К оглавлению сборника «Смена культур и миграции в Западной Сибири»
Изучение истории коренных народов края всегда входило в круг наиболее важных задач исследователей прошлого Сибири (Бахрушин С.В., 1928, с. 59-65). На это направлены усилия археологов, антропологов, этнографов, лингвистов, историков. Но не все сюжеты освещены в равной степени. К таковым относится и влияние промышленного освоения Сибири русскими на традиционное хозяйство и социальную организацию коренных народов региона в период капитализма. Из поля зрения советских этнографов и историков выпал, в частности, вопрос о найме рабочих из коренных народов Сибири на капиталистические предприятия. В настоящем сообщении рассмотрены особенности пролетаризации коренного населения Сибири в XIX — начале XX вв.
[adsense]
Масштабы и интенсивность этого процесса зависели, с одной стороны, от государственной политики в отношении коренных народов Сибири, отраслевого состава и характера размещения промышленных предприятий, а с другой — от уровня социально-экономического развития населения колонируемых окраин.
Политика царского правительства по отношению к коренному населению Сибири была подчинена интересам фиска. В ХVII-ХVIII вв. коренные жители были постовщиками ясака-пушнины. Государство стремилось к сохранению их традиционного хозяйства. В XIX — начале XX вв., когда запасы пушного зверя истощились, охранительный курс сменился русификацией, прямой эксплуатацией природных ресурсов региона русским капиталом.
В районах расселения коренных народов действовали в основном предприятия добывающих отраслей — горной, лесной, рыбной. Большинство из них находилось на мануфактурной стадии развития, поэтому там в широких масштабах могли найти применение рабочие руки коренных жителей.
Коренные жители составляли две трети из 6-10 тыс. рабочих нижнеобских рыбных промыслов (ненцы, ханты, коми-зыряне, тобольские татары), большую часть из 500-600 рыбаков нарымского Приобья (ханты, селькупы). По нескольку сотен рабочих на рыбных промыслах низовьев Енисея были из долган, эвенков, ненцев, юраков, на Лене — из якутов, на Байкале — из бурят и эвенков, на Чановских озерах — из барабинских татар.
На золотых приисках работали алтайцы, хакасы, буряты, якуты, сибирские татары. На ломке соли из самосадочных озер — казахи и буряты. Эвенки, якуты, орочи были проводниками поисковых партий и экспедиций, почтальонами, возчиками кладей. На лесозаготовках Витимско-Олекминских приисков работали до 3-5 тыс. якутов, на сплаве леса по Енисей — хакасы, на заготовке дров для пароходов — ханты, эвенки.
По особенностям процесса пролетаризации коренное население можно разделить на три группы: 1) оседлое (земледельческое) — часть алтайцев, хакасов, бурят; 2) кочевое или полукочевое (скотоводческое) — алтайцы, тувинцы, хакасы, якуты, большая часть бурят, забайкальских эвенков; 3) оседлые и полуоседлые охотники, рыболовы и оленеводы Севера.
Оседлое земледельческое население с его навыками к тяжелому монотонному труду, знакомое с действием системы внеэкономического принуждения, психологически было подготовлено к положению промышленного рабочего, к подчинению капиталистической дисциплине труда. Сибирские татары, буряты-земледельцы в процессе пролетаризации не отличались от русского населения. Татары вошли в состав контингента постоянных рабочих на копях Анжеро-Судженского района, Черембасса на рудниках Мариинской тайги. Татары, буряты трудились судорабочими, ямщиками, рыбаками, строителями.
Тяжелее пореживали смену занятий и обстановки представители скотоводческого кочевого населения. На первых порах их редко ставили на основные работы, горные или заводские, они выполняли, как правило, вспомогательные операции перевозки, заготовку топлива, фуража, т.е. те работы, которые не выходили из круга привычных для них занятий, связанных с уходом за лошадьми и оленями. Это способствовало вживанию бывших кочевников в атмосферу промышленного предприятия. Со временем они выполняли и основные работы. 1879 г. буряты и якуты составляли 2 % приисковых рабочих Восточной Сибири, а в 1890 г. — 7 %.
Представители малых народов Севера практически не участвовали в формировании постоянных кадров промышленного пролетариата Сибири. Попытки их эксплуатации в качестве наемных рабочих вне сферы их привычных занятий оканчивались неудачно. Сказывалось не только отсутствие навыков промышленного труда, но и неспособность психологически принять режим капиталистического производства. По свидетельству золотопромышленников; тунгусы (эвенки), получив заработок или задаток, не работали до тех пор; пока были деньги и не понимали, зачем нужно идти на работу, если есть пища. По этой же причине ненцев и хантов почти не было среди вольнонаемных рабочих обских рыбных промыслов. Они преобладали среди кабальных рабочих — «одатчиков», «испольщиков», «вотчинников».
Коренное население на промышленные предприятия притягивала возможность иметь более надежный, чем традиционные, источник жизнеобеспечения. Притягивала их также возможность приобрести водку.
[adsense]
Труд на промышленных предприятиях для различных групп населения имел разные последствия. Сибирские татары сохраняли в основном свои моральные, культурные и религиозные традиции, были устойчивы к вредным плодам цивилизации, чего нельзя сказать о таких народах, как алтайцы, хакасы, буряты, якуты. Длительный период приспособления к промышленному труду выдерживали далеко не все, многие становились жертвами алкоголизма, туберкулеза, гибли на производстве. Для представителей малых народов работа по найму была чаще всего временной. Продолжительное их пребывание на промыслах, промышленных предприятиях привело к утрате традиционных трудовых навыков, потере хозяйственной состоятельности, алкоголизму, обнищанию и вырождению. Современники отмечали сокращение численности коренного населения в районах золотопромышленности и капиталистически организованных рыбных и лесных промыслов. Существование малых народов Сибири было обусловлено сохранением традиционного способа хозяйства: рыболовства, охоты и оленеводства.