В значительной степени это утверждение справедливо и для всей орнаментации в целом, так как работа по реконструкции технологии декорирования чаще всего слишком индивидуализирована и зависит от возможностей и специфики источника. Разнообразие вариантов предполагает многовариантность в оценке одного и того же отпечатка, что уменьшает степень достоверности и увеличивает вероятность ошибки.

В этот день:

Дни смерти
1980 Умер Константин Федорович Смирнов — один из ведущих специалистов в области скифо-сарматской археологии, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии АН СССР.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014