Поскольку М.П. Грязнов стал археологом в среде палеоэтнологов Петрограда, уместно рассмотреть их воззрения как почву, на которой взросло его научьое творчество. Объект исследования в палеоэтнологии — природно-культурное единство истории, выступающее в двух аспектах: экологическом и антропологическом. Для первого — это связь человека и окружающей среды, для второго — сам человек к физико-психическая цельность. Самостоятельным учением палеоэтнология сделалась во Франции в 50-е гг. XIX в. Закрепившись в русской столице в 70-е гг., она развивалась сначала в рамках Географического Общества, а с конца 60-х гг. — при университете: в Русском Антропологическом Обществе (РАО) и на кафедре антропологии.
В Петербурге палеоэтнологию заметил П.И. Лерх — востоковед, один из пионеров первобытной археологии в России. В 1866-68 гг. он рецензирует журнал адептов нового учения «Материалы к позитивной и философской истории человека», издаваемый Г. де Мортиллье. Правда, П.И. Лерх очень сдержанно оценил возможности палеоэтнологического подхода. Активно стал использовать его И.С. Поляков; сочетая занятия древностями и зоологию, он провёл ряд экспедиций 1871-1862 гг. с целью уяснить роль природы в судьбе человека и, с другой стороны, обозначить изменения, произведённые человеком в природе. Вместе с тем признание органичности развития человечества — подчинения природы и культуры одним и тем же законам — вело к идее униформизма «образов жизни» в сходных условиях и на сходных стадиях. Поэтому для И.С. Полякова счень важен сравнительный метод, и, наряду с археологическими, он вел экономические исследования, сопоставляя затем их результаты.
[adsense]
Таков же объект палсеэтнологии у А.А. Иностранцева — профессора геологии. Но в розысканиях 1878-1892 гг. он особо подчёркивает, что натуралист на поле исследования доисторического человека изучает анатомию, флору и фауну, а затем делает свои выводы о степени древности и культуры. Археолог же ограничивается вещами, вырывает их из контекста воссоздаваемой жизни. Конечно, для определения степени культуры естествовед должен стать историком, и натурализм здесь методический, а не методологический. Но важно, что всесторонний охват объекта исследования достигается включением именно природных факторов истории человека. Был согласен с этим и Н.М. Ядринцев. Правда, он не палеоэтнолог: объект его исследовании — история культуры. Но последняя трактуется им как приспособление человека к натуре, процесс добычи средств существования. Изучая в 1878-1893 гг. сибирские древности, он выясняет, как тип хозяйства определяется природным окружением.
Нельзя назвать собственно палеоэтнологом и П.А. Путятина. Подобно Д.Н. Анучину, он не ограничен рамками какого-то одного учения. Он пытался обосновать природно-культурную слитность на материала Бологовских стоянок (раскопки 1882-1915), подать их как конкретный палеоэтнологический факт. Вместе с тем он первый из русских палеоэтнологсв всерьёз занялся формальной типологией. Она здесь вполне закономерна, ибо выставляет эволюцию орудий как саморазвитие. А это — реализация палеоэтнологического единства: индустрия развивается по тем же законам, что и организмы. Более того: типологический ряд как целое не задаётся сознательно в отличие от составляющих его элементов, но возникает естественным путем, то есть выступает как органическая, природная сфера внутри культуры. В конце концов типология внесла на одно из первых мест в археологических изысканиях палеоэтнологов.
Но единство человека с природой должно быть рассмотрено, по словам Г.Ф.Г. Гегеля (1621), и как единство человека с его природой. Для палеоэтнолога это означало природно-культурную цельность внутри человека, слияние в нём физических и психических свойств; палеоэтнология оборачивается антропологией. Здесь культура уже не способ бытия человека во внешней ему сфере, но — способ реализации качеств самого человека. В столице к этому направлению обратились в конце 70-х гг. ХIX в. А.В. Елисеев и К.С. Мережковский. Их «программа исследовании» была традиционной и распадалась на антропологию доисторическую (археология), физическую (анатомия) и психическую (этнография). Позднее в этнологическом отделении РАИМК будут выделены соответственные разряды: палсоэтнологии, этнической антропологии и этнографии. А в то время Э.Ю. Петри, основавший кафедру антропологии, уже стремился преодолеть ограниченность антропологического подхода, замыкавшегося на человеке. Поэтому он уделял большое внимание географическим и социальным факторам истории. Э.Ю. Петри создал первый отечественный курс антропологии, где предполагался и III, археологический том, но автор, умерший в 1895 г., успел лишь собрать для него материал.
Ф.К. Волков, возглавивший в 1906 г. кафедру антропологии, и сотрудник Музея по антропологии и этнографии при ИАН Л.Н. Штернберг — редактор русского издания «Доистории» Г.де Мортиллье 1903 г., видели первобытную археологию переходной — по методам и специфике объекта — от геологии к истории. Поэтому она производна от естественных наук, без которых становится археологией исторической. Значит, по мнению Ф.К. Волкова, «разрабатывать эту науку с успехом можно только на физико-математическом факультете». Двойственность археологии также в том, что она решает как анатомические (палеонтология человека), так и этнографические (формальная типология) задачи; археология — это антропология в целом, лишь обращённая в прошлое. Антропологическая же современность исследуется в разрыве физико-психической цельности человека, и здесь её слабое место. А в археологии это — недостаточность и фрагментарность памятников, поэтому истинный антрополог должен сочетать все три направления.
В РАО приобщилось к древностям и младшее поколение петроградских палеоэтнологов. Так, С.И. Руденко в розысканиях 1908-12 гг. добросовестно держался антропологии. В 1922-25 гг. он служил в разряде этнической антропологии РАИМК, а М.П. Грязнов состоял при нём регистратором и написал под его началом первые свои статьи — по методике антропологических исследовании, другой ученик Ф.К. Волкова П.П. Ефименко увлекается в это время, вслед за П.А. Путятиным и А.А. Спицыным, формальной типологией. Здесь многое дали ему работы 1909 г. в Мезине и поездка перед первой мировой войной в Палестину. В первом 10-летии XX в.,будучи сотрудником палеоэтнологического разряда РАИМК, он вёл в Петроградском университете семинар по типологии и технике изготовления каменных орудий. Этот семинар посещал и М.П. Грязнов, чья первая обобщающая статья — о древних культурах Алтая — как раз формально-типологическая. Должно заметить, что различия в подходах к палеоэтнологии влияли и на восприятие археологии. Ф.К. Волков,
подобно А.А. Иностранцеву, уделял основное внимание методике, почему и характеризовал археологию как науку преимущественно естественную С.И. Руденко останавливался главным образом на аспектах «быта или бытия», а потому был склонен чётче воспринимать
промежуточный характер археологии между историями естественной и гуманитарной. Что же до П.П. Ефименко, то его работа с формальной стороной древностей имела результатом оценку археологии, в том числе и святая святых падеоэтнологов, археологии палеолита —
как «отрасли исторического знания». Очень важно, что подобные разногласия не вели к разрыву концепции, но лишь раскрывали многогранность объекта исследования.
Влияние петроградской палеоэтнологии на М.П. Грязнова несомненно. Археологическое образование он получил, подобно своим предшественникам, «по Волкову», на отделениях физико-математического факультета. Палеоэтнологическая «программа исследовании» определила и круг интересов М.П. Грязнова, его стремление рассмотреть древнего человека — природно-культурный феномен — в единстве с окружающей средою, тесно связывая данные антропологии, археологии, этнографии и естественных наук.