Место расселения радимичей — бассейн Сожа: «…и пришедъша седоста Радимъ на Съжю, и прозвашася радимичи» (ПВЛ, I, с. 14). В летописном перечне племенных княжений восточного славянства радимичей нет. Однако из других мест летописей очевидно, что радимичи управлялись племенными вождями, имели свое войско и до последних десятилетий X в. сохраняли самостоятельность. В середине IX в. радимичи были вынуждены платить дань Хазарскому каганату. Вслед за походами на древлян и северян в 885 г. киевский князь Олег направляет свою дружину на радимичей (ПВЛ, I, с. 20). В результате радимичи были освобождены от выплаты дани хазарам. Вместе с тем они сохранили племенную организацию. Их взаимоотношения с киевскими князьями до конца X в. ограничивались выплатой дани и участием в военных походах, предпринимаемых из Киева.
Новый поход на радимичей состоялся в 984 г. при киевском князе Владимире Святославиче (ПВЛ, I, с. 59). Авангард киевского войска во главе с воеводой Волчий Хвост встретился с радимичскими воинами на реке Пищань (приток Сожа, близ современного Славгорода). Радимичи были разбиты и с этого момента потеряли самостоятельность. Их территория вошла в состав древнерусского государства. Последний раз радимичи упоминаются в летописях под 1169 г. (ПСРЛ, II, с. 538) уже не как отдельное самостоятельное племя, а в качестве этнографической единицы восточного славянства.
Это — все, что можно извлечь из письменных источников по истории радимичей. Более существенные материалы дают древнерусские курганы. Их научные раскопки начались со второй половины XIX в. В Гомельско-Могилевском Поднепровье, где радимичи соприкасались с дреговичами, раскопками курганов занимались Н. М. Турбин, А. С. Уваров, М. М. Филонов, Е. Р. Романов и другие. (Головацкий Я., 1880, с. 1, 2; Лоначевский А., 1885, с. 573— 577; Романов Е. Р., 1889, с. 129-153; 1910, с. 97-128).
В 1878 г. в бассейне Вабли, где имеются курганы и радимичей и северян, производил раскопки Д. Я. Самоквасов (Самоквасов Д. Я., 1878, с. 195, 196, 223; 1908а, с. 208-210).
Основным же исследователем радимичских курганов был П. М. Еременко. В течение четырех полевых сезонов 1890—1896 гг. он вскрыл более 300 курганов в 36 могильниках, расположенных в бассейне Ипути, верховьях Снови и Брянском Подесенье (Еременко П. М., 1896, с. 73—84; 1906, с. 87—90; Спицын А. А., 1896а, с. 95—102; 1896в, с. 84—95; Шульгин А. Я., 1906, с. 91-115).
В 1893 г. в радимичском Посожье курганными раскопками занимался В. Б. Антонович (Антонович В. Б., 1893а, с. 316-318; 1894, с. 14, 15). В северных районах радимичского ареала и в смешанной радимичско-кривичской полосе заметные исследования принадлежат М. В. Фурсову, С. Ю. Чоловскому и В. И. Сизову (Фурсов М. В., Чоловский С. Ю., 1892; 1893; Фурсов М. В., 1895, с. 236-245; Чоловский С. Ю., 1893; Сизов В. Я., 1894, с. 141). Кроме того, в конце XIX и в первых десятилетиях XX в. небольшие раскопки курганов вели А. В. Прахов, В. К. Черепанов, С. А. Чуев, С. А. Гатцук и другие (Черепанов В. К., 1901, с. 299-301; ОАК, 1905, с. 78-81).
На пограничье кривичей и радимичей существенные изыскания вел С. М. Соколовский (Ляуданск1 А. Я., 1932, с. 5—68). В 20-х годах XX в. радимичские курганы исследовались белорусскими археологами И. X. Ющенко, И. А. Сербовым, К. М. Поликарповичем и С. А. Дубинским (ДубтскЬ С. А., 1928, с.( 275-281; Юшчанка I. X., 1930, с. 513-515; Сербау’1. А., 1932, с. 240, 241), а также брянскими краеведами С. X. Боборыкиным, С. С. Деевым и П. С. Ткачевским (Деев С. С., 1926, с. 28—50).
В 50—60-х годах раскопками курганов занимались Ф. М. Заверняев и В. А. Падин. В. А. Падин, в частности, исследовал интересный радимичско-северянский Кветунский могильник (Падин В. А., 1958, с. 218—226; 1976, с. 197—210). На радимичско-дреговычском пограничье. (Ходосовичи) небольшие исследования вел И. И. Артеменко (Артеменко И. Я., Соловьева Г. Ф., 1963, с. 101—104).
С 1962 г. планомерные раскопки курганов в земле радимичей вела Г. Ф. Соловьева. Она исследовала насыпи в Гадиловичах, Веточке, Кривске, Шапчицах, Демьянках и др. (Соловьева Г. Ф., 1966, с. 253, 254; 19676, с. 187-198; 1971, с. 65-68; 1972, с. 50-53). Сравнительно небольшие раскопки осуществили Я. Г. Риер (Риер Я. Г., 1976, с. 185—191; 1978, с. 423, 424; 1979, с. 444, 445) и В. В. Богомольников (Богомольников В. В., 1978, с. 410).
Уже в конце XIX в. стало очевидным, что основным этноопределяющим признаком радимичей служат семилучевые височные кольца. Их находки очень плотно сконцентрированы в Посожье. К началу 30-х годов XX в. относится монографическое исследование Б. А. Рыбакова (Рыбаков Б. А., 1932, с. 81—151), в котором радимичские курганы и их вещевые инвентари получили обстоятельную научную систематизацию. Исследователю удалось в деталях очертить область расселения радимичей и показать хронологическую эволюцию радимичских курганов.
Судя по распространению семилучевых височных колец, радимичская территория в X—XII вв. занимала в основном бассейн нижнего и среднего Сожа и междуречье Сожа и Днепра (карта 24). Поречье Днепра было пограничьем радимичей с дреговичами. При этом отдельные поселения дреговичей проникали на днепровское левобережье, располагаясь вперемежку с радимичскими, тогда как радимичские поселения неизвестны западнее Днепра. На юго-востоке радимичи соседили с северянами. Граница между этими племенами проходила в междуречье Сожа и Десны, только в отдельных местах ареал радимичей достигал Десны, и на ее левых притоках радимичи соприкасались с вятичами или северянами.
В намеченной территории радимичей курганы с захоронениями по обряду трупосожжения немногочисленны (карта 24). Основная часть их находится по берегам крупных рек — Сожа, Ипути и Беседи. Известны такие курганы и на более мелких днепровских притоках. Берега других мелких рек, видимо, в то время еще не были освоены славянами.
Особенностью радимичского ареала является резкое преобладание курганов с трупосожжением на месте. При этом сожжение производилось в большинстве случаев не на горизонте, а на так называемой подсыпке. Прежде всего сооружали нижнюю часть кургана высотой от 0,35 до 1 м (от 1/5 до 1/2 общей высоты насыпи) с горизонтальным верхом. На ней и совершали сожжение умершего. Г. Ф. Соловьева высказала предположение, что курганы с трупосожжением в насыпи можно считать специфически радимичскими (Соловьева Г. Ф., 1956, с. 141). Однако подобные насыпи встречены и за пределами радимичского ареала.
Известны и радимичские курганы с трупосожжениями на горизонте (Батуровка, Демьянки, Козловка, Немеричи, Попова Гора, Ухлястье).
Остатки погребальных костров обычно имеют овальноокруглые очертания. Кальцинированные кости часто не собирали в кучку, а оставляли нетронутыми. В таких случаях можно видеть, что умерших клали на костер в направлении запад — восток. Однако определить, в какую сторону была направлена голова умершего, не удается. Только в одном из курганов, раскопанных в Грязивце, Е. Р. Романов установил, что умерший был положен головой к востоку {Романов Е. Р., 1912, с. 30).
Размеры погребальных костров весьма разнообразны. В кургане 8, исследованном П. М. Еременко у д. Смяличи, кострище имело диаметр всего 1,13 м, а толщину — 0,45 м. Е. Р. Романову при раскопках кургана 4 около Грязивца удалось изучить детали погребального костра. Он был устроен на подсыпке высотой 0,7 м (при высоте кургана 3,5 м) и сложен из сосновых плах клеткой в шесть ярусов размерами 3,5X2,8 м и высотой 0,7 м. Такое строение погребального кострища напоминает теремки-домовины, описанные при характеристике дреговичских курганов. В радимичских курганах открыты и настоящие домовины. Так, в кургане 5 у Поповой Горы на р. Беседь исследован бревенчатый сруб размерами 2,4X1 м, сложенный после сожжения умершего {Спицын А. А., 1896в, с. 85). Остатки погребальной домовины открыты также, в кургане 4 около с. Демьянки на р. Ипуть (Соловьева Г. Ф., 19676, с. 189, 190). Домовина размерами 2,4—2,8X2,2—2,4 м была выстроена из четырех вертикальных стояков и, по-видимому, из горизонтальных плах с концами, впущенными в пазы столбов.
В радимичской земле зафиксировано несколько случаев неполного трупосожжения. В таких курганах на кострищах открываются частично обугленные скелеты (на подсыпке или материке). Чаще несожженной оказывается верхняя часть умершего, но известны случаи сожжения ног и нижней части туловища покойника. В некоторых курганах отмечена ориентировка умершего. Так, в насыпях, исследованных в Климовичах и Князевке, покойники положены на костер головами к западу, а в двух насыпях у д. Корма и в одной близ д. Колосы — к востоку. Курганы с неполным сожжением, по-видимому, относятся к переходному периоду, когда обряд кремации постепенно вытеснялся обрядом ингумации. Точная датировка их невозможна ввиду отсутствия вещей при погребенных.
Как правило, в курганах хоронили одного умершего, изредка — двух. Урновые захоронения редки. Б. А. Рыбаков отметил, что керамика встречена только в семи радимичских курганах с сожжением. В трех могильниках (Грязивец, Демьянки и Софиевка) обнаружены лепные урны.
Большинство радимичских курганов с сожжением лишено вещей. По-видимому, предметы украшений обычно сгорали на погребальных кострах. Исключением является отмеченный выше курган 4 в с. Демьянки, где при остатках трупосожжения найдены два перстнеобразных височных колечка, позолоченные и посеребренные бочонкообразные бусины, проволочный браслет, бронзовые сплавы, железный серп и обломки лепного горшка. Кроме того, вещи встречены в курганах у Беседовичей (медный перстень), Мадоры (бронзовое колечко), Бищина (слитки стекла), Софиевкл (обломки железного ножа). В кургане у д. Студен.’я Гута найдены удила. Здесь же, кроме кальцинированных костей человека, обнаружены сожженные кости лошади.
Определить точную дату радимичских курганов с трупосожжениями очень трудно. Аналогичные курганы в других областях древней Руси датируются IX—X вв. К этому времени отнесены Б. А. Рыбаковым и курганы с сожжением в земле радимичей. Никаких материалов для датировки их более ранним временем в распоряжении исследователей нет. Раскопанные Г. Ф. Соловьевой курганы в Демьянках по бочонкообразным позолоченным и посеребренным бусинам относятся к X в.
В последней трети X в. в земле радимичей появляются первые захоронения по обряду ингумации (табл. XLV). Среди радимичских курганов с трупоположениями к раннему времени относятся захоронения на кострищах, устроенных на горизонте. Такие курганы более или менее равномерно распределены на всей радимичской территории. На месте, выбранном для сооружения кургана, разжигали костер. По-видимому, это реликт обряда кремации умерших. Огонь, по языческим представлениям, очищал место захоронения и самого умершего. От таких костров в основаниях курганов оставался слой золы и мелких угольков. Как правило, к центру кургана этот слой тоньше (0,1—0,2 м), а по краям заметно толще, достигая в высоту 0,5—0,8 м. Такое зольное кольцо, называемое исследователями «огненным кругом», составляет специфическую особенность радимичских курганов. Г. Ф. Соловьева считает, что «огненные кольца» относятся в земле радимичей к X—XII вв. и характерны как для насыпей с трупосожжениями, так и для курганов с трупоположениями. К сожалению, при прежних исследованиях эта особенность в радимичских курганах не фиксировалась. Поэтому территориальное и хронологическое распространение ее не может быть твердо установлено.
В тех же могильниках, где есть курганы с захоронениями на горизонте, в ареале радимичей встречаются насыпи с трупоположелиями выше горизонта, на специальных подсыпках. Но если при господстве обряда трупосожжения обычай захоронений на подсыпках был весьма распространен, то с отмиранием кремации он стал редким. Подсыпки имели высоту от 0,2 до 0,7 м и только в редких случаях достигали 1—2 м. Ритуальный костер разжигали на подсыпке и, когда он догорал, на его остатки клали умершего.
Обычай устраивать ритуальные костры на месте захоронений бытовал в XI—XII вв. Но уже на рубеже XI и XII вв. появляются курганы без остатков кострищ. Погребения в грунтовых ямах под курганами в ареале радимичей сравнительно немногочисленны. Их эволюционная связь с предшествующими курганами с трупоположениями на горизонте и на подсыпке несомненна. Встречаются они обычно в одних могильниках. Как правило, курганы с ямными трупоположениями в них занимают окраинное место.
Б. А. Рыбаков на основе, находок монет датировал курганы с трупоположениями на горизонте XI—XII вв., а курганы с захоронениями в ямах — в основном XII в. (Рыбаков Б. А., 1932, с. 102). Новейшие материалы не дают повода для пересмотра этой датировки.
Положение умерших в радимичских курганах преимущественно общеславянское: мужчин и женщин хоронили в вытянутом положении, на спине, головой к западу. Вместе с тем радимичский ареал характеризуется значительным числом трупоположений с восточной ориентировкой (карта 12). Эта черта присуща захоронениям мужчин. В парных погребениях умершие, как правило, ориентированы в противоположных направлениях: мужчины — головой на восток, женщины — на запад. Очень редко встречаются женщины, погребенные головой к востоку.
Курганные захоронения с восточной ориентировкой умерших не являются специфической особенностью радимичского ареала, а имеют более широкое распространение, независимое от племенных территорий восточного славянства. Как уже отмечалось, эта особенность унаследована славянами от балтских аборигенов.
Трупоположения, ориентированные в северном направлении, в курганах радимичей встречены дважды (Влазовичи, курган 43; Костюковичи, курган 5). Судя по находкам украшений, это захоронения женщин. Все предметы — ожерелье из бус, бубенчиков и привесок, височные перстнеобразные колечки — принадлежат к славянским. Однако такие захоронения следует связывать с финно-угорским погребальным ритуалом. По-видимому, в курганах с меридиональным положением погребенных похоронены славянизированные выходцы из финно-угорских областей. Отсутствие в захоронениях финно-угорских украшений объясняется, видимо, тем, что эти люди оказались удаленными от коренных земель финно-угорских племен.
Радимичский курганный инвентарь довольно многообразен, но большинство предметов принадлежит к общеславянским типам. Собственно радимичскими, как уже говорилось, являются семилучевые височные кольца (табл. XLVI, 1, 7, 9, 11, 12, 21, 22, 25; XLVII, 2). Щитки у них гладкие или орнаментированные дугообразными полосками. Исследователями замечено, что ранние височные кольца имеют более богатую орнаментацию, поздние — чаще лишены узоров.
Классификация семилучевых височных колец с гладким и малоорнаментированным щитком выполнена В. В. Богомольниковым (Багамольткау У. У., 1977, с. 17—20). Это самая распространенная группа радимичских височных украшений, и ее классификация, предложенная белорусским археологом, заслуживает внимания.
Г. Ф. Соловьева считает необходимым разделить лучевые кольца радимичей на группы — IX—X вв. и XI—XII вв., которые эволюционно связаны между собой. Их прототипами, согласно Г. Ф. Соловьевой, были семилучевые украшения того типа, которые найдены на Хотомельском поселении и в составе Зарайского клада. Последние же лучевые кольца происходят от славянских древностей Среднего Подунавья (Соловьева Г. Ф., 1978, с. 171—178).
Обстоятельный анализ всей суммы знаний по лучевым височным кольцам недавно был сделан Е. А. Шинаковым. Им же разработана детальная типология этих украшений с учетом их малейших особенностей (Шинаков Е. А., 1980, с. 110—127).
Семилучевые украшения носили по одному или но нескольку на каждом виске. Еще П. М. Еременко заметил, что при раскопках их обнаруживают «продетыми через полоску кожи, на одинаковом расстоянии, одно ниже другого».
В одном из курганов, раскопаппых Г. Ф. Соловьевой в могильнике близ с. Юдичи, сохранились остатки головного убора, позволившие М. А. Сабуровой создать его реконструкцию (Сабурова М. А., 1975, с. 18—22). Основу головного убора составлял луб, который покрывался тонкой тканью полотняного плетения из посконной нити. На лбу ткань была украшена полосой из мелких стеклянных бус желтого цвета, перемежающихся просверленными вишневыми косточками. У правого виска находилось три семилучевых и четыре перстнеобразных височных кольца, у левого — пять семилучевых и одно перстнеобразное. У левого виска сохранилась кожаная лента, на которой крепились эти кольца. Лента была сложена вдвое, при этом четыре височных кольца были продеты в нее один над другим, а нижнее подвешено на месте сгиба ленты (табл. XLVII, 5).
Встречаются в радимичских курганах и захоронения с исключительно перстнеобразными височными кольцами (табл. XLVII, 1), а в кургане 4 близ д. Шапчицы вместе с пятью семилучевыми украшениями найден фрагмент проволочного завязанного кольца (табл. XLVI, 8).
В составе ожерелий обычны стеклянные бусы разных цветов, а также позолоченные и посеребренные. Кроме того, часты монетовидные и другие привески, лунницы, бубенчики и сердоликовые бусы (табл. XLVI, 2-5, 10, 13-18, 23, 26; XLVII, 3, 4, 6—8, 11, 16). Среди многочисленных привесок выделяются собственно радимичские — гроздевидные, биэллипсоидные, петельчатые и язычковые. Они встречаются преимущественно в радимичском ареале. Неоднократно в составе ожерелий оказывались крестики, по-видимому, употреблявшиеся как укра¬шения (табл. XLVI, 19; XLVII, 18).
Популярны были бронзовые и серебряные браслеты и перстни. Среди браслетов наиболее распрост¬ранены проволочные (табл. XLVI, 28, 29), пластин¬чатые и витые завязанные и тройные. Перстни разнообразны — проволочные, пластинчатые, рубчатые, завязанные, печатные и др. (табл. XLVI, 6; XLVII, 10, 13,14).
В захоронениях мужчин и женщин встречены сравнительно немногочисленные пряжки разных типов (табл. XLVI, 24; XLVII, 17, 20, 21). Известны и поясные кольца (табл. XLVII, 19). Неоднократно обнаружены подковообразные застежки (табл. XLVI, 20, 27).
Железные ножи и глиняные горшки, как обычно, попадаются и в мужских, и в женских погребениях. В погребения мужчин вместо горшков иногда ставили деревянные ведра.
Шейные гривны в курганах южнорусских племен — волынян, древлян, полян и дреговичей — не встреча¬ются. Зато в радимичских погребениях такие находки обычны. Среди них наиболее распространены грив¬ны с заходящими концами, завершающимися розеткообразными бляхами (табл. XLVII, 12). Стержни гривны — пластинчатые, крученые или ромбические в сечении. Кроме радимичского ареала, однотипные гривны найдены в Гочевском и Голубовском курган¬ных могильниках, расположенных на территории северян, в кривичском кургане у с. Песочное в б. Ос¬ташковском уезде и в одном из подмосковных курганов. Ближайшие и многочисленные аналогии описы¬ваемые украшения находят в древностях Латвии и Литвы. Балтские прототипы имеет также шейная гривна с заходящими многогранными концами из кургана близ с. Луговец.
Встреченные в радимичских курганах звездообраз¬ные (лучистые) пряжки (табл. XLVII, 15) обнаруживают балтское происхождение. Они в большом ко¬личестве найдены в Латвии. Датируются они в Прибалтике X в., а в радимичском Посожье — XI—XII вв. Однако радимичские находки не идентичны латгаль¬ским, что исключает проникновение их в Посожье в результате торговых сношений. Видимо, не существовало единого центра производства звездообраз¬ных пряжек. Распространение этих предметов в славянских курганах скорее всего обусловлено балтским субстратом (Седов В. В., 19706, с. 140, 141).
Из Влазовичских, Несимковичских и Кветунских курганов (Рыбакоу Б. Л., 1932, табл. VI; Падин В. А., 1958, с. 222) происходят костяные привески в виде уточек (табл. XLVII, 9). Аналогии им известны в латгальских древностях, а также в материалах из длинных курганов смоленских кривичей. Встречаются в радимичских курганах и бронзовые спиральки, весьма характерные для латгальского костюма.
В некоторых радимичских курганах (Веточка, Козаричи, Проскурня и др.) встречены браслеты со стилизованными змеиными головами на концах. Балтский характер змеиноголовых браслетов представляется бесспорным. Различные украшения с концами в виде змеиных головок принадлежат к частым находкам в летто-литовских и прусских землях Прибалтики. О распространении культа змеи среди балтов свидетельствуют не только эти находки, но и письменные источники.
Перечисленные предметы являются балтскими по происхождению, но это не значит, что в курганах, где они найдены, обязательно похоронены балты. В XI—XII вв. славянизация днепровских балтов, по-видимому, зашла уже далеко. И славяне, и ассимилированные балты уже пользовались одинаковыми ук¬рашениями. Поэтому балтские по происхождению предметы иногда встречаются в комплексах с типич¬но славянскими украшениями. Очевидно, процесс метисации балто-славянского населения протекал в Верхнем Поднепровье весьма активно.
В радимичских курганах XI—XII вв. балтские элементы (восточная ориентировка и украшения) об¬наруживаются в большем количестве, чем в других племенных ареалах. По всей вероятности, это обстоятельство объясняется несколько поздней славянизацией балтов в бассейне Сожа. А это в свою очередь, по-видимому, обусловлено сравнительно поздним расселением славян в радимичском ареале.
Русская летопись дважды сообщает о ляшском происхождении радимичей: «… радимичи бо … от ляховъ» (ПВЛ, I, с. 14). И далее: «Бьппа же радимичи от рода ляховъ; прешедъше ту ся вселиша, и платять, дань Руси» (ПВЛ, I, с. 59). Эти слова летописца оказали большое влияние на многих исследователей. Средневековые польские хронисты — Я. Длугош, М. Стрыйковский и другие, а также историки XVIII и XIX вв. безоговорочно признавали польское происхождение радимичей, высказывая разнообразные догадки о месте их прародины. А. А. Шахматов попытался подкрепить летописное сообщение о ляшском происхождении радимичей лингвистическими данными, ссылаясь на то, что область радимичей ныне принадлежит к территории белорусского языка, в котором имеется много совпадений с польским (Шахматов А. А., 1911, с. 22—29; 1919а, с. 25, 37-39).
Однако уже Б. Ф. Карский высказался против теории ляшского происхождения радимичей, ноказав самостоятельное развитие тех особенностей белорусского языка, которые сближают его с польским (Карский Е. Ф., 1903, с. 71, 72). Последующие изыскания подтвердили выводы этого исследователя (Расторгуев П. А., 1927, с. 35—*48; ВайтовЬч Н. Т., 1950, с. 94—104).
Летописное сообщение о ляшском происхождении радимичей, по мнению Е. Ф. Карского, вовсе не значит, что радимичи были ляшским племенем. Beроятнее всего, летописец имел в виду, что радимичи переселились в Посожье из более западных районов, где они жили по соседству с ляшскими племенами. Это мнение поддержал Л. Нидерле, полагавший, что первоначальной областью радимичей были бассейны Буга и Нарева (Нидерле Л., 1956, с. 160—162).
Неоднократно предпринимались попытки наметить область, из которой радимичи пришли на Сож, при помощи картографии топонимов с основой рад-. Однако такие топонимы в большинстве случаев производны от славянского антропонима Радим (распространенного среди западнославянских племен, но известного и у восточных славян) и, таким образом, не имеют никакого отношения к посожским радимичам. Польский исследователь Ф. Буяк для подтверждения мысли о переселении радимичей из польских земель привлек иные географические названия, встречаемые как в Польше, так и на территории радимичей (Bujak F., 1949, s. 59—110). Однако картография подобных названий показывает, что их распространение в Восточной Европе не ограничивается ареалом радимичей, а достигает Новгородской земли — на севере, бассейна Северского Донца — на юго-востоке и Горыни —на юго-западе (Седов В. В., 19706, с. 141). Следовательно, географические названия, собранные Ф. Буяком, не могут быть использованы для каких-либо выводов.
Археология пока не располагает данными для решения вопроса о месте, из которого расселились радимичи. Однако вполне определенно в материаль¬ной культуре радимичей нет западнославянских особенностей.
Единственным источником для установления района, из которого пришли славяне в Посожье, пока является гидронимика. Сопоставление водных названий радимичского ареала на Соже и других районов Средней и Восточной Европы обнаруживает сравнительно небольшой участок Верхнего Поднестровья, где имеется около двух десятков речных названий, повторяющих гидронимы Посожья (Соловьева Г. Ф., 1968, с. 352-356; Седов В. В., 19706, с. 142, 143). Этот участок, по-видимому, и был прежним местом обитания тех славян, которые, поселившись на Соже, стали называться радимичами.
Вопрос о происхождении радимичей продолжает интересовать польских исследователей. Так, Я. Тышкевич предполагает, что далекие предки радимичей, действительно, могли жить где-то в бассейне Вислы. В IV—VI вв. они переместились в Поднестровье, а оттуда двинулись в бассейн р. Сож (Tyszkiewicz /., 1972, s. 456). Оригинальную мысль высказал Г. Ловмянский. На основе наблюдений за повторяемостью топонимов этот историк полагает, что первоначальным местом обитания радимичей была нравобережная часть Среднего Поднепровья (примерно между поречьем Днепра и течением Случи) . Затем произошло их расселение — одна группа двинулась на северо-восток и осела в бассейне Сожа, а другая — мигрировала на верхний Днестр (Lowmi- anski Н., 1973, s. 102—112). Серьезных оснований для таких построений у нас нет.
Поскольку радимичские древности в Посожье появились с IX в., нужно полагать что переселение славян (скорее всего из области Верхнего Поднестровья) в летописный ареал радимичей произошло в VIII в. Радимичюкая курганная культура в Посожье сложилась на месте в результате синтеза культуры славян-пришельцев с культурой предшествующего населения. В частности, семилучевые височные кольца получили здесь распространение уже в то время, когда радимичи заселяли Посожье.