Васильев С.К. Териофауна и природная среда в позднем плейстоцене Верхнего Приобья

К содержанию сборника «Современные проблемы археологии России».

Наряду с другими методами, реконструкция палеосреды достаточно успешно может осуществляться на основе изучения фауны крупных млекопитающих. Предлагаемая статья основана на результатах исследования трёх крупных местонахождений позднеплейстоценовой фауны Верхнего Приобья. В Красном Яру (р. Обь, в 17 км ниже Новосибирска), вскрываются два костеносных горизонта — финала казанцевского и конца каргинского времени [Васильев, 2005]. Возраст костеносного слоя Тарадановского местонахождения (р. Обь, 150 км к ю-ю-з от Новосибирска), оценивается второй половиной ермаковского — первой половиной каргинского времени [Васильев, Орлова, 2005]. Местонахождение на р. Орда, (100 км к ю-ю-з от Новосибирска), датируется финалом сартанского времени [Васильев, Николаев, Петрин, 1995]. Перечисленные местонахождения, таким образом, хронологически взаимодополняют друг друга, охватывая (хотя и отрывочно), все основные этапы позднего плейстоцена (табл. 1), что позволяет проследить основные тенденции в развитии териофауны и природной среды этого времени на юго-востоке Западной Сибири.

На всех трёх местонахождениях отмечены следы присутствия палеолитического человека. В Красном Яру (рисс-вюрмский слой) — это обработанный рог марала [Бородовский, Васильев, 2005], плечевая и локтевая кости бизона со следами порезов. В Тараданово-1-я фаланга зоргелии (?) с характерными штрихами от порезов каменным орудием. На р. Орда было найдено несколько каменных артефактов [Васильев, Николаев, Петрин, 1995].

Русловые пески и галечники 6 слоя Красного Яра вскрываются речной эрозией на-под урезом воды. В конце казанцевского межледниковья (около 90-100 тыс. л. н.) широкие речные долины здесь покрывали еловые леса с примесью лиственницы, кедра и высокоствольной берёзы. Климат существенно не отличался от современного, и был лишь несколько более сухим и прохладным [Волков, Архипов, 1978]. На водоразделах получили развитие лесостепные ландшафты, о чём свидетельствует общий облик фаунистического комплекса, где по количеству костных остатков группировка видов степных и лесостепных пространств (сайгак, шерстистый носорог, лошадь, бизон, гигантский тень, малый пещерный медведь) приблизительно относится к группе лесных форм (или условно лесных — бобр, лось, бурый медведь, благородный олень) как 8 к 1. Доминируют остатки бизона (48,1%), находившего, очевидно, наиболее оптимальные условия для своего существования именно в лесостепной зоне, лошади (19,7%) и шерстистого носорога (7,3%). К пойменным стациям был приурочен гигантский олень (6,9%). Лось и марал, судя по морфофункциональным особенностям в строении нижней челюсти, также были связанны с лесостепными ландшафтами. Весьма характерно обилие остатков оленей (17% в сумме). Заметное укорочение, по сравнению с современными, метаподий волка и лося, наряду с преобладанием в 6 слое костей бизона и лошади, свидетельствует об относительной малоснежности зим рисс-вюрмской эпохи, когда средняя глубина снежного покрова, скорее всего, не превышала 30 см.

Последующее за казанцевским межледниковьем время освещают материалы Тарадановского местонахождения. Продуктивный костеносный горизонт погружён здесь на несколько метров ниже уреза воды. Ежегодно, в осеннюю межень в нижней по течению части яра обнажается обширная костеносная отмель, усеянная сотнями и тысячами переотложенных костных остатков, вынесенных из-под яра во время весеннее-летнего паводка. Из нижней части разреза были получены споро-пыльцевые спектры, свидетельствующие о существовании лесостепных ландшафтов с участием сосново-берёзовых и еловых лесов [Панычев, 1979]. Состав фауны: преобладание остатков лошади (39,3%), бизона (39%), шерстистого носорога (7,5%), наряду с присутствием плейстоценового осла, сайгака, архара, неизвестного представителя сем. Bovidae, сходного с зоргелией (?), малого пещерного медведя и второстепенным участием оленей (9,6% в сумме) позволяет реконструировать для этого времени ландшафты мезофитных степей или разреженной лесостепи.

Таблица 1. Видовой состав и количество костных остатков млекопитающих по материалам позднеплейстоценовых местонахождений Верхнего Приобья.

Таблица 1. Видовой состав и количество костных остатков млекопитающих по материалам позднеплейстоценовых местонахождений Верхнего Приобья.

Из 18 радиоуглеродных датировок по костям с Тарадановского пляжа [Васильев, Орлова, 2005] 13 оказались > 40000 лет, а оставшиеся 5 дат укладываются в интервал от 26 до 35 тыс. лет. Для биостратиграфического анализа использовались прежде всего метаподии лошадей. Графические построения по средним пропорциям пястных и плюсневых костей показали полное тождество лошади из Тараданово и Equus ex. gr. gallicus из 4-го, каргинского (около 30 тыс. л. н.) слоя Красного Яра; Е. ex.gr. gallicus из 6 слоя (финал R-W) этого местонахождения оказалась существенно крупнее. Можно констатировать, что верхняя возрастная граница костеносного горизонта Тарадановского Яра превышает 40—45 тыс. лет, а нижняя не опускается глубже 90-100 тысяч лет. Таким образом, костеносный слой, лежащий ниже уреза воды, может быть датирован как второй половиной ермаковского, так и первой половиной каргинского времени (последнее представляется наиболее вероятным).

Материалы из пойменных суглинков 4 слоя Красного Яра свидетельствуют, что в конце каргинского времени соотношение бизон — лошадь изменяется на обратное: 62 % остатков здесь принадлежит лошади, а бизон подвигается на второй план (16 %). Подобное соотношение, по-видимому, отвечает остепнённым ландшафтам, долучившим распространение в это время. Количество оленей сокращается — до 9,6%, при этом полностью исчезает гигантский олень, а вместо него появляется незначительное число остатков Rangifer tarandus. Единичность костей сайгака и кулана, при абсолютном преобладании сравнительно широкопалой Е. ex. gr. gallicus позволяет говорить, вероятно, о сравнительно мягких, увлажнённых грунтах мезофитной степи. Климат этого времени приближался к современному [Волков, Архипов, 1978]. Судя по тому, что почти 2/3 всех костных остатков принадлежало лошади, глубина снежного покрова могла быть ещё меньше, чем в казанцевское межледниковье.

В местонахождении на р. Орда, относящегося к финалу сартанского времени, остатки лошади (40,4%) также доминируют над костями бизона (28,3%); возрастает количество остатков шерстистого носорога (13,9%) и мамонта (12%). К оленям — благородному и лосю в сумме относится лишь 1,5% костных остатков. Необычайная укороченность и массивность метаподий бизона и лошади свидетельствует о существенном уменьшении глубины снежного покрова в это время, когда на юге Западной Сибири получили развитие ландшафты холодных и малоснежных перегляциальных степей.

Для большинства представителей крупной териофауны в позднем плейстоцене отмечено заметное измельчание, особенно сильно сказавшееся к концу каргинского времени. Так, если принять средние значения промеров сопоставимых элементов посткраниального скелета рисс-вюрмского бизона за 100%, то аналогичные размеры костей бизона из Тараданово (W — 1-2) сократились на 0,8%, а у бизона конца каргинского времени Красного Яра — на 5,7%. Те же показатели для лошади соответственно составили: 4,6 и 3,3%, шерстистого носорога — 0,6 и 2,8%, лося — 4,8 и 5,4%. Гигантский олень из Тараданово по сравнению с Megaloceros giganteus Красного Яра (R-W) оказался меньше на 4,4%. Благородный олень из Тараданово по размерам костей посткраниального скелета вполне сопоставим (меньше на 0,1%) с казанцевским Cervus elaphus из 6 слоя Красного Яра, в то время как марал из 4, каргинского слоя этого местонахождения, напротив, был крупнее своего рисс-вюрмского предшественника на 4,5%. Сартанское похолодание, как показали материалы с р. Орда, по-видимому, вновь дало некоторый толчок к увеличению размеров тела, по крайней мере, для бизона.

В течение позднего плейстоцена на территории Верхнего Приобья, как и по всей Северной Евразии, происходило постепенное обеднение видового разнообразия фауны крупных млекопитающих, что наряду с уменьшением размеров тела большинства из видов, указывает на прогрессирующие неблагоприятные изменения природной среды. Если в отложениях Тарадановского Яра (W — 1-2) ещё почти в полном объёме сохраняется набор видов, характерных для казанцевского времени (6 слой Красного Яра), то к концу каргинского времени (4 слой Красного Яра) на этой территории исчезает уже целый ряд представителей мамонтового фаунистического комплекса: Ursus rossicus, Crocuta spelaea, Equus ex. gr. hydruntinus, Megaloceros giganteus. В сартанское время процесс обеднения мегафауны, очевидно, продолжился, но количество материалов из местонахождений этого времени пока ещё не достаточно для окончательных выводов.

Изучение териофауны показало, что лесостепные ландшафты, характерные для Верхнего Приобья в казанцевское межледниковье, в период последующего за ним похолодания климата сменяются на преимущественно степные, что прослеживается вплоть до конца каргинского времени; сартанское время отмечено развитием ландшафтов холодных перегляциальных степей. Общей чертой, объединяющей все этапы позднего плейстоцена, была существенно меньшая, чем в голоцене, глубина снежного покрова (особенно во время сартанского оледенения), что благоприятствовало существованию массовых видов крупных травоядных млекопитающих. Исследование позднеплейстоценовой териофауны на юге Западной Сибири всё более убеждает, что одной из основных причин, приведшей к вымиранию большинства видов мамонтовой фауны, явилось глубокоснежье, установившееся здесь с началом современного межледниковья.

Список литературы

Бородовский А.П., Васильев С.К. Следы разделки рогового сырья с местонахождений палеофауны Верхнеобского бассейна. // Актуальные проблемы археологии, истории и культуры. — Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. пед ун-та, Т. 1, 2005.-С. 94-100.
Васильев С.К. Крупные млекопитающие казанцевского и каргинского времени Новосибирского Приобья (по мате¬риалам местонахождения Красный Яр). Автореф. дис. канд. биол. наук. — Новосибирск, 2005. — 26 с.
Васильев С.К., Николаев С.В., Петрин В.Т. К проблеме тафономии палеонтологических остатков и артефактов в «займищах» юга Западной Сибири. // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. — Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 1995. — С. 40—42.
Васильев С.К., Орлова Л.А. Новые данные о Тарадановском местонахождении фауны крупных млекопитающих. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий, т. XI., ч. 1. — Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. — С. 22-26.
Волков И.А., Архипов С.А. Четвертичные отложения района Новосибирска. — Новосибирск: Изд. ИГиГ СО АН СССР, 1978.-90 с.
Панычев В.А. Радиоуглеродная хронология аллювиальных отложений Предалтайской равнины. — Новосибирск: Наука, 1979.- 132 с.

К содержанию сборника «Современные проблемы археологии России».

В этот день:

Дни смерти
1984 Умер Андрей Васильевич Куза — советский археолог, историк, источниковед, специалист по древнерусским городам.
1992 Умер Николас Платон — греческий археолог. Открыл минойский дворец в Закросе. Предложил хронологию базирующуюся на изучении архитектурных комплексов (дворцов) Крита.
1994 Умер Сайрус Лонгуэрт Ланделл — американский ботаник и археолог. В декабре 1932 года Ланделл с воздуха обнаружил древний город Майя, впоследствии названный им Калакмулем, «городом двух соседних пирамид».

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014