За последние 25 лет археологических исследований на территории бассейна Верхней Оби представления об историко-культурных процессах существенно изменились по сравнению с предшествующим историографическим периодом.
1. В результате исследований Т.Н. Троицкой (1979) была выявлена миграция в лесостепные районы, в ареал большереченской культуры, населения из таежной зоны Среднего Приобья. Мигранты принесли на новые освоенные территории свойственную им культурную традицию. Этот историческое явление доказано и подтверждается археологическими памятниками так называемой кулайской культуры. В настоящее время пока не ясно, как далеко на юг проникло это население. Отдельные находки и предметы кулайского культового литья из Новообинцевского клада (Бородаев В.Б., 1987, с. 96-114) еще не являются свидетельством продвижения таежного населения в районы Лесостепного Алтая. Они освоили только территорию Новосибирского Приобья.
2. Претерпели изменения представления и о большереченской культуре. В 1956 г. М.П. Грязнов (1956) выделил большереченскую культуру по материалам памятников Северного Алтая и Новосибирского Приобья. В развитии эта культура, его мнению, прошла три этапа. Данная концепция культурогенеза скифского времени лесостепного Приобья являлась ведущей для археолого-исторических реконструкций. Некоторые специалисты принимают ее до настоящего времени (Троицкая Т.Н., Бородовский А.П., 1994; Троицкая Т.Н., 1981; Дураков И. А., 2001). Сравнительно недавно археологи барнаульской научной школы, как бы подводя итог дискуссии о существовании в Приобье двух культур РЖВ (В. А. Могильников, А.П. Уманский), выделили несколько культур, а собственно большереченская культура наполнена содержанием переходного времени от поздней бронзы к железу. Последний тезис в меньшей степени «разрушает» концепцию М.П. Грязнова, так как он считал большереченский этап самым ранним в развитии большереченской культуры. Не касаясь проблемы культурной атрибуции памятников и проблемы культурогенеза на рассматриваемой территории, отметим, что новая точка зрения основана не на эволюции одной культуры, а на смене и/или частичном сосуществовании разных культур. В историографии известны высказывания археологов о притоке населения в V в. до н.э. в районы Среднего Енисея (тагарская культура) (Членова Н.Л., 1968), который был вызван историческими событиями в Передней Азии. Они могли отразиться на более обширной территории, в том числе и бассейна Верхней Оби. Принимая ту или иную концепцию, ситуация остается однозначной и заключается в том, что во второй половине I тыс. до н.э. на территории лесостепого Приобья, прежде всего Новосибирского, существовали две археологические культуры: местная, связанная с культурами скифо-сибирского мира (большереченская, по М.П. Грязнову, или каменская, по В. А. Могильникову), и кулайская культура мигрантов из таежных районов Среднего Приобья.
В аспекте своеобразия культурно-исторических процессов в данном регионе интерес представляет изучение проблемы производства как подсистемы жизнеобеспечения, в частности, цветной металлургии и металлообработки. Эта проблема находила освещение в специальной литературе (Троицкая Т.Н., Галибин В. А., 1983, с. 35-47; Дураков И. А., 2001). Исследователи на основании химического состава металла сделали вывод о том, что большереченское металлургическое производство базировалось на сплавах с оловом, а кулайское было представлено двумя химико — металлургическими группами: оловянными и мышьяковыми бронзами. За исходные ими были приняты величины от 1% и выше. Приведенные данные количественного спектрального анализа позволяют вновь вернуться к этой проблеме.
Из 109 образцов 4 предмета переходного времени от эпохи бронзы к раннему железу (завьяловская культура, по Т.Н. Троицкой). Этот период наиболее дискуссионный в науке и представлен незначительной коллекцией металлических изделий. Кроме Новосибирского Приобья, их небольшое количество происходит из памятников лесостепного и степного Алтая. Серия спектрально-аналитических данных, полученных в Проблемной лаборатории спектроскопии твердого тела КемГУ и опубликованных в работе Т.Н. Троицкой и В.А. Галибина, не позволяет выйти на уровень обобщения. Можно отметить, что состав металла неоднороден. В частности, из завьяловской серии один наконечник стрелы изготовлен из оловянной бронзы (примесь мышьяка 0,2%), состав второго позволяет отнести его к группе оловянно-мышьяково-сурьмяной бронзы (Sn- 1,5; As-0,7; Sb-1). Интерес представляет нож (обл.), количество химических элементов в металле которого в десятых долях, несколько повышено содержание мышьяка (0,7) и сурьмы (0,45). Игла сделана из металлургически «чистой» меди.
Металл скифского времени развитого этапа (сохраняя название культуры по опубликованной работе «большереченская»), на мой взгляд, в отличие от точки зрения авторов, также неоднороден. В коллекции присутствует отчетливо выраженная по химическому составу группа оловянной бронзы (Sn — от 5 до 18%). Но только в десяти изделиях олову не сопутствует заметное количество примесей, но в металле четырех предметов — мышьяка в пределах 0,4-0,55%. Еще три предмета в составе металла также содержали олово (2-3%), но в нем заметная доля мышьяка (0,38-1%). Причем в подковообразной бляхе из могильника Н-Шарап-I присутствует свинец (0,3%). Полагаю, что эти изделия можно отнести к оловянно-мышьяковой бронзе. Шесть изделий содержали незначительное количество химических элементов. Тем не менее можно выделить три предмета с содержанием олова (0,45-0,9%) и мышьяка (0,45-0,5%), а четыре — с содержанием мышьяка (0,41-0,7%) и сурьмы (0,32-0,5%). Даже если принять As и Sb как геохимические элементы в составе металла большереченской культуры, то можно предположить, что возможным источником исходного сырья являлись Минусинские горно-металлургические центры. Более определенно на это указывает металл поясной бляхи из могильника Крохалевка (As — 2%, Sb — 0,4%). Следует заметить, что в составе металла рассматриваемой культуры взаимосвязь этих химических элементов достаточно устойчивая. Модель бронзового чекана, по данным количественного спектрального анализа, занимает особое место. Он отлит из металла, в котором, кроме олова (5%) и мышьяка (0,8%), значительное количество свинца (2,2%) и цинка (3%). В большереченской серии этот сплав можно считать аномальным. По мнению специалистов, массовое распространение сплавов с цинком в культурах Восточной Европы и Западной Сибири начинается с рубежа эр (Барцева Т.Б., Вознесенская Г. А., Черных Е.Н., 1972, с. 91; Кузьминых С.В., 1993, с. 122). Есть основания считать, что одним из первых регионов, где использовали в сплаве цинк, являлся Средний Енисей. По составу металла в лугавских и карасукских бронзах выделяется мышьяково-цинковая химико-металлургическая группа явно искусственного происхождения (Бобров В.В., Кузьминых С.В., Тенейшвили Т.О., 1997, с. 51, 53). В это же время появляется металл с цинком в сплаве и на территории юга Восточной Сибири (Сергеева Н.Ф., 1981, с. 37, 55). Производство их базировалось на местных сырьевых источниках.
Таким образом, в серии из 24 предметов большереченской культуры шесть отлиты из оловянной бронзы без заметной примеси мышьяка и семь — с этим химическим элементом в пределах 0,38-1%. Сурьма в этих сплавах или отсутствует, или едва превышает 0,1%. Эта группа составляет почти 50% от всей серии. Возможно, отдельно стоит рассматривать четыре предмета с низким содержанием мышьяка и сурьмы без олова. В эту группу можно включить еще одно изделие с двухпроцентным содержанием мышьяка. Три изделия в коллекции содержали низкое количество олова и мышьяка. Остальные не образуют серии. Отмечу только наконечник из меди. Предложенный вывод несколько отличается от группировки Т.Н. Троицкой, В. А. Галибина и И. А. Дуракова (1983, с. 35-37; 2001, с. 9).
Кулайский металл представлен значительной коллекцией (78 предметов), что позволяет дать более объективное заключение. На основании спектрального анализа авторы публикации выделили две химико-металлургические группы: оловянную и мышьяковую бронзу (Троицкая Т.Н., Галибин В. А., 1983, с. 37-40). И. А. Дураков (2001, с. 15, 16) выделяет четыре группы: «чистая» медь, оловянные, мышьяковые и оловянно-мышьяковые бронзы. По его данным, оловянная бронза занимает 39,8%, а изделия из «чистой» меди — 37,2%. С этими результатами можно согласиться. Но некоторые аспекты требуют уточнения. Так, в группе «чистой» меди 10 изделий содержат 0,5-0,9% олова, из них три без заметной примеси мышьяка и сурьмы, а семь — с содержанием мышьяка от 0,38 до 0,9%. Некоторым сопутствует сурьма до 0,45%. Пять предметов без олова содержат мышьяк (0,4-0,8%). На мой взгляд, их следовало бы отнести к мышьяковой химико — металлургической группе, наряду с другими пятью предметами, содержащими As (1,0—2,5%). Аналогичная ситуация в группе оловянной бронзы, где выделяются сплавы только с оловом (10 экз.) и сплавы с оловом, мышьяком и сурьмой (20 экз.). В последней подгруппе — содержание мышьяка 0,35-0,9%. Она близка оловянно-мышьяково-сурьмяной группе (Sn — 1,4-14%; As — 1-4,4%; Sb — 0,4-1,5%). Интерес представляют три предмета. Металл, из которого они отлиты, легирован свинцом (1,1—3,3%).
На основании спектроаналитических данных исследования химического состава металла большереченской и кулайской культур достаточно проявляются общая тенденция и специфика цветной металлообработки (при этом учитываем разницу в статистических величинах). Общая тенденция связана с возрождением технологии производства бронзы на основе сплава с оловом. Этот процесс охватывал значительную территорию и включал многие культуры раннего железа, в том числе тагарскую в пределах Среднего Енисея (Пяткин Б.Н., 1983, с. 25). Большинству центров Евразийской металлургической провинции были характерны сплавы с низкими значениями мышьяка и сурьмы и еще легированные оловом (Черных Е.Н., 1970). В предшествующее время (поздняя бронза) на территории Верхней Оби и Кузнецкой котловины ориентация древних металлургов была на производство цветного металла из мышьяковых и мышьяково¬сурьмяных сплавов, характеризующих Центральноазиатскую металлургическую провинцию (Бобров В.В., Кузьминых С.В., Тенейшвили Т.О., 1997). Население кулайской культуры отчасти сохраняло эту традицию, основанную на связи с рудными источниками Минусинских горно¬металлургических центров. Но на новой освоенной территории в контакте с населением культур скифо-сибирского мира оно активно развивало бронзолитейное производство на основе более прогрессивной технологии. Вместе с тем следует отметить и тот факт, что в их металло-производстве значительное место, в отличие от «большереченцев», стало занимать изготовление изделий из металлургически «чистой» меди.