ВВЕДЕНИЕ

Учебный курс “История Сибири” в университетах региона преподается уже достаточно давно; во всяком случае, если считать началом такого преподавания опыт историко-филологического факультета Томского государственного университета, — с 1946 года. С тех пор этот курс в Томском университете остается одним из важнейших.

Вскоре эта дисциплина была введена в рабочие учебные планы всех сибирских университетов.

К сожалению, курс “История Сибири” до недавних пор преподавался как история региона времени походов Ермака и последующих эпох. Фактически это была история Сибири в составе России и СССР. Её дорусский период в программах таких курсов был представлен очень скудно, по сути дела, как вводная, предварительная тема, определяющая только состояние этносов и народов Сибири ко времени вхождения ее в состав России. Вольно или невольно, сознательно или нет, но такой ракурс изучения в университетах предполагает, что коренные народы Сибири до их вхождения в состав России исключаются из числа исторических и не исследуются, что ни в коей мере недопустимо, так как огромное число этнических общностей Северной Азии остаются за пределами исторического процесса, а значит, не могут быть объективно оценены по тому вкладу, какой они внесли в сокровищницу мировой культуры, а отсюда неизбежно искаженное представление о ходе мирового исторического процесса.

Человечество может быть полнокровным образованием и может достигнуть высоких степеней совершенства лишь при условии всемерного использования лучших достижений предшествующих поколений народов разных регионов мира, в том числе и народов Сибири. Мы далеки от мысли о том, что абсолютно все элементы культуры прошлого необходимо использовать в современности. Идеализировать культуру прошлого было бы ошибочно, а следовательно, в данном случае речь будет идти об использовании положительных компонентов культуры прошлого.

Для востребования древней культуры народов Сибири современным обществом необходимы, по крайней мере, два условия: сохранность этой культуры и доступность ее для исследования; ее всесторонняя исследованность.

Первое — более или менее осознано современным обществом, точнее наиболее образованной его частью. На протяжении последних десятилетий в России и совершенствовалось законодательство по охране памятников истории и культуры. Несмотря на то, что руководство страны не очень заботилось об этом, многое все-таки было сделано. Однако в условиях Сибири не существовало гарантий сохранения памятников древней истории и традиционной культуры. Могучий каток народнохозяйственного освоения безжалостно утюжил и утюжил просторы края, оставляя после себя не только исковерканную природу, но и превращая в прах и небытие драгоценнейшие памятники истории: могильники, поселения, городища, жертвенные места, клады; овеянные легендами, эпосом и мифами болота, озера, реки, горы, могучие кедры, которые в духовной жизни лесных народов так же святы, как для христиан гроб Господень в Иерусалиме, храмы, монастыри, как для мусульман Мекка и самые выдающиеся мечети, медресе, и поныне освящающие дорогу жизни многим поколениям истинно верующих.

Таких святых мест в Сибири очень много. Культовые места, места поклонения духам природы (озера, горы, отдельно стоящие скалы, прибрежные холмы, береговые мысы и другие подобные объекты) встречаются здесь очень часто. Для человека, воспитанного в европейских условиях, они не представляются ценными и вообще значимыми, скорее даже наоборот, вызывают неприязнь у верующих христиан, тем более что русская православная церковь относилась к святилищам аборигенов достаточно враждебно.

История предоставила нам в условиях Сибири, пожалуй, самый необыкновенный шанс: во встрече культур разного происхождения — сибирской, азиатской, европейской — возможность их органического сплава, возникновения неповторимого поля для творческой деятельности людей разных культурных миров.

Взаимодействие разных культурных миров в Сибири происходило в условиях, которые обеспечивали творческое обогащение всех участников этого процесса. Среди них главными были достаточно мирные пути присоединения народов Сибири к России, исключавшие враждебность, подозрительность и настороженность в отношениях коренного населения края к мигрантам из-за Урала. Особую роль в этом процессе играла русская народная колонизация Сибири, которая протекала чаще всего без вмешательства правительства.

Исследователям еще предстоит объективно изучить роль русской православной церкви в этих событиях, имея в виду тот факт, что мы вряд ли найдем в истории хотя бы один пример защиты русской церковью традиционных норм духовной культуры коренных народов Сибири. Предстоит подобная работа по изучению роли и места в духовной жизни сибирского аборигенного населения ислама, буддизма и других религий. Деятельность служителей этих религий неизбежно сопровождалась привитием небрежения и враждебности к религиозным культам сибирских народов, а следовательно, и ко всему их культурному наследию. Поэтому из-за небрежения к наследию народов Сибири эта возможность может быть не реализована.

Слабые попытки противостоять молоху разрушения предпринимаются, и можно надеяться, что эти усилия приведут хоть к каким-то положительным результатам. Речь идет, разумеется, не только о том, чтобы сохранить нетронутыми памятники истории. Необходимы меры по сохранению традиционной культуры сибирских народов, живых и развивающихся жемчужин их культурного богатства.

Второе условие — всестороннее исследование древней и традиционной культуры народов Сибири — по нашему глубокому убеждению, не соблюдается совершенно. Этому утверждению можно возразить: многочисленные археологические экспедиции изучают сотни древних памятников региона; накапливается громадный фонд этнографических материалов; изучаются языки и фольклор коренных народов Северной Азии. Однако все это лишь незначительная часть по сравнению с тем, чего наука еще не коснулась. Исследование всех проявлений культуры народов Сибири в настоящее время непростительно ограничено. Можно найти большое число разных объяснений такому состоянию дел, но положение от этого не изменится.

Вместе с тем в условиях Сибири наука имеет, наверное, редкую возможность создания обширного корпуса исторических источников по изучению оригинальных проявлений культуры коренных народов в условиях мощного индустриального наступления на нее.

Изучение традиционной культуры Сибири самым тесным образом увязано с сохранением ее наследия для будущих поколений. Не соблюдая одного условия, мы неизбежно нарушаем оба. Одного сохранения культурного наследия недостаточно. Оно должно всесторонне исследоваться и бережно вводиться в современную культуру Сибири.

В связи с поднятыми вопросами возникает проблема установления взаимно уважительных контактов разных культур. Великодержавный шовинистический акцент в отношениях представителей европейской культуры с местными народами очевиден. Носителями таких взглядов и настроений в последние десятилетия являются прибывающие на короткое время специалисты разного профиля и представители органов власти — выходцы не из пришлого населения. Отношение к Сибири как к колониальному региону, развитое в советское время, не было по сути своей новым: оно унаследовано еще со времен царской России. К сожалению, в последние годы оно все больше укрепляется в сознании несибирского населения и имеет тенденцию к дальнейшему распространению.

Среди множества разных причин, способствующих этому, надо назвать и устоявшуюся в отечественной историографии со времен дореволюционных идею о несомненно культуртрегерской роли России в присоединении Сибири. Советские историки пошли дальше своих коллег-предшественников, отказавшись от таких понятий, как «завоевание Сибири Россией», «колонизация Сибири», упорно отстаивая тезис о вхождении Сибири в состав России, о присоединении Сибири к России и т.п. В связи с этим развилась мысль о глубокой отсталости сибирских народов к XVI в., о несомненной благотворной роли российских властей в Сибири и т.д.

В действительности дело обстоит таким образом, что русское население, хорошо знающее продуктивное земледелие, встретило в Сибири охотников и рыболовов, знания которых в этой области были очень высокими. Между русскими крестьянами-пришельцами устанавливались добрые и мирные отношения. В южных районах, где были соответствующие условия, заводились пашни; в северных, таежных районах пришельцы занимались промыслом. Как правило, отношения пришельцев и местного населения не омрачались конфликтами, что создавало очень удобные условия для их плодотворного взаимодействия. Пришельцы и аборигены были равными партнерами. Но эти отношения не существовали между официальными властями России и местным населением. Российское правительство, стремясь оправдать свою экспансию на востоке, нуждалось в соответствующем оформлении идеи благотворного воздействия России на судьбы сибирских народов. В соответствии с этим выработались и научные концепции отечественной истории.

К сожалению, эти идеи сохраняются и в трудах современных отечественных историков. Мерилом уровня развития сибирских народов для них является уровень развития экономики (земледелия, скотоводства, ремесла) и организации общества (наличие или отсутствие государственных институтов). Эти критерии выработала европейская наука, они успешно могут применяться к европейскому обществу. Воспитанные в духе европоцентристского мировоззрения, ученые не принимали в расчет такие критерии, как уровень адаптации культуры народов Сибири к условиям региона, формирование особого мировоззрения охотников и рыболовов. Народы Сибири внесли в сокровищницу мировой истории огромный, неповторимый вклад.

Первые обитатели Северной Азии освоили огромный материк. Освоение начато было еще в эпоху нижнего палеолита, а уже в эпоху мезолита эта территория была заселена человеком во всех доступных ему районах. И шло оно одновременно с переселением на Американский материк, где уже на рубеже нижнего и верхнего палеолита (вряд ли позднее) начала складываться культура древнейших американцев.

Не правы те историки нашего отечества, которые отряды русских казаков XVI — XVII вв. называют первопроходцами. Эти отряды шли хорошо известными местному населению дорогами и путями, которые освоили уже в глубокой древности действительные первопроходцы из коренного сибирского населения. Они подарили человечеству освоенную, заселенную Сибирь. В ходе освоения этого региона в культуре населения произошли серьезные изменения в сравнении с тем, какой была эта культура в прежних районах обитания. Изменения шли по пути выработки адаптационных явлений в культуре, оказавшейся в природно-географической среде тайги или Крайнего Севера. Механизм этой адаптации представляется очень интересным, а использование его для всего человечества очень полезным и перспективным.

Коренные сибирские народы сделали ряд интересных и чрезвычайно полезных для человечества открытий. Среди них необходимо назвать изобретение тонкостенного литья бронзы, обеспечившее широкое внедрение бронзы во многие сферы жизни населения Евразии. И в целом в развитии горнометаллургического производства сибирские металлурги эпохи бронзы внесли большой вклад, хотя этот вид производства возник в Сибири значительно позднее, чем в Передней Азии и Южной Европе. Некоторые исследователи полагают даже, что бронзолитейное производство в Китае было стимулировано сибирскими металлургами.

Одомашнивание северного оленя является также открытием сибирских народов. Трудно переоценить значение и роль этого открытия в жизни народов Севера. Оно поставило их жизнеобеспечение на достаточно прочную экономическую базу, что, в свою очередь, обеспечило органичное включение коренного населения Сибири в более углубленное и всестороннее освоение края.

Эти особенности аборигенной культуры свидетельствуют о том, что она была не ниже и не хуже европейской, а просто другой, особенной, и именно этим она интересна и ценна. Но даже если пользоваться европоцентристскими критериями оценки уровня развития культуры, то ряд сибирских народов (и тюркоязычных, и тунгусоязычных) достиг в дорусский период высокого уровня земледелия (пашенного и поливного), ремесла и городской культуры.

Давно пора отказаться от устоявшегося представления о том, что в Сибирь русские принесли с собою земледелие, ремесла, городскую культуру и другие достижения цивилизации. Земледелие в Сибири стало известным с III тыс. до н.э. Оно, правда, было вторичным, то есть привнесенным из соседних регионов, так как на территории Сибири не известны растительные формы, предрасположенные к культивированию. Конечно, земледелие населения культуры Ботай (Северный Казахстан, южные и юго-западные районы Западной Сибири), афанасьевской, окуневской культур находилось на очень низком уровне развития, оно не могло стать основой местной экономики. Однако в сочетании со скотоводством (разведение крупного и мелкого рогатого скота, а также коневодство) оно фактически произвело переворот в экономике древних сибирских обитателей: она стала производящей, сменив охотничье-рыболовческую, потребляющую экономику.

Уже в конце I тыс. до н.э. — начале I тыс. н.э. земледелие на территории Саяно-Алтайского нагорья становится пахотным и поливным, превращаясь в основу экономики населения этого региона. Параллельно с земледелием стремительно развивается скотоводство за счет совершенствования коневодства и разведения мелкого рогатого скота.

Земледельческо-скотоводческая экономика Саяно-Алтайского нагорья существенно дополнялась давно сложившимся здесь ремесленным производством: сначала бронзолитейным, а затем железоделательным. Эти виды ремесел к середине I тысячелетия н.э., достигнув больших успехов и совершенства, вызвали к жизни ряд других (гончарное, деревообрабатывающее, кожевенное и пр.), что превратило экономику Южной Сибири в многоотраслевую, высокоэффективную. Эта экономика явилась той базой, на которой формировались общественные институты, сделавшие возможным возникновение древнехакасского государства наряду с другими древнетюркскими государственными образованиями Центральной Азии в середине I тысячелетия н.э. Исследования Л.Р. Кызласова древнехакасской культуры (материальной, духовной, политической) выявили ее яркую палитру во всех областях. Древнехакасское государство и общество по уровню развития превосходили многие соседние. Здесь были развитые города, сложившееся письмо; находилось в постоянных связях со многими государствами Дальнего Востока, Центральной, Средней и Передней Азии; играло важнейшую роль в политической жизни государств этих регионов. Вряд ли уместно сравнивать уровни развития этого государства с уровнем развития государств Восточной Европы с целью поиска преимуществ за последними. Таких преимуществ нет.

Интересен мир художественного творчества народов Сибири, которое ярко проявилось еще в эпоху палеолита. Об этом лучше всего свидетельствуют работы В.Е. Ларичева, посвященные изобразительному искусству Мальты, Бурети, Ачинской стоянки, Малой Сыи и других памятников. Богатый мир образов, сложнейшие представления об устройстве Вселенной и наблюдения над строением мироздания, точные и полные подсчеты положения небесных светил и на этой основе оригинальные системы календарей ставят сибирских охотников на мамонта, носорога и диких оленей в один ряд с древнейшими мудрецами и мыслителями. Надеюсь, читатель поймет известную условность употребления подобных терминов для эпохи палеолита.

Предметы скульптуры и графики этого времени входят в число выдающихся мировых достижений художников, а во многом они оригинальнее, богаче идеями и образами в сравнении с европейскими и переднеазиатскими.

Древние художники IV — III тыс. до н.э. (эпоха неолита) подарили человечеству выдающиеся художественные произведения в виде скульптур медведей, лосей и других зооморфных и антропоморфных существ, которые волновали и вдохновляли древних обитателей Сибири; эти произведения свидетельствуют о том, что сибирские жители и население других регионов мира, жили близкими идеями, их творчество как драгоценный жемчуг складывалось в запасниках духовности человечества.

Необыкновенный взлет духовного творчества сибирского населения произошел во II тыс. до н.э., которое укладывается в целом в эпоху бронзы. Так, на юго-западе Сибири, где рядом с древнейшими предками современных угров обитали древние индоарии (Челябинская, Курганская и Омская области России и Северо-Казахстанская область Казахстана), возникает общность земледельцев-скотоводов с высокоразвитой бронзолитейной индустрией, с началом древнейших городов (Аркаим). Здесь, по мнению ряда ученых, складывался древнейший индоарийский эпос «Махабхарата», образы и персонажи которого окружены здешними реками, озерами, горами, долинами. Здесь, вероятно, была колыбель индоарийцев, часть из которых позднее ушла на юг Азии, в пределы Индостана. Здесь же и севернее по Иртышу и Оби обитали древнейшие предки угров, формировались основы их богатейшего эпоса, героические деяния персонажей которого до сих пор волнуют и нас, отделенных от них по крайней мере тремя с половиной тысячами лет.

На просторах степей Саяно-Алтайского нагорья, Монголии и Забайкалья в обществе земледельцев и скотоводов на базе богатейшего духовного наследия времен каменного века в эпоху бронзы пышно расцветает искусство мелкой пластики и рисунков на скалах. Наряду с такими образами, как медведь, лось, таежная птица, появляются образы быка и лошади, совершенно новые, ранее неизвестные в искусстве этого региона. Образы этих животных тщательно отливаются в бронзе, моделируются в камне, вырезаются в кости или роге, наносятся гравировкой на скалах. Духовный мир древнего земледельца и скотовода Верхнего Енисея и степей Даурии богат разными образами, символами. Все это возможно было только на фундаменте глубоких знаний, унаследованных от прошлого и приобретенных заново.

В тайге Восточной Сибири, на побережьях восточных морей духовная жизнь не оставалась неизменной, хотя на первый взгляд можно предположить застойность, стагнацию хозяйственной и духовной жизни. Да, здесь жили охотники, рыболовы, собиратели, охотники на морского зверя, как и многие сотни и тысячи лет тому назад. Однако совершенствовались орудия труда, оружие, приемы охоты и рыбной ловли, обработки камня и кости, выплавки металлов и многих других производств; развивались и умножались связи со многими регионами Азии и Америки. Все это обогащало художников здешних мест новыми образами, наполняло эти образы новым содержанием, делало их более деятельными и содержательными.

Новые явления эпохи бронзы органично были унаследованы населением Сибири эпохи железа. Народы Сибири (как в степи, так и в тайге) переживают так называемый «героический период», когда оформляется и героический эпос, воспевающий выдающихся богатырей, воинов, защитников своих народов от нападения соседей. Это было время сложения основ будущих государств I — II тыс. н.э.

Нашим рассуждениям можно, казалось бы, возразить, и возразить резонно: дорусская история Сибири рассматривается в курсе археологии России. Но, во-первых, археология Сибири в программе археологии России занимает сравнительно небольшое место. Во-вторых, и это главное, археология Сибири не есть история Сибири, так как задачи археологических исследований не адекватны задачам исследований исторических. Археология и история — науки близкие, но не тождественные, а потому нельзя отождествлять историю дорусской Сибири с археологией Сибири.

Археология Сибири как региональный раздел археологической науки исследует многообразие археологических памятников различных археологических эпох (каменного, бронзового, железного веков и средневековья), выявляет своеобразие археологических культурных общностей разного масштаба, закономерности развития материальной и духовной культуры обитателей Сибири, проявившихся и запечатленных в археологических материалах. Эти закономерности, картины развития материальной и духовной культур древних обитателей Сибири могут быть восстановлены археологией очень полно, зримо, всесторонне. Источниками таких исследований для археолога являются памятники археологии (стоянки, поселения, городища, крепости, жилища, хозяйственные комплексы, клады, петроглифы, святилища, дороги, оросительные сооружения и пр.).

Историко-археологические, хозяйственные, а также антропологические, лингвистические, этнические и другие общности являются субъектами исторических процессов, а вместе с тем они выступают в качестве объектов исторического исследования. Автор данной книги в качестве таких объектов рассматривает все археологические культуры и археологические общности, за материалами которых кроются конкретные исторические образования. В силу этого читатель встретит в книге достаточно частые упоминания этих археологических общностей.

В связи с этим к задачам исследований историка Сибири следует отнести такие вопросы:

1. Первоначальное заселение Сибири предками человека и ранними формами современного человека.
2. Освоение региона различными группами людей в отдельные исторические периоды. Миграции и расселение человека в регионе.
3. Развитие экономики региона: основные формы хозяйственных занятий, внедрение производящих видов экономики, в том числе металлургического производства.
4. Общие и особенные черты исторических процессов региона.
5. Сложение и развитие своеобразных комплексов культуры, а также культурных и этнических общностей.
6. Возникновение предпосылок классообразования и формирование первых государственных образований в Сибири.
7. Взаимодействие культуры местных и пришлых в Сибирь народов, сложение своеобразных черт синкретичной культуры в условиях изучаемого региона.

Разумеется, в процессе изучения возникнут и многие другие вопросы и проблемы, касающиеся истории отдельных групп народов или крупных исторических общностей, не упомянутых выше.

Хронологические рамки курса очень обширны: от первых следов пребывания человека или его предков на территории Сибири — до первых военных походов русских казачьих отрядов за Урал, то есть до конца XVI в. Разумеется, верхней хронологической границей курса не следует считать походы Ермака (1580-е гг.), так как процесс присоединения Сибири к России растянулся на целое столетие. Многие исторические процессы, проявившиеся в Сибири до походов Ермака, продолжали развиваться и на протяжении XVII в. Поэтому мы вынуждены в некоторых случаях выходить за пределы XVI столетия, чтобы понять некоторые события, начавшиеся ранее.

Территориальные границы курса также широки. Они охватывают огромные пространства Северной Азии: от Урала до Тихоокеанского побережья. Северной границей территории является азиатское побережье Северного Ледовитого океана. В состав Сибири должны быть включены и острова азиатской Арктики. Южная граница Сибири может быть определена в пределах Западносибирской равнины вплоть до Казахского мелкосопочника, Саяно-Алтайского нагорья, Забайкалья, Верхнего и Среднего Амура и Приморья. Однако эти границы условны, так как исторические события древности протекали таким образом, что нередко выходили за пределы ограниченных нами регионов. Особо надо определиться в вопросе о включении в состав Сибири Дальнего Востока. Мы рассматриваем в своем курсе Дальний Восток как неотъемлемую часть Сибири в силу того, что в историческом прошлом, как, впрочем, и в настоящем, не существовало и не существует никаких преград или барьеров (естественных или исторических), разъединяющих эти регионы. Кроме того, исторические процессы Северной Азии протекали таким образом, что события материковой части Сибири были неразрывно связаны с дальневосточными областями, а потому составляли единую историческую систему, когда нельзя разделять в историческом процессе ее звенья, а необходимо изучение их в единой связи.

Очевидно, возникает вопрос: почему автор называет весь исторический период дорусского прошлого Сибири древней историей? Не вернее было бы всю историю дорусской Сибири назвать, как это иногда делают, периодом древней и средневековой? Думается, этого делать нельзя по ряду причин. Во-первых, потому, что понятия «древняя история» и «средневековье» не образуют одного понятийного ряда. Во-вторых, XVI — XVII вв., которые разграничивают дорусскую Сибирь и историю Сибири в составе России, трудно безоговорочно считать средневековьем. По устоявшейся периодизации мировой истории период XVI — XVII вв. относится ко времени Новой истории. Однако содержание этого периода в условиях сибирской исторической действительности вряд ли правомочно рассматривать как принадлежащее Новой истории. Некоторые исследователи полагают, что в периодизации археологии возможно выделять такие этапы, как «археология средневековья», «археология нового времени», «археология новейшего времени». И в таком подходе к периодизации археологии есть определенная логика.

В нашем случае выделение средневекового периода в истории дорусской Сибири не всегда оправдано по уже высказанным соображениям, а поэтому с известной долей условности мы сохраняем в названии всего этого периода понятие «древняя история», которое уточняется термином «дорусский период».

Первый опыт объяснения термина «Сибирь» содержится в летописи Саввы Есипова (XVII в.), в которой Сибирью назван укрепленный пункт — городок на Иртыше, где жили в XVI в. татарские ханы. По имени этого городка «и по речке Сибирке, вся страна Сибирская от Верхотурского камени и до Лены и до Даурские земли наречена бысть Сибирью». Этот вариант принят был Адамом Брандтом, участником посольства в Китай (XVII в.). Близки к этому пониманию термина были Табберт-Страленберг, В.Н. Тапинцев. Г.Ф. Миллер, И.Э. Фишер не были согласны с предшественниками; они считали слово «Сибирь» пермяцким или зырянским.

В XIX в. (1841 г.) свое мнение об этом термине высказал Н.А. Абрамов (учитель тобольской гимназии), тоже предположивший татарское происхождение термина, но главным в нем он считал не частицу «бир» (первый, главный), а слово «сибирмак», т.е. вычищать, очищать, иначе говоря: «Когда-то какой-то воитель, завладев этой страной, завел в ней новые порядки, и страна сделалась очищенной, выметенной, благоустроенной». Вслед за другими авторами эту точку зрения мы расцениваем не более как курьезную.

Но и И.В. Щеглов — критик Н.А. Абрамова — не сумел дать более удовлетворяющее объяснение спорного термина. Он полагал, как и некоторые другие авторы, что слово «Сибирь» монгольское и переводится как «сырые, мокрые» места. Монголам, правда, был известен термин «Шибир», под которым значился народ в составе улуса Джучи. Но точка зрения И.В. Щеглова, как и позиция Н.А. Абрамова, уязвима, так как термин «Сибирь» выводится из языка народов, не живших в этом краю ранее XIII — XIV вв.

П.И. Шафарик, известный славист, выводил понятие «Сибирь» из этнонимов «сабиры» или «себеры» (группы, входившие в состав гуннов), которые в период гуннских завоеваний могли принести это имя в Европу, а через них и страна, из которой пришли гунны, могла получить это название. П.И. Шафарик далее пробовал связать термин «сабир-себер» со славянским этнонимом «север» (северяне), а значит делал вывод об идентичности гуннского племени «сабир-себер» со славянским «северяне». В.М. Флоринский, продолжая мысль П.И. Шафарика, пытался доказать не только славянское происхождение термина «Сибирь», но и славянское происхождение гуннов и болгар. Сходную позицию позднее, уже в XX в., поддержал Н.И. Михайлов.

Г.Н. Потанин также включился в изыскания, связанные с термином «Сибирь», и согласился с П.И. Шафариком в том, что этот термин связан с Азией, с одним из гуннских племен. Он считал название одного из болгарских городов на Волге, Сувар, памятью о переселении гуннов с востока на запад. У ряда народов Азии есть слово Subur (у качинцев и кизыльцев — это название горы). У монголов и бурят есть название горы Сымыр (или Сумбыр). И далее он связывал этот термин с названием горы Сумару индийских сказаний, которая находится в центре Вселенной, а на вершине ее — Полярная звезда: «Если действительно в представлениях народов восточной Азии существовало отношение между Полярной звездой и именем Сумбыр, Сумар, Субур, Subur, то эти имена легко могли связаться с представлением о севере или о странах, лежащих на север от Средней Азии». Точно так же, как и Г.Н. Потанин, монгольское происхождение термина «Сибирь» признала и развила К.В. Вяткина.

С.К. Патканов обнаружил широко распространенные предания о народе «сывыр» (или «сыбыр») у тобольских татар. Есть такие предания и у южных хантов Малой Кондинской во¬лости. Следовательно, народ сывыр (сыбыр) — можно сближать с сабирами (угорами) византийских авторов, в частности Прокопия. Этот народ вполне мог быть увлечен на запад движением гуннов в Европу. Отсюда понятно, что какая-то часть сабиров осталась на месте, сохранив свой этноним до XIII — XIV вв., который постепенно трансформировался в географический термин.

Мало что изменило в этом вопросе мнение Д. Неметца (венгерского ученого), который отрицал происхождение и термина, и этноса сабир из угорского этноса и языка. По мнению Неметца, слово «Сибирь» (вслед за Н.А. Абрамовым) следует связывать с татарским словом «сибирмак», а родиной сабиров он считал Нижний Иртыш.

В 1960 г. З.Я. Бояршинова, анализируя проблему термина «Сибирь», пишет: «Настало время отказаться видеть в термине «Сибирь» название, принесенное извне завоевателями покоренной стране (монголами или русскими). Накопленный археологический, этнографический, фольклорный материалы и письменные исторические источники позволяют видеть происхождение этого термина от названия одной из этнических групп, населявших с конца I тыс. до н.э. территорию лесостепной полосы Западной Сибири» (1960, с. 143). З.Я. Бояршинова опирается на исследования В.Н. Чернецова, который видел в этнониме I тыс. до н.э. «сипыр-савыр» предков угорских народов, испытавших очень заметное влияние иранского населения и, в свою очередь, оказавших сильное ассимилирующее воздействие на коренное таежное население Приобья.

След этого процесса сохранился и в Нижнем Приобье: ненцы упоминают в преданиях народ «сиирти», который в X в. н.э. застали здесь пришедшие предки ненцев. Пребывание «сиирти» в этих местах демонстрирует топонимика: Сиирти-яга, Сиирти-мялы, Сиирти-надо (соответственно — сиирти- река, -солнце, -яр).

Через «сиирти» можно понять сложные процессы взаимодействий предков древних угров с разными этническими группами Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии. Оставшиеся за Уралом группы «сипыры», не увлеченные на запад Великим переселением народов, сохранили свой этноним. Он, скорее всего, проступает в упомянутом в составе народов улуса Джучи как народ Шибир. Близкие этому термины известны монгольским и арабским авторам XIII-XIV вв.

В XV в. И. Шильтбергер в составе посольства к хану Едигею (XV в.) побывал в Сибири. Его поездка из ханской ставки в Сибирь (он называет ее Wissibur) продолжалась два месяца. Для автора «Книги путешествий» этот термин уже не означал народ, а был географическим термином, названием страны.

В это же время и в русских летописях Сибирь упоминается как страна, а не народ: у владимирского летописца «царь Шадибек убил Тактамыша в Сибирской земле», а архангелогородский автор уточняет, что событие произошло «в Сибирской земли близ Тюмени».

Европейские авторы в XV в. знают уже Сибирь как страну Sibir, Sybarinum.

Но в 1480-е годы Сибирью русские авторы называли не всю нынешнюю территорию Западной Сибири, а лишь район по нижнему течению Тобола и среднему течению Иртыша, где, видимо, жили потомки древних «сипыров», но уже значительно ассимилированные тюркскими группами, а потому заметно отличающиеся от остальной части населения Западной Сибири.

Когда Мамет, тюркский князь, в 1495 г. убил Ибака, шейбанида по происхождению, он сделал своей ставкой укрепленный городок на месте прежнего сипырского (древне-угорского) поселения, название которого (Сибирь) распространилось и на все владения Мамета под именем Сибирского юрта (или Сибирского ханства). Наряду с этим различали Тюменское ханство и Югру, как другие территории, области, не Сибирь.

С включением в Россию земель Сибирского ханства вся территория от Урала до Тихого океана постепенно стала именоваться в русских документах Сибирью.

Автор благодарен своим коллегам за помощь и моральную поддержку: С.З. Земцовой, А.Н. Лукьянову, Л.В. и С.Ф. Татауровым, С.С. Тихонову, И.В. Толпеко.

В этот день:

Дни смерти
1994 Умер Игорь Николаевич Хлопин — отечественный археолог, доктор исторических наук, специалист по археологии Туркменистана.

Рубрики

Свежие записи

Обновлено: 02.04.2016 — 13:39

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014