Классификация и типология

Любая научная дисциплина испытывает потребность в систематике — организации, упорядочивании определенным образом совокупности исследуемых объектов. Методикой такого упорядочивания является классификация — логическая операция группирования материала (выделения классов) по сходствам и различиям. Хрестоматийным примером классификации является периодическая система химических элементов, являющаяся табличным выражением периодического закона Д.И. Менделеева; в данном случае речь идет о естественной системе объектов, основанной на объективных данных. Иерархическое группирование данных называется таксономической классификацией (таксон — ячейка группирования определенного ранга). Таксономическую классификацию представляет собой современная систематика животных и растений (царство, тип (отдел), класс, отряд (порядок), семейство, род, вид), основы которой были заложены шведским натуралистом К. Линнеем в XVIII в.

[adsense
]

Классификация как метод систематизации объектов имеет принципиальное значение для изучения сложных, внутренне разветвленных, дифференцированных систем (например — для исследования языков) и, конечно же, в полной мере востребована в археологии. Археологическая классификация зачастую определяется как «выделение различных групп материала и описание этих групп таким образом, чтобы были ясны общность внутри каждой группы и различия между ними» (Классификация в археологии 1990: 9). По Л.С. Клейну (1991: 364—366), «широкий смысл» этого термина (синонимы — группирование, группировка) подразумевает «любое выделение групп в множественном материале или распределение объектов по группам».

Классификация же «в узком смысле» — «разновидность группирования по сходствам и различиям, оперирующая с классами и удовлетворяющая всем логическим правилам деления объема понятий, т. е.: а) построенная на едином основании (по единому критерию деления); б) соблюдающая единую всех частей материала иерархию (применяющая ко всем частям материала одну и ту же шкалу распределения ячеек по рангам, хотя бы и при разных критериях деления материала); в) исключающая попадание какого-либо объекта сразу в две однопорядковых (одноранговых) ячейки; г) охватывающая каждой ячейкой все подразделения этой ячейки (каждым классом — все его подклассы) и в конечном счете всеми ячейками (классами) — весь материал (всю совокупность объектов)».

Особый круг вопросов представляет собой соотношение в археологии классификации и типологии. Чаще всего типологией именуют так называемую естественную классификацию, для которой «выбирают признаки, существенные для данных предметов»; то есть, типология «выявляет существенные сходства и различия между предметами и имеет познавательное значение» (Философский словарь 1987: 200). Классификация же может носить исключительно служебный, формальный характер.

Впрочем, существуют и иные точки зрения на соотношение значений терминов «классификация» и «типология». Так, по мнению Е.М. Колпакова (1991: 65-66), несмотря на то, что различение типологии и классификации является почти общепринятым, далеко не всегда при этом разъясняется, в чем собственно состоит это «различие». Между тем «с операциональной точки зрения — важнейшей для практической археологии — есть только процедуры классифицирования и нет каких-либо привилегированных процедур типологизирования. Поэтому типологией можно назвать любую разновидность классификации».

Споры археологов о соотношении классификации и типологии непосредственно связаны с проблемой выделения существенных, значимых признаков как оснований для последующего группирования. Ведь для того, чтобы, образно говоря, посмотреть на изучаемые древности глазами изготовивших и использовавших их людей, мы должны ввести в качестве оснований группировки именно те признаки, которые были для них значимы, актуальны. Каким же образом археологи выделяют типы в массивах немых вещей незнакомых древних культур?

В главе «Основные этапы развития мировой археологии» рассказывалось о разработке Монтелиусом типологического метода, с помощью которого устанавливались эволюционно-генетические связи между типами артефактов. Однако, методику выделения самих типов Монтелиус не разрабатывал. Между тем, в археологической литературе словосочетание «типологический метод» нередко используется именно в качестве синонима термина «типология» и обозначает процедуру выделения типов (Классификация в археологии 1990: 22- 23). Очевидно, что подобная ситуация создает существенную терминологическую путаницу, поэтому стоит еще раз подчеркнуть, что в данной главе под типологией понимается метод выделения типов, а не метод Монтелиуса. Рассмотрим некоторые пути выделения типов в археологических материалах и основные сложности этой процедуры.

Л.С. Клейн (1991: 219-224) выделяет в современной теоретической археологии три стратегии группировки и предлагает четвертую — свою собственную.

Истоки древовидной стратегии восходят к разработкам В.А. Городцова: «В основу типологической классификации положен „тип“, понимаемый как собрание предметов, схожих по назначению, веществу и форме. Типы, связанные одним признаком, отвлеченным от их формы, составляют отделы. Отделы, связанные одним признаком, отвлеченным от вещества типов, составляют группы. Группы, связанные одним признаком, отвлеченным от назначения типов, составляют категории… Принципами деления… на категории служит назначение типов; на группы — вещество типов; на отделы — форма, свойственная нескольким типам; и на типы — форма присущая одному типу» (Городцов 1927: 6-7). В логической схеме этой стратегии тип оказывается всего лишь одним из формальных узлов древовидной классификации.

Аналитическая (индуктивная) стратегия, предполагающая восхождение от признаков к типам, чаще всего оказывается основой конкретных типологических разработок в археологии. Именно этой стратегии соответствует широко распространенное понимание типа как статистически устойчивого сочетания равноправных признаков. Термин «признак», в свою очередь, может быть определен как характеристика предмета «с одной какой-либо стороны» (Федоров-Давыдов 1970: 123).

Гипотезо-дедуктивная стратегия группировки восходит к методологическим установкам «новой археологии» и предполагает разделение артефактов на типы в качестве результата проверки какой-либо гипотезы (например — как результат наложения на исходный материал искусственной сети ячеек). Выделение типа, таким образом, перестает быть задачей исследования, так как сам он становится лишь своего рода «рамкой», с помощью которой делается выборка данных. Типологизация в русле данной стратегии справедливо была охарактеризована Л.С. Клейном (1991: 222) как «бесконечный перебор маловероятных догадок».

Сам Л.С. Клейн (1991: 230-231) предложил системную стратегию типологии, стержнем которой является «идея нисхождения»: «… Сначала нужно выявить культуры [2] , затем — опираясь на них — выделить в них культурные типы, а уж затем, зная культурную значимость типов, расчленить их на признаки. Разумеется, полученные понятия будут нечеткими, расплывчатыми, поскольку к каждому типу мы будем подходить снаружи, не имея предварительных точных сведений о его внутреннем элементном составе… Проводя суммирование и систематизацию признаков, мы поворачиваем вспять и корреляцией признаков определяем типы, после чего, имея по-новому сформулированные типы, через их корреляцию уточняем наши культуры». Стартовый уровень данной стратегии являет собой мировая культура, которая «нам попросту дана как нечто очевидное и исходное, интуитивно схватываемое»; «интуиция здесь — отправная площадка».

Впрочем, стоит обратить внимание читателей на то, что идея нисхождения в значительной степени присутствовала и присутствует в разработках, выполненных в русле индуктивной стратегии. Ведь как бы не старался археолог отбросить собственную культурную интуицию в ходе осуществления типологизации, как бы не пытался он следовать
в своих построениях лишь тем или иным сочетаниям признаков, определенное непосредственное восприятие культуры как таковой, сформировавшееся в ходе развития, воспитания, образования этого человека, все равно будет оказывать существенное влияние на процесс исследования. Более того — «археолог, чтобы не пропустить ничего существенного, должен опираться не только на свой научный, но и на свой человеческий опыт. Мы люди, как и те мастера, изделия которых мы изучаем…» (Каменецкий, Маршак, Шер 1975: 27).

Персональные же особенности культурной интуиции и характер ее влияния на процедуру типологизации, конечно же, не зависят от приверженности определенной типологической стратегии.

В археологии в числе прочих разновидностей понятия «тип» различают типы условные и культурные (Классификация в археологии 1990: 85 86). Условный тип сформирован «произвольным выбором показателя или сочетания показателей» «безотносительно к каким-либо гарантиям культурной значимости получаемой группы»; он «является как бы рамкой, налагаемой на материал извне, и в этом смысле он условен и субъективен». Считается, что такие типы не обеспечивают понимание древней культуры. Предполагается, что подобную познавательную функцию сможет выполнить культурный тип, «сформированный согласно группировке предметов, введенной в материал самими создателями исследуемой культуры, когда они упорядочивали и подчиняли своим нормам материал, сознательно или неосознанно, в своей привычной деятельности». Такие типы «сформированы на основе связей, которые содержатся в материале, и в этом смысле они объективны». При этом важно также подчеркнуть, что функциональная типология (опирающаяся на функции изделий) не сможет заменить морфологическую, ориентированную на внешние признаки предмета — параметры его конструкции и формы. «Кажется, что для археологов будущего будет интересным,
реконструируя автомобиль на основании ржавых кусков металла, иметь возможность сказать — это был Фиат, Ситроен, Фольскваген или Форд; а не только — это была машина, разработанная для транспортировки пассажиров» (Bordes 1969:20).

Для выделения культурных типов необходимо выявить такие признаки, которые были значимы для изготовителей и пользователей соответствующих предметов. Эта задача чрезвычайно сложна не только в силу обычного отсутствия необходимых сведений — очевидно, что представители исследуемого древнего сообщества сравнивали и различали данные артефакты с различных позиций.

«Вопрос о том, существовала ли какая-то одна особая, привилегированная точка зрения, весьма проблематичен. Ведь в зависимости от конкретной жизненной ситуации на первый план выступают разные точки зрения» (Колпаков 1991: 21). Мы можем говорить о различных стечениях обстоятельств, в рамках которых те или иные признаки культурных типов оказываются более или менее актуальными.

Впрочем, в археологии сложилось устойчивое мнение об очевидной необходимости выделения культурных типов при изучении древних обществ. «Первой задачей, — полагал Ф. Борд, — является определение типов — правильное и настолько строгое насколько это возможно. Опыт, который должен всегда являться последним словом по отношению к любой теории, доказывает сверх всякого обоснованного сомнения что типы существуют, что определенные типы являются характерными для определенных общностей, индустрий или стадий индустрий…» (Bordes 1969: 2). Однако, в теоретической археологии существуют и абсолютно иные позиции. Так, Д.А. Форд (1962: 33) рассматривал историю культуры «как текущий процесс изменения форм, медленный поток, являющийся результатом многочисленных мелких изменений». Концепцию культурного континуума Д. А. Форд иллюстрирует условным примером — придуманным им островом Гамма, на котором обитает народ гамма-гамма (Ford 1971: 61-71). Используя данную модель исследователь показывает как восприятие этнологами типов в культуре существенно зависит от положений наблюдателя и наблюдаемого сообщества людей во времени и пространстве. «Как правило, в археологическом исследовании, — заключает ДА Форд, — случайность в значительной степени определяет форму типологической структуры. Тот факт, что объект X располагался в определенном месте и представлял собой определенный короткий отрезок культурной истории, формирует природу выявленных там культурных типов. Разрешение случайности определять типологию работает очень хорошо, поскольку археолог имеет только неоднородный образец культурной истории. Типы легко выделяемы и они выглядят естественными. Однако, когда лакуны заполнятся так, что история будет увидена как континуум во времени и пространстве, наивный типолог точно столкнется с серьезными трудностями. Совмещение (overlapping) типов сделает типологию бессмысленной массой.

Искусственность группировок должна быть принята во внимание и группировки типов должны быть сознательно отобраны, если речь идет о разработке работоспособной типологии». То есть, по Д. А. Форду, типы представляют собой лишь некое подобие случайно подобранных для изучения культуры инструментов, но никак не саму культуру. Следует, однако, подчеркнуть, что Д.А. Форд иллюстрирует свою точку зрения абсолютно умозрительной моделью — показательно, что реальные примеры культурного континуума он не приводит.

По мнению Е.М. Колпакова (1991: 35-39), «применение концепции культурного типа в археологии становится весьма проблематичным»: «не всегда предметы изготавливаются по имеющимся мысленным шаблонам»; «нормы, в соответствии с которыми изготавливаются артефакты, нередко предписывают форму… не всего артефакта, а лишь его деталей»; «люди в зависимости от ситуаций пользуются разными классификациями одного и того же материала, опираются на разные признаки в оценке сходства объектов». И самое главное: «задача археологической
классификации вовсе не концентрируется на выделении культурных типов» — «заметная часть научных проблем археологии, базирующихся на классификации, решается на основе типов, явно не являющихся культурными». «…Все типы выделенные археологом, и все границы, выявленные археологом в материале, совершенно реальны и объективны по тем признакам, по которым производится деление. Обсуждение реальности или объективности типов с этой точки зрения бессмысленно». По Е.М. Колпакову, археологические типы выступают лишь в качестве инструментов археологических исследований, а отбор признаков для их выделения нужно осуществлять исходя из конкретных исследовательских задач, зачастую — существенно отличающихся друг от друга.

Наконец, в публикациях археологов, специализирующихся на изучении доисторических материалов, нередко можно встретить как мнения о формальном (то есть — условном) характере любой группировки вещественных древностей в принципе («любая археологическая классификация есть по существу классификация формальная» — Григорьев 1972: 8), так и утверждения о значительной исчерпанности познавательных возможностей самого по себе понятия «тип», которое «будет постепенно утрачивать свое значение» (Аникович 1975:18).

Однако, так или иначе, надо признать, что археолог работающий с конкретным материалом чаще всего воспринимает его в первую очередь в свете морфологической типологии — ведь обнаруживая в культурном слое некий предмет мы тут же соотносим его с известными нам типами (отыскиваем аналогии находке) или, по крайней мере, — пытаемся это сделать. Похожим образом мы ведем себя и в отношении современных нам вещей — мы ведь «распознаем» их в непрерывном потоке культуры по уже знакомым нам сочетаниям актуальных признаков, не так ли?

Особую группу «инструментов» археолога для выделения типов представляют собой статистические методы. По справедливому замечанию А.И. Мартынова и Я.А. Шера (2002: 152), «математическая обработка позволяет успешно сопоставлять данные, группировать их и анализировать. В этих задачах математические методы позволяют получать достоверные результаты. Но когда археолог переходит к исторической интерпретации полученных выводов, здесь математика практически бессильна». Какие же задачи можно решать в археологам с помощью статистики (Федоров-Давыдов 1987:6)?

При сравнении многочисленных схожих объектов между собой возникает необходимость определения степени вариабельности их размеров относительно неких стандартов древних мастеров. В этих случаях анализируются количественные признаки, то есть, такие признаки, в которых уже присутствует указание на количество данного свойства. Сопоставление значений такого признака и числа объектов, на которых оно зарегистрировано, называется вариационным (статистическим) рядом.

Вариационный ряд характеризуется двумя группами показателей. Показатели концентрации представляют собой
характеристики меры центральной тенденции ряда, его типичных вариант (например — среднее арифметическое), а показатели рассеяния наоборот включают в себя характеристики степени отклонения вариант от центральной тенденции (например — среднее квадратическое (стандартное) отклонение, показывающее средний разброс значений переменной относительно ее среднего арифметического). Статистическими методами можно исследовать и качественные признаки, которые определяют свойство объекта путем простой фиксации его наличия (или, соответственно, отсутствия). Значения качественных признаков нельзя представить как вариационный ряд, а значит — к ним неприменимы такие показатели, как среднее арифметическое или среднее квадратическое отклонение.

Любой артефакт может быть описан с помощью количественных и качественных признаков. Принято выделять четыре варианта связей признаков: связи между количественными признаками; связи между качественными признаками, поддающимися ранжировке; связи между качественными признаками, не поддающимися ранжировке; связи между количественными и качественными признаками. При анализе последнего варианта необходимо либо преобразовать качественные признаки в количественные (ранжировать их), либо наоборот придать количественным признакам вид ранжированных качественных путем разбиения их на интервалы.

[adsense]

Существуют две основные разновидности подчиненности признаков: функциональная (изменение одного признака неизбежно ведет за собой изменение другого признака) и корреляционная (изменение одного признака с некоторой вероятностью ведет за собой изменение другого признака). Различают корреляцию положительную (увеличение статистического значения одного признака влечет за собой увеличение статистического значения другого признака) и отрицательную (увеличение статистического значения одного признака влечет за собой уменьшение статистического значения другого признака). Следует подчеркнуть, что при неправильном выборе признаков может быть выявлена так называемая «ложная корреляция», которая не будет отражать действительные взаимосвязи между объектами (Федоров-Давыдов 1987: 132). Поэтому существенное значение имеют специальные статистические критерии значимости различий, обнаруживаемых в совокупностях археологических материалов. Ведь археолог всегда работает с некой выборкой данных, а не с генеральной совокупностью — таким образом, существует опасность признания случайных наблюдаемых различий закономерными (и наоборот).

Для статистического изучения объектов, характеризующихся несколькими качественными или количественными признаками (выявления частоты взаимовстречаемости различных признаков объектов, оценки степени и структуры взаимосвязи между ними и т. п.), в археологии используются различные процедуры статистического многомерного анализа. К их числу относится, например, факторный анализ — определение фактора, связывающего те или иные признаки и скрыто присутствующего в них в качестве так называемой факторной нагрузки. Факторный анализ строится на основе предположения о том, что корреляционные связи между большим числом наблюдаемых переменных определяются существованием меньшего числа гипотетических ненаблюдаемых переменных (факторов). Следует также отметить кластерный анализ, объединяющий методы автоматической группировки объектов по кластерам. Кластером называют группу объектов, среднее значение связи между которыми превышает среднее значение их связи с другими объектами.

«Любой объект можно представить разными системами свойств. Это вытекает из того, что всякий объект обладает бесконечным количеством свойств… и, следовательно, существует бесконечное количество возможных представлений об объекте как системе свойств» (Колпаков 1991: 13). Таким образом, одна и та же группа артефактов может быть типологизирована по различным совокупностям признаков. «…По отношению к любому отдельно взятому массиву культурного материала нельзя построить универсальную естественную классификацию (группировку). То есть нельзя построить такую одну полную классификацию, иерархически (и притом просто) организованную, которая бы учитывала и упорядочивала все культурно значимые особенности материала — независимо от исследовательских задач, от аспекта рассмотрения, от выбора и оценки признаков» (Клейн 1991:227).

Принимая во внимание относительность всякой конкретной археологической типологии, необходимо подчеркнуть, что привести примеры «правильных» или, наоборот, «неправильных» разработок в этой области попросту невозможно. Уместнее говорить о востребованных или невостребованных, актуальных или забытых типологиях. Рассматриваемые ниже примеры подобных исследований по-разному были восприняты специалистами в соответствующих областях археологического знания. В то же время они позволяют получить определенное
представление как о разнообразии методических приемов типологизации, так и о внутренне присущих этой процедуре трудностях и ограничениях.

З.А. Абрамовой (1972: 125-141) по материалам раскопок девяти палеолитических стоянок среднего течения Енисея была разработана типология 58 орудий, изготовленных из крупных галек, один из концов которых, как правило, был «косо стесан широкими сколами с одной стороны и подправлен ретушью по краю» (рис. 56). На остальной поверхности орудия сохранялась естественная галечная корка. Зачастую многие подобные изделия обозначаются английскими терминами «чоппер» (рабочий край оббит только с одной стороны) и «чоппинг» (рабочий край оббит с двух сторон). Существующий в русской археологической литературе более общий по своему значению термин «галечные орудия» также является прямым переводом устойчивого английского словосочетания «pebble-tools». В классификации учитывались следующие признаки: 1) форма рабочего края, которая определялась при помощи условной шкалы кривизны; 2) положение рабочего края по отношению к оси симметрии самой гальки; 3) величина угла, образованного плоской галечной поверхностью и обработанной скошенной плошддкой (угол заострения). Форма и размеры исходных галек, по З.А. Абрамовой, имеют второстепенное значение.

Рис. 56. Типология галечных орущий из палеолитических стоянок среднего течения Енисея по З.А. Абрамовой: в левой колонке изображены типы галечных орущий, в правой - приводятся рисунки соответствующих конкретных предметов (для типов А Б и В, соответственно, - подгруппы А2, Б1, В2); вверху рисунка изображена условная шкала кривизны рабочего края орудий.

Рис. 56. Типология галечных орущий из палеолитических стоянок среднего течения Енисея по З.А. Абрамовой: в левой колонке изображены типы галечных орущий, в правой — приводятся рисунки соответствующих конкретных предметов (для типов А Б и В, соответственно, — подгруппы А2, Б1, В2); вверху рисунка изображена условная шкала кривизны рабочего края орудий.

Всего было выделено семь основных типов изделий. Для орудий типа А характерна овальная форма рабочего края с кривизной дуги, достигающей значения +3 по упомянутой условной шкале. Пять подгрупп данного типа А1-А5 были выделены на основании различий конкретных значений кривизны дуги рабочего края, по разному сочетающихся с другими признаками данной классификации. Например, подгруппа А2 характеризуется следующим образом: «кривизна дуги около 3, исходная галька округлых очертаний с расширенным рабочим краем, расположенным перпендикулярно оси гальки». Тип Б представлен орудиями с вогнутым рабочим краем, кривизна дуги которого немного меньше О и может достигать -1. Здесь выделяются две подгруппы Б1-Б2. Одна из них (Б1) описывается З.А. Абрамовой следующим образом: «орудия из галек удлиненных очертаний с рабочим краем, незначительно вогнутым и расположенным перпендикулярно оси симметрии гальки. Площадь, занятая сколами, незначительна. Угол заострения относительно велик». Подгруппа Б2 определяется как «орудия из массивных галек подчетырехугольных очертаний с грубым выемчатым краем, кривизна дуги -1». К типу В относятся галечные орудия с прямым рабочим краем (кривизна дуги 0 с очень небольшими отклонениями). Различные сочетания признаков формируют три подгруппы: В1 — «орудия из галек удлиненных очертаний, с прямым лезвием, расположенным перпендикулярно оси симметрии гальки»; В2 — «орудия из галек округлых очертаний с прямым, тщательно обработанным лезвием, расположенным перпендикулярно оси симметрии гальки»; ВЗ — «орудия из галек с прямым краем, расположенным косо по отношению оси симметрии гальки». Кроме этого, в качестве отдельного подтипа Вн рассматриваются «галечные орудия с прямым рабочим краем, которые могли быть начальной формой нуклеуса с подготовленной ударной площадкой». Следует отметить, что именно орудия типов А Б и В в первую очередь соответствуют классическим чопперам. В тип Г 3.А. Абрамова объединила «3 различные по форме орудия, которые не могут быть включены ни в одну группу, но являются галечными по своей основе»; например — «нуклевидное орудие… с широким прямым лезвием, приостренным с 2 сторон». Тип Д представлен орудиями, изготовленными из «расколотых по наибольшему сечению округлых галек, одна из сторон которых сохраняет полушаровидную галечную поверхность, а вторая обработана радиальными сколами и по одному из краев дополнительной ретушью». Наконец, к типу Е отнесены чоппинги — «гальки, у которых извилистый рабочий край, преимущественно продольный, а не поперечный, как у типов А-Д, обработан широкими сколами с 2 сторон…».

Таким образом, рассмотренная типология орудий периода позднего палеолита строится в первую очередь на основании одного признака — формы рабочего края. Сочетания же этого признака с другими отслеживаются уже на уровне подгрупп. Впрочем, подобная схема группировки в полной мере объединяет лишь типы А, Б и В — ведь в типах Д и Е форма рабочего края уже не обладает таким же первостепенным значением. Целостность классификации нарушает и принцип исключения орудий из других групп, использованный при выделении типа Г.

Примером несомненно успешной, востребованной в течение нескольких десятилетий типологической разработки можно
считать группировку ножей Восточной Европы эпохи раннего средневековья (вторая половина I тыс. н. э.), предпринятую Р.С. Минасяном (1980: 68-74) (рис. 57). По справедливому замечанию Р.С. Минасяна, «у большинства археологов существует мнение о полном однообразии форм ножей, ибо „нож обычного типа“ является довольно распространенным определением этих орудий». Однако, это — кажущееся однообразие. Исследователем было проанализировано около 10000 экземпляров и выделены четыре основные группы подобных находок. Группа I представлена ножами, у которых линия кромки спинки клинков, представляющая плавную дугу с вершиной в центре, непосредственно переходит в черенок. Со стороны режущей кромки черенок отделен плавным уступом. Клинок вместе с черенком имеет длину от 6 до 20 см; соотношение длины клинка к длине черенка составляет около 3:1 или 2:1. Спинка клинков ножей группы II чане всего является слабой дугой, немного приподнятой на краях.

Черенок отделен от клинка ярко выраженными уступами. Режущая кромка хорошо сохранившихся экземпляров имеет слегка S-образную форму. Длина клинков вместе с черенками колеблется от 13 до 25 см; соотношение длины клинка к длине черенка составляет около 3:1 или 2:1. Группу III составляют ножи кочевых племен степной зоны Восточной Европы и Северного Кавказа (например — алан). Ножи этой группы имели деревянные ножны. Спинка их клинков, как и режущая кромка, дугообразна. Черенок всегда отделен от клинка перпендикулярными уступами, являющимися конструктивными признаками — на основание клинка приваривалась железная обойма, «запиравшая» нож в ножнах. Клинок вместе с черенком имеет длину от 8 до 18 см; соотношение длины клинка к длине черенка составляет чуть более 3:1. Наконец, группа IV представлена ножами, клинки которых имеют четкие уступы, отделяющие их от черенка. Спинка клинков прямая. Истинную длину клинка определить затруднительно — это единственная группа ножей, клинки которых сточены очень сильно (почти до основания). Вероятное соотношение длины клинка к длине черенка — 2:1 и 1:1.

Рис. 57. Группировка ножей Восточной Европы эпохи раннего средневековья (вторая половина I тыс. н. э.) по Р.С. Минасяну.

Рис. 57. Группировка ножей Восточной Европы эпохи раннего средневековья (вторая половина I тыс. н. э.) по Р.С. Минасяну.

Как видно из изложенного, основой для данной группировки послужили очертания (контуры) металлических частей ножей. Очевидно, охарактеризованные группы первоначально были выявлены интуитивно (Р.С.Минасян не приводит каких-либо детальных описаний процедуры отбора признаков и т.п.). И уже затем, в ходе индуктивной типологизации имеющегося массива находок была осуществлена проверка правомерности выделенных групп. Важно подчеркнуть, что группировка Р.С. Минасяна успешно вписалась в существующее видение этнокультурного облика Восточной Европы рассматриваемой эпохи: в самом общем виде группу I можно соотнести с балтским и финским населением этого региона, группа II ассоциируется с древностями славян, ножи группы III являются элементом культуры кочевнических общностей, наконец, группа IV обнаруживает устойчивую связь с ремесленными традициями Северной Европы. Речь идет, конечно же, лишь о некоей приуроченности той или иной группы к соответствующему этнокультурному массиву населения; считать на этом основании каждый конкретный нож, так сказать, однозначным
этническим индикатором мы не можем.

Рассмотренные приемы группировки вещественных древностей в полной мере могут быть использованы и для определения позиции тех или иных археологических материалов во времени, то есть — для разработки их периодизации и хронологии.

В этот день:

Нет событий

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014