Посвящаю светлой памяти М.П. Грязнова и A.M. Мандельштама — первых читателей рукописи этой книги, поддержавших меня в самые черные дни моей жизни.
Середина II тыс. до н.э. В долине Нила цивилизация Египта достигает своего высшего расцвета при фараонах XVIII династии; на Ближнем Востоке возвышается Хеттское царство; в Элладе ахейцы создают микенскую цивилизацию, в Подунавье процветает культура Монтеору, часть Европы занята племенами унетицкой культуры, на юге Средней Азии культура древних земледельцев Анау находится на стадии Намазга VI, в Китае утверждается власть царей династии Шан-Инь, в Индии приходит в упадок цивилизация Хараппы и Мохенджо-Даро. Что же происходит в эту эпоху на бескрайнем просторе евразийских степей, протянувшихся непрерывной полосой от Дуная до Великой Китайской Стены? Здесь накануне середины II тыс. до н.э. формируются две гигантские культурные общности, аналоги которым неизвестны в других регионах Старого Света, — срубная на западе от Днепра до Урала и андроновская на востоке от Урала до Енисея (карта 11, первый форзац). А в Передней Азии в это время впервые появляются упоминания об индоиранцах, составляющих ветвь индоевропейской языковой семьи.
[adsense]
Terminus ante quern выделения индоиранцев из числа других индоевропейских народов и разделения самих индоиранцев — XIV в. до н.э., когда царь Митанни Куртиваза скрепил договор с хеттским царем Супиллулиумой I клятвой индоиранскими богами Индрой, Варуной и Насатья, когда митаннийские цари стали носить индоиранские имена, в документах из Нузи и Алалаха появились индоиранские имена, а индоиранская коневодческая терминология — в трактатах митаннийца Киккули и хеттском трактате о тренинге лошадей для колесничной запряжки [Иванов, 1958; Kammenhuber 1961; Mayrhofer, 1966; 1974; Saloneft, 1955-1956; Thierae, 1960]. По мнению А.А. Камменхубер и М. Майрхофера, приход ариев в Митанни произошел, видимо, несколько раньше середины II тыс. до н.э. (скорее всего — в середине XVI в. до н.э.). Вопрос о том, к какой ветви индоиранцев относились переднеазиатские арии, долгое время был дискуссионен. Сейчас господствует точка зрения П. Тиме, М. Майрхофера, Вяч. Вс. Иванова, согласно которой пришельцы были уже отделившимися индоариями или носителями особого арийского диалекта, хотя их движение, вероятно, захватило и родственных протоиранцев. Из этих фактов следует, во-первых, что в середине II тыс. до н.э. индоиранцы не только уже обособились от других индоевропейцев, но и составляли общность носителей отдельных диалектов; во-вторых, что в культуре индоиранцев особую роль играли коневодство и колесничная тактика боя, т.е. время сохраняющихся контактов индоиранцев на прародине фиксируется между XVII-XV в. до н.э. — эпохой распространения колесниц в Старом Свете, а область, где осуществлялись контакты носителей индоиранских диалектов, — это зона высокоразвитого коневодства и раннего появления колесниц.
За последние два столетия, прошедшие со времени установления Вильямом Джонсом родства древних индийцев, греков и римлян и выделения Ф. Шлегелем индоевропейской языковой общности, прародину индоиранцев локализовали то в Индии, то в Средней Азии, то на Памире, то в арктической зоне, то на Дунае, то в Северном Причерноморье, то в Иране и Передней Азии. Критический анализ выдвигавшихся гипотез, данный в работах Э.А. Грантовского [1970, с. 7-32], Б.Г. Гафурова [1972, с. 33] и Д. Меллори [Mallory, 1973], избавляет от необходимости подробно характеризовать различные точки зрения. В настоящее время как в лингвистике, так и в археологии существуют два альтернативных определение центра расселения индоиранцев.
Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Ивановым [1972, с. 19-235; 1979, с. 33-37; 1980а, с. 64-71; 1 9806; 1981а, с. 11-33; 19816, с. 80-92; 1984] предложена новая реконструкция индоевропейского праязыка, в котором, по их мнению, выявлены схождения с южнокавказскими и семитскими языками, установлена лексика, свидетельствующая о более высоком, чем предполагалось ранее, уровне хозяйственного и культурного развития, найдены названия южной флоры и фауны и горного ландшафта. Это, вместе с другими лингвистическими фактами, послужило основанием переместить прародину индоевропейцев из Европы в Переднюю Азию и локализовать ее в IV тыс. до н.э. — в период существования общеиндоевропейского языка перед его распадом на севере Малой Азии 1, откуда хетто-лувийцы и греки незначительно сместились на запад, протоиндоиранцы — незначительно на восток, в северную часть Иранского плоскогорья, а оттуда позже индоарии проследовали одни — на запад в Митанни, другие — на восток в Индию; тохары же и носители древнеевропейских диалектов (италики, кельты, германцы, балты, славяне, а позже также ранние иранцы) несколькими последовательными волнами в III—II тыс. до н.э. мигрировали через Среднюю Азию в Северный Прикаспий и далее в Поволжье и Северное Причерноморье и в конце II тыс. до н.э. из области ямной культуры расселились по всей Европе и вновь попали на Древний Восток (миграция «народов моря»). Последними тем же путем с территории Ирана через Среднюю Азию прошли восточные иранцы (скифы, сарматы).
Точка зрения В.В. Иванова — Т.В. Гамкрелидзе сейчас находится в центре дискуссий [Дьяконов, 1982, с. 3-30; Мерперт, 1985, с. 39-42; Кузьмина, 19806 с. 34-36; 1986в; Лелеков, 1982, с. 31-37 и др.].
В соответствии же с утвердившейся в начале XX в. среди лингвистов в европейской науке гипотезой о локализации индоевропейской прародины в Европе предполагается отделение индоиранцев в конце III — начале II тыс. до н.э. и последующий уход части их с прародины через евразийские степи в Среднюю Азию и отсюда — далее на юг в Индию и Иран. При этом некоторыми авторами допускается, что часть иранцев — предки скифов и, вероятно, киммерийцев — осталась на месте, в Европе. Другие исследователи предполагают возврат скифов в Европу из Казахстана в I тыс. до н.э. Расходятся мнения и о путях переселения индоиранцев с южнорусской прародины или (хотя бы частично) через Кавказ (П. Кречмер, Э.А. Грантовский, К. Йетмар, В. Бранденштейн, Р. Гиршман, М.Н. Погребова, Л. Бош-Гимпера) или через Среднюю Азию. Этой точки зрения придерживаются В. Гейгер [Geiger. 1882], О. Шадер [Schader, 1901], Эд. Мейер, В.В. Бартольд, Э. Бенвенист [Benveniste, 1966], В. Пизани, Г. Камерон, А. Мейе [1938], А. Кристенсен [Christensen, 1943], Э. Герцфельд [Herzfeld, 1947], а в настоящее время — такие специалисты по индоевропейским и индоиранским языкам как В. Георгиев [1958, с. 245], Г.Моргенстьерне [Morgenstierne, 1973], В.Порциг [1964, с. 97, 228, 238], Т. Барроу [1976, с. 9-36; Barrow, 1973, с. 123-140]; В. Бранденштейн [Brandenstein, 1948; 1962], Х. Бейли [Bailey, 1955; 1957], Р. Хаушильд [Hauschild, 1962], Р. Фрай [1972, с. 29-33] М. Майрхофер [Mayrhofer, 1966; 1974], М. Бойс [Воусе, 1975], Я. Харматта [Harmatta, 1981, с. 75-82], А. Парпола [Parpola, 1973; 1988]. Среди советских ученых ее разделяют В.В. Струве [1955, с. 591], И.М. Дьяконов [1956, с. 124 125, 149-151; 1958, с. 23, 24, 29; 1960, с. 199; 1981, с. 90-100; 1982], И. Алиев [1960, с. 108-111], М.М. Дьяконов [1961, с. 40-42, 64], И.М. Оранский [1963 с. 20-35; 1979а, с. 27-29, 32, 35-45; 19796, с. 51, 61-65], В.И. Абаев [1965, с. 4, 118-140; 1972, с. 26-37; 1981, с. 84-88], Г.М. Бонгард-Левин [Бонгард-Левин, Ильин, 1969, с. 121-131; Бонгард-Левин, Грантовский, 1983, с. 154 -202], Э.А. Грантовский [1970, с. 360 и сл.], Т.Я. Елизаренкова [1972, с. 4-8 1989, с. 429-431], Б.Т. Гафуров [1972, с. 28, 33-43], М.А. Дандамаев [Дандамаев, Луконин, 1980, с. 39-43] и до недавнего времени В.В. Иванов и В.Н. Топоров [1960, с. 10-22], В.В. Иванов [1963, с. 11-18]. При этом В. Георгиев [1958, с. 280-282] высказывал мысль, что древнейшими индоиранцами могли быть носители культуры могил «красной охры», т.е. ямной. М.М. Дьяконов [1961] помещал индоиранскую прародину в Юго-Восточной Европе, к востоку от трипольской культуры. Э.А. Грантовский [1960, с. 351-357] думал, что «эпоха ямной культуры может соответствовать общеарийскому периоду». В.И. Абаев [1965, с. 134, 135] считал срубную культуру иранской. М.М. Дьяконов [1961, с. 40-42,64] и Э.А. Грантовский [1970, с. 359-360] непосредственно связывают культуру иранцев или индоиранцев со срубной и андроновской культурными общностями, а И.М. Дьяконов [1956, с. 124; I960, с. 199], В. Бранденштейн [Brandenstein, 1962, с. 3], Т. Барроу [Barrow, 1973, с. 126] и М. Бойс [Воусе, 1975] — только с андроновской, причем И.М. Дьяконов [1970, с. 126] предполагает уход индоиранцев не позже второй четверти II тыс. до н.э.
[adsense]
Выводы этих лингвистов принимает большинство археологов, изучающих культуру евразийских степей и Средней Азии II тыс. до н.э. Это С.П. Толстов [1948, с. 68; 1962, с. 59], А.Н. Бернштам [1957, с. 18-19], С.С. Черников [1957; 1960, с. 112], К.Ф. Смирнов [19576, с. 8-14; 1954; Смирнов, Кузьмина, 1977], В.М. Массон [1959, с. 116,117], М.А. Итина [Толстов, Итина. 1960; Итина, 1977, с. 232-236], Н.Л. Мерперт [19616, с. 172, 173; 19666, с. 149-160; 1974, с. 14], Б.А. Литвинский [1962, с. 291-295; 1963, с. 127-133; 1964; 1967, с. 122-126; 1981, с. 160-162], Е.Е. Кузьмина [1963в, с. 155-158; 1971а, 19716; 1972а, 19726; 1974а, 19746; 1981а; 1987а; 1988в; Смирнов, Кузьмина, 1977], К.В. Сальников [1965, с. 347], А.М. Мандельштам [1966а, с. 258; 1968, гл. V, VI], К.А. Акишев [1973], В.Ф. Генинг [19776; 1985], М.Н. Погребова [1977а, с. 133—140, 170], Н.Л.Членова [1983а; 1984; 1989], С.С. Березанская [1982, с. 206— 209], Г.Б. Зданович [1992] и др. По их мнению, археологический материал культур бронзового века евразийских степей не противоречит этой гипотезе лингвистов и подтверждается устанавливаемой археологически прямой генетической связью ираноязычных скифов, савромат и саков с носителями предшествующих срубной и андроновской культур.
Претендентами на роль индоиранцев выдвигались также носители абашевской [Пряхин, 1977, с. 134—137], катакомбной [Клейн, 1980], майкопско-новосвободненской культур. Н.Ф. Гусева [1977, с. 27—51; 1987, с. 46] считала их срубниками и абашевцами, позже — и андроновцами и подчеркивала связь со славянами. А.М. Мандельштамом [1968, с. 131—141] проведен системный комплексный анализ погребального обряда бишкентской (вахшской) культуры и показано соответствие важнейших, в том числе специфически этнических показателей, доказывающих их индоарийский характер. А.М. Мандельштам рассматривал культуру как скотоводческую, пришлую с северо-запада, по пути в Индию, и отмечал родство ее с андроновской. Б.А. Литвинский [1964, с. 158; 1967, с. 122—126] связал эту культуру с кафирами, показал ее аналогии в Свате, а в ее генезисе признавал решающим участие земледельческого бактрийского комплекса Намазга, что первоначально принимала Л.Т. Пьянкова [1981]. Автором [1972а, с. 134-143; 19726, с. 116-121; 1975в, с. 64-67] подчеркивалась индоиранская атрибуция культуры, ее связи со Сватом и Гомалом и определяющее участие заманбабинского и андроновского компонентов в ее формировании. Против этого выступила К. Антонини [Antonini Silvl, 1969], правильно отметив отсутствие в Свате катакомб. Однако новые находки в Таджикистане подтверждают правильность гипотезы [Виноградова, Кузьмина, 1986]. (Это отнюдь не исключает наличие в Свате связей с земледельческими культурами Бактрии [Сарианиди, 1987] и Ирана [Stactil, 1970; Погребова, 1977а, с. 145]).
Специалистами по археологии Ирана была выдвинута принципиально иная гипотеза, согласно которой прародина индоиранцев находилась на территории Ирана. Носителями индоиранской речи признаются создатели серо-черной керамики последней четверти II тыс. до н.э., причем предполагается ее возникновение в Восточном Иране и Средней Азии и непрерывное развитие единой керамической традиции по крайней мере с III тыс. до н.э. (Гиссар-III, Шах-Тепе). Вопрос же о происхождении другой группы иранцев: саков, савромат и скифов в степях, бактрийцев, согдийцев и пр. в Средней Азии вообще не ставится. Эту гипотезу разделяют Л. Ванден-Берге [Vanden Berghe, 1964, с. 37], К. Янг [Young, 1965, с. 72; 1967], Р. Дайсон [Dyson, 1965; 1967], Ж. Дее [Deshayes, 1969], Г.Н. Курочкин [1979], К. Йеттмар [Jettmar, 1956, с. 327-342], первоначально считавший андроновцев индоиранцами, но позже вслед за В.Н. Чернецовым признавший их финно-уграми.
Эта гипотеза уже неоднократно подвергалась серьезному критическому анализу А.М. Мандельштамом [1964, с. 192-194], Е.Е. Кузьминой [1975в, с. 65], В.Г. Лукониным [1977, с. 13-15, 18], М.Н. Погребовой [1977а, с. 8, 16], С. Клезье [Cleuziou, 1982] и особенно И.Н. Медведской [1977, с. 169-175; 1978, с. 7-9, 14-18] и Э.А. Грантовским [1981, с. 245-272], показавшими, что, во-первых, развитие серой керамики не было непрерывным, а, во-вторых, серая керамика отнюдь не идентична в разных локальных вариантах и встречается в различных археологических контекстах; главное же, серая керамика господствует в тех областях Ирана, где, по данным письменных источников, в конце II тыс. до н.э. обитало заведомо неираноязычное население — хурриты, халды, касситы, гутии, луллубеи, эламиты. Таким образом, вопрос о непосредственной связи серой керамики с индоиранским этносом остается крайне спорным, причем эта гипотеза также не подтверждает предположения Т.В. Гамкрелидзе-В.В.Иванова, так как предполагает миграцию иранцев с востока на запад. Р. Гиршман [Ghirshman, 1977] прародину индоариев и иранцев помещал в Юго-Восточной Европе, но предполагал распад общности в IV тыс. до н.в. и миграцию индоариев в Месопотамию и Иран. Приход же с прародины иранцев он относил лишь к рубежу II—I тыс. до н.э., связывая с иранцами различные по культуре комплексы Сиалк-А и В, Яз I и памятники архаического Дахистана. (Критический анализ положений Р.Гиршмана см. [Лелеков, 1978, с. 220—226]; возражения по поводу признания Ирана и юга Средней Азии центром появления в Старом Свете конных колесниц см. : [Кузьмина, 1980а, с. 28]). И.Н. Хлопин [1970а, с. 94-112; 19706, с. 57-58; 1970в, с. 88-99; 1983, с. 125] категорически настаивает на земледельческом характере хозяйства индоиранцев, допускает их существование в Иране и на юге Средней Азии уже с IV тыс. до н.э. (доказательством чего признает обряд могильника Сумбар [Хлопин, 1983, с. 125]) и связывает генезис андроновской культуры с анауской культурой, видя в андроновцах «изгоев», вынужденных переселиться на север, где им пришлось перейти к преимущественно скотоводческому хозяйству [Хлопин, 1970в, с. 95], навязав аборигенам-охотникам навыки земледелия и металлургии и иранский язык, который они разнесли на север [Хлопин, 1970в, с. 98—99], что встретило возражения андроноведов [Кузьмина, 1972а, с. 137, 142]. В.И. Сарианиди [1977, с. 113,143-150,158] связывает с иранцами не серую керамику, а керамический комплекс Бактрии, предполагает миграцию во II тыс. до н.э. ираноязычных племен на восток и север из Ирана (где их предполагаемая восточно-хорасанская культура пока не открыта), а принадлежность к индоиранцам андроновцев категорически отвергает [1977, с. 149]; предполагается также вторичная миграция с юга из Афганистана носителей керамического комплекса расписной керамики Тилля-Тепе; вопрос о локализации сако-скифской прародины не ставится. Положения В.И. Сарианиди оспариваются А.А. Аскаровым [1977, с. 156], вслед за В.М. Массоном предполагающим сложение земледельческой культуры Бактрии в результате миграции из Южного Туркменистана. В.И. Сарианиди [1987, с. 57] сделал важную уступку: не отказавшись от своей гипотезы, он допустил возможность индоиранской принадлежности андроновцев и культуры варварской оккупации (Яз I — Тилля-Тепе), категорически отрицая связь с индоиранцами создателей серой керамики, но затем вернулся к прежней гипотезе [Сарианиди, 1990, с. 95—102]. Критический анализ выдвигавшихся гипотез был предпринят А.П. Франкфором [Francfort, 1989, с. 450—455; рец.: ВДИ, 1992, № 4]. Он отверг идентификацию ариев с культурой серой керамики и пришел к пессимистическому выводу, что отождествление с ариями культур как Яз I и Намазга VI, так и андроновской спорно и возможности археологии ограничиваются лишь экономическими реконструкциями.
Итак, гипотезы о связи с иранцами ни серо-черной, ни бактрийской керамики II тыс. до н.э. не являются ни доказанными, ни общепризнанными. Сопоставление гончарной керамики Ирана ахеменидского времени с посудой юга Средней Азии выявляет различный генезис керамических традиций и независимое от иранского формирование керамического комплекса Средней Азии ахеменидской эпохи на основе бактрийского комплекса эпохи бронзы [Кузьмина, 1969; 1971в, с. 171-178, 1972а, с. 143-146; Сарианиди, 1977, с. 116, 151; Cattenat, Gardin, 1977, с. 225—246], что приводит к выводу, что гончарная посуда (в отличие от лепной), не может рассматриваться как достоверный этнический показатель.
Таким образом, ни одна из взаимоисключающих лингвистических и археологических гипотез о локализации прародины индоиранцев в настоящее время не доказана.
Следовательно, задача исследования состоит прежде всего в реконструкции культуры древних индоарийцев на основании данных языка и литературной традиции, а затем — в проверке правильности гипотез на основании комплексного сопоставления лингвистических и археологических данных о происхождении и расселении индоиранцев и этнической атрибуции андроновской культуры. Однако предварительной задачей должен стать анализ самого андроновского материала, поскольку, хотя андроновская культура была выделена более 80 лет назад, она никогда не была объектом комплексного монографического исследования. Частично восполнить этот пробел, составив полный банк данных, выявленных к началу 90-х годов по всему андроновскому ареалу, и на их основании реконструировав материальную культуру и хозяйственно-культурный тип, — самостоятельная задача настоящего исследования.
Во II тыс. до н.э. в евразийских степях шел процесс окончательного утверждения пастушеского типа хозяйства. Выяснить состояние экономики в степях и динамику ее развития — третья важнейшая задача исследования, поскольку без ее решения не могут быть поняты ни причины, обусловившие переход населения степей в начале I тыс. до н.э. к массовому кочеванию, ни процессы этнических передвижений и миграций на протяжении II тыс. до н.э., ни сопутствовавшие им процессы ассиммиляции и интеграции, определявшие сложение этнических групп и весь ход этногенеза не только в степях, но и в соседних регионах Старого Света и дающие ключ к решению индоиранской проблемы.
Notes:
- Первоначально предполагалось соотнести культуру праиндоевропейцев с куро-аракской археологической культурой, от чего авторы позднее отказались. ↩