Веймарн Е.В. «Пещерные города» Крыма в свете археологических исследований 1954-1955 гг.

К содержанию журнала «Советская археология» (1958, №1)

Археологические разведки 1954—1955 гг. в горных и предгорных частях Юго-Западного Крыма, охватившие бассейны рек Альмы и Качи и горные части р. Бельбека ¹, позволили по-новому подойти к вопросу о причинах возникновения так называемых пещерных городов Крыма.

Господствующий в настоящее время взгляд на происхождение «пещерных городов» наиболее четко сформулирован в недавно вышедших работах М. А. Тихановой и А. Л. Якобсона ².

Оба автора полагают (главным образом на основании трактата Прокопия «О постройках»), что «пещерные города» Крыма, расположенные на второй гряде Крымских гор, — это цепь крепостей (названных Прокопием «длинными стенами»), созданных Византией в основном при Юстиниане I для обороны дальних подступов к Херсонесу со стороны степи и для защиты от кочевников коренного земледельческого населения горных долин Юго-Западного Крыма.

Нет сомнения, что роль Византии в Крыму в эпоху раннего средневековья была значительна. Ее влияние сказывалось как на экономике, так и на культуре местного населения; постоянно проявлялось оно и в политической жизни полуострова, особенно в Херсонесе. Однако приписывать Византии строительство в Юго-Западном Крыму «таврического лимеса» — целой оборонительной системы, звеньями которой якобы являлись так называемые пещерные города, по нашему мнению, нет никаких реальных оснований. Существующие у названных выше авторов представления об этом лимесе мы считаем основанными на недоразумении и ряде фактических ошибок.

Произошло это, по-видимому, потому, что так называемые пещерные города Крыма всегда понимались как нечто однородное и одновременное, без детального рассмотрения того, что собой представляют археологические памятники, входящие в состав этих «городов».

М. А. Тиханова, называя ряд «пещерных городов» Крыма (Эски-Кермен, Мангуп, Инкерман, Сюрень, Чильтер, Шулдая, Качи-Кальен, Тепе-Кермен, Чуфут-Кале и Баклу), пишет: «Большинство перечисленных поселений обычно называют пещерными городами. Такое условное их обозначение правильно только отчасти, так как с пещерными помещениями — культового, хозяйственного или жилищного назначения — все они сочетают и многочисленные наземные сооружения: жилые дома, общественные здания, оборонительные укрепления» ³.

При таком определении «пещерных городов» создается представление, что в них главное место занимают пещерные, а не наземные сооружения. В действительности же пещерные сооружения в так называемых пещерных городах, несомненно, подчинены наземным постройкам. Имеются также «пещерные города», совершенно лишенные пещерных сооружений (например, Сюреньское укрепление).

При перечислении типов пещерных сооружений, встречающихся в «пещерных городах», М. А. Тиханова первое место отводит культовым сооружениям, хотя таковых там меньшинство, а военно-оборонительные пещерные сооружения она совсем опускает, несмотря на то, что они уже хорошо известны по раскопкам. Таковы пещерные казематы Эски-Кермена ⁴; остатки подобных казематов имеются также на Мангупе (мыс Тешкли-бурун) и на Тепе-Кермене. До сих пор различно понимаются отдельные «пещерные города» как тип населенного пункта. Так, А. Л. Якобсон в своем предисловии к работе о позднесредневековом Херсонесе ⁵ наиболее крупные «пещерные города», Эски-Кермен и Мангуп, называет полугородскими поселениями, а в другой работе («Византия в истории раннесредневековой Таврики») Эски-Кермен, Каламиту и Фуллы (Чуфут-Кале) относит к крепостям, а Сюреньское укрепление называет дозорным пунктом. Тепе-Кермен у того же автора назван монастырем. При этом неизвестно, с каким инкерманским «пещерным городом» сравнивается Тепе-Кермен — с крепостью Каламита, при которой после IX в. возник пещерный монастырь, с пещерными комплексами Загайтанской скалы или с пещерными сооружениями средневекового монастыря, остатки которого расположены в устье Каменоломного оврага.

М. А. Тиханова называет Инкерман (также неизвестно, какой из трех объектов она имеет в виду), Сюрень, Чильтер, Шулдан, Качи-Кальен, Тепе-Кермен, Чуфут-Кале и Баклу поселениями, а Эски-Кермен — укрепленным пунктом. При этом в общем списке «пещерных городов» пропущено большое, почти равное по размерам Чуфут-Кале и находящееся рядом с Тепе-Керменом городище Кыз-Кермен, на котором есть отдельные пещерные сооружения.

Вместе с тем все эти «пещерные города», по М. А. Тихановой, являются крепостями — звеньями «длинных стен» Прокопия. «Что касается длинных стен, — пишет М. А. Тиханова, — которыми император, по словам Прокопия, заградил наиболее уязвимые места в стране готов, т. е., очевидно, горные проходы, то, как уже отмечено (Дюбуа, Кеппеном и др.), это та цепь горных укреплений, крепостей, которая опоясывает вторую гряду Крымских гор и запирает горные проходы» ⁶.

Однако между таким пониманием «длинных стен» и словами Прокопия о том, что император не строил для готов ни городов, ни крепостей, имеется противоречие. М. А. Тиханова устраняет его нижеследующим пояснением: «Возможно,— пишет она,— что Прокопий называет эти укрепления длинными стенами, а не просто крепостями, не случайно, но чтобы избегнуть противоречия с собственными словами, которыми он характеризовал образ жизни населения страны Дори, утверждая, что оно не терпит быть заключенным в стены и потому император не строил там ни городов, ни крепостей» ⁷.

Мы считаем, что эта поправка к Прокопию излишня, так как «пещерные города» не были звеньями «длинных стен». Эти последние, в свою очередь надо искать не на второй гряде гор, а на Яйле, как об этом ясно говорил еще П. Кеппен ⁸.

Искусственно созданный «таврический лимес» с его «длинными стенами» М. А. Тиханова характеризует следующим образом: «Совокупность крепостей нагорья образует две линии обороны. Первая вытянута с запада на восток (Мангуп-Кале — древний Дорос, Эски-Кермен, Шулдан, Чиль-тера, Инкерман) и закрывает крупнейшие горные проходы, опираясь в то же время на р. Черную и на берег моря. Вторая линия укреплений, перпендикулярная к первой, направляется с юго-запада на северо-восток (Сюрень и на р. Каче, Качи-Кальен, Тепе-Кермен, Чуфут-Кале — древние Фуллы и вынесенная в степь Бакла). Обе эти линии защищают территорию Херсона и его ближайшей периферии с одной стороны от кочевников степей, с другой — от нападений с восточной части полуострова» ⁹.

Здесь в линию крепостей включено 10 названий, в том числе Шулдан, Чильтер и Качи-Кальен. В отношении первых двух пунктов еще со времени A. Л. Бертье-Делагарда известно, что они являются не остатками укреплений, а средневековыми монастырями, лишенными крепостных стен ¹⁰ и возникшими не ранее IX в. Никакого отношения к «длинным стенам» Прокопия они не имеют. Качи-Кальен — также не крепость, а монастырь с примыкавшим к нему большим неукрепленным поселением. К этому мнению склонялся еще Н. И. Репников, искавший и не нашедший здесь явных следов укреплений ¹¹.

Говоря о «пещерных городах» как звеньях «длинных стен», следует обратить внимание на то, что Прокопий, перечисляя оборонительные мероприятия Юстиниана в Крыму, находит нужным назвать по имени две крепости на южном берегу — Алустон и Горзувиты, реальные остатки которых мы до сих пор еще не знаем, а «пещерные города» — эти большие городища (например, Эски-Кермен) — объединяет в «длинные стены», хотя очевидно, что каждый из «пещерных городов» Крыма не мог не иметь своего собственного имени.

Для подтверждения того, что «длинные стены» и другими исследователями приурочиваются к «пещерным городам», М. А. Тиханова ссылается на Дюбуа и П. Кеппена ¹².

П. Кеппен, однако, не придерживался такой точки зрения. На той странице его работы, на которую ссылается М. А. Тиханова, мы читаем: «Слова Прокопия, кажется, доказывают, что в Готфии (на южном берегу Крыма) укрепления Алуштинское и Гурзуфское были построены (в VI веке) прежде других, с коими они в последствии времени составляли непрерывную цепь, и что нагорная стена, которой слабые следы доныне приметны вдоль по Яйле, от дороги, ведущей из Ускюта в Карасубазар, до западной стороны Чатырдага, современна сказанным двум крепостцам» ¹³.

В цитируемой работе М. А. Тихановой есть и досадные топографические неточности, мешающие правильно понять местонахождение привлекаемых ею памятников. Так, Сюреньское укрепление находится не на р. Каче, а на р. Бельбек. Бакла вовсе не «вынесена в степь», а находится, как и все «пещерные города», на второй гряде Крымских гор. Неправильно сказано, что вторая гряда гор изгибается между Мангупом и Сюреньским укреплением «под прямым углом». В действительности поворот гряды здесь составляет угол в 45—50°.

Все изложенное не позволяет принять трактовку М. А. Тихановой «пещерных городов» Крыма как звеньев «длинных стен» Прокопия и дает нам повод высказать наш взгляд на «пещерные города» Крыма, основанный не только на учете известных археологических памятников горного Крыма, но и на изучении их топографии.

Но предварительно и очень кратко мы должны остановиться на других важных вопросах, которые еще не затрагивались в литературе, посвященной раннесредневековому Крыму: 1) о судьбах оседлого населения, обитавшего в предгорьях Юго-Западного Крыма в III—IV вв. н. э.; 2) о сухопутных путях сообщений в Юго-Западном Крыму, существовавших в течение I тысячелетия.

Археологические работы 1954 г., произведенные в предгорьях Юго-Западного Крыма, на территории между второй грядой Крымских гор и западным побережьем полуострова — в одном направлении и реками Альмой и Качей — в другом, со всей наглядностью показали, что интенсивная оседлая земледельческая жизнь в этом районе замерла в конце IV или в самом начале V в. н. э. Это подтвердили небольшие раскопки на городище Алма-Кермен, расположенном на левом берегу р. Альмы, у с. Заветного (б. Алма-Кермен), а также материалы, собранные на подобном городище у с. Красная Заря (б. Ак-Шейх), на левом берегу р. Качи, в Акшейхской балке (рис. 1). К тому же заключению привели и материалы предварительного изучения обширного сельскохозяйственного комплекса, лежащего к западу от с. Заячье (б. Сакав), а также осмотр ряда пунктов на северных склонах второй гряды гор, в частности в районе г. Бахчисарая.

На территории всех этих населенных пунктов наиболее поздними среди подъемного материала являются обломки крупных рифленых остродонных амфор IV в. н. э. На многих из указанных памятников отмечены следы пожарищ. Окончательную гибель большей части этих поселений, некогда входивших в государство поздних скифов, нельзя не связать с гуннским нашествием, в результате которого оседлая жизнь в предгорьях Юго-Западного Крыма надолго прекратилась.

Она возникла здесь вновь, судя по немногочисленной поливной керамике XIV—XV вв., найденной в самых верхних горизонтах Алма-Керменского городища, вряд ли раньше конца XIV в., т. е. в период оседания татар в этих районах полуострова.

Следы оседлой жизни пятого и последующих столетий прослеживаются лишь начиная с ущелий второй гряды и далее в глубь долин рек Альмы, Бодрака, Качи и Бельбека. Все это приводит к заключению, что с конца IV или самого начала V в. н. э. оседлое население предгорий Юго-Западного Крыма покинуло этот район и передвинулось в горные долины указанных рек. Подтверждается это наличием в ущельях второй гряды Крымских гор остатков раннесредневековых поселений, укреплений и могильников (Сюреньское укрепление на р. Бельбек; могильник у с. Баштановки на р. Каче; раннесредневековый комплекс в Бахчисарайском ущелье и в первую очередь городище Чуфут-Кале; «пещерный город» Бакла между реками Альмой и Булганаком и т. д.).

Говоря о сухопутных путях в Юго-Западном Крыму (исключая южный берег) в эпоху средневековья, в первую очередь необходимо подчеркнуть следующее. Главный сухопутный путь вел из степей полуострова в Херсон (Херсонес), в этот наиболее крупный на протяжении почти всего средневековья торгово-ремесленный город Крыма. Путь этот сложился задолго до средних веков, еще в период оседания скифов в предгорьях полуострова.

Возможно, что именно эта трасса и вызвала появление ряда древних городов Юго-Западного Крыма и в первую очередь Неаполя скифского, Алма-Кермена и поселения у с. Красная Заря. С достаточной уверенностью можно предполагать, что часть степных путей, ведущих в Крым через Перекопский перешеек, сходилась на рубеже степей и предгорий — на берегу р. Салгира, у Неаполя скифского. Отсюда путь шел на юго-запад по долине, лежащей между второй и третьей грядами гор, к переправе через о. Бельбек. Затем он следовал мимо Эски-Керменского городища на Мекензиевы горы и спускался в Каракубинскую долину. Далее следовала переправа через Черную речку в Инкермане, недалеко от крепости Каламита. По Каменоломному оврагу дорога вела на Гераклейский полуостров и затем к Херсонесу.

Возможные варианты этого пути могли начинаться только после переправы через р. Качу (рис. 1): 1) у р. Бельбека мог быть поворот на запад, вдоль течения реки, затем следовал подъем на Мекензиевы горы, спуск к Каламите и далее на Херсонес или 2) путь шел через Каралезскую долину, мимо Мангупа и далее через Шульскую долину, мимо Каламиты к Херсонесу.

Намеченный нами путь от Неаполя (переправа через р. Салгир) до Херсонеса мог покрываться караванами в три-четыре дневных перехода ¹⁴. Поэтому если для первых веков нашей эры ночевки караванов на этом отрезке пути могли располагаться у пунктов Алма-Кермен, Красная Заря, то в эпоху раннего средневековья, после того, как население переместилось за вторую гряду гор, такими пунктами, где, возможно, возникли и караван-сараи, могли стать: по первому варианту — Чуфут-Кале, Эски-Кермен; по второму — Чуфут-Кале, Мангуп, Каламита.

Прямой путь из горных долин к Херсонесу, кроме долин Инкерманской, Каракубинской, Шульской и Байдарской, был значительно затруднен горным рельефом местности. Поэтому из горных частей долин рек Бельбека, Качи, Альмы и Мангушской котловины наиболее удобным путем к Херсонесу оказался по-прежнему выход на главную трассу, ведущую из степей в Херсонес. Отсюда караваны направлялись или на юго-запад (к Херсонесу) или на северо-восток, в степи полуострова, или в сторону нынешнего Белогорска и Старого Крыма.

Рассмотрим теперь так называемые пещерные города в свете всего изложенного. К раннему средневековью (V—VII вв.), безусловно, нужно отнести восемь пещерных городов: Каламиту (Инкерман), Эски-Кермен, укрепление на мысе Тешкли-бурун на горе Мангуп ¹⁵, Сюреньское укрепление, Кыз-Кермен, Тепе-Кермен, Чуфут-Кале и Баклу. По размеру защищенной площади эти «города» должны быть разделены на две группы. Первую группу составляют пять «городов» небольшого размера, защищенная территория которых равна всего 1—2 га: Каламита, Тешкли-бурун, Сюреньское укрепление, Тепе-Кермен и укрепление в центральной части Баклы ¹⁶. Во вторую группу входят крупные города с площадью крепостной ограды в 10—15 га и более: Эски-Кермен, Кыз-Кермен и Чуфут-Кале.

Первая группа «городов», судя хотя бы по их размерам, не могла быть ни чем иным, как только крепостями, в дальнейшем развивающимися и превращающимися в феодальные замки. При этом надо подчеркнуть, что каждый из этих «городов» расположен так, что в начале средневековья только он один господствовал над той или иной долиной, находясь или в ущелье, ведущем в долину из предгорий (например, Сюреньское укрепление), или же в ее середине (например, Тепе-Кермен). Все памятники этой группы расположены близ дорог, проходящих по долинам и приводящих к главной трассе Юго-Западного Крыма, идущей из степей в Херсонес. Однако в большинстве случаев эти крепости не были способны защищать не только подступы (дорогу) к Херсонесу со стороны степей (они все, кроме Каламиты, стоят довольно далеко от трассы, ведущей к этому городу), но даже горные проходы в долины, в которых они находятся. Наиболее наглядным примером в этом отношении является стоящий почти в середине горной части долины р. Качи Тепе-Кермен, с которого Качинское ущелье даже не видно ¹⁷.

Отличительной чертой второй группы «городов», помимо относительной обширности их, является характерная, только им присущая внутренняя планировка. Здесь на большой защищенной оборонительными стенами территории собственно городским кварталам отведена только часть ее, примыкающая к главному участку обороны, где находились городские ворота и колесный въезд в укрепленную черту. Остальная глубинная часть защищенной территории лишена построек и даже отгорожена от собственно города внутренней стеной, притом не оборонительного характера. Это внутреннее пространство в мирное время могло служить рыночной площадью, местом стоянок караванов (караван-сараем), а в военное — местом загона для скота или укрытия сельского населения ближайшей округи, спасавшегося здесь от неприятеля. Короче говоря, этот тип поселения с первого момента возникновения заключал в себе все необходимые условия для сложения здесь городов в полном смысле этого слова.

Вместе с тем «города» этой группы по сравнению с городами первой группы и топографически расположены совершенно иначе. Если «города» первой группы находятся в каждой большой долине горной части Юго-Западного Крыма, то «города» второй группы сооружены далеко не во всех долинах. Они расположены на определенном расстоянии по отношению к Херсонесу и основному пути к нему. Ближайшим к Херсонесу большим раннесредневековым «городом» этого типа является Эски-Кермен, находящийся от него на расстоянии не менее чем 25 км (т. е. на расстоянии среднего дневного перехода каравана). Отметим, что Эски-Кермен не господствует над какой-либо крупной горной долиной, а лежит на древнем пути из степей к Херсонесу. Он является самым ранним «пещерным городом», возникшим в конце V в., вскоре после гибели Неаполя скифского.

От него до «города» Кыз-Кермена, расположенного почти в середине горной долины р. Качи, около 25 км, а до Херсонеса около 50 км. Мимо Кыз-Кермена проходили основные дороги, выходящие из большой и глубоко вдающейся в горы долины р. Качи к главной трассе из степей к Херсонесу. Вполне вероятно, что по горной части Качинской долины шла также дорога через территорию нынешнего государственного заповедника к перевалу Кибит-богаз (юго-западные склоны Чатырдага), являющемуся древними воротами в Алуштинскую долину, т. е. на южный берег Крыма ¹⁸.

Третий «город» второй группы, Чуфут-Кале, лежит в глубине Бахчисарайского ущелья. От Херсонеса и Эски-Кермена он отдален примерно на такое же расстояние, как и Кыз-Кермен, но зато он гораздо ближе, чем Кыз-Кермен, к основной трассе, идущей из степей к Херсонесу. При этом Чуфут-Кале, как и Кыз-Кермен, был центром местных путей сообщения; мимо него шла дорога, связывающая Мангушскую котловину и горную часть Альминской долины с Эски-Керменом и Херсонесом.

С военно-стратегической точки зрения «города» этой группы, кроме, пожалуй, Эски-Кермена, не могли играть сколько-нибудь значительной роли в деле защиты дороги, ведшей из степей в Херсонес. Чуфут-Кале отстоит от трассы не менее чем на 5—б км и находится в глубине ущелья, а Кыз-Кермен расположен от нее на расстоянии почти в три раза большем. Зато эти «города» были прекрасно укреплены, могли в момент внешней опасности вместить на своей территории большое количество людей и скота, а в мирное время служить тем центром, где постепенно складывались местный рынок и ремесленное производство.

Для правильного понимания «пещерных городов» необходимо иметь в виду и то, что далеко не все возможные пути к Херсонесу и в горные долины были действительно прикрыты этими «городами». Во-первых, широкая прибрежная полоса низовьев pp. Альмы, Качи и Бельбека была в раннее средневековье лишена укреплений, и неприятель легко мог пройти к северным берегам сравнительно неширокого Севастопольского рейда, а отсюда через Мекензиевы горы и Каракубинскую долину обойти крепость Каламиту, попасть в центральную часть Инкерманской долины и беспрепятственно следовать к Херсонесу.

Во-вторых, отряды врагов могли легко прорваться и по дорогам мимо крепостей. Так, Эски-Кермен не мог непосредственно прикрывать дорогу на Херсонес; военным отрядам, сосредоточенным в крепости для защиты дороги, приходилось выходить на нее на расстояние 1—2 км. Из раннесредневекового укрепления на Мангупе для защиты ущелья Ураус-Дере нужно было проделать часовой путь и сражаться вне стен крепости.

То же можно сказать и о Сюреньском укреплении. Качинское ущелье фактически было не защищено, так как Тепе-Кермен и Кыз-Кермен расположены в глубине долины. От Чуфут-Кале до трассы на Херсонес около двух часов пешеходного пути. Ущелье у с. Глубокий Яр (б. Улаклы), приводящее в долину, лежащую к востоку от Чуфут-Кале, совершенно не укреплено. Аналогичную картину мы видим и в ущельях pp. Бодрака и Альмы; Бакла отстоит от них на расстоянии не менее 3—4 км.

Мы полагаем, что возникновение раннесредневековых крепостей в Юго-Западном Крыму необходимо связывать не с возведением правительством Юстиниана I специальной крепостной линии — «длинных стен», а с новой экономической и политической обстановкой в юго-западном нагорье, сложившейся после гуннского нашествия. Наладившаяся здесь жизнь земледельческого населения, ушедшего в конце IV — начале V в. из предгорий в горные долины, оживила караванный путь из степей в Херсонес, что явилось предпосылкой для появления таких городов, как Чуфут-Кале или Эски-Кермен. На рубеже античности и средневековья здесь получили развитие и новые социальные явления — зарождение феодальных отношений, что, в частности, выразилось в строительстве небольших крепостей.

Общность интересов Херсонеса (а вместе с ним и Византии) и местного населения этой части полуострова в отношении защиты от кочевников, наводнивших в конце IV в. крымские степи, и большое культурное влияние на него, оказываемое Византией через Херсонес, не могли не отразиться как на материальной культуре земледельческого населения Юго-Западного Крыма, так и на приемах фортификационного искусства. Вполне вероятно, что строительство раннесредневековых крепостей — ранних «пещерных городов» — производилось под наблюдением и даже с участием херсонесских строителей, отчего во многих крепостных постройках Юго-Западного Крыма мы находим применение характерных византийских строительных приемов. Но все эти крепости жили, по-видимому, достаточно самостоятельно, имели свою вооруженную силу ¹⁹ и зависели от Херсонеса и империи лишь постольку, поскольку совпадали их взаимные политические и экономичееские интересы ²⁰.

Возникшие в V—VII вв. в Юго-Западном Крыму «пещерные города» продолжали существовать и в последующее время, превращаясь к IX в. в феодальные города и замки. Сравнивая археологическую карту юго-западной части полуострова с картой того же района IX—XIII вв. (рис. 2), мы видим дальнейший количественный рост этих феодальных ячеек — мелких феодальных замков (так называемых сарджиков, керменчиков, исаров) и феодальных пещерных монастырей; таковы Чильтер, Шулдан, монастыри в районе Инкермана, около Мангупа, Сюреньского укрепления, Успенский скит и др.

Следует отметить, что если в эпоху раннего средневековья (V—VII вв.) в каждой более или менее большой долине горного Юго-Западного Крыма (например, Качинской) существовала одна небольшая крепость (например, Тепе-Кермен), то в более позднее время (IX—XIII вв.), кроме нее, возникает еще одна или несколько новых небольших крепостей-замков (в Качинской долине — три). Эти новые укрепленные пункты господствуют над отдельными частями той же большой долины, и границы их владений определяются в первую очередь горным рельефом. Господство над большой долиной как бы расчленяется, выявляя этим характерную для феодализма раздробленность землевладения.

Монастыри, как правило, возникали близ дорог или на подступах к замкам и городам. Так, крупнейшие пещерные монастыри Чильтер и Шулдан расположены под обрывами скал второй гряды гор в Шульской долине, где проходила главная трасса из степей в Херсонес, на ее отрезке между Мангупом и Инкерманом. Инкерманские монастыри сосредоточены у переправы через речку, на той же трассе. Более мелкие монастыри создавались на подступах к городам и замкам, например Успенский скит — около Чуфут-Кале, Качи-Кальенский — по пути к Кыз-Кермену и Тепе-Кермену, Чильтер-Коба — у дороги к Сюреньскому укреплению и т. д.

Мы убеждены, что изучение средневековых (да и не только средневековых) поселений, крепостей, замков и монастырей Юго-Западного Крыма, как и других его районов, невозможно без учета географии и топографии этих памятников. Такое изучение, как мы старались показать, позволяет наметить некоторую последовательность отдельных этапов развития местного общества и, безусловно, поможет дальнейшим археологическим исследованиям. Во всяком случае, такое рассмотрение памятников, безусловно, предостережет от тех поспешных выводов, которые были сделаны в последние десятилетия в вопросе о «пещерных городах» Крыма.

К содержанию журнала «Советская археология» (1958, №1)