Евтюхова Л.А., Левашева В.П. Раскопки китайского дома близ Абакана (Хакасская АО)

К содержанию 12-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

В 1940 г. при прокладке шоссе из города Абакана в 12 км к юго-западу от города, рядом с поселком колхоза «Сила» рабочие прорезали южную полу невысокого, до 2 м высоты холма. В земле было обнаружено большое количество обломков черепицы. Десятник участка сразу сообщил об этом в Хакасский музей, и тогда же археолог Минусинского музея В. П. Левашева произвела здесь рекогносцировочные раскопки и установила, что в холме скрыты развалины здания. В 1941 г. Государственный Исторический музей совместно с Красноярским областным музеем предпринял его раскопки ¹.

Холм, в котором заключены развалины здания, в значительной степени состоит из аллювия, занесенного сюда после разрушения постройки разливами рек Ташебы и Абакана, между которыми он расположен. Долина между реками в этом месте имеет в ширину около 5 км. Здание стояло ближе к Ташебе, протекающей от него в расстоянии около 500 м. Время от времени разливы здесь бывают настолько значительны, что вода заливает всю долину.

Встреченные в верхних слоях холма тонкие прослойки из жженых костей, несомненно, относятся к более позднему времени, чем само здание. Возможно, что на этом холме, образовавшемся над развалинами , производились какие-то ритуальные обряды, связанные с сожжением животных. Не исключено, что самое избрание холма местом для ритуальных сожжений было обусловлено у местного населения какими-нибудь воспоминаниями об особом значении этого места в прошлом. Полное отсутствие каких-либо вещей в этих прослойках не дает возможности их датировать.

В результате исследований выяснилось, что здание имело глинобитные стены и пол. Стены воздвигнуты без фундамента, на разровненной площадке. В разрезах видно,что серая глина накладывалась в сыром виде, равномерными горизонтальными слоями в 4—6 см. Это, а также правильная вертикальность стен позволяет предполагать, что глина укладывалась между дощатой опалубкой, которая удалялась после завершения стен. Крепость стен очень большая, теперь их остатки в некоторых местах поддаются разборке лишь с помощью лома и кайла. Каких-либо следов оконных проемов мы не встретили. На участке 19 X в толще стены обнаружено заложенное глиной квадратное отверстие (размером 62 X 62 см). Судя по тому, что оно расположено над самым полом и в непосредственной близости от проложенного под полом канала отопления, можно предполагать, что это отверстие проделано в связи с ремонтом отопительной системы.

Как видно на плане (рис. 32), толщина вскрытых раскопками стен различна. Наиболее толстые стены образуют, повидимому, центральную, самую обширную часть здания, разделенную на два помещения.

Помещение № 1 — квадратное, имеет размеры в 12 X 12 м (144 кв. м), а помещение №2 — 12 X 6 м (72 кв. м). Между собой эти две комнаты сообщаются дверью, проем которой хорошо прослежен, причем удалось установить, что ее прорез в стене суживается в направлении с В на 3. Толщина внутренней стены, перегораживающей помещение на две части — 1.80 м. Толщина южной и восточной наружных стен этой части дома — 2 м. В восточной стене помещения № 1 также имеется дверь; ее прорез здесь суживается по направлению к В. Этой двери принадлежит найденная здесь дверная ручка в виде личины рогатого человека, отлитая из бронзы (рис. 33); она лежала на обломке деревянной доски — повидимому остатках двери, покрытая сверху слоем черепицы от обвалившейся кровли. Вторая такая же дверная ручка была найдена на границе участков 17—18 X. Возможно, что здесь тоже была дверь, на что указывает и прохождение тут под полом канала отопления, так же как и под дверью восточной стены помещения № 1. Не исключена возможность существования двери и в южной части помещения № 2 над отопительным каналом. Очевидно, что наиболее рациональным было устройство дверей именно над местом прохождения отопительных каналов, что давало возможность производить их ремонт по мере надобности, не прибегая к разборке стены. Как сказано, описанная часть здания являлась, вероятно, центральной, на что указывает толщина стен, которые должны были выдерживать тяжесть основной части крыши, крытой массивной глиняной черепицей. Все остальные стены, встреченные в траншеях, не прослежены полностью, и их взаимосвязь пока остается не выясненной. Глинобитный пол, прослеженный в разных частях раскопок, достигал толщины в 20—25 см. Плотно утоптанный пласт, так же как и стены, накладывался из серой глины тонкими слойками. В некоторых местах были видны следы неоднократной его обмазки.

Встреченные в различных частях здания деревянные столбы, очевидно, служили для поддержки балок перекрытия. Почти все столбы были углублены ниже уровня пола сантиметров на 60—80, опираясь на базы из песчаниковых плит. Подобная система устройства столбов в Китае применялась еще в бронзовую эпоху, как это выяснилось при раскопках дворца эпохи династии Шан-Ин (XVII столетия до н. э.) в Аньяне ².

Чрезвычайно интересна система отопления здания. Неглубокие, до 60 см канавки с отлогими стенками обкладывались плитками девонского песчаника, а сверху плотно прикрывались такими же плитками, тесно пригнанными одна к другой. Отопительные каналы, проложенные под полом всех частей здания, соединялись между собой, образуя непрерывную и разветвленную сеть. В помещении № 1 каналы идут параллельно стенам, повторяя таким образом очертания комнаты. Откуда поступал горячий воздух для отопления, пока не удалось выяснить, так как раскопками еще не обнаружена та центральная распределительная печь, которая здесь должна была быть. В некоторых местах заметны следы ремонта отопительных каналов. Так, например, на участке 20 X канал сверху заложен крупными обломками черепицы: очевидно, под руками не было хороших каменных плиток, которые приходилось привозить издалека, километров за 15, с гор. О перестройке отопительной системы свидетельствует также случай позднейшего изменения направления каналов, как, например, в центре помещения № 1 (см. план — рис. 32).

Для утепления обширных помещений дома, в условиях сибирской зимы, такое отопление было, очевидно, недостаточным. В помещении № 1 и на участке 10 траншей А и О в отдельных местах глиняного пола ясно заметны следы постоянного воздействия жара; по всей вероятности, здесь были установлены жаровни с горячими углями, как это до сих пор практикуется в китайских домах.

Полностью представить планировку здания пока еще невозможно, все же основания для некоторых предположений имеются. Как сказано, та часть здания, которая расположена в центре холма (включая помещения № 1 и 2), окруженная наиболее толстыми стенами, была, вероятно, центральной и наиболее высокой. Массивность ее стен скорее всего объясняется тем, что на них опиралась главная часть крыши, крытой тяжелой черепицей. Помещения, окружавшие центральную часть здания, имели более тонкие стены и, очевидно, были более низкими. Возможно, что здесь имела место двухъярусная крыша, типичная для китайских построек с черепичной кровлей.

Кровельная черепица в основном двух размеров: широкие слегка вогнутые желоба, размером 60 X 40 см при толщине, в среднем, в 2 см, и узкие полуцилиндрической формы 60 X 16—17 см, при толщине около 1 см (рис. 34). Кроме того, было найдено несколько обломков более широких желобов полуцилиндрической формы. Черепица для кровли здания производилась, вероятно, на месте; изготовляли ее ремесленники-китайцы. Вся черепица сделана из очень хорошо отмученной серой глины. Широкие желоба, повидимому, формировались на специальных матрицах. Узкие желоба выделывались на гончарном кругу ленточной техникой в виде труб, которые еще в сыром виде разрезались, после чего подвергались обжигу. Обжиг черепицы очень хороший, так как до сих пор вся масса черепицы, несмотря на двухтысячелетний возраст, прекрасно сохранилась. Выпуклой стороне черепицы еще сырой (до обжига) при помощи различных штампов и протирки придавалась шероховатость с целью устранить возможность скольжения. Кроме того, на внутренней стороне, возможно для этой же цели, различными штампами выдавливались и процарапы. Здесь же на внутренней стороне черепицы процарапанные по сырой глине различные.

При раскопках С. В. Киселева в 1936 и 1938 гг. на Уйбатской Чаатасе, в больших погребальных родовых усыпальницах древнехакасской знати таштыкской эпохи, относящихся, как и постройка у колхоза «Сила», ко времени династии Хань, были найдены игральные кости, сделанные из астрагалов барана. На них, кроме различных изображений, имелись разнообразные счетные знаки. Знаки, как на черепицах описываемого здания, так и на игральных костях, имеют большое сходство со знаками орхоно-енисейского алфавита. Еще тогда, в 1938 г., у С. В. Киселева сложилось убеждение, что в орхоно-енисейской письменности заложены наряду с иноземными элементы местные. Наличие аналогичных знаков на черепице является новым веским аргументом в пользу участия в сложении орхонского алфавита знаков, бывших в употреблении на Енисее в более древнее время — около начала нашей эры.

Черепица на крыше располагалась, очевидно, следующим образом: плоские широкие желоба укладывались выпуклой стороной вниз, а швы между ними прикрывались сверху узкими желобами. Возможно, что те отдельные обломки более широких полуцилиндрических желобов, которые найдены всего в нескольких экземплярах, принадлежали верхнему гребню крыши.

Особый интерес представляют собой завершения полуцилиндрических желобов в той их части, которая свисала с нижнего края кровли и должна была прикрывать торец той балки деревянного основания перекрытия, на котором лежал весь ряд черепицы (рис. 35). Эти концевые полуцилиндрические желоба с нижнего края завершались кругом, на котором, при помощи штамповки, вытеснена выпуклая надпись китайскими иероглифами (рис. 36). Акад. В. М. Алексеев читает эту надпись так: «Сыну неба (т. е. китайскому императору) 10 000 лет мира, а той, которой (т. е. императрице) мы желаем 1000 осеней радости без горя». Характер знаков и грамматические особенности надписи, по мнению В. М. Алексеева, типичны для эпохи династии Хань (206 г. до н. э.— 220 г. н. э.). Сличение многочисленных целых и фрагментированных кругов с надписями позволило установить, что все они были сделаны при помощи двух штампов, причем содержание надписей на обоих одинаково.

Подобная конструкция кровли, состоящей из широких вогнутых и узких выпуклых черепичных желобов с характерными свисающими с края кровли кругами с надписями, издавна применялась в китайской архитектуре. Древнейшие образцы такой кровли нам известны на моделях глиняных домов из погребений эпохи Ханьской династии ³ Особенно близкую аналогию описанной кровле по наличию таких же свисающих по краям кровли дисков представляют двускатные крыши глиняных моделей домов, найденные в погребениях Ханьской эпохи у подошвы горы Лао-Тье, близ Порт-Артура в Южной Манчжурии (рис. 37, 38) ⁴. Кроме того, черепицы, подобные найденным в описываемом здании, были встречены на поселениях Циньского и Ханьского времени, исследованных у подножья тех же гор Лао-Тье в Южной Манчжурии ⁵. В раскопках этих поселений найдены близкие к нашим черепица и круги с китайскими надписями и узорами. В собственно Китае черепица с кругами, покрытыми надписями, также встречается часто уже в Ханьскую эпоху ⁶. Китайские археологи и любители собрали большую коллекцию черепичных кругов с надписями на развалинах одного дворца эпохи династии Хань. Внешний вид этих кругов весьма напоминает найденные нами ⁷. Черепичные кровли отчасти сходные с найденной в здании близ колхоза «Сила», применялись в Китае и в более позднее время. В Забайкалье известны покрытая глазурью черепица и черепичные круги с надписями и орнаментами, сделанные даже в эпоху династии Юань ⁸. Однако черепица, найденная близ колхоза «Сила», даже типологически ближе всего стоит к ханьским, что, как сказано, подтверждается и эпиграфическими данными.

Для реконструкции кровли здания важно учесть то обстоятельство, что наибольшее количество кругов найдено было вдоль стен центральной части здания, что позволяет предполагать четырехскатную кровлю. Подобные кровли, судя по моделькам, были известны уже в эпоху Хань ⁹.

Круги с надписями встречались и при прокладке шоссе, причем, по наблюдению В. П. Левашевой, наиболее удаленные находки были сделаны у
юго-восточного края шоссе. Эти круги, а также скопление черепицы с кругами, найденные за внешней стеной, на участке АО — 6—7, могли принадлежать кровле уже не центрального здания, а примыкавших к нему пристроек. Если дальнейшие раскопки подтвердят это предположение, то можно будет реконструировать покрытие всего здания в виде двухъярусной четырехскатной кровли, столь распространенной в китайской архитектуре, особенно храмовой и дворцовой ¹⁰

Наряду с большим количеством черепицы в ряде пунктов раскопа были найдены плоские облицовочные кирпичи (размер 24 X 24 см, толщина 2 см), украшенные штампованным елочным узором и оттиснутые в формах (рис. 41, в). На территории центральной части здания облицовочные кирпичи были найдены вблизи дверных проемов. Очевидно, эти кирпичи были употреблены здесь для украшения над дверями, как это изображено на моделях домов из раскопок в Манчжурии. Те облицовочные кирпичи, которые были найдены в части холма, прорезанной шоссе, служили, вероятно, для внешней облицовки здания в виде фриза или вертикальных панно, которые также изображены на моделях домов ¹¹. Таким образом, и детали украшения здания находят прямые аналогии в ханьской архитектуре. К этому же кругу ханьских памятников нас приводит и изучение упомянутых выше дверных ручек. В двух пунктах здания, на местах дверных проемов, найдены две бронзовые литые дверные ручки в виде человеческих личин (рис. 33). Кольцо, за которое открывалась дверь, вставлено в нос рогатого горбоносого чудовища. На его голове — тиара из трех зуб-чатых выступов, усы закручены колечками, вдоль щек баки, острые зубы оскалены. Оба изображения тождественны, но отлиты в разных формах, на что указывает различие в их размерах. Кроме того, выражение лица одного из них (с отломанным рогом) более улыбающееся, чем у целого.

У него же сохранившийся левый рог больше отставлен в сторону, несколько иначе расположены завитки бакенбард, иначе выглядят зубы, а клыки резко отогнуты в стороны.

При рассмотрении этих рогатых масок нельзя не отметить, что оба изображенных лица не носят следов монголоидности, отличаясь широко поставленными глазами, отсутствием характерной скуластости и высоким носом. Профиль этих личин весьма близко напоминает некоторые погребальные маски из Таштыкских погребений Минусинской котловины, отличающиеся также высоким носом с горбинкой. Рассматриваемые личины на дверных ручках особенно интересны тем, что находят себе полную аналогию во фресковой росписи гробницы № 11 у подножья горы Лао-Тье около Порт-Артура, относящейся также к ханьскому времени ¹². Мы видим там изображение такого же чудовища, повидимому охраняющего вход, над которым оно нарисовано (рис. 40). У него такой же головной убор, как и у наших масок, в виде тиары с тремя выступами; такие же рога и ба¬кенбарды, закрученные усы и оскаленные зубы. Однако на манчжурской фреске лицо отличается монголоидностью. Маски дверных ручек, найденных нами в китайском доме близ колхоза «Сила», несомненно, воспроиз¬водят то же фантастическое существо, которое изображено в ханьской гробнице у горы Лао-Тье. Однако отмеченное различие в трактовке лица позволяет предполагать, что маски ручек отлиты местными приенисейскими художниками, которые сохранили только схему китайского оригинала, придай лицу чудовища местные, европеоидные черты. Вместе с тем наличие в доме фантастических изображений, связанных по своему назначению со входом и целиком воспроизводящих китайские, служат особенно веским указанием на принадлежность этого здания китайцам. Среди местных символических и культовых образов, известных нам достаточно ши¬роко по памятникам таштыкского искусства, подобные изображения не встречены.

Немногочисленные вещи, найденные при раскопках здания, очень характерны и типичны для одного определенного времени. Среди развалин здания больше всего найдено остатков железных, сильно проржавевших предметов, связанных со строительным делом: различные пластины, ско¬бы, болты, петли и пр. Железный, кольчатый нож, найденный на участке № О—18 (рис. 41, а), часто встречается в погребениях тагарско-таштык- ского времени и, кроме того, находит себе аналогию среди вещей из раскопок культурного слоя крепости Май-Янь-Чень ханьского времени, у подножия горы Лао-Тье ¹³. Здесь же найдена половина овального блюдца из светлозеленого нефрита с выступами по бокам (рис. 41, б). Подобные блюдца, как нефритовые, так и глиняные, иногда даже с тиснеными изо-бражениями и китайскими надписями на дне, хорошо известные по раскопкам у подножья горы Лао-Тье, определенно датируются временем около начала нашей эры ¹⁴. На участке О—14 найдена крупная бусина, сделанная из отрезка ветки розового коралла. Найденная на 8 участке траншеи А бронзовая поясная клювовидная пряжка (рис. 39) важна тем, что, будучи изделием местным, она типична для Таштыкской культуры Минусинской котловины около начала нашей эры. Найдена также золотая проволочная серьга эсовидной формы, втоптанная в глинобитный пол на участке Г-20.

Некоторое недоумение вызывает почти полное отсутствие среди находок столь обычного и массового материала, как керамика. Найдены всего только несколько отдельных мелких обломков: один от ручки сосуда, другой от глиняного сосуда, сломанный по отверстию. Объяснить это можно тем, что раскопанное здание не являлось рядовым жилищем, а принадлежало лицу, стоявшему на более высокой ступени общественного положения; помещение поэтому содержалось в строгой чистоте. Этому, конечно, способствовал и плотный глинобитный пол, с которого легко выметались грязь и мусор.

Кости животных в развалинах здания также попадались очень редко. В большинстве случаев это были мелкие осколки, не поддающиеся определению; те из них, которые можно было определить, принадлежали лоша¬ди и барану.

Вопрос о значении открытого близ колхоза «Сила» здания не может быть разрешен вне исторической обстановки на Енисее, сложившейся здесь в период Ханьской династии, к которому, как указывалось, отно¬сится это здание.

Со II в. до н. э. в Минусинской котловине наблюдается формирование новой таштыкской, на основе старой тагарской, культуры. Памятники этой культуры, начиная с I в. до н. э. и до IV—V вв. и. э., были исследованы нами в последние годы в большом числе. Особенно большой материал, освещающий таштыкскую культуру, был получен в результате раскопок, проведенных Саяно-Алтайской археологической экспедицией в 1936—1938 гг. на Уйбатском Чаа-Тасе, где наряду с рядовыми погребениями, хорошо известными еще по раскопкам могильника в Оглахтах, были в значительном числе исследованы родовые усыпальницы таштыкской племенной знати. Суммируя наблюдения над добытым материалом, следует прежде всего отметить, что в таштыкскую эпоху в Минусинской котловине формировался современный хакасский тип населения. Наряду со старым европеоидным типом, господствовавшим на Енисее с глубокой древности, в это время на погребальных масках мы наблюдаем монголоидные черты. Китайская летопись именно к этому времени относит выделение в среде древнего динлинского европеоидного населения южной Сибири «поколения Хягяс» ¹⁵. Как и в предшествующую тагарскую эпоху, основным занятием населения в таштыкское время было земледелие и скотоводство. Однако улучшения, введенные в хозяйстве еще в тагарский период, в таштыкское время дали новые результаты, прежде всего — обогащение племенной знати, слагающейся в таштыкское время в общественный слой. Это особенно ярко отражено в своеобразных и грандиозных погребальных сооружениях Уйбатского Чаа-Таса, пышности обнаруженного в них погребального обряда и богатстве инвентаря.

Ряд деталей культуры таштыкской знати указывает на сильное воздействие хуннов, а также на связи с Китаем (ср. находки в уйбатских усыпальницах китайских церемониальных зонтов). Находки китайских зеркал, монет, тканей и других изделий делают таштыкскую эпоху вторым, после карасукского, периодом в истории Минусинской котловины, когда по археологическим находкам можно установить регулярные связи с Китаем.

В свете этих фактов обнаружение на Абакане, в центре Минусинской котловины, здания китайской архитектуры находит себе историческое объяснение, поскольку здание это современно таштыку. Однако при всей значительности китайского влияния трудно все же предположить, что открытое нами здание принадлежало местной знати: в нем отсутствуют черты местной культуры. Вероятнее, что перед нами остатки здания, построенного китайцами для китайцев. Возможно, что это остатки торговой фактории китайских купцов, проникавших в ханьскую эпоху далеко вглубь земель «северных варваров». Но есть в истории Хягяс одна деталь, которая заставляет с особым интересом относиться к развалинам здания близ колхоза «Сила». В эпоху энергичной экспансии Ханьской империи, направленной против хуннов, которой ознаменовался конец II — начало I в. до н. э., — в 99 г. неудачно закончился поход прославленного китайского полководца Ли Гуан-ли. Он был окружен превосходящими силами хуннов и, потеряв 7 тыс. человек одними убитыми, едва спасся бегством. Между тем на помощь ему спешил отряд в 5 тыс. пехотинцев под командованием его внука Ли-Лина. Это был полководец «искусный в конной стрельбе из лука». Однако хунны, «видя малость китайских войск, устремились на их лагерь. Ли-Лин вступил в рукопашный бой и, преследуя хуннов, убил 10 000 человек. Хан призвал до 80 000 конницы из окрестных мест, и Ли-Лин начал отступать на юг. В продолжение нескольких дней он еще убил до 3 000 человек. Хан думал, что Ли-Лин заманивает его к границе на засаду, но один офицер из задних войск, сдавшийся хуннам, открыл, что Ли-Лин ниоткуда не имеет помощи. Хан усилил нападение. Китайцы издержали все стрелы, и Ли-Лин, видя невозможность сопротивляться, приказал своим ратникам спасаться, а сам сдался хуннам… Ли-Лин остался у хуннов и получил во владение Хягяс… Шаньюй (хуннов) оказал Ли-Лин должное уважение и женил его на своей дочери» ¹⁶. Память о Ли-Лине была очень прочной. Даже в IX в. н. э. хакасы, судя по сообщению китайской летописи, различали потомков Ли-Лина ¹⁷.

Все эти сообщения невольно наводят на мысль о возможности нахождения в земле Хягяс, т. е. на среднем Енисее, местопребывания Ли-Лина. Едва ли его жилищем была кошмовая юрта или скромный рубленый дом. Ли-Лин мог располагать достаточным количеством рабочих рук китайцев, всегда в большом числе находившихся на земле хуннов как в виде переселенцев, так и в качестве военнопленных. Поэтому он вполне мог построить себе жилище по привычному для него китайскому образцу.

Л. А. Евтюхова и В. П. Левашева