Централизм Селевкидов

С падением империи Ахеменидов иранцы утратили не только реальность центральной власти, но и принципы ее организации, символику и традиции. Чужеземцы стали вершителями царской судьбы, и персы, в поисках опоры и руководства, сплотились вокруг местных правителей. После крушения империи и «нации» должно было вновь возрасти значение первичных ячеек общества — большой семьи, рода и племени. В результате новое государство иноземцев, опиравшееся на профессиональную наемную армию, столкнулось с авторитетом и силой рода и племени, которые, однако, не претендовали на власть и потому никогда не представляли серьезной угрозы для центрального правительства. Власть селевкидского царя заколебалась лишь тогда, когда ослабли позиции его центральной администрации и когда области, составлявшие собственно владения Селевкидов, были готовы обрести независимость и стремились к отделению и превращению в самостоятельные царства или империи. Парфяне, или, точнее, как мы увидим, парны, сумели воспользоваться как раз такой ситуацией: они успешно соединили властолюбивые устремления племенных вождей с сепаратизмом сатрапов и на обломках Селевкидского царства создали новое государство.

В период, когда диадохи боролись между собой за наследие Александра, в Иране, как в западных его областях, так и в восточных, еще оставалось какое-то число греков и македонцев, которые охраняли пути сообщения и торговли и тем самым пытались осуществлять контроль над территориями, завоеванными Александром. Пердикка, преемник Александра, стремился сохранить целостность державы; так же действовал и Антигон «Одноглазый», который старался восстановить империю под своей властью и жестоко подавлял все попытки сатрапов получить самостоятельность. С событиями, развернувшимися непосредственно после смерти Александра, связаны имена двух сатрапов — македонца Певкеста, сатрапа Персиды, который, как сообщают источники, принял обычаи персов и изучил их язык, и Пифона, сатрапа Мидии. Они ссорились и враждовали между собой, пока на исторической арене не появился Антигон, положивший конец их распрям и прикончивший обоих сатрапов. Преемником Пифона стал сначала какой-то иранец, затем его сменил Никанор; сатрапом Персиды Антигон назначил некоего Эвагера. Ситуация вновь изменилась с появлением Селевка. Вступление его в Вавилон в 312 г. до н. э. ознаменовало начало селевкидской эры.

В период с 311 по 302 г. до н. э. Селевку удалось покончить с соперниками и укрепить власть основанной им династии в Вавилонии и в Иране. Он действовал настолько успешно, что эллины Востока сохраняли верность селевкидскому дому даже тогда, когда цари этой династии были отвлечены событиями на западе и в Сирии, ставшей подлинным центром их державы. Сообщения источников весьма лаконичны, но можно предположить, что именно в первое десятилетие своего царствования Селевк создал систему колоний военных поселенцев. Среди этих колоний мы видим и такие вновь отстроенные центры, как Экбатаны (Плиний, VI, 17) и Гекатомпил (Аппиан, «Сирийские дела», 57), ранее пришедшие в упадок и утратившие былое свое значение. Судя по одной незаконченной фразе у Юстина (XV, 4: Bactrianos expugnavit), около 306 г. до н. э. Селевк силою оружия упрочил свое господство над Бактрией и восточными областями. О том, каких трудов стоило Селевку подчинение македонских сатрапов и местных правителей, свидетельствует сообщение Аппиана («Сирийские дела», 55), согласно которому Селевк после убийства сатрапа Мидии, поставленного Антигоном, и захвата этой области «имел много сражений с македонцами и варварами». Около 305 г. до н. э. Селевк переправился через Инд и встретился с Чандрагуптой (Сандрокотт греческих источников), основателем централизованного государства Маурья в Западной Индии. Мы не знаем подробностей этих событий; известно лишь, что между двумя правителями был заключен мирный договор, после чего Селевк занялся своими противниками на западе.

Наиболее яркое описание военных действий мы находим у Плутарха в биографии Деметрия, сына Антигона. Плутарх упоминает о боевых слонах, полученных Селевком от Чандрагупты и решивших судьбу битвы при Ипсе (301 г. до н. э.). В этой битве погиб Антигон; Сирия и часть Малой Азии оказались под властью Селевка. Распад империи Александра стал совершившимся фактом — уже Антигон принял царский титул, Птолемей и Селевк поступили точно так же. Селевк официально провозгласил себя царем в 305/304 г. до н. э. и правил в течение двадцати пяти лет, до сентября 281 г., когда он был убит в Греции ¹.

Во главе всех областей державы, лежавших к востоку от реки Евфрат, Селевк поставил своего сына Антиоха, мать которого происходила из знатного иранского рода (Аппиан, «Сирийские дела», 62). Антиоху в большей мере, чем его отцу, удалось укрепить власть Селевкидов на востоке. Известно, что Антиох заново отстроил город в Мервском оазисе (Маргиапа), получивший название Антиохия, и что он окружил оазис длинной стеной для защиты от врагов, прежде всего от набегов кочевников ². Кроме того, Антиох восстановил обе Александрии в Средней Азии (в районах Ходжеита и Термеза), а также еще ряд городов, осуществляя тем самым селевкидскую политику колонизации.

Градостроительству активно содействовали еще правители Ассирии; деятельность Ахеменидов в этой области была, видимо, более скромной. При Селевкидах, как позднее и при Сасанидах, строительство новых городов стало одной из важнейших функций правителя. Основание новых городов в селевкидской державе шло разными путями, не по единому образцу, однако оно всегда диктовалось военными и политическими причинами. Создание греческих поселений в Азии, в которых права и гарантии безопасности колонистов зависели от самого царя, должно было содействовать укреплению власти Селевкидов. Несомненно, что контингентов греков и македонцев не хватало для того, чтобы поселения эллинов контролировали всю Азию, особенно если учесть, что Птолемей в Египте и другие эллинистические правители также старались заполучить как можно больше колонистов.

Центрами державы Селевкидов, составлявшими основу их могущества, стали Сирия, со столицей Антиохией на Оронте и главным арсеналом в Апамее, и Вавилония с восточной столицей Селевкией на Тигре. Третьей важной областью была западная Малая Азия, прежде всего Иония, откуда происходило большинство колонистов, поселенных в Иране. Собственно Иран, как Западный, так и Восточный, не играл значительной роли в державе, хотя Мидия, как и раньше, оставалась основным поставщиком лошадей для кавалерии. Главные дороги на территории Ирана, служившие для передвижения войск и торговли, охранялись колонистами, и власть Селевкидов была действенной только там, где поселения осуществляли контроль, — ситуация, во многом напоминающая время правления Ахеменидов. Многие ахеменидские институты, такие, как дорожная и почтовая службы, не претерпели никаких изменений. Основным отличием Селевкидов от предшествующих правителей следует, видимо, считать политику колонизации, насаждения греческих поселений на всей территории державы.

Следует с самого начала подчеркнуть, что практика создания колоний не была единообразной или официально регламентированной. Колонизация шла разными путями, в зависимости от конкретных условий, сложившихся в отдельных областях и сатрапиях селевкидского государства. О том, как проходил этот процесс в Иране, мы можем судить лишь по аналогии с Малой Азией и Сирией — областями, о которых более всего сохранилось данных в источниках. О селевкидской колонизации писали многие, причем термины, употребляемые разными авторами, далеко не одинаковы. Для восточной части селевкидской державы термин катойкия служил, очевидно, обозначением сельского военного поселения — наиболее распространенного типа греческих колоний. Катойкия была несколько меньшей, чем греческий город (polis), с характерными для него институтами и привилегиями. Древнегреческая политическая теория с ее антитезой «или полис, или деревня» (греч. котё) не применима к эпохе эллинизма; появились новые, переходные формы поселений и возникли новые термины, такие, как катойкия и политевма, «корпорация».

В селевкидских военных поселениях колонисты получали землю от царя (клеры — «наделы»), причем право держания земли становилось наследственным. Колонисты были обязаны нести воинскую повинность, точнее, получение клера накладывало на них обязательство военной службы, сохранявшееся даже в случае продажи земли другому лицу. Колонисты находились в зависимости от царя, так что судьба их в определенной степени была связана с судьбой царя. Колонии могли возвыситься до ранга города; так, например, Сузы получили статус полиса с новыми правами и привилегиями, делавшими город почти независимым от царя. Однако прежние обязательства военной службы у держателей клеров в Сузах сохранялись, поскольку земля продолжала считаться принадлежащей царю ³.

Основание полиса, как отмечал В. Тарн, было делом нелегким. Город нуждался в определенной организации, разделении граждан на филы и совете, выбираемом филами ⁴. Необходимыми условиями для полиса были также наличие местных подразделений (демы), установленных привилегий и, конечно, гимнасий. На территории Иранского нагорья насчитывалось, по-видимому, очень немного греческих городов с достаточно развитой структурой; Рага-Эвропос около нынешнего Тегерана, Бактры и Александрия в Азии (Герат) входили, очевидно, в их число.

Почти все селевкидские цари пали на поле боя, что свидетельствует о милитаристском характере державы. Источники рассказывают главным образом о войнах Селевкидов с Птолемеями и другими эллинистическими правителями, но одно сообщение Страбона проливает свет и на события в Иране — говоря о Гиркании, области к востоку от Каспийского моря, Страбон (XI, 509) замечает: «Македоняне владели страной лишь короткое время и, занятые войнами, не были в состоянии наблюдать за этими отдаленными областями». Чтобы яснее представить себе положение в Иране при Селевкидах, мы можем привлечь некоторые принятые большинством ученых заключения о характере селевкидской державы в целом.

Государство Селевкидов не было, конечно, национальным государством, как мы понимаем его сейчас,— подданные «царя Селевка» принадлежали к разным этническим группам. Царь считался верховным судьей, высшим военачальником и главным законодателем, и для многих своих подданных он представлялся наделенным сверхчеловеческими качествами. Проблема обожествления эллинистических правителей вызвала немало споров. Можно полагать, что принятие первыми селевкидскими монархами культовых имен, таких, как Сотер и Никатор (Селевк I) или Теос (Антиох II) и других было отражением почестей, которые воздавались этим царям благодарными подданными в память об одержанной военной победе или в память о привилегиях, предоставленных царем какому-либо городу, области или племени. Некоторые из царских почетных имен такого рода употреблялись в одной части державы, но не были известны в другой; одни из них пользовались широкой популярностью, тогда как другие применялись весьма редко. Не следует преувеличивать значение и масштабы обожествления царей, особенно когда речь идет о первых Селевкидах. Лишь позднее, с утверждением новых религиозных и сотерологических представлений, идея божественности царя приобретает иной аспект ⁵. Селевкидские монархи имели несколько официальных титулов, однако для периода, предшествующего правлению Антиоха III (223—187 гг. до н. э.), у нас нет свидетельств о существовании общего для всей державы культа династии, который включал бы и поклонение здравствующему царю. Такой культ позднее наложил отпечаток на армию, двор и институты центральной власти; но его нельзя смешивать с почестями, воздававшимися царю во времена первых Селевкидов по конкретным поводам и лишь в некоторых областях державы.

Все нити управления селевкидским государством сходились к царскому двору, где мы находим старый ахеменидский институт «дома царя» (греч. oikos), а также «друзей царя» (philoi), имевших столь большое значение при Александре Великом. Двор играл очень важную роль, поскольку Селевкиды были абсолютными монархами; двор был огромным, так как «дом царя» включал многочисленных родственников с их семьями, рабами и слугами — целую массу людей. Как и для некоторых других государств, вопрос о должности первого министра остается неясным; при первых, весьма деятельных селевкидских правителях такая должность, по крайней мере, не упоминается. При Антиохе III появляется нечто вроде поста вице-короля. Источники сообщают, что этот пост занимал некий Гермий, который ведал «делами», однако он в равной мере мог быть и гражданским, и военным чиновником ⁶. При Селевкидах, как и ранее при Ахеменидах, существовала обширная канцелярия; упоминается, в частности, должность эпистолографа (по-видимому, начальника писцов). Мы не будем касаться здесь организации царской гвардии, наемной армии и других институтов центральной власти, а обратимся к структуре местного управления.

В период эллинизма продолжала действовать политическая теория, согласно которой подданные делились на четыре
гории: вассальные цари, вассальные династы, города и народы (,ethni). Примером последних могут служить, например, галаты в Малой Азии и полукочевые племена Ирана ⁷. Остается неясным, признавали ли сами Селевкиды такое деление и в какой мере они руководствовались им, однако несомненно, что все эти категории реально существовали. В империю входили и такие племена и народы, которые находились лишь в номинальной зависимости от селевкидского царя и имели собственных правителей. Некоторые из малоазиатских городов-государств были полноправными союзниками селевкидских монархов и имели своих представителей при дворе. Сведений о положении городов на территории Ирана почти нет, однако можно предполагать, что, как правило, они, в отличие от городов Малой Азии, не пользовались независимостью или внутренней автономией. Маловероятно, чтобы какой-либо иранский город мог быть союзником царя, особенно при первых Селевкидах; позднее мы имеем пример Селевкии на Тигре, которая фактически была независимым городом. Династы были местными правителями, владевшими своими доменами в качестве вассалов селевкидского царя. Такое положение занимали правители Армении, Индии, Мидии и некоторых других областей; в их руках находилась как гражданская, так и военная власть, они действовали как независимые царьки и имели дворы, копировавшие двор селевкидского монарха ⁸. Различия между сатрапами селевкидского царя и мелкими династами нередко были очень незначительными; точно так же зачастую трудно определить, чем отличалось положение местных династов от вассальных царей. Не исключено, что выбор эллинистических терминов происходил таким образом, что более независимый или более могуществен¬ный правитель считался царем, а не династом; некоторые исследователи полагают, однако, что в действительности был лишь один царь — селевкидский монарх, единственный над всеми. На протяжении почти всей истории селевкидской державы номенклатура и границы сатрапий и царств неоднократно менялись, так что определение этого периода в мусульманских источниках как времени многих местных царей является достаточно точным.

Как показал В. Тарн, в областях к востоку от Евфрата сатрапии подразделялись на епархии, а эти последние — на гипархии; такая трехступенчатая система соответствует делению на nomos, topos и деревню в Египте при Птолемеях, но в селевкидском государстве она была менее четкой, чем в Египте ⁹. Основной административной единицей служила епархия; позднее, когда начался распад державы, многие епархии добились самостоятельности. В употреблении административных терминов в источниках и здесь, однако, нет полной ясности; так, Сузы, по крайней мере в течение какого-то времени, были одной из епархий сатрапии Персиды, но титул стратега (stratigos), который носил управитель этой епархии, в других случаях нередко выступает как синоним сатрапа ¹⁰. Возможно, что stratigos «полководец» был чисто военным титулом, обозначавшим командующего воинским подразделением, так что его, в зависимости от конкретной ситуации, мог носить сатрап, епарх или другое должностное лицо, в обязанности которого не входило выполнение функций гражданской администрации. Однако на практике, очевидно, должности сатрапа и стратега объединялись в одном лице. Старые ахеменидские сатрапии Бактрия, Парфия, Арахосия, Мидия и Персида упоминаются в источниках как сатрапии государства Селевкидов, однако за время существования державы границы этих сатрапий неоднократно менялись ¹¹. Отсутствие четкого разделения гражданских и военных властей свидетельствует, по моему мнению, о милитаристском характере селевкидской державы — совмещение военных и гражданских функций обычно для государств, постоянно ведущих войны и стремящихся к новым завоеваниям.

Система налогов была, как обычно, очень сложной, но и здесь можно заметить продолжение практики, сложившейся в ахеменидское время и лишь несколько видоизмененной при Селевкидах. В обязанности сатрапов входил сбор поземельного налога с землевладельцев; размеры этого налога были определены столь же твердо, как размеры подати, взимавшейся при Дарии I с каждой области. Общая сумма установленного для сатрапии поземельного налога складывалась из поступлений от сельских общин, а не от отдельных лиц (позднее в западной части селевкидской державы римляне ввели вместо этого налога десятину — decima, определенный процент с урожая) ¹².

Другие налоги и поборы с населения взимались обычно царскими чиновниками, а не сатрапами, как это было при Ахеменидах. Центральная казна имела в провинциях специальных агентов, которые должны были собирать таможенные пошлины, солевой налог, налог на рабов и другие налоги, однако практика взимания поборов была различной не только в отдельных сатрапиях, но и в городах, военных колониях и деревнях в пределах одной и той же сатрапии. Города облагались «коллективным» налогом (греч. phoros), который вносился в центральную казну городом в целом, а не отдельными гражданами. Существовали также местные налоги, особые поборы на нужды войны; значительные суммы стекались в казну с рудников и из царских мастерских. Судя по источникам, военная добыча и конфискации имущества составляли немалую часть богатств селевкидского царя (Антиох III погиб при попытке разграбить храм в Хузистане). Конфискации имущества стали особенно широко практиковаться в период упадка династии, когда правители старались всеми средствами увеличить поступления в казну и искали новые статьи доходов ¹³. Источники свидетельствуют, что система налогового обложения не была единой для всей державы; Малая Азия и Месопотамия и в этом отношении отличались от других областей.

Наиболее значительные изменения в Иране в период селевкидского владычества связаны с городом. Эти изменения в целом можно охарактеризовать как сочетание греческой концепции полиса с древневосточным традиционным представлением об империи, что в конечном счете привело к политическому синкретизму позднеэллинистических государств. Укрепление позиций полиса, осознание исключительного положения, занимаемого городом-государством, является ключом к пониманию того, что произошло в Иране (как и в других областях) в правление Селевкидов. Если проанализировать концепции земельной собственности при Ахеменидах и при Селевкидах, разница становится вполне очевидной. Греко-македонские завоеватели должны были обнаружить в ахеменидской империи два основных типа земельной собственности — царские земли и храмовые земли («земли богов»). Царские земли подразделялись на земли, непосредственно принадлежащие царю царей и являвшиеся тем самым государственной собственностью (рудники, леса, царские поместья), и на земли, которые мы можем назвать «феодальными». Последние составляли большую часть земельных угодий и включали в себя, во-первых, земли, занятые местными
правителями или племенами, лишь номинально подчинявшимися царю царей, во-вторых, поместья крупных землевладельцев, которые держали землю на правах «лена», полученного от ахеменидского царя. Крестьяне, обрабатывавшие эти земли, обычно были прикреплены к ней как зависимые и не могли уйти в другое место без разрешения землевладельца или государственного чиновника. Храмовая земля принадлежала храму, и крестьяне, находившиеся на этой земле, платили налоги жрецу или верховному жрецу, которые, в свою очередь, передавали их в центральную казну. В пределах одной и той же сатрапии в принципе могли, видимо, существовать все виды земельного владения и держания, хотя на практике положение в разных сатрапиях было неодинаковым.

Селевкидские цари получили в наследство от Ахеменидов царские земли и распоряжались ими по своему усмотрению; разница, возможно, состояла лишь в том, что — по крайней мере теоретически — храмовые земли рассматривались как особая категория царских земель, пожалованных храмам. Некоторые из прежних поместий были переданы греко-македонскому окружению, «друзьям» новых царей; другие дробились на участки и распределялись между держателями наделов; часть поместий оставалась у прежних владетелей — персов или представителей других народов. Принципиально новым явились жалования земель городам и военным колониям, основанным Селевкидами. Пожалования городам выделялись обычно из фонда царских земель, это могли быть либо угодья, ранее находившиеся у землевладельцев, либо непосредственно принадлежащие монарху; в очень редких случаях городам жаловались храмовые земли — Селевкиды, как правило, покровительствовали храмам ¹⁴.

Рост городов и развитие городской жизни составляют характерную особенность правления Селевкидов. Основание греческого полиса должно было оказывать сильное воздействие на всю прилегающую округу, хотя бы уже потому, что города были окружены приписанной к ним довольно значительной территорией. Собственно греческих городов насчитывалось сравнительно немного, но другие города копировали структуру греческих полисов. Мы уже упоминали военные колонии-катойкии (с кле¬рами), которые, подобно военным поселениям (cantonments) Британской Индии, основывались, как правило, рядом с туземными деревнями. Со временем деревня и катойкия сливались в одно целое, образуя новую эллинистическую политевму (более точно следовало бы говорить о создании в таких случах нового объединения политевм, поскольку politeuma обозначает, собственно, общину или городской квартал; так, политевмой была, например, еврейская община в одном из кварталов Селевкии на Тигре — города, имевшего полисное устройство). Местных жителей должна была привлекать перспектива воспринять культуру эллинов, так что постепенно возникал греко-восточный культурный синкретизм. В раннеселевкидский период греки ревниво оберегали свои привилегии граждан полиса и жителей военных поселений и следили за тем, чтобы только немногие избранные из числа туземного населения попадали в разряд горожан; большая часть местных жителей допускалась в города как члены политевмы ¹⁵. Позднее ситуация значительно изменилась, и в парфянское время среди горожан мы повсюду на Востоке находим представителей местного населения.

Когда город получал земли с зависимыми работниками, положение последних значительно улучшалось, так как многие из них превращались в свободных наследственных поселенцев, выплачивающих регулярную подать в городскую казну. Эти процессы можно рассматривать как основу общественных и экономических изменений, происшедших в период эллинизма; по своему значению эти изменения могут быть сопоставлены с переменами, происшедшими много позднее, после распространения ислама, или с усилением влияния западной культуры в наши дни. Греки, поселившиеся в Азии, принесли с собой новые концепции власти, культуры и искусства; они выступили в роли катализаторов, ускоривших процессы развития, и результаты не замедлили сказаться.

Нам приходилось уже отмечать, что греки никого не пытались эллинизировать; они, скорее, учили примером. Твердо уверенные в том, что их образ жизни является самым совершенным, лучшим, чем любой другой, греки не только проявляли терпимость к местным культурам, но и поддерживали их. В Вавилонии при Селевкидах возродилась традиция обучения клинописи — об этом свидетельствует огромное количество клинописных табличек, дошедших от этого периода, в которых содержатся астрономические тексты, деловые документы и, что особенно важно, древние гимны и ритуальные тексты. Наиболее поздние клинописные документы датируются I столетием новой эры. Время Селевкидов отмечено также возрождением старых религий — показательно, что селевкидские цари покровительствовали многим храмам ¹⁶. Политика веротерпимости и поощрения местных культов была, несомненно, одним из главных факторов, способствовавших популярности династии среди подданных; можно полагать, что положение в Иране в этом отношении мало чем отличалось от Вавилонии. Но прежде чем обратиться к Ирану, нам следует подытожить достижения Селевкидов.

Влияние эллинизма и Селевкидов на Востоке проявилось, пожалуй, наиболее отчетливо в распространении греческого языка и греческого законодательства. Многие исследователи полностью отрицают наличие каких-либо признаков греческого влияния на территории Ирана. Несомненно, что здесь оно было гораздо менее сильным, чем в Сирии или Месопотамии; однако, например, открытие в последние годы греческих надписей и новые данные по истории Греко-Бактрийского царства заставляют по-новому подойти к оценке роли и влияния греческой культуры в Иране. Быть может, более важными, чем греческая надпись в Кандахаре (Афганистан), о которой пойдет речь ниже, при изложении истории Греко-Бактрии, являются греческие надписи из Закавказья, а также пергаменты, обнаруженные в Авромане (Курдистан). Нет ничего удивительного в том, что греческие надписи найдены в Сузах (Селевкия на Эвлее) и в Нихавенде (Лаодикея), где жили греки, но авроманские юридические документы, в которых нет ни одного греческого имени, и надписи из Армении и Грузии, где греческие имена почти (или вовсе) не встречаются, ясно указывают на значение и влияние греческого языка в Азии. Правда, большинство этих надписей, как и авроманские пергаменты, относятся к парфянскому периоду, однако это лишь свидетельствует о сохранении престижа и стойкости традиции применения греческого языка ¹⁷. Документы из Авромана показывают также, насколько популярным было греческое законодательство, ока¬завшее сильное влияние на все области селевкидской империи.

Помимо успехов в распространении греческого языка и законодательства и таких преимуществ городской культуры, как упорядоченная администрация и твердая шкала взимания налогов, Селевкиды смогли добиться единства в системе денежного обращения, мер и в календаре. Право выпуска монеты принадлежало только царю; города могли чеканить свою монету, но только с разрешения царя и от его имени. Известны золотые, серебряные и медные (бронзовые) монеты этого периода, базирующиеся на аттическом стандарте — драхме весом 4,3 г. Птолемеи в Египте приняли финикийский стандарт драхмы, равный около 3,6 г, так что в эллинистическом мире имелись две взаимоисключающие системы. Золотые монеты чеканились только при первых Селевкидах; они, вероятно, предназначались для торговли с Индией, продолжать которую позднее стало трудно ¹⁸. Типы селевкидских монет нередко вводят в заблуждение исследователей. Так, монеты с портретом Александра Великого выпускались разными эллинистическими правителями в течение долгого времени после смерти Александра. Антиох I около 290 г. до н. э. начал чеканить монеты в Бактрах от имени своего отца и продолжал выпуск таких эмиссий и тогда, когда сам занял селевкидский престол ¹⁹. На реверсе монет первых Селевкидов обычно присутствуют изображения сидящего Аполлона, Зевса или фигура слона. До Антиоха IV легенды селевкидских монет очень кратки («царя такого-то»); позднее они включают в себя также эпитеты epiphanes, theos и др.

На некоторых селевкидских монетах мы находим обозначения городов, свидетельствующие о их независимости; некоторые города имели особые знаки на медных монетах, выпускавшихся для местного обращения, например, символ божества счастья на монетах города Селевкии на Тигре ²⁰. Аттическая система мер и весов получила распространение на всей территории державы, хотя и не вытеснила местные системы и употреблялась наряду с ними. Хорошо известны селевкидская эра и календарь, в котором начало года всегда приходилось на определенный день. Следует, однако, отметить, что этот календарь не вытеснил другие типы календарей и другие системы летосчисления и применялся параллельно с ними.

Мы можем теперь обратиться к Ирану и попытаться собрать воедино немногие отрывочные данные, относящиеся к селевкидскому этапу его истории. Сведения источников, которые можно привлечь для нашей реконструкции, весьма скудны. Это лишь единичные упоминания в сочинениях античных авторов (причем, как правило, более позднего времени) и разрозненные археологические данные — вот все, что имеется в нашем распоряжении. Можно попытаться наметить границы восточных владений империи при Селевке I. Местоположение городов, основанных Селевком или Антиохом I, позволяет составить некоторое представление о территориях, находившихся под селевкидским контролем. Территория нынешнего Азербайджана никогда не упоминается в числе владений дома Селевка; Страбон (XIII, 523) сообщает, что ахеменидский сатрап Атропат предупредил попытки Селевкидов подчинить северную часть Мидии, называемую Малой Мидией или Мидией Атропатеной. Столицей Малой Мидии, согласно Страбону, был город Газака, который можно отождествить с современным городищем Тахт-и Сулейман. Археологические работы, проведенные в последние годы, позволяют заключить, что еще в период существования мидийской державы или даже в предмидийское время это место считалось священным; позднее, при Сасанидах, оно сохраняло значение династического культового центра ²¹. О том, что территория Азербайджана не входила в состав владений Селевкидов и что с нее, видимо, лишь иногда взималась подать, можно судить и по сообщению Полибия (X, 27), согласно которому Александр основал кольцо городов на границах с Мидией для защиты от «соседних варваров».

Есть основания предполагать, что и прикаспийские области — Гилян и Мазендеран — не были под властью Селевкидов. Армения, лежащая к западу от Азербайджана, ближе к основным центрам державы, хотя и сохраняла независимость, но, по-видимому, испытывала давление с запада и в отдельные периоды должна была выплачивать дань. Гиркания, область к востоку и юго-востоку от Каспийского моря, оказалась в числе владений Селевка I (Аппиан, «Сирийские дела», 55), но с возвышением парфян, вскоре после смерти Селевка I, окончательно вышла из-под контроля. Хорасан также перешел под власть парфян и греко-бактрийцев; судьба Бактрии требует особого рассмотрения. На юге владения Селевкидов простирались вплоть до Хузистана, однако на значительную часть Персиды их власть после смерти Селевка I уже не распространялась.

Керман, область Мекрана и прилегающие районы вряд ли находились под контролем Селевкидов.

Список городов, основанных Селевкидами, показывает, что греко-македонские правители более всего заботились об охране путей сообщения и торговли, ведущих к их форпосту на востоке — к Бактрии. Многие города были основаны в Месопотамии, вокруг Персидского залива, но на территории Ирана города, как правило, строились вдоль пути, идущего от Селевкии на Тигре к Бактрам. Плиний (IV, 116) сообщает, что город Лаодикея, основанный Антиохом, находился на дальней границе (Персиды?); этот же автор упоминает о городе Александрия, располагавшемся где-то в Кермане. Несколько других имен, приводимых Аммианом Марцеллином и Птолемеем и имеющих греческий вид, также рассматриваются как названия городов, основанных Селевкидами, хотя прямых доказательств этому нет ²², Селевкидские военные поселения существовали, по-видимому, и на территории Персиды (есть сведения о сатрапе Персиды даже при Антиохе III), однако монеты показывают, что власть Селевкидов в этой области была непрочной и что династии местных правителей продолжали сохраняться. Более прочно Селевкиды обосновались в районе Нихавенда, о чем свидетельствуют обнаруженные здесь надписи Антиоха III и памятники искусства ²³. Экбатаны, Бехистун и другие поселения, лежащие на пути из Селевкии, также можно относить к числу селевкидских центров. Несколько городищ с селевкидскими слоями обнаружил В. Чериковер на территории Великой Мидии, но лишь немногие из них можно отождествить с городами, известными из источников. Наблюдения такого рода не меняют главного вывода, который можно сделать на основании изучения списка городов, существовавших при Селевкидах; они возникали прежде всего вдоль пути, ведущего в Бактрию, причем большинство их сконцентрировано на крайнем восточном отрезке этого пути. Исидор Хараксский в «Парфянских станциях» описывает, по-видимому, не только почтовую дорогу, ведущую на восток, но и цепочку селевкидских поселений. Из этих данных следует, что Северный и Южный Иран были разделены линией селевкидских колоний, тянувшихся на восток. Можно предположить, что различия в путях развития и местных традициях областей, не¬когда входивших в состав империй мидян и персов, сильно скавались на их судьбах в эпоху господства греко-македонцев и эллинской культуры, когда эти области находились лишь в номинальной зависимости от Селевкидов. Историю Парфянского государства, возникшего позднее, можно рассматривать в свете этого «греческого клина», отделившего север Ирана от его юга. Когда в 130 г. до н. э. Антиох VII пытался восстановить селевкидскую власть в Иране, он прежде всего направился в Экбатапы, столицу Мидии, так как он понимал, что именно там греки могли найти поддержку. Однако эти попытки оказались безуспешными — Антиох VII настроил против себя жителей, которые ранее поддерживали его, и власть Селевкидов окончательно пала не только в Иране, но и в Месопотамии.