Третьяков П.Н. Некоторые вопросы этногонии восточного славянства

К содержанию 5-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

1

Традиционная схема славянского этногенеза, ведущая свое начало от „Повести о том откуда пошла есть Русская земля“ и чуть ли не от библейских преданий, а в последней редакции сформулированная А. А. Шахматовым, 1 в настоящее время уже перестала существовать в качестве научного построения. Работы Н. Я. Марра, посвященные вопросам этногонии и глоттогонии Восточной Европы, явились для этой схемы поистине уничтожающим приговором. Миф о славянской „прародине», о распадении якобы единого некогда славянства на отдельные ветви, этот миф, созданный индоевропейской лингвистикой, как и вся индоевропейская схема этногонии, оказался в полном несоответствии с общими законами человеческой истории и наиболее фундаментальным фактическим материалом: лингвистическим и археологическим.

[adsense]

Обрисованная исследованиями Н. Я. Марра пестрая и разноязычная этническая среда Восточной Европы, предшествующая эпохе формирования языков современного строя, послужила одним из важнейших субстратов славянства. „В формации местного славянина, конкретно русского, как, впрочем, по всем видимостям и финнов, действительное доисторическое население должно учитываться не как источник влияния, а [как] творческая материальная сила формирования», — писал Н. Я. Марр в одной из своих статей, 2 повторив эту фразу в другой работе «в качестве эпиграфа. 3 „Ведь этническая чистота славянства, — пояснял он в другом месте, — миф, но миф не народный, а созданный в кабинетах, книжный, постулат лингвистической рабочей теории, построенной на сродстве позднее сбытовавшихся языковых явлений, не разъясненных генетически, да и не могущих быть разъясненными безжизненной гипотетической схемой». 4 Исследования в области языка привели Н. Я. Марра к выводу, что языки скифского мира послужили одной из основ стадиально более высоких славянских языков. Были намечены генетические связи, непосредственные и опосредственные, славяно-русского языка с многими другими древними языковыми группами Европы.

Особенно интересно, что элементы древней подосновы славянства были найдены Н. Я. Марром также и далеко на севере, в тех местах, которые до последнего времени считались отнюдь не славянскими и занятыми славянами уже на заре так называемого исторического времени. Древние этнические группы восточноевропейского севера, предшествующие славянизации и финнизации, Н. Я. Марр называл иногда „северными сарматами» или, что еще интереснее, — „русами». 5

В результате исследований последних лет открылись широкие перспективы археологического изучения славянства и, в частности, вопросов славянской этногонии. Возможности дореволюционной русской археологии в области исследования восточного славянства ограничивались почти исключительно эпохой древней Руси. Если в начале XX ст., говоря словами А. А. Спицына, „вовсе не могли быть определены собственно русские древности до X века», 6 то подобное положение сохранялось и в последующее время. Первобытная культура славянских племен, предшествующая X ст., стала известна, собственно говоря, лишь в советское время после работ П. П. Ефименко на воронежских городищах, после ряда исследований в области Среднего и Верхнего Поднепровья, новых раскопок на верхней Оке и в других славянских областях, очерченных в „Повести временных лет». Археологические памятники конца I тысячелетия н. э. обрисовали при этом не только культуру славянства, не только границы его расселения, но и внутри этих границ наметили ряд локальных групп, при ближайшем рассмотрении оказывающихся племенными группами „Начальной летописи». 7

2

Первобытная культура восточнославянских племен в более северных областях Восточной Европы обрисовывается в памятниках не только VIII—X ст., но и значительно более раннего времени. Древнейшие славянские курганы с трупосожжением восходят к VI—VII, а в некоторых местах и к IV—V ст. Такие же даты возникновения славянской культуры устанавливаются по материалам городищ. В течение всех пяти столетий своего существования, т. е. с V по X ст., первобытная славянская культура значительно отличалась от культуры соседних племен—предков народов Поволжья, европейского Севера и южной Прибалтики, известных по работам П. П. Ефименко, 8 Н. Моога, 9 F. Baloza 10 и др. Как известно, культура племен Поволжья и Прибалтики, генетически и при этом непосредственно связанная с культурой современных народов этих областей, выявляется в археологических памятниках, начиная с II—III—IV ст., т. е. почти с того же времени, что и древнейшая культура северных славянских племен. Таким образом основные контуры этнической карты, обрисованной в „Начальной летописи» и сохраняющейся в силе до настоящего времени, в центральных областях Восточной Европы сложились около середины I тысячелетия н. э.

Иную картину этногенического процесса выявляют археологические памятники Среднего Поднепровья (область к югу от Припяти и Десны).

В конце I тысячелетия до н. э. здесь появляется так наз. культура „полей погребений», генетически восходящая к культуре земледельческих племен скифской эпохи, что было доказано еще В. В. Хвойко, 11 и в то же время теснейшим образом связанная с культурой земледельческих племен Средней Европы, представленной также „полями погребений». Повидимому, в первые столетия „эпохи великого переселения народов» в Среднем Поднепровье, Верхнем Побужье, Северном Прикарпатье и других смежных областях Центральной Европы на древней местной основе складывается относительно однородный массив племен. Его культура, обнимающая период до V—VI ст. н. э., в ряде случаев могла быть увязана генетически со славянской культурой более позднего времени и ее принадлежность славянским или древнеславянским племенам является более или менее установленной. Таким образом процесс возникновения славянства в более южных областях Европы, где оно впервые выступает на историческую арену в IV—VI ст. под именем антов и склавинов (Иордан. Прокопий, Псевдо-Маврикий), начался значительно раньше, чем на севере.

Культура „полей погребений» на всей территории ее распространения подверглась значительному воздействию римской цивилизации. Археологические памятники свидетельствуют о развитом производстве, о ремесле, обмене и других особенностях жизни и быта, которые не позволяют рассматривать обитателей Среднего Поднепровья и Северного Прикарпатья в качестве племен с первобытным образом жизни, что можно сказать о славянских племенах более северных районов, речь о которых шла выше. Их культура генетически не увязывается с культурой „полей погребений». Точка зрения индоевропейской славистики, рассматривающей северные восточнославянские племена в качестве переселенцев из более южных областей, следовательно, полностью опровергается археологическими данными.

В связи с проблемой этногенеза северных славянских племен автором была сделана попытка составить этническую карту центральных областей Восточной Европы начала нашей эры (рис. 1). К северу и северо-востоку от территории „полей» (/), в области лесных пространств Восточной Европы в начале нашей эры обитало множество варварских племен, распадавшихся на ряд локальных групп, обычно связанных с бассейнами рек или другими естественным образом очерченными районами. Начало систематического изучения древних городищ лесной полосы Восточной Европы, обрисовывающее эти локальные группы, было положено сводными работами А. А. Спицына 1903—1905 гг., посвященными „городищам дьякова типа». 12 В результате исследований последующих лет (Ю. Г. Гендуне, В. А. Городцов, А. В. Арциховский, О. Н. Бадер и мн. др.) было окончательно установлено время городищ, намечена их территориальная дифференциация и обрисован этап исторического процесса, отраженный этими памятниками. Оказалось, что древнейшие городища (Старшее Каширское, Кондраковское около Мурома, Городищенское и „Городок» в Верхнем Поволжье и мн. др.) восходят к середине и даже к началу первого тысячелетия до н. э., появляясь на грани эпохи бронзы и раннего железа 13 вместе с укреплением патриархального строя. 14

[adsense]

В начале нашей эры „северные сарматы» лесной полосы в области Верхнего Поднепровья составляли три локальных группы (рис. 1): Припятскую (2), Деснинскую (3) и Верхнеднепровскую (4). Их культура, существенно различающаяся в деталях, в целом была близка культуре среднеднепровских племен скифской эпохи, а также местным элементам культуры среднеднепровских „полей погребений». В частности любопытно, что городища Верхнего Поднепровья сопровождались погребальными памятниками в виде „полей погребений», но весьма своеобразными, миниатюрными по размерам, содержащими исключительно трупосожжения. 15 Припятская локальная группа известна по ряду селищ и городищ бассейна Нижней и Средней Припяти и Нижней Березины. 16 Деснинская группа обрисовывается многочисленными городищами, обследованными в 1906—1907 гг. в среднем течении Десны и по Инути А. А. Гатцуком, 17 а за последнее время В. П. Левеноком в районе Труб- чевска, экспедициями Института археологии АН УССР в районе Новгород-Северска, Л. Н. Соловьевым в районе Курска. 18 Значительные раскопки одного из деснинских городищ начала нашей эры были произведены в 1937 г. Е. А. Калитиной и Е. И. Горюновой около Орджоникидзеграда на урочище „Тарфель». Верхнеднепровская локальная группа намечается по материалам древнейших смоленских городищ.

Рис. 1. Схематическая карта локальных групп археологических памятников начала вашей эры.

Рис. 1. Схематическая карта локальных групп археологических памятников начала вашей эры.

К северо-западу от Верхнего Поднепровья, в верховьях Березины и в среднем течении Западной Двины 19 (рис. 1, 5) лежит область четвертой локальной группы городищ, керамика которых имеет штриховку и иные характерные особенности, а другой вещественный материал свидетельствует о чрезвычайно архаичном быте. Ее западные и северные границы сейчас не ясны. К этим городищам относятся памятники, обследованные Л. Крживицким 20 и Ф. В. Покровским в бассейне Немана. 21 Значительные раскопки были произведены на Банциревском городище около Минска, где под слоем VI—VIII ст. был открыт более древний слой с находками начала- нашей эры, датируемый архаичной „арбалетовидной» фибулой. 22

За последнее время подобные городища были исследованы в Латвии, например, около Dignajas. 23

В области Верхнего Поволжья, где располагаются наиболее известные „дьяковы городища» с так наз. сетчатой или текстильной керамикой, намечаются четыре локальные группы (рис. 1) — Верхнеокская (6), по ряду признаков близкая Деснинской; Верхневолжская (7); проблематично намеченная Валдайская (5) и Волго-окская (9), которая в дальнейшем, возможно, распадется на две самостоятельных группы. Особенно хорошо выделяется в настоящее время Верхневолжская группа, представленная городищами особой конструкции (высокая площадка с подсыпкой) с остатками наземных жилищ и керамикой с рядом чрезвычайно архаичных особенностей, восходящих к местной посуде эпохи бронзы. 24 На верхнеокских и волго-окских городищах жилища имели вид землянок круглых и прямоугольных. В посуде и других материальных остатках волго-окских городищ намечаются параллели с культурой „костеносных» городищ Заволжья.

Наконец, ниже устья Оки, в области Западного Приволжья располагается еще одна локальная группа городищ (рис. 1, 10), названная В. А. Городцовым группой городищ „городецкого типа», известная также под именем группы городищ с „рогожной» керамикой. Нет никакого сомнения, что в дальнейшем, после соответствующих исследований, эта группа разобьется на ряд самостоятельных подразделений.

Таковы контуры этнической карты центральных областей Восточной Европы в эпоху, предшествующую славянизации и финнизации. Население того времени не было однородным, не представляло собой аморфной массы литовских или финно-угорских племен, как полагает, скажем, А. М. Tallgren. 25

Различные по своей культуре племенные группы при этом не распадались на отдельные резко очерченные этнические массивы, как это было в последующую эпоху, когда оформлялись восточно-финские, славянские и прибалтийские племена. Наоборот, культура смежных племенных групп во всех случаях имела целый ряд общих черт. Другими словами, обрисованная выше этническая карта отражает такую ступень этногонического процесса, какую можно было констатировать во многих внеевропейских странах с населением, лишь недавно вступившим в период варварства.

3

Археологические памятники последующих III—V ст. н. э. отражают процесс сложного автохтонного этнического развития, результатом которого являются консолидация соседних племен и появление значительных указанных выше этнических массивов славянского, восточно-финского и прибалтийского и культурное обособление этих формирующихся массивов. Северные восточнославянские племена возникают при этом преимущественно на основе Припятской, Деснинской и Верхнеднепровской групп „северных сарматов»; племена Западного Поволжья (мордовские, муромские и мерянские) — на основе западноволжской племенной группы (рис. 1, 10). На автохтонность исторического процесса в Западном Поволжье в начале нашей эры не так давно указывал П. П. Ефименко. 26

Причины обрисованных явлений, приведших в середине I тысячелетия н. э. к созданию современной этнической карты, еще далеко не выяснены. Несомненно лишь, что эти явления сопутствовали глубоким изменениям внутренней жизни, с которыми племена лесной полосы вступали на высшую ступень варварства. Крупнейшую роль сыграли здесь несомненно и конкретные исторические условия, определенным образом направлявшие растущие экономические и культурные связи. В частности, экономические и культурные связи племен Среднего Поднепровья, после III ст. н. э. оторванных „великим переселением народов» от Причерноморья (о чем говорит прекращение притока в Среднее Поднепровье римской монеты и вещей), получили в эту эпоху в значительной мере северное направление. Среди племен Верхнего Поднепровья, верховьев Оки и Волги начали распространяться вещи с эмалью и другие изделия среднеднепровского происхождения, а также в небольшом количестве среднеднепровская керамика с черной лощеной поверхностью.

Значительные культурные различия между среднеднепровскими и северными восточнославянскими племенами, несмотря на указанные экономические связи, продолжали сказываться еще в течение ряда столетий. Они были изжиты лишь в VI—VIII ст., повидимому, в результате включения славянства в „великое переселение народов» — движение варварских племен в область Римской империи. События VI—VII ст.— славяно-византийские войны и освоение славянами Балканского полуострова — сыграли огромную роль в — истории не только южных славянских племен. Они глубоко всколыхнули всю массу славянства, прозвучав до далекого славянского севера и вызвав значительные передвижения славянских племен. Параллель, которую устанавливает Ф. Энгельс, говоря о движении германских и славянских племен в I тысячелетии н. э., представляется совершенно бесспорной.

Культура „полей погребений» в области Днепровского Левобережья как явление массового порядка исчезает к VI ст. н. э. Ее сменяют славянские памятники в виде так наэ. „роменских» городищ и курганов с трупосожжением, 27 обрисовывающие несравненно более примитивный быт и более отсталую ступень в развитии общественной жизни. „Роменская» культура генетически увязывается не с „полями погребений», а с культурой племен бассейна р. Десны, откуда несомненно и пришли ее носители. Подобное же наслаивание более примитивной культуры северного происхождения на относительно высокую культуру антской эпохи или смешение их прослеживается по материалам ряда древних селищ и городищ, известных в пределах Киева 28, а также и в области Правобережья. 29 В более южных районах подобное явление, повидимому, не наблюдается, что позволяет говорить не о массовом переселении, а лишь о значительном продвижении северных племен к югу в VI — VII ст. н. э. Свою схему расселения славян А. А. Шахматов также связывал с „великим переселением народов». 30 Однако как раз в ту эпоху, когда действительно произошло продвижение славянства к югу, славяне А. А. Шахматова стали двигаться на север, вверх по Днепру, наперекор всей европейской истории.

В свете фактов, рисующих продвижение на юг северных племен и вызванную им известную варваризацию Среднего Поднепровья, становится понятным любопытная особенность исторического процесса этой территории, а именно как бы повторение в VIII — IX ст. внутренних исторических процессов, уже пережитых местным населением в антскую эпоху. Устремление славянства на юг было вызвано, повидимому, не только желанием окрепших варварских племен урвать свою долю от распадающейся Римской империи. История северных славянских племен в VI—VIII ст. связана с ростом земледельческой техники, с ростом земледелия в общественном производстве. 31 В этом плане движение на юг, к области плодородных земель, также вполне оправдано. В свете указанных двух тенденций варварского славянства становится понятным и последующее движение на юг, в частности на Дон, на Донец и далее на Тамань. Поход с севера легендарных Аскольда и Дира, поход Олега — все это получает твердую почву в вековой истории восточного славянства.

Дальнейшее изучение археологических памятников несомненно позволит наметить еще более определенную картину этногонии и древнейшей истории восточных славян и еще более подтвердит правильность мыслей, высказанных по этому поводу Н. Я. Марром, наделявшим славянство широким и неоднородным этническим основанием.

К содержанию 5-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Notes:

  1. А. А. Шахматов. Введение в курс истории русского языка, ч. I. Исторический процесс образования русских племен и наречий. 1916.
  2. Н. Я. Марр. Избранные работы, V, Лгр., 1935, сгр. 306.
  3. Там же, стр. 323.
  4. Там же, стр. 361.
  5. Там же, стр. 361.
  6. Протокол заседания Отделения русской и славянской археологии, 22 дек. 1900 г. Зап. Русск. археол. общ., т. XII (Новая серия), 1901, стр. 405.
  7. П. Н. Третьяков. Археологические памятники восточнославянских племен в связи с проблемой этногенеза. Краткие сообщения…, вып. II, 1939, стр. 3—5.
  8. П. П. Ефименко. К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н. э. Сов. археол., II, 1937.
  9. Н. Моога. Die Eisenzeit in Lettland bis etwa 500 N SHR, т. I. Tartu, 1929.
  10. F. Baloza. Latviesu kultura senatne. Riga, 1937.
  11. В. В. Хвойко. Поля погребений в Среднем Приднепровье. Записки Русск. Археол. Общества, т. XII (Новая серия), 1901, стр. 189.
  12. Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества, V, вып. 1, 1903; VII, вып. 1, 1905.
  13. Краткие сообщения…, вып. II, 1939, стр. 24—26.
  14. П. Н. Третьяков. К истории доклассового общества Верхнего Поволжья. Иэа. ГАИМК, вып. 106, 1934, стр. 145-180.
  15. Працы археолепчнай KaMiccii АН БССР, II, 1930, стр. 285, 351—356; архив ИИМК, дело 184 за 1904 г.; Отчет Археол. комиссии за 1909—1910 г., стр. 187—189; Архив А. А. Спицына.
  16. Працы археолепчнай KaMiccii АН БССР, II, 1890, стр. 285—342—351, 358—363.
  17. Архив ИИМК, дело 55 за 1906 г.; дело 41 за 1907 г.
  18. Л. Н. Соловьев. Стоянки и городища окрестностей г. Курска. Изв. Курск, губ. общ. краевед., № 4, 1927, стр. 12—34.
  19. Працы археолепчнай KaMiccii, II, 1930, стр. 336.
  20. Л. Крживицкий. Последние моменты неолитической эпохи в Литве. Сборник в честь семидесятилетия Д. Н. Анучина, М., 1913, стр. 301—317.
  21. Труды X Археологического съезда, т. I, 1899, стр. 71, 165—167, 192.
  22. Архив А. А. Спицына (хранится в ИИМК).
  23. Е. Snore. Dignajas pilskalns, Senatne un Maksla, IV, Riga, 1939.
  24. За последние годы раскопки ряда городищ произведены здесь О. Н. Бадером и автором этих строк.
  25. А. М. Tallgren. L’Orient et l’Occident dans l’3ge du fer Finno-ougrien jusqu’au IX-e siecle de notre ere. SMJA, XXXV, 3, 1924.
  26. П. П. Ефименко. К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н. э. Сов. археол., II, 1937, стр. 45.
  27. Н. Е. Макаренко. Отчет об археологических исследованиях. Иэв. Археол. ком., вып. 22, 1897 (и другие работы).
  28. Материалы Киевского музея.
  29. Материалы обследований С. С. Гамченко (хранятся в Архиве ИИМК).
  30. А. А. Шахматов. Введение в курс истории русского языка, ч. I. Исторический провесе образования русских племен и наречий, 1916, стр. 40-—50.
  31. П. Н. Третьяков. Подсечное земледелие в Восточной Европе. Изв. ГАИМК, т. XIV, вып. 1, 1932.

В этот день:

Нет событий

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014