Вопрос об участии неславянских элементов в формировании восточнославянских народов

К оглавлению книги «Этнография народов СССР»

Одним из важных вопросов этногенеза восточнославянских народов является вопрос об историко-этнических связях этих народов с неславянским населением Восточной Европы. Принимали ли неславянские народы, в частности финские, участие в образовании русского Народа?

По этому вопросу давно уже наметились две противоположные точки зрения, имевшие политико-националистическую почву, и одинаково неверные: великодержавно-великорусская и антирусско-польская.

Первая была ярче всего выражена еще в середине XIX В. историком Н. А Полевым: который утверждал, что финны не принимали участия в формировании русской народности: «Прозябая неподвижно на местах, ими издревле занимаемых даже и ныне, финны могут ли быть почтены народом, входящим в состав гражданского нашего общества? Нимало: это волчцы и дикие травы, растущие по нивам, засеянным животворными хлебными растениями» ¹.

Смягченное отражение эта точка зрения нашла себе и в некоторых работах советского времени. Д. К. Зеленин в своей статье «Принимали ли финны участие в формировании русской народности» в конце 1920-х годов выступил с обоснованием того тезиса, что в образовании русского народа и русской культуры неславянское, в том числе финское население, никакого участия не принимало.

Эта теория совершенно неправильная, хотя Зеленин и пытался доказать ее данными и антропологии, и истории, и языка. Ошибочность ее была хорошо показана С. П. Толстовым в названной выше статье «К проблеме аккультурации».

В противовес этому взгляду был выдвинут еще в середине прошлого столетия другой, противоположный, но столь же неверный, состоящий в том, что русский народ по своему происхождению вообще не есть славянский народ. Такой взгляд защищался особенно известным публицистом середины XIX века польским эмигрантом Духинским, который в своих работах, написанных в Париже в эмиграции, доказывал, что русские — не славянский народ, а помесь финнов и тюрков, усвоившая себе некоторое подобие славянского языка. Это утверждение, вышедшее из кругов польской эмиграции в годы ожесточенной национальной борьбы, имело целью пресечь поползновения царского самодержавного правительства подчинить себе славянские народы под знаменем панславизма.

Духинский, впрочем, был не первый, кто стал отрицать славянство русского народа: до него это делали некоторые иностранцы—публицисты, дилетанты, начиная с венецианца Казановы, авантюриста конца XVIII в.; в 60—70-х годах XIX в. эта теория имела хождение в западноевропейской литературе в связи с господством антирусских настроений.

И в позднейшее время, даже в советской литературе, эта точка зрения нашла своих продолжателей. Одним из наиболее видных ее представителей был М. Н. Покровский, который, хотя не страдал никаким национализмом, писал и повторял, что в жилах современных русских течет не менее 80% финской крови.

Эта точка зрения является столь же (только в обратном смысле) односторонней и столь же ошибочной, как и точка зрения о чисто славянском происхождении русского народа.

Значительно более правильную позицию занимал в этом вопросе. В. О. Ключевский, который в 17-й лекции своего «Курса русской истории указывал, что образование великорусской народности связано с колонизацией славянами из Приднепровья бассейна Оки и Верхней Волги и было результатом смешения славянских и местных финских элементов. Этот процесс он относил к XII—XIII вв. Точка зрения Ключевского, может быть, и не точна, в частности в отношении датировки. Самое появление славянских элементов в междуречье Оки и Волги, по-видимому, началось гораздо раньше. Но принципиально Ключевский стоял на правильной позиции, усматривая в великорусском населении наличие славянских и неславянских элементов.

Некоторые лингвисты установили (хотя эта работа не доведена до конца) наличие несомненно финских элементов в составе русской народности. Большая заслуга здесь принадлежит эстонскому лингвисту М. Веске, который в своей работе 1890 г. «К вопросу о славяно-финских культурных отношениях по данным языка» пытался показать большое количество финских элементов в русском языке. Правда, не все приводимые Веске примеры были убедительны. Но славяно-финская общность прослеживается действительно очень глубоко. Конечно, со своей стороны и русский народ оказал еще гораздо большее влияние на финские языки и культуру.

Наличие неславянского элемента совершенно несомненно и в составе украинской народности, вопреки утверждениям украинских националистов. Есть целый ряд признаков даже в материальной культуре украинцев, заимствованных от степняков-кочевников или общих тем и другим. Что касается белорусов, то происхождение их, очевидно, более однородно; но и в составе белорусского населения тоже имеются не-восточнославянские элементы.