Изображения птиц — обычный, хотя и редкий сюжет в наскальных изображениях Алтайских гор. Тем не менее открытие небольшой группы оригинальных рисунков птиц в местности Арал-Толгой (зона биосферного заповедника, Баян-Ульгийского аймака Монголии) представляет несомненный интерес для исследователей древнего искусства Центральной Азии. Крупные рисунки птиц (рис. 1.-1-7) и различных промысловых животных (лось, олень, бык, кабан, и др.) выполнены в основном на горизонтальных плоскостях невысокой горной гряды, в архаичной контурной технике, сильно выветрены и патинизированы (Кубарев В. Д., Цэвээндорж Д., Якоб¬сон Э., 1998, с. 262). Именно они придают своеобразие и новизну открытому комплексу. Компактное скопление рисунков, даже судя по предварительному сравнительно-типологическому анализу изображений (Кубарев В. Д., Цэвээндорж Д., 2000, с. 50-51, рис. 4), имеет короткий хронологический диапазон. Его можно датировать в пределах неолита или ранней бронзы (отдельные рисунки — даже ранним железным веком) потому, что для более ранних дат (мезолит, палеолит) пока нет серьезных и убедительных данных. Однако отдельные петроглифы уникального памятника своей изобразительной манерой и составом персонажей находят параллели в росписях пещеры Хойт-Цэнкер, датированных А.П. Окладниковым (1972, с. 47) верхним палеолитом. Но сравнение рисунков Арал-Толгоя, выполненных выбивкой, «на открытом воздухе» и росписей, нанесенных краской в пещере Хойт-Цэнкер, показывает, что это соотношение не так очевидно, как представляется на первый взгляд. Прежде всего это касается рисунков птиц. При формальном сходстве все же заметны и различия: в меру стилизованные фигуры птиц Хойт-Цэнкера более реалистичны, чем схематичные изображения птиц Арал-Толгоя (ср. рис. 1.-13, 14 и 1.-1-5). В настоящее время трудно сказать, какие из них более древние. Если следовать гипотезе стадиального развития образов наскального искусства — от реалистических изображений к схематичным, то явное предпочтение должно быть отдано рисункам из пещеры Хойт-Цэнкер, которые выглядят более «натуральными» по отношению к рисункам птиц из Арал-Толгоя. Определенная культурно-историческая (возможно, и семантическая) связь прослежи¬вается и с близкими по стилю изображениями птиц в каракольско-окуневском искусстве (рис. 1.-15-17), и в изобразительном творчестве культур самусьской общности Западной Сиби¬ри (рис. 1.-18). Во-первых, это одинаковая трактовка тел птиц из Арал-Толгоя в виде яйцевидного овала, а также присутствие рядом с ними или даже внутри абрисов фигур, специально выби¬тых углублений, округлой или овальной формы, (символов яйца?). Два округлых пятна, соединен¬ные перемычкой (также ассоциируемые с птичьими яйцами), выбиты и внутри круглого тела хищ¬ной птицы с гипертрофированным клювом (рис. 1.-7). Во-вторых, наличие орнамента на одной из птиц Арал-Толгоя. Подобная детализация, как известно, была продиктована древнейшим солярным культом и космогоническими представлениями о мировом яйце (Иванов В.В., Топоров В.Н., 1992, с. 349; Косарев М.Ф., 1981, с. 254; Есин Ю.Н., 2001, с. 52-53). Она типична, например, для изображений птиц на самусьской керамической посуде (см. рис. 1.-18), время бытования которой определяется серединой II тыс. до н.э. (Косарев М.Ф., 1981, с. 86, рис. 80.-6, 10).
Таким образом, по приведенным аналогиям птиц из петроглифов Арал-Толгоя, как, впрочем, и другие изображения животных из этого же местонахождения, логично датировать эпохой бронзы. На вопрос: «Какой вид пернатых отображают рисунки птиц Хойт-Цэнкера и Арал- Толгоя?», пока нет однозначного ответа. Одни исследователи полагают, что они напоминают страусов, другие видят в них журавлей, дрофу или водоплавающих птиц: лебедей и гусей.
Изображения птиц в петроглифах Арал-Толгоя сконцентрированы на самой высшей точке горной гряды, протянувшейся с востока на запад. С нее открывается великолепная по красоте панорама на окружающий горно-озерный ландшафт. Топография и природный контекст памятника древнего «святилища», наверное, могут быть отождествлены с универсальной моделью мира, центральным элементом которого служит мировая гора. Горную гряду с севера и юга омывают многочисленные протоки двух небольших рек, впадающих на востоке в огромное озеро Хотон-нуур, водная гладь которого теряется за горизонтом. Рельеф возвышенности, с постепенным подъемом по ступенчатым выходам скал на вершину горы с восточной и западной сторон, более крутых и голых скал с южной стороны и покрытого лесом северного склона, дает основание предположить сходство скального массива с легендарной мировой горой Сумеру.
Рис. 1. Изображения птиц: 1-7 — Арал-Толгой; 8-12 — Цагаан-Салаа; 13, 14 — Хойт-Цэнкер; 15 — Каракол; 16 — Калбак-Таш; 17 — Тас-Хазаа; 18 — Самусь-IV
В буддийской мифологии она «…иногда имеет форму четырехсторонней пирамиды из 3, 4, 7 ступеней, симметричным слоям неба» (Неклюдов С.Ю., 1992, с. 172). Вполне логичным представляется и расположение рисунков птиц на самой вершине Арал-Толгоя, ассоциируемой с мировой горой. Как известно, у многих народов в космогонических мифах о сотворении мира часто фигурирует образ птицы, ныряющей в глубь мировых вод за землей и сооружающей первозданный холм. Сюжетная схема действия «…строится в соответствии с принципом: ныряет в море одна птица и остается там на один день. Потом ныряют две птицы и остаются там два дня… Наконец, ныряют семь птиц и остаются там семь дней, в результате чего был сотворен мир» (Топоров В.Н., 1992, с. 9). Следует заметить, что в полном соответствии с содержанием мифа находится и общее число (семь) изображений птиц в Арал-Толгое. Они сгруппированы на небольшом участке скальных выходов, общей площадью не более 20 кв.м.
В рисунках птиц поздней бронзы и раннего железного века Монгольского Алтая преобладают изображения орлов, лебедей, уток и гусей (рис. 1.-8-12). Для одних рисунков характерно реалистическое направление (птицы, как бы парящие в небе стаей), для других — мифологическое (вхождение птиц в композиции с рисунками колесниц, лошадей, оленей, вьючных быков и людей). Отдельные изображения унаследовали древнюю традицию передачи тела птицы в виде яйца (см. рис. 1.-11).
В раннем железном веке образ птицы в петроглифах Алтая несколько схематизируется, но сохраняются два основных иконографических типа: 1) анфасные, распластанные — «парящие в небе». Крылья у них в отличие от птиц эпохи бронзы не разделены отдельными перьями, а показаны сплошной (силуэтной) выбивкой (рис. 1.-9-10); 2) профильные — стоящие или идущие птицы (рис. 1.-8). Подобное деление на две группы приемлемо также для скульптурных и барельефных фигурок птиц, найденных в курганах древних кочевников Российского Алтая. Первому типу более всего соответствуют вырезанные на золотых листках силуэтные изображения птиц, нашитые на головные уборы кочевников (Кубарев В. Д., 1991, с. 120, рис. 31), второму — реалистические деревянные фигурки орлов с расправленными или сложенными крыльями, найденные в Туэкте, Башадаре, Пазырыке, Уландрыке и Юстыде (Руденко С. И., 1961, рис. 134.-е-л; Кубарев В.Д., 1999, табл. V.-1-5). Сильно стилизованные изображения (тип 1) передают обобщенный образ птицы и напоминают аналогичные по стилю рисунки орлов в древних петроглифах Забайкалья, Хакасии, Тувы и Алтая (Кубарев В. Д., Черемисин Д.В., 1984, рис. 2; Кубарев В. Д., 1999, табл. V.-10-16). Но особенно органичны и реалистичны деревянные фигурки орлов из алтайских курганов (тип 2). Сакральная сущность миниатюрных фигурок орлов подчеркнута резными спиралями на крыльях и покрытием их листовым золотом. Особенно любопытна связь священных птиц — обитателей небесной сферы с человеком, конкретно с шаманом. В данном аспекте наиболее интересен монгольский рисунок «шаманки» с трехпалыми птичьими когтями на ногах (Кубарев В.Д., 2001, рис. 7.-5) имеющий прямую и бесспорную аналогию в искусстве каракольской культуры Алтая (Кубарев В.Д., 1988, рис. 33; 2001, рис. 6.-3). Но в прямой связи с этими древними рисунками находятся и сохранившиеся в мифах монголов, алтайцев и тувинцев представления о первом шамане-женщине. Этнографам, очевидно, следует обратить внимание на перспективность сравнительного изучения одежды древних «шаманок» в петроглифах с ритуальными костюмами сибирских шаманов. Ведь существовал особый тип шаманского костюма у народов Саяно-Алтая, выделяющийся по покрою и ритуальному оформлению. Он олицетворял собой птицу (Прокофьева Е.Д., 1971, с. 62), при помощи которой шаман (шаманка) поднимался на вершины гор и совершал путешествие во Вселенной (Потапов Л.П., 1991, с. 210-215). Возможно, именно такой костюм или его подобие передает рисунок эпохи бронзы в пункте Цагаан-Салаа. На нем в фасной проекции показаны рога быка на перекладине и опущенные вниз крылья птицы (Кубарев В.Д., 2001, рис. 7.-1). Еще более реалистические изображения женщин в «птицевидном» одеянии найдены на скалах в устье Карагема на Российском Алтае (Маточкин Е.П., 1997, рис. 1.-5, 6).
В небольшой композиции из Цагаан-Салаа крупная хищная птица с расправленными крыльями атакует рыбу (рис. 1.-12). В петроглифах Монгольского Алтая такой сюжет найден впервые. Но в скифском искусстве Евразии сцена терзания хищной птицей рыбы достаточно широко известна на предметах различного назначения, датируемых VI-IV вв. до н.э. (Королькова Е.Ф., 1998, рис. 1.-18). В нашем петроглифе эта тема читается по-другому — птица показана в момент стремительного полета-пикетирования, предшествующему акту терзания. В скифских аналогах иконография также иная: птица держит рыбу в когтях и клюет ее в голову. Различие в содержательной части сцен можно объяснить не прямым и формальным копированием скифского мотива, а более свободной, реалистической трактовкой сюжета на каменной плоскости скальных выходов. Сходство же заключается в том, что в петроглифе птица направлена клювом к голове рыбы, т.е. в той же позиции, как и в скифских изображениях птиц, терзающих рыбу с головы. Отнесение рассмотренного сюжета к скифскому времени пока следует считать предварительным, потому что в петроглифах Монгольского Алтая существует целый ряд стилистически близких изображений хищных птиц, входящих в композиции эпохи бронзы. Вопрос о датировании и происхождении сюжета «терзания птицей рыбы» не может решаться однозначно, в силу его единичности в петроглифах Монгольского Алтая. Кроме того, имеются более ранние параллели алтайскому мотиву «птица и рыба» в китайских древностях, датируемых эпохой поздней Шан — конец II тыс. до н.э. (Королькова Е.Ф., 1998, рис. 1.-18). Достаточно интересна еще одна аналогия из Синьцзяна. В лаконичной сценке, выполненной на небольшом камне, журавль или пеликан клюет рыбу (Лю Циньян, 2000, рис. 95). Судя по третьему рисунку (фигурка козла в алтайском зверином стиле), выбитому над ними, сцену можно датировать «аржанским» периодом.
Итак, можно резюмировать, что определение хронологии и интерпретация рисунков птиц вполне реально, с привлечением идентичных образцов древнего искусства древних кочевников, достаточно надежно датированных эпохой бронзы и ранним железным веком. В мифах народов мира птицы — непременные участники представлений, а нередко и главные персонажи. Они служат символами неба, солнца, грома, плодородия, жизни и смерти, выполняя также разнообразные функции в ритуальной сфере и погребальной практике. Не являются исключением и изображения птиц в петроглифах Монгольского Алтая. Они выступают своеобразными классификаторами в универсальной знаковой системе зооморфных образов, позволяющими расшифровать идейное содержание мифа.