Populus. — Плебеи. — Клиенты. — Патриции. — Границы этого сословия. — Законодательство Сервия Туллия — Учреждение имущественных классов. — Учреждение центурий. — Неравенство прав голосования. — Comitia centuriata вытесняют comitia curiata.— Классы сменяют роды. — Цена. — Плебеи делаются гражданами. — Учреждение городских округов. — Учреждение сельских общин. — Число племен увеличивается до четырех. — Племена становятся; локальными, а не родственными. — Характер новой политической системы. — Упадок и исчезновение родовой организации. — Дело, которое она выполнила.
Сервий Туллий, шестой глава римской военной демократии, пришел к власти приблизительно через сто тридцать три года после смерти Ромула, насколько, можно установить это с точностью 1. В таком случае его воцарение относится примерно к 576 году до н. э. Этому выдающемуся человеку римляне главным образом обязаны учреждением их политической системы. Достаточно будет «наметить ее основные черты, указав вместе с тем и те причины, которые привели) к принятию этой системы.
В период от Ромула до Сервия Туллия римляне распадались на два различных класса: populus и плебеев. Оба класса были лично свободны, оба несли военную службу, но только первый был организован в роды, курии и племена и держал в своих руках функции управления. Плебеи, напротив, не принадлежали ни к каким родам, куриям и племенам и, следовательно, не принимали участия в управлении 2. Они не допускались к занятию должностей, к участию в comitia, curiata и к религиозным обрядам родов. В эпоху Сервия они стали почти так же, если не совсем так же, многочисленны, как и populus. Положение их было ненормально: они несли военную службу, имели семьи и собственность, что отождествляло их интересы с интересами Рима, но в то же время ни в каком отношении не были связаны с управлением. При родовых учреждениях, как мы видели связь с управлением могла существовать не иначе, как через признанный род, между тем у плебеев не было родов. Такое положение вещей, касавшееся значительной части населения, было опасно для общества. Посколько при родовых учреждениях исправить такое положение было невозможно, это должно было явиться одной из самых важных причин попытки уничтожения родового общества и замены его политическим. Римское общество, по всей вероятности, распалось бы на части, если бы не было изобретено какое-либо целебное средство. Преобразование началось при Ромуле, возобновилось Нумой Помпилием и закончилось при Сервии Туллии.
Происхождение как плебеев, так и патрициев и их последующие взаимоотношения дали повод для многочисленных исследований и споров. Мы позволим себе несколько замечаний по этому вопросу.
Человек был плебеем потому, что он не был членом рода, организованного вместе с другими родами в курию и племя. Легко понять, как в неустоявшиеся времена, предшествовавшие и следовавшие за основанием Рима, многие оторвались от своих родных родов. Искатели приключений, стекавшиеся из окрестных племен в новый город, пленные, взятые во время войн и впоследствии освобожденные, и отдельные лица, присоединившиеся к переселенным в Рим родам, должны были быстро образовать класс плебеев. Могло также случиться, что при заполнении ста родов в каждом племени осколки родов, а также роды, имевшие меньше установленного числа лиц, исключались. Эти не принадлежавшие ни к какому роду лица, вместе с осколками родов, устраненных таким образом и исключенных из организации в курии, должны были вскоре стать со своими детьми и потомками большим, растущим классом. Таково было происхождение римских плебеев, не состоявших, как таковые, членами римского родового общества. Из эпитета, данного сенаторам люцеров, третьего из римских племен, а именно «отцы младших родов», можно заключить, что старые роды неохотно признали их полное равенство. Имея на то серьезные причины, они устранили плебеев от какого-либо участия в управлении. Когда третье племя было укомплектовано предписанным числом родов, последний путь закрылся, и с этого момента класс плебеев стал возрастать с еще большей быстротой. Нибур говорит, что существование класса плебеев может быть прослежено до времени Анка, откуда вытекает, что этот класс впервые появился именно в это время 3. Он отрицает также, что клиенты составляли часть плебеев 4, однако в обоих этих положениях он расходится с Дионисием 5 и Плутархом 6. Учреждение клиентства и патроната приписывается помянутыми авторами Ромулу, при чем Светоний признает, что эти отношения существовали уже во время Ромула 7. Потребность в таком учреждении возникла в виду наличия класса лиц, не принадлежавших к родам и не участвовавших в религиозных обрядах; это учреждение должно было дать им охрану личности и имущества, а равно доступ к религиозным привилегиям. Члены рода не нуждались в такой охране и таких привилегиях; позволить же кому-нибудь из своих членов взять патрона из другого рода, совершенно не согласовалось с достоинством и обязанностями рода. Этот не принадлежавший ни к каким родам класс, иными словами, плебеи, был единственной категорией людей, которые естественно должны были искать себе патронов и становиться их клиентами. По указанным причинам клиенты не составляли части populus’a. Отсюда ясно, несмотря на авторитет Нибура в римской истории, что клиенты были частью плебеев.
Переходим к крайне трудному вопросу о происхождении и границах класса патрициев, а именно вопросу, возник ли он одновременно с учреждением римского сената и ограничивался ли сенаторами с их детьми и потомством, или же обнимал весь populus как группу, отличную от плебеев. Самые выдающиеся современные авторитеты утверждают, что весь populus состоял из патрициев; этого взгляда держится Нибур 8, являющийся первым авторитетом в вопросах истории Рима, а равно Лонг, Шмиц и другие 9. Но приводимые этими авторами доводы не убедительны. Существование класса патрициев и класса плебеев, как было указано, может быть прослежено до эпохи Ромула 10. Если б в эти ранние времена populus, представлявший собой совокупность организованного в роды: народа, состоял целиком из патрициев, то это отличие было бы лишь номинальным, так как класс плебеев был еще тогда незначителен. Более того, с подобным утверждением не согласуются прямые указания Цицерона и Ливия. Дионисий 11, правда, говорит, что класс патрициев был образован до учреждения сената и состоял из ограниченного числа лиц, выдававшихся по своему рождению, добродетелям и богатству, что исключает из этого класса бедных и низкорожденных 12, если даже они принадлежали к историческим родам 13. Если допустить, что класс патрициев не был связан с сенатом, то все же в отдельных родах остается еще большая категория лиц, не бывших патрициями. Цицерон прямо заявляет, что сенаторы и их дети были патрициями, не упоминая о существовании какого-либо иного класса патрициев. Когда этот сенат Ромула, говорит он, составленный из лучших людей, которых сам Ромул ценил так высоко, что пожелал, чтобы они назывались отцами, а их дети патрициями, попытался… и т. д. 14. Значение слова «отцы» (patres) в данном употреблении было предметом спора уже у самих» римлян; во всяком случае слово patricii в качестве обозначения класса произведено от слова patres, что указывает на связь между патрициями и должностью сенатора. Хотя каждый сенатор, по всей вероятности, первоначально представлял род и, следовательно, триста сенаторов представляли все признанные роды, однако не все члены родов могли сделаться благодаря этому патрициями, так как это звание распространялось только на сенаторов, их детей и потомство. Ливий высказывается не менее определенным образом. Они назывались отцами, говорит он, несомненно, в виду их официального положения, а потомки их. (progenies) — патрициями. При рексах, а также при республике звание патрициев давалось отдельным лицам правительством, но помимо должности сенатора или особого назначения правительства нельзя было достичь этого ранга. Вполне возможно, что некоторое число лиц, не попавших в сенат при его учреждении, было поставлено в отношении нового ранга патрициев на одинаковую высоту с сенаторами путем публичного акта; но это могло касаться только небольшого числа членов тех трехсот родов, которые входили в populus romanus.
Возможно, что вожди родов назывались отцами еще до Ромула для того, чтобы отметить отеческий характер их должности, и что эта должность могла давать их потомству нечто вроде особого звания. Мы однако не имеем соответствующих прямых доказательств. Допуская, что так оно и было и, далее, что сенат при его учреждении не включал всех главных вождей и, наконец, что позднее для заполнения свободных мест в сенате выбор производился по заслугам, а не по принадлежности к роду, основания для образования класса патрициев могли существовать с самого начала, независимо от сената. Эти предположения могут быть использованы для объяснения своеобразного указания Цицерона, а именно, что Ромул желал, чтобы сенаторы назывались отцами, возможно, потому, что это уже было почетным титулом родовых вождей. Таким образом, некоторое основание для класса патрициев могло существовать независимо oт сената, но оно было недостаточно широким, чтобы обнять все признанные роды. С сенатом же связано высказанное выше предположение, что дети сенаторов с их потомством назывались патрициями. То же повторяет и Патеркул.
Отсюда следует, что не могло существовать ни патрицианских, ни плебейских родов, хотя отдельные семьи могли быть в одном роде патрицианскими, в другом — плебейскими. Существует некоторая неясность и по этому вопросу. Bce взрослые мужчины рода Фабиев, в числе трехсот шести, были патрициями 15. Это можно объяснить только предположением, что все семьи этого рода вели свое происхождение от сенаторов или могли сослаться на определенный публичный акт, которым их предки были возведены в ранг патрициев. Патрицианские семейства имелись, конечно, во многих родах, а в более позднее время — патрицианские и плебейские семьи в одном и том же роде. Так, помянутые уже (выше, стр. 165) Клавдии и Марцеллы были двумя семействами рода Клавдиев, но патрициями были только Клавдии. Не надо забывать, что римляне делились та два класса — populus и плебеев — еще до Сервия Туллия, и только затем, в особенности же после законодательства Лициния (367 г. до н. э.), когда все государственные должности сделались доступными каждому гражданину, римский народ, представлявший собой массу свободных граждан, распался на два политических класса: аристократию и простонародье. Первый класс состоял из сенаторов и их потомков, а также из лиц, занимавших одну из трех курульных должностей (консула, претора и курульного эдила) с их потомками. Простой народ представлял собой теперь римских граждан. Родовая организация пришла в упадок, и древнее деление общества не могло долее сохраняться. Лица, которые в первый период, принадлежа к populus’y, не могли считаться плебеями, в следующем периоде могли принадлежать к аристократии, не будучи патрициями. Клавдии могли вести свое происхождение от Аппия Клавдия, который был сделан сенатором во времена Ромула; Марцеллы же не могли вывести свое происхождение ни от Аппия, ни от какого-либо другого сенатора, хотя, как замечает Нибур, «по достигнутым ими почестям они были равны Аппиям, будучи неизмеримо более полезны республике» 16. Это является достаточным объяснением положения Марцеллов, делая ненужной фантастическую гипотезу Нибура, что Марцеллы утратили патрицианское звание в результате неравных браков 17.
Класс патрициев необходимо должен был быть многочисленным, так как в сенат, который редко насчитывал меньше трехсот членов, избирались новые члены всякий раз, как открывалась вакансия; благодаря этому новые семейства постоянно получали звание патрициев, при чем это звание передавалось и потомству. Другие время от времени становились патрициями путем государственного акта 18. Это звание, имевшее сперва, вероятно, небольшую ценность, приобрело большее значение, когда с ростом богатства, населения и могущества Рима изменился состав римского общества. Очевидно, в то время не были еще осознаны все последствия введения привилегированного класса в римское родовое общество, и еще вопрос, не оказало ли это учреждение скорее пагубное, чем благотворное влияние на последующую судьбу римского народа.
Когда роды при новой политической системе перестали служить в качестве организаций для целей управления, не удержалось и деление общества на populus и плебеев. Однако следы древней организации и древнего разделения общества сохранялись еще долгое время в эпоху республики 19. При новой системе плебеи были римскими гражданами, но они составляли теперь простой народ; вопрос о принадлежности или непринадлежности к роду не имел значения.
От Ромула до Сервия Туллия, как уже сказано, римская организация была просто родовым обществом, безотносительно к территории или собственности. ..Мы имеем здесь только ряд соединений людей в роды, курии и племена, в лице которых правительство имело дело с народом как с группами лиц, образующих эти органические единицы. Римляне находились тогда в таком же состоянии, как афиняне до Солона. Но они учредили сенат вместо древнего совета вождей, comitia curiata вместо древнего народного собрания и избрали высшего военачальника с добавочными функциями жреца и судьи. Имея правление трех властей,- соответствующее их наиболее важным потребностям, образовав из трех: племен, состоявших из одинакового числа родов и курий, один народ, римляне обладали более высокой и совершенной организацией, чем та, которой достигли латинские племена. Но при этом постепенно вырос многочисленный класс, стоявший вне сферы управления и не имевший религиозных привилегий, за исключением той его части, которая перешла на положение клиентов. Если этот класс и не был опасным, то все же, будучи лишен прав гражданства и устранен от участия в управлении, он оказался вредным для общества. Городская община, выросла до размеров, неизвестных до тех пор, и стала нуждаться в особой организации, которая могла бы управлять ее делами. Необходимость изменения; всего плана управления должна была все более и более привлекать в себе внимание мыслящих людей. Следует предположить, что рост населения и богатства и увеличивающееся различие интересов отдельных членов общества делали управление им все более трудным, при чем стало обнаруживаться, что родовым учреждениям не справиться с этими затруднениями. Такого рода заключение необходимо для объяснения различных опытов преобразования, предпринятых в ту эпоху.
Нума, преемник Ромула, сделал первый значительный шаг в этом направлении; здесь сказалось убеждение, что сильная власть не может базироваться на родах как основании системы. Он попытался смешать роды, как это сделал Тезей, разделив народ по занятиям и ремеслам на восемь классов 20. Плутарх, главный авторитет по данному вопросу, говорит об этом разделении народа по занятиям как о самом замечательном из учреждений Нумы; он замечает далее, что оно должно было привести к уничтожению различия между латинянами и сабинянами номинально и по существу путем смешения их в новом подразделении. Но так как он не дал вновь созданным классам тех прав, которые были у родов, его мероприятие не достигло цели подобно такой же попытке Тезея и по тем же самым причинам. Каждый цех, как уверяет нас Плутарх, имел свой отдельный рынок и свои религиозные обряды. Эти, хотя и легендарные, свидетельства об одном и том же эксперименте, предпринятом в Аттике и Риме с одной и той же целью, по одному и тому же поводу и с одинаковыми средствами, дают основание заключить, что указанный опыт действительно предпринимался в обоих случаях.
Сервий Туллий ввел новую систему и построил ее на основе, которая удержалась до конца республики, хотя позднее, и предпринимались разные ее улучшения. Его время (приблизительно 576—533 годы до и. э.) следует непосредственно за эпохой Солона (596 год до н. э.) и предшествует эпохе Клисфена (509 год до н. э.). Приписываемое ему законодательство, задуманное, очевидно по образцу Солона, вероятно, действительно имело место в ту эпоху, ибо созданная им система уже действовала при основании республики в 509 году до н. э., т. е. уже в историческое время. Кроме того, новая политическая система может быть приписана ему с таким же основанием, с каким великие реформы приписываются другим лицам, хотя во всех таких случаях законодатель только формулирует то, что указал уже опыт и что навязывалось жизнью. Три главных изменения, путем которых роды были вытеснены и было учреждено политическое общество, основанное на территории и собственности, состояли: во-первых, в замене родов классами, образованными по размерам индивидуального богатства; во-вторых, в учреждении comitia centuriata в качестве нового народного собрания, вместо comitia curiata, собрания родов, с передачей существенных прав последних первым, и, в-третьих, в создании четырех городских округов, имеющих характер общин, окруженных определенными границами и межами и получивших свойственные территориальным участкам названия; жители каждого округа обязаны были занести в его списки свои имена и зарегистрировать имущество.
Подражая Солону, с планом управления которого он был, несомненно, знаком, Сервий разделил народ на пять классов, по стоимости имущества, вследствие чего самые богатые люди из различных родов объединились в один класс 21. Каждый класс был подразделен затем на центурии, число которых было определено произвольно, независимо от числа лиц, входивших фактически в каждый класс, при чем каждая центурия имела один голос в комициях. Таким образом степень политического влияния каждого отдельного класса определялась числом данных ему центурий. Так, первый класс состоял из восьмидесяти центурий и имел восемьдесят голосов в comitia centuriata; второй класс — из двадцати центурий, к которым были присоединены две центурии ремесленников, имея двадцать два голоса; третий класс — из двадцати центурий с двадцатью голосами; четвертый класс — из двадцати, к которым были присоединены две центурии глашатаев — и трубачей, с двадцатью двумя голосами; наконец, пятый класс состоял из тридцати центурий, имея тридцать голосов. Сверх того, сословие всадников состояло из восемнадцати центурий, имея восемнадцать голосов. Дионисий прибавляет еще шестой класс, состоявший из одной центурии с одним голосом. Он был образован из лиц, не имевших имущества совершенно, либо имевших его меньше, чем требовалось для допущения в пятый класс. Эти лица не платили податей и не несли военной службы 22. Общее число центурий в шести классах вместе с всадниками составляло, по Дионисию, сто девяносто три 23. Ливий, согласуясь с Дионисием относительно числа регулярных центурий, в пяти классах, расходится с ним относительно шестого класса, который он исключает, соединяя его членов в одну центурию с одним голосом и включая или прибавляя эту центурию к пятому классу. Вместе с тем у него трубачи состоят из трех центурий, а не двух, и общее число центурий на одну больше, чем у Дионисия 24. Цицерон говорит, что девяносто шесть центурий составляли меньшинство 25, что одинаково верно для каждого из этих двух показаний. Центурии каждого класса делились на старших и младших, при чем старшие центурии состояли из лиц старше пятидесяти лет и несли обязанность охранять город; младшие центурии состояли из лиц в возрасте от семнадцати до пятидесяти лет и несли военную службу вне города 26. Каждый класс имел особое установленное для него вооружение.
Из сказанного явствует, что управление, посколько на него могло влиять народное собрание, было отдано в руки первого класса и всадников. Они имели вместе девяносто росемь голосов, т. е. большинство. Каждая центурия приходила к соглашению относительно своего голоса отдельно, собравшись в comitia centuriata, точно так же как это обычно делали курии в comitia curiata. При подаче голосов по какому-либо общественному вопросу сперва вызывались всадники, в затем первый класс 27. Если их мнения совпадали, то этим решался весь вопрос, и остальные центурии вовсе не приглашались к подаче голосов; если же они были не согласны между собой, то вызывался второй класс и так далее до последнего, если большинство не образовывалось раньше.
Полномочия, выполнявшиеся раньше comitia curiata и перешедшие теперь к comitia centuriata, были в последующее время расширены, в некоторых незначительных частностях. Комиции избирали всех должностных и правительственных лиц из числа кандидатов, предложенных сенатом; они принимали или отвергали представленные сенатом законопроекты; ни одно постановление не получало силы закона без их санкции; они отменяли по предложению сената существующие законы, если считали это нужным; и точно так же по представлению сената объявляли войну. Но мир заключал сенат, не спрашивая согласия собрания. По всем делам, влекущим за собой смертный приговор, можно было апеллировать к этому собранию как к высшему судебному месту в государстве. Эти права были существенны, но ограничены, так как контроль над государственными финансами был исключен. Между тем большинство голосов было отдано первому классу, в том числе и всадникам, который, надо полагать, обнимал большинство патрициев и самых богатых граждан. Власть принадлежала собственности, а не большинству. Однако с течением времени им удалось создать ряд законов, которые обеспечили всем равную охрану прав и таким образом, ослабили наиболее вредные последствия неравенства, созданного новой системой.
Собрания комиций происходили на Марсовом поле ежегодно для избрания должностных лиц, равно и в другое время, когда этого требовали общественные нужды. Народ собирался по центуриям и классам со своими офицерами, организованный как армия (exercitus), так как центурии и классы должны были служить всем целям как военной, так и гражданской организации. На первом смотре при Сервии Туллии на Марсовом поле собралось восемьдесят тысяч вооруженных граждан-воинов, каждый в своей центурии, каждая центурия — в свеем классе, и каждый класс отдельно 28. Каждый член центурии был теперь римским гражданином, что было самым важным результатом новой политической системы. При республике право созывать комиции имели консулы, а в их отсутствие — претор; председательствовал тот, кто созывал собрание.
Такое управление кажется нам, в свете наших современных знаний, примитивным и грубым; но, несмотря на свои недостатки и нелиберальность, оно было значительным достижением по сравнению с предшествовавшим родовым управлением. При нем Рим стал властелином мира. Собственность, которая приобрела теперь преобладающее значение, определяла характер этого строя. Выдающееся место заняла аристократия, которая и воспользовалась благоприятными обстоятельствами, чтобы в значительной мере отнять государственную власть из рук народа и передать ее имущим классам. Это было движение, противоположное естественному направлению унаследованных от родов демократических принципов. Против новых элементов аристократии и привилегий, введенных теперь в римские государственные учреждения, римские плебеи боролись в течение всего периода республики, по временам, с некоторым успехом. Но патрицианское достоинство и принадлежащее высшим классам имущество было гораздо могущественнее мудрых и возвышенных идей равенства крав и привилегий, представителями каковых идей были плебеи. Даже тогда для римского общества было слишком тяжелым бременем нести на своих мечах привилегированный класс.
Цицерон, патриот и благородный римлянин, одобрял и восхвалял это разделение народа на классы, благодаря чему решающее значение в управлении получило меньшинство граждан. «После того, —говорит он, —как Ортитй Туллий назначил из общей, массы народа значительное число всадников, он разделил остальных на пять классов, отделив старших и младших, и организовал классы так, что право голоса попало не в руки массы, а в руки имущих, стараясь ввести у нас такой порядок, каким он должен быть в каждом государстве, чтобы большинство не имело и большего значения» 29. В свете опыта протекших с тех пор двух тысяч лет можно понять, что неравенство привилегий и отсутствие права самоуправления создали и развили ту массу невежества и порока, которая в конечном счете погубила как государство, так и народ. Человеческая раса постепенно усваивает простую истину, что народ в целом лучше умеет обеспечить общественное благо, чем какой-либо привилегированный класс, хотя бы даже он состоял из самых образованных и развитых людей, какие только когда-либо сущствовали или будут существовать. Управление наиболее развитых обществ находится еще в переходной стадии, и, как справедливо указал президент Грант в своей последней вступительной речи, оно естественно и логически движется в направлении демократии, той формы самоуправления, которая представляет и выражает средний уровень ума и добродетели свободного и просвещенного народа.
Имущественные классы послужили полезной цели уничтожения родов как основы системы управления путем передачи их прав другой корпорации. Главной целью законодательства Сервия было, очевидно, освободиться от родов, бывших замкнутыми корпорациями, и дать новому строю базу, достаточно широкую, чтобы включить всех жителей Рима, кроме рабов. Можно было ожидать, что после того, как классы выполнили эту задачу, они прекратят свое существование, как это случилось в Афинах, и что городские округа и сельские общины с их жителями, организованными в политические единицы, сделаются основой новой политической системы, как это логически должно было произойти. Но такому исходу препятствовала городская организация Рима. Она заняла с самого начала и удерживала до конца центральное положение в управлении, при чем все остальные области оказались в подчиненном к нему положении. Мы имеем здесь аномалию большого центрального городского управления, которое фактически распространилось сперва на Италию, а в конце концов на все завоеванные провинции трех континентов. Пять классов продолжали существовать с некоторыми изменениями порядка подачи голосов до конца республики. Создание нового народного собрания вместо старого обнаруживает радикальный характер преобразования Сервия. Эти классы никогда не приобрели бы жизненной силы без вновь образованного собрания, наделившего их политической властью. С возрастанием богатства и населения в «значительной мере возросли обязанности и ответственность этого собрания. Очевидно, в намерение Сервия Туллия входило уничтожить comitia curiata, а с ними и власть родов.
Говорят, что этот законодатель учредил comitia tributa, особые собрания каждого локального племени или округа, главные обязанности которых заключались в раскладке и взимании податей и поставке военных контингентов. Впоследствии эти собрания избирали народных трибунов. Городской округ был естественной единицей римской политической системы и должен был бы сделаться центром местного самоуправления, если бы римский народ пожелал создать демократическое государство. Но сенат и имущественные классы препятствовали с самого начала тому, чтобы Рим избрал этот путь.
Одним из первых приписываемых Сервию актов было учреждение ценза. Ливий считает ценз самой полезной мерой для государства, которому предстояло достигнуть такого величия; благодаря цензу тяготы мирного и военного времени выполнялись не индивидуально, как прежде, но сообразно размерам личного, богатства 30. Каждый человек должен был приписаться к городскому округу по месту своего жительства и указать размер своего имущества. Это происходило в присутствии цензора, и заполненные списки послужили основанием. для образования классов 31. Это сопровождалось весьма замечательным для того времени актом — созданием четырех городских округов с определенными границами и особыми названиями. Это произошло раньше учреждения Клисфеном аттического дема, но по своему отношению к управлению обе эти формы были совершенно различными учреждениями. Аттический дем, как мы видели, был организован в качестве политической единицы с подобной же регистрацией граждан и их имущества, имеющей сверх того полное местное самоуправление, с выборной магистратурой, судом и жречеством. С другой стороны, римский городской округ был географической областью с зарегистрированными гражданами и их имуществом, местной организацией, трибуном и другими выборными должностными лицами и своим собранием. В некоторых ограниченных случаях, государство имело дело с жителями городского округа на основе их территориальных отношений. Но управление округом не обладало солидными атрибутами аттического дема. Это было скорее копией предшествующей афинской навкрарии, послужившей, вероятно, образцом, подобно тому как солоновские классы были образцом сервианских. Дионисий говорит, что Сервий Туллий, окружив семь холмов одной стеной, разделил город на четыре части и дал каждой название одного из холмов: первой — Палатина, второй — Субурра, третьей — Коллина и четвертой — Эсквилина; таким образом город, состоявший раньше из трех частей, был разделен на четыре части; вместе с тем он приказал жителям, обитавшим в этих четырех округах на правах поселян, не переселяться в другие места и не платить в других местах податей, не записываться в солдаты и не вносить на военные и другие цели никаких налогов, которые каждый должен был нести для общего блага. Отныне все это должно было производиться не в трех родственных (coXas -ras -^чха:), а в четырех локальных племенах (тоХа? tocs готгг/.ас), которые были им образованы; он назначил для каждого племени начальника, филарха или комарха, которым он приказал переписать всех жителей в каждом доме 32. Моммсен указывает, что «каждый из этих четырех призывных округов поставлял четвертую часть как всего войска, так и каждой отдельной части войска, так что в каждом легионе и каждой центурии числилось одинаковое число призванных из каждого округа. Целью такой организации, очевидно, было уничтожить все различия родового и местного характера в одном общем ополчении и путем могущественного нивеллирующего влияния военного духа слить метэков и граждан в один народ» 33.
Подобным же образом лежавшая вокруг Рима и подчиненная ему страна была организована в общины (tribus rusticae), число которых одни авторы определяют в двадцать семь, другие — в тридцать один; это дает всего, вместе с четырьмя городскими округами, в первом случае тридцать, во втором—тридцать пять округов 34. Их общее число никогда не было более тридцати пяти. Эти общины не достигли самостоятельности в смысле участия в государственном управлении.
При Сервии управление получило наконец ту форму, которую оно сохраняло все время существования республики, при чем консулы заняли место прежних военачальников. Оно не было основано исключительно на территории, подобно афинскому или современному управлению, которое, начиная с общины или округа как единицы организации, восходит к кантону или провинции и далее к государству, при чем каждая часть имеет свою организацию и облечена функциями управления в качестве составной части целого. В римском государстве центральное управление затмевало и атрофировало его части. Оно основывалось не столько на территории, сколько на собственности, которая сделалась решающим элементом, как это видно из перехода власти к высшим имущим классам. Тем не менее управление имело территориальные основания, посколько оно признавало и использовало территориальные подразделения для определения гражданства, а равно и для финансовых и военных целей, когда граждане выступали в своих территориальных отношениях.
Римляне вышли теперь окончательно из родового общества и достигли второго великого плана управления, основанного на территории и собственности. Они оставили позади себя гентилизм и варварство и вступили на путь цивилизации. Отныне главной целью власти сделались создание и охрана собственности вместе с завоеванием и подчинением отдаленных племен и наций. Эта великая смена учреждений, создавшая политическое общество в противоположность родовому, сводилась просто к введению новых элементов территории и собственности, ставших теперь силой, тогда как до того они были лишь влиянием. Если бы городские и сельские общины пользовались полным самоуправлением, а сенат избирался этими местными избирательными корпорациями без разделения на классы, то образованное таким образом управление было бы демократией, подобно афинской, так как эти общины сформировали бы государстве по своему образу и подобию. Сенат, наделявший своих членов наследственным званием, и собственность, получившая решающее значение для права голоса в народном собрании, дали перевес тенденциям, противоположным демократическим учреждениям, и породили смешанное, полуаристократическое, полудемократическое правление, которое неминуемо должно было создать постоянную вражду между двумя классами граждан, преднамеренно и без всякой надобности созданными законодательством. Ясно, я полагаю, что народ был обманут законодательством Сервия: он получил управление, которое большинство бы отвергло, если бы полностью осознало его вероятные результаты. Это подтверждается демократическими принципами родов, которые, несмотря на свою замкнутость по отношению ко всем лицам, к ним не принадлежавшим, проводили у себя эти принципы полностью. Свободный дух и свободные учреждения родов выступают так ярко, что выставленное в другом месте положение о несовместимости гентилизма с монархией оказывается неоспоримым.
Римская форма правления в целом представляет собою аномалию. Одной из главных причин этого было поглощающее влияние римской городской общины, ставшей центром государства в его системе управления. Первоначальная организация народа в единую армию, проникнутую военным духом, создала ту скрепляющую силу, которая сохраняла республику, а позднее империю. Выборный сенат с пожизненным членством и широкими правами; личное звание, переходившее на детей и потомство; выборная магистратура, соответствующая потребностям центральной метрополии; разделенное на имущественные классы с неодинаковыми правами голоса народное собрание, обладавшее правом утверждения или отклонения всех законов, и, наконец, превосходная военная организация, — все это делает римское государство единственным в своем роде в истории человечества. Оно было неестественно, нелогично, почти чудовищно, но вместе с тем способно на великие деяния благодаря своему военному духу, а также благодаря организаторскому и административному таланту римлян. Противоречия его строя были созданы коварством состоятельных классов, которые под видом защиты прав и интересов всех в действительности стремились захватить всю власть.
Когда новая политическая система утвердилась, старая система исчезла не сразу. Функции сената и военачальника сохранялись попрежнему, но имущественные классы заняли место родов и собрание классов — место собрания родов. Как ни радикален был этот переворот, он ограничился главным образом только этими мероприятиями и совершился без столкновений и насилий. Старому собранию (comitia curiata) было позволено сохранить часть своих прав, благодаря чему еще надолго сохранилась организация в роды, курии и племена. Комиции все еще передавали imperium высшим должностным лицам после их избрания, хотя это с течением времени стало простой формальностью; они яо- свшцаян в сан некоторых жрецов и имели надзор за религиозными отпрявлениями курий. Такое положение вещей сохранялось до первой пунической войны, после которой comitia curiata утратили свое значение и вскоре были преданы забвению. Как народное собрание, так и курии были скорее вытеснены, чем упразднены, и умерли от истощения; но роды держались еще долго в эпоху империи не в качестве организации, так как и она со временем умерла, но в качестве родословной и счета происхождения. Так, медленно, но неуклонно совершился переход от родового общества к политическому, и второй великий план управления человечеством занял у римлян место первого, господствовавшего с незапамятных времен.
После неизмеримо долгого существования, восходящего еще к эпохе, предшествовавшей разделению различных ветвей арийцев, родовая организация, унаследованная латинскими племенами от их отдаленных предков, прекратила наконец у римлян свое существование, уступая требованиям цивилизации. Она господствовала над обществом в течение всех этнических периодов, заполнявших этот длинный промежуток времени, пока не приобрела путем опыта всех элементов цивилизации, управление которыми оказалось ей в конце концов не под силу. Человечество обязано благодарностью своим диким предкам за то, чго они изобрели учреждение, которое смогло провести передовую часть человеческой расы из дикости к варварству и через последовательные стадии варварства к цивилизации. Одновременно путем опыта развивался ум и накоплялись знания, необходимые для изобретения политического общества, тогда как родовая организация продолжала еще существовать. Она занимает первое место в великой табели человеческого прогресса, не уступая никакому другому учреждению по своему значению, своим достижениям и своей истории. Как план управления, родовая организация оказалась несоответствующей потребностям цивилизованного человека, но не следует забывать, что в ней развились, начиная с зародыша, важнейшие общественные учреждения современных цивилизованных государств; в том числе, как уже было указано, из древнего совета вождей про¬изошел современный сенат; из древнего народного собрания — современное представительное собрание, образующее вместе с сенатом современный законодательный корпус; из древнего высшего военачальника произошел современный глава государства, феодальный или конституционный король, император или президент, при чем последний является наиболее естественным и логическим результатом развития; из древнего custos urbis развились косвенным путем римский претор и современный судья. Равенство прав и привилегий, личная свобода и основные принципы демократии унаследованы также от родов. Когда собственность достигла больших размеров и ее влияние и власть стали ощутительными в обществе, возникло рабство, учреждение, грубо нарушающее все демократические принципы; однако оно поддерживалось эгоистичным и ложным взглядом, что лицо, превращенное в раба, было чуждой крови и пленным неприятелем. Вместе с собственностью развился постепенно и принцип аристократия, стремившийся создать привилегированные классы. Элемент собственности, который в сравнительно короткий период цивилизации стал в значительной степени господствовать в обществе, дал человечеству деспотизм, цезаризм, монархию, привилегированные классы и, наконец, представительную демократию. Он сделал приобретение собственности главной задачей цивилизованных наций. Но когда человеческий ум поднимается до высоты великого вопроса об абстрактном праве собственности, — включая сюда как отношение собственности к государству, так и право отдельного лица на собственность, — то можно ожидать изменения современного порядка вещей. Определить сущность предстоящих изменений невозможно; по всей вероятности, демократии, бывшей некогда в своей зачаточной форме универсальной, подавленной ныне во многих цивилизованных государствах, суждено вновь стать универсальной и господствующей.
Американец, воспитанный в принципах демократии, глубоко проникнутый теми великими идеями, которые признали свободу, равенство и братство человечества, может смело высказывать свое предпочтение свободе и самоуправлению. В то же самое время и каждому другому человеку должно быть предоставлено право признавать и одобрять ту государственную форму, которая отве¬чает его склонностям, будь то цезаризм или абсолютизм.
Notes:
- Dionysius, IV, 1. ↩
- Нибур говорит: „Существования плебса в качестве независимой и весьма многочисленной части нации может быть прослежено вплоть до правления Анкуса; но до Сервия это был лишь аггрегат отдельных частей, а не слившееся единое целое». History of Rome, i. с., I, 315. ↩
- History oi Rome, I, 315. ↩
- Что клиенты были совершенно чужды плебейской массе и слились с нею лишь позднее, когда была разорвана связь патронатства, частью в силу того, что дома патронов вымерли илн пришли в упадок, частью вследствие всеобщего стремления к свободе, будет показано в дальнейшем. — History of Rome, 1, 315. ↩
- Dionysius, II, 8. ↩
- Plutarch, Vit. Rom., XIII, 16. ↩
- Vit. Tiberius, cap. I. ↩
- History of Rome, I, 256, 450. ↩
- Smith’s Die,, слова: Gens, Patricii и Plebs. ↩
- Dionysius, II, 8; Plutarch, Vit. Rom., XIII. ↩
- lb. II, 8 ↩
- Quum ii!e Romuii Senatus, qui canstabat ex optitoatibus, quibus ipse rex tantum tribuisseU ut eos patres vellet nominari patriciosque eorum liberos, tontaret etc.—De Rep. II, 12. ↩
- Patres certe ab honore, patricii que progenies eorum appellati.—Livius, I, 8. ↩
- Hie centum homines electos appellatosque Patres instar habuit consilii publicl. Hanc originerse
Somen Patriciorum habet.—Veilejus Paterculus, I, 8. ↩ - Livius, И, 49. ↩
- History of Rome, I, 246. ↩
- lb., I, 246. ↩
- Livius, IV, 4. ↩
- A plebe consensu populi consulibus negottum mandatur.—Livius, IV, 51. |Дела поручаются консулам с согласия плебса и populus’aj. ↩
- ’Нч о= i) S’avoprq, хата та? т:у,а;, аиАт]та>ч ypuoo’/oiav, Texroviov, Загравм, ахотэтоцшм, ихотеШкву»
уаХхешч, хграцгшм.—Plutarch, Vit. Numa, XVII, 20.
[Разделение было по ремеслам на флейтистов, ювелиров, плотников, красильщиков, сапож¬ников, кожевников, гончаров]. ↩ - Имущественным цензом первого класса было 100 000 ассов, второго — 75 000, третьего — 50 000, четвертого — 25 000 и пятого 11000 ассов. — Livius, 1^ 43. ↩
- Dionysius, IV, 20. ↩
- lb., IV, 16, 17, 18. ↩
- Livius, 1, 43. ↩
- De Rep., II, 20. ↩
- Dionysius, IV, 16. ↩
- Livius, 1, 43.
lb., 1, 43. Однако Дионисий включает всадников в первый класс и говорит, что этот класс
вызывался первым.—Dionysius, IV, 20. ↩ - Uvtus, I, 44. Дионисий определяет число вооруженных граждан. Н- 64;7М.-=ГУ; 2!$ ↩
- Cicero, De Rep., II, 20. ↩
- Censum enim instltuit, rem saluberrimam tanto futuro imperio: ex quo belli pacisque numia jjqn virltim, ut ante, sed pro habitu pecuniarum fieient.—Livius, I, 42. ↩
- Dionysius, IV, 15. ↩
- Dionysius. IV, 14. ↩
- History of Rome, 1. с., Scribner’s ed. 1,136. ↩
- Dionysius, IV, 15. Нибур приводит названия шестнадцати сельских обшнн, а имезий Эмилия, Камидия, Клувнция, Корнелия, Фабня, Галерпя, Горация, Лемония, Мекення, Папеонн
Ромилня, Сергия, Ветурния, Клавдия.—History of Rome, I, 320, примечание. ↩