Труфанов А.Я. Материалы к происхождению и развитию красноозерской культуры лесостепного Прииртышья

Труфанов А.Я. Материалы к происхождению и развитию красноозерской культуры лесостепного Прииртышья // Проблемы этнической истории тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1984. С. 57-77.

В конце эпохи бронзы — начале раннего железного века на обширных территориях леса и лесостепи Западной Сибири появляются памятники, объединяемые общностью ряда специфических черт материальной культура, а следовательно, и определенным единством происхождения. Речь идет о памятниках, характерной чертой которых является наличие керамики, орнаментированной косым штампованным крестом. Изучение этих памятников привело исследователей к выделению ряда археологических культур, объединяемых в так называемую гамаюно-молчановскую общность 1.

Первые памятники с крестовой орнаментацией керамики на территории Среднего Прииртышья были найдены в 1945 году В.Н. Чернецовым и A.Ф. Палашенковым близ д. Красноозерки Тарского района Омской области 2. Долгое время эти материалы оставались единственными в своем роде, что значительно затрудняло возможности их культурной характеристики и определения места красноозерских памятников в рамках гамаюно-молчановской общности. Начало систематическому изучению среднеиртышских памятников с крестовой керамикой было положено полевыми работами Уральской археологической экспедиции в конце 60-х — первой половине 70-х годов. Были открыты и исследованы интереснейшие памятники близ д. Инберень Большереченского района Омской области 3. Изучение материалов этих памятников В.И. Стефановым и М.Б. Абрамовой позволило выделить красноозерскую культуру переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку, рассмотреть вопросы относительной и абсолютной датировки и вопросы происхождения культуры 4.

[adsense]

В 1977-1979 годах в Тевризском районе Омской области А.И. Петровым было найдено и исследовано жертвенное место Хутор-Бор-I 5 Материалы этого памятника позволили нам выявить начальный этап (хуторборский) формирования красноозерской культуры в леcной зоне Прииртышья 6.

В 1980-1982 годах нами исследовалось поселение Новотроицкое-1 в 40 км севернее Омска 7. Было вскрыто более 410 кв. м. 8 Раскоп включил два жилища и значительное межжилищное пространство. Культурный слой мощностью до 110 см дал большое количество находок. Полученные материалы позволяют расширить наши представления о происхождении красноозерской культуры лесостепного Прииртышья. Цель данной работы состоит в публикации материалов Новотроицкого-1 поселения, свидетельствующих о происхождении красноозерской культуры. В свете этих находок ряд уже известных материалов приобретает качественно иное содержание, поэтому, делая выводы по новотроицким материалам, мы, в целях создания более обоснованной схемы формирования культуры в целом, будем привлекать материалы других памятников. Следует также оговориться, что мы приводим в данной работе только те материалы Новотроицкого-I поселения, которые являются показательными в вопросе происхождения и составных компонентов красноозерской культуры. Многие черты материальной культуры красноозерцев являются оригинальными, но о происхождении их пока ничего определенного сказать нельзя.

При изучении происхождения культуры, сложившейся под влиянием или в результате миграции какого-либо инородного населения, обращает на себя внимание прежде всего процесс взаимодействия двух основных компонентов — местного и пришлого. Приняв это положение в качестве исходного, рассмотрим природу этих компонентов применительно к красноозерской культуре, характеризуя их в культурно-генетическом плане.

Рассмотрим первоначально пришлый северный компонент. Большинство исследователей, изучающих культуры гамаюно-молчановской общности, связывают появление керамики с крестовой орнаментацией с передвижением к югу групп носителей данной посуды 9. На наш взгляд, это положение справедливо и по отношению к красноозерской культуре. Что же касается немногочисленной крестовой керамики Новотроицкого-I поселения, то ее анализ подтверждает наблюдения В.И. Стефанова и М.Б. Абрамовой о том, что крестовый орнамент, присутствуя на красноозерской, а именно — на инберенокой посуде, доминирует в композиции сосуда 10 (рис. 1 — 1-7, 9-13). В целом, немногочисленность этой керамики на Новотроицком-1 поселении иллюстрирует уменьшение количества крестовой посуды по мере развития красноозерской культуры. С пришлым же компонентом следует связывать наличие в керамике красноозерской культуры сосудов с дугообразно вогнутым внутрь (так называемым «молчановским») венчиком. Такогo рода сосуды появляются в довольно незначительном количестве в лесном Прииртышье на хуторборском этапе красноозерской культуры 11 (Хутор-Бор-1, Чудская гора). Здесь они сопровождаются только крестовым орнаментом. Основная часть сосудов этого этапа имеет прямой отогнутый венчик 12. По мере развития культуры удельный вес сосудов о дугообразным венчиком растет. Интересно отметить, что эта пришлая черта не имеет такого «замкнутого» характера как крестовый орнамент. Постепенно сосуды с «молчановским» венчиком начинают сопровождаться местными орнаментами, т.е. перестают быть чертой, присущей только пришлой крестовой керамике (рис. 2 — 1, 4, 6, 8; рис. 4 — 1,3; рис. 6 — 1, 4, 5). Еще одной чертой, связываемой с северным пришлым компонентом, является мелко струйчатый штамп («змейка»). Удельный вес его на посуде Новотроицкого-1 поселения, как и в целом на керамике лесостепных красноозерских памятников, невелик. В одних случаях он доминирует на сосуде (рис. 1 — 8), и других — присутствует в сочетании с другими орнаментами (рис. 1 — 11). По данным А.Я. Стефанова и М.Б. Абрамовой, удельный вес иго по мере развития красноозерской культуры возрастает 13 К пришлым лесным чертам в лесостепной красноозерской культуре В.И. Стефанов и М.Б. Абрамова относят и такие показатели, как густота, насыщенность орнамента, высокая степень орнаментированности, наличие гребенчатого штампа, отступающей техники и т.п. В итоге авторы делают выводы о том, что доминирующий компонент, который определяет специфику инберенской и вообще красноозерской культуры, следует связывать о таежным западносибирским населением 14. Нам представляется это положение недостаточно обоснованным. Рассмотрим в связи о этим облик населения, с которым контактировали северные пришельцы. На данной территории в это время были представлены памятники розановского типа, или иначе, памятники среднеиртышского варианта ирменской культуры 15. Внешне красноозерская культура выступает как продукт взаимодействия носителей крестовой керамики и населения ирменской культуры. При таком взгляде на происхождение красноозерской культуры черты, принимаемые В.И. Стефановым и М.Б. Абрамовой за сугубо таежные, действительно невозможно связать с ирменской культурой. Однако, следует помнить, что ирменокая культура в Среднем Прииртышье выступает как местная только по отношению к пришлой северной. Сами же ирменские памятники на этой территории являются западной окраиной распространения культур, связанных своим происхождением с карасукской Минусинской котловины, то есть также имеют пришлый характер. Следует учитывать, что в Среднем Прииртышье пласт ирменских памятников хронологически довольно тонок, следовательно, по мере развития красноозерской культуры ирменские черты в орнаментике красноозерской керамики постепенно трансформируются, угасают и в материалах Новотроицкого-1-поселения сохраняются в самом незначительном количестве (рис. 2). Будучи пришлой, ирменская культура Среднего Прииртышья не обладала большими ассимилятивными свойствами даже по сравнению с носителями крестовой керамики. Нам пока достоверно неизвестно, на какое население в культурном отношении наложилось ирменское влияние. Тем не менее на материалах красноозерских лесостепных памятников отчетливо прослеживается компонент, восходящий к доирменскому и доандроновскому времени. Наиболее ярко этот компонент проявился в материалах Новотроицкого-1-поселения. Более 30 % керамики этого памятника имеют явственные кротовско-логиновские признаки.

Рис. 1.

Рис. 1.

Рис. 2.

Рис. 2.

Рис. 3.

Рис. 3.

Рис. 4.

Рис. 4.

Рис. 5.

Рис. 5.

Рис. 6.

Рис. 6.

Присутствуют также черты, восходящие к более раннему времени, чем кротовско-логиновское. Мы будем описывать эти черты, не отчленяя их друг от друга, так как для нас важна в данном случае их принадлежность к докарасукскому и доандроноьскому времени в целом.

Прежде всего, показательно появление в красноозерских памятниках группы сосудов слабопрофилированной горшковидной и баночной форм (рис. 5 — 1-3,5,б), что не находит соответствия ни в ирменской, ни в крестовой керамике Среднего Прииртышья. В области орнаментации показательно:

1. Наличие отступающей техники. Ею на новотроицкой керамике выполнялись узоры в виде волнистых (рис. 6 — 6) и горизонтальных линий (рис. 3 — 1,4,5; рис. 4 — 1,7; рис. 6 — 1,2,5,б), диагонально ниспадающих рядов (рис. б — 2), а также взаимопроникающих треугольников (рис. 3 — 3).

2. Прочерченная техника. Показательно, что прочерченные желобки на новотроицкой керамике (рио. 4 — З-6) часто перемежаются с вертикально поставленными насечками, что полностью соответствует логиновской орнаментальной композиции.

3. Наклонные и вертикальные ряды шагающей гребенки (рис. 3 — 1, 2, 6; рис. 4-7; рис. 5 — 4; 6 — 3). Изредка гребенка при выполнении этого мотива заменялась струйчатым (рис. 3-1) или гладким штампом.

Кроме перечисленных признаков следует отметить ряд черт, не образующих серий, но тем не менее архаичных по своему происхождению. К ним относятся протащенная гребенка (рис. 4 — 2), так называемая гребенка (или гладкий штамп) с хвостиком 16 (рис. б — 4), а также такие черты, как орнаментация внутреннего поля сосуда (рис. 4 — 1) и формованный или налепной валик (рис. 1 — 13; рис. 4 — б; рис. 5 — 5), Появление последнего не следует связывать со степным влиянием носителей валиковой керамики. Валик присущ не только степной, но и таежной керамике, он известен на сузгунской посуде 17, на керамике Сургутского Приобья 18. Вместе с тем, налепные и формованные валики являются распространенным элементом кротовской керамики 19 и появление их на инберенских сосудах должно рассматриваться вкупе с появлением других культурных черт кротовско-логиновского времени.

Архаичная красноозерская керамика имеет такие черты, как густота, насыщенность орнамента. Эти черты и степень орнаментированности присущи не только таежной керамике эпохи поздней бронзы. Эти черты, свойственные лесостепной основе, проявились спустя века в переходное время к железному веку, это свойственно также и для таких культурных черт, как использование в орнаментации гребенчатого штампа и отступающей техники. Они имеют местные лесостепные корни и в целом не характерны крестовой керамике в том виде, в каком она появилась в Среднем Прииртышье 20. В связи с изложенным встает вопрос: действительно ли северный таежный компонент доминирует в красноозерской культуре и он ли определяет ее специфику? О возрождении в красноозерской культуре традиций эпохи ранней бронзы свидетельствует и другой производственный инвентарь. Так, обращают на себя внимание многочисленные находки на инберенских поселениях (Инберень V, Новотроицкое I) глиняных шариков 21 (рис. 7-4). Аналогии этим изделиям известны нам только в кротовских памятниках Обь-Иртышья, где они довольно часто встречаются 22. Любопытна находка на Новотроицком-1-поселении костяной мотыги (?) (рис. 7-2). Аналогичные изделия найдены на поселении Инберень V, городище Большой Лог и Красноозерском поселении. Вместе с тем, подобные орудия часто встречаются на кротовских поселениях Прииртышья (Черноозерьз IV, Инберень X и др.) В памятниках других культур они как будто неизвестны.

Среди костяных наконечников стрел, найденных на Новотроицком-I-поселении,выделяются три экземпляра (найденные вместе), которые в отличие от остальных не имеют четко выделенного черешка (рис. 7 — 5-7). Перо у них плавно переходит к сужающемуся черешку без какого-либо уступа. Нам неизвестны аналогии этим предметам среди синхронных лесостепных памятников. Форма их в плане весьма напоминает форму костяных наконечников неолитического и раннебронзового времени 23.

Заслуживает внимания находка на городище Инберень VI — четырех зубогогарпуна, имеющего двусторонний упор. По стим двум особенностям он отличается от большинства гарпунов, известных в эпоху поздней бронзы и раннего железного века на территории западной щибири. Эти гарпуны, как правило, имеют один шип, упор у них оформлен в виде кругового валика 24. Инберенское же изделие по указанным особенностям сближается с гарпунами эпохи неолита и ранней бронзы Восточной Европы и с приобскими неолитическими экземплярами 25.

Из бронзовых изделий Новотроицкого-1-поселения примечательна находка изделия (наконечника стрелы ?), листовидной формы, выполненного путем проковки бронзовой пластины. Черешок не выделен, по обеим сторонам его заметны следы подклепки для вставления в муфту (?) (рис. 7 — 4). Обломок как будто бы аналогичного изделия найден И.Г. Глушковым на поселении эпохи ранней бронзы Крахалевка-I в Новосибирском Приобье 26. Необходимо также отметить находки, на Новотроицком-I-поселении обломков шлифованных изделий из кремнистого сланца, а также обломка топорика из кварцита. Можно заключить, что удельный вес архаичных черт в культуре красноозерцев достаточно велик. Вероятно, краскоозерская культура сложилась в большей степени на местной лесостепной основе, нежели на пришлой таежной. В этом нас убеждает также тот факт, что по мере развития культуры количество ирменских и северных «крестовых» черт уменьшается, уступая место сугубо местным, лесостепным чертам.

Рис. 7.

Рис. 7.

Последние и определяют во многом своеобразие красноозерской культуры. Пришлое же «крестовое» население сыграло в данном случае, как нам представляется, роль своеобразного катализатора в процессе возрождения архаичных черт. «Крестовая» традиция, возникшая на западносибирской, а точнее на обь-иртышской основе, стимулировала раскрепощение и развитие традиций кротовско-логиновского и более раннего времени, до сих пор приглушенных постоянны инородным (андроновским, ирменоким) влиянием, но тем не менее прослеживаемых как в андроновских, так и в ирменских памятниках. Видимо, кротовско-логиновское население Обь-Иртышья в этническом отношении было ближе носителям крестовой керамики, чем ирменцам.

Известно, что процесс возроздения традиций эпохи неолита и ранней бронзы захватил в переходное время к железному веку и в начале эпохи железа обширные территории леса и лесостепи Западной Сибири и частично Урала.

В лесной полосе Среднего Прииртышья этот процесс фиксируется на материалах городища раннего железного века Ямсыса-VII Тевризского района Омской области 27, а на соседних территориях — в материалах молчановской и иткульской культур. Следует, по-видимому, согласиться с М.В. Елькиной, предполагающей, что один из компонентов памятников гамаюно-молчановского круга был общим, восходящим к неолитическим и раннебронзэзым культурам 28.

Говоря о причинах столь массового возрождения архаичных традиций, уместно привести мнение В.И. Матющенко касательно молчановойой культуры. Автор пишет об ослаблении в данный период давления южного степного населения на таежное, в связи с возникновением в степи кочевого скотоводства, что привело к усилению ассимиляционных процессов в тайге, обусловивших увеличение и в известной степени «возрождение» «самусьской» орнаментики на керамике молчановокой культуры 29, а также усиление связей с населением глубинных таежных районов. Нам предотавляется, что это положение действительно для всей территории возрождения традиций эпохи неолита и ранней бронзы, совпадающей в целом с территорией распространения памятников с крестовой керамикой. Последнее наблюдение подтверждает положение об определенной изоляции населения леса и лесостепи от степняков и усиление связей с таежным населением. Разумеется, эта изоляция не была абсолютной. Прежде всего ей было подвержено далеко не все население лесостепи Западной Сибири. Пришлое «крестовое» население, стимулировавшее возрождение архаической традиции, не могло охватить своим влиянием все лесостепное ирменское население Среднего Прииртышья. Основная часть его, не испытавшая влияния с оевера, продолжала втягиваться в орбиту степного мира, со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая введение кочевого скотоводства. Об облике этого населения мы можем судить по памятникам саргатокой культуры лесостепного Прииртышья 30. Другая же часть обитателей прииртышской лесостепи, охваченная северным влиянием, получила возможность развиваться в целом по имманентно присущей ей тенденции, а именно, по линии возрождения черт автохтонного компонента. Таким образом, население лесостепного Прииртышья развивалось со времени проникновения на эту территорию носителей крестовой керамики по двум линиям: «ирменско-саргатской», ориентировавшейся на степной мир,и «ирменско-красноозерской», ориентировавшейся на таежный мир. Существованию двух этих достаточно обособленных друг от друга тенденций способствовало ведение различного хозяйства носителями этих культур: у саргатцев — хозяйство со скотоводческой направленностью, у красноозерцев — комплексное хозяйство с большим удельным весом охоты и рыболовства 31. Продолжая мысль об относительной изоляции красноозерского населения, отметим, что красноозерцы сохранили если не связь с карасук-тагарским миром, то по мейьшей мере карасукские традиции бронзолитейного производства. Об этом свидетельствуют находки на городище Инберень VI обломка карасукского кинжала, обломка литейной формы ножа с кольцевым навершием, восьмеркообразной бляшки 32.

О связях со скифо-сибирским миром говорят находки в красноозерских памятниках бронзовых двулопастных наконечников стрел листовидной или ромбической формы пера со скрытой или слабо выступающей тулкой, иногда с шипом (Инберень VI 33, Новотроицкое-I (рис. 7-9), псалий о тремя отверстиями в одной плоскости (Инберень VI, Новотроицкое-I). Ряд находок свидетельствуют о непосредственных контактах красноозерцев с носителями саргатской культуры. так, в культурном слое Новотроицкого-1-поселениЯ, а также в заполнении жилищ 2,3,4 найдена саргатская керамика, в том числе и развалы сосудов. На том же памятнике найдены саргатские глиняные пряслица (рис. 7 — I). Обращает также на себя внимание и тот факт, что поверхность найденного на Новотроицком-1-поселении глиняного навершия в виде головы лошади орнаментирована лунками, аналогичными тем, которыми часто украшались днища саргатских погребальных сосудов 34.

Продолжая мысль о многокомпонентности красноозерской культуры, нельзя не упомянуть и о некоторой сузгунской примеси в ее составе. Можно говорить о двух возможных путях проникновения сузгунского компонента в культуру красноозерцев. Во-первых, необходимо учитывать, что еще в ирменских памятниках лесостепного Прииртышья фиксируются явные сузгунские черты, объясняемые обоюдными контактами носителей этих культур 35. Во-вторых, нельзя исключать того, что сузгунские орнаменты могли быть привнесены с севера Прииртышья непосредственно носителями крестовой керамики, которые приобрели их в процессе своего продвижения на юг лесостепи. Это продвижение, по всей вероятности, имело несколько этапов 36. Именно этим, на наш взгляд, можно объяснить тот факт, что один из красноозерских сосудов на Большом Логу имеет сузгунскую орнаментацию, в то время как ирменская керамика этого памятника ее лишена 37.

Говоря о связях населения красноозерской культуры, следует упомянуть о компоненте, который с большой долей осторожности можно назвать уральским. Не имея возможности останавливаться на этом аспекте подробно, отметим основное. В материалах городища Инберень VI и Новотроицкого-I-поселения выделяется группа посуды, по разным признакам сопоставимая с керамикой гамаюнской и иткульской культур. Сходство наблюдается как по форме сосудов, так и по орнаментам. Более того, некоторые из этих сосудов содержат значительные добавления талька в качестве примеси. М.Б. Абрамова и В.И. Стефанов считают такие сосуды импортными 38. Любопытны в этой связи и находки на Инберени VI литейных форм кельтов, напоминающих раннеананьнские 39, а на Новотроицком-I-поселении-обломков таких кельтов. Известно, что и в Нижнем Приобье в этот период также появляются гамаюнские и иткульские сосуды 40. Однако характеризовать связи прииртышского населения с уральским наличием одного лишь импорта, на наш взгляд, недостаточно. Во-первых, гамаюно-иткульские формы, например Новотроицкого-I-поселения, часто сопровождается сугубо местными орнаментами, восходящими к традициям кротовско-логиновокого времени (рис. 3 — 1-3), во-вторых, не исключено, что наличие сходных черт иткульской и красноозерской орнаментики отчасти объясняется упомянутым возрождением архаических традиций эпохи неолита — ранней бронзы на территории Урала и Западной Сибири.

Следует упомянуть о наличии в составе красноозерской культуры компонента, происхождение которого мы затрудняемся объяснить.

О его существовании мы можем судить по находкам на городище Инберень VI литейных форм для наконечников стрел, предвосхищающих по форме кулайские. М.Б. Абрамова и В.И. Стефанов справедливо низывают их протокулайскими 41. Кроме этого, на Новотроицком-1-поселении найден оригинальный бронзовый двулопастнои наконечник стрелы листовидной формы с довольно сильно выступающей втулкой. Лопасти этого наконечника не доходят до острия, образуя своеобразное жальце, характерное для кулайских наконечников (рис. 7 — 3). Возможно, последующие исследования красноозерских памятников выявят природу этого компонента и связь его с последующими во времени кулайскими памятниками.

Подведем итоги. Приблизительно в IX в. до н.э. на территорию Среднего Прииртышья проникают группы носителей керамики с крестовой орнаментацией, которые начинают контактировать с частью местного (ирменского) населения, развиваясь в течение какого-то времени достаточно автономно (хуторборский этап). Затем усиливающися контакты приводят к постепенной ассимиляции части ирменского населения пришлым. Ассимилируется в основном пришлый карасукоидный компонент ирменской культуры, причем поглощение его происходит как со стороны «автохтонного» компонента, восходящего к кротовско-логиновскому времени, так и со стороны северных пришельцев, которые в свою очередь постепенно теряют присущие им культурные черты под воздействием прогрессирующей местной традиции.
На основе этого процесса и происходят формирование красноозерской культуры, в которой фигурировали два основных компонента: доминируощий «кротовско-логиновский» и второстепенный «крестовый». Ирменский компонент, заметный на первых порах формирования культуры, постепенно угасает и затем почти полностью исчезает, оставив, однако, некоторые традиции металлообработки. Начиная с VIII-VII вв. до н.э., население красноозерской культуры включается в контакты о уральским и скифо-сибирским миром. Дальнейшая судьба населения красноозерской культуры неизвестна, однако, думается, оно продолжало развиваться и дальше. Косвенно об отом свидетельствует довольно большое количество красноозероких памятников в Прииртышье, а также протокулайский облик некоторых бронзовых изделий.

Notes:

  1. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М.: Наука, 1931, с. 181.
  2. Чернецов В.Н. Результаты археологической разведки в Омской области. КСИИМК, 1947, ХVII, с.90-91.
  3. Генинг В.Ф., Гусенцова Т.М., Кондратьев О.М., Стефанов В.И., Трофименко В.С. Периодизация поселений эпохи неолита и бронзы Среднего Прииртышья. — В кн.: Проблемы хронологии и культурной принадлежности археологических памятников Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1970, с. 44; Генинг В.Ф. Исследования Уральской археологической экопедиции в 1970 г. — В кн.: Из истории Сибири. Вып. 15. Томск: ТГУ, 1974, с. 3-13; Стефанов В.И. Поселения эпохи поздней бронзы в Среднем Прииртышье. — В кн.: Из истории Сибири. Вып. 15.Томск: ТГУ, 1974, с. 26-26.
  4. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа: о своеобразии перехода к железному веку в лесостепном Прииртышье. — В кн.: Вопросы археологии Урала. Свердловск: УрГУ, 1981; Абрамова М. Б., Стефанов В.И. Красноозерская культура на Иртыше. Рукопись. Автор выражает искреннюю благодарность.В.И. Стефанову за предоставленную возможность воспользоваться рукописью работы, а также рядом неопубликованных материалов и сведений.
  5. Петров А.И. Работы в таежнем Прииртышье. — АО 1977 г. М.: Наука, 1978. с.269 ; 0н же. Разведочные работы в лесном Прииртышье. АО 1978 г. М.: Наука, 1979, с. 262-263. В 1980 и 1981 гг. Хутор Бор-1 исследовался И.Г. Глушковым.
  6. Труфанов А.Я. Жертвенное место Хутор Бор-1 (о культурно-хронологическом своеобразии памятников эпохи поздней бронзы лесного Прииртышья). — В кн.: Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск.: ТГУ 1983, с.63-76.
  7. Труфанов А.Я. Работы в лесном и лесостепном Прииртышье. АО 1982 г. Наука, 1964. с. 234-235.
  8. В 1984 г. на Новотроицком-I поселении была вскрыта площадь около 750 м2. В данной работе материалы 1984 года используютоя частично.
  9. Генинг В.Ф. Последования Уральской археологической экспедиции…, с.9; Борзунов В.А. К вопросу о гипотезах происхождения гамаюнской культуры. — В кн.: Особенности естественно-географической среды и исторические процессы в Западной Сибири. Томск: ТГУ, 1979, с.98; Троицкая Т.Н. Один из аспектов связей центральных и пограничных районов по археологическим данным Новосибирского Приобья. Там же, с.76; Циркин А.В. Гидросистема юго-востока Западной Сибири и этнокультурные связи таежного и лесостепного населения в VIII в. до н.э. — I в. н.э.; Там же, с. 83-84; Косарев M.Ф. Бронзовый век…, с. 181; Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа…, с. 96 и др.
  10. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Красноозерская культypa на Иртыше.
  11. Труфанов А.Я. Жертвенное место Хутор Бор-1…, с.68-69, 74-75.
  12. Труфаков А.Я. Жертвенное место Хутор Бор-1… ,c. 67-69; Косарев М.Ф. Бронзовый век …, c. 191.
  13. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенокого типа…, с.94-95.
  14. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Красноозерская культypа на Иртыше; Они же. Памятники инберенского типа…, с.96.
  15. Нам представляется целесообразным не применять термин «розановский» для карасукоидных памятников Среднего Прииртышья, так как этим же термином свердловские археологи обозначают раннежелезную керамику, близкую к саргатской. Наиболее удобно в данном случае применять, как предлагает М.Ф. Косарев, термин «среднеиртышский вариант ирменской культуры» (Косарев М.Ф. Бронзовый век… ,с. 170)
  16. Петров А.И. Екатерининокий тип керамики на памятниках Среднего Прииртышья . — В кн.: Археология Прииртышья. Томск: ТГУ, 1980, с. 9; рис. 4 — 15,16,21.
  17. Мошинокая В.И. Сузгун-II — памятник эпохи бронзы лесной полосы Западной Сибири. — МИА. М. : Наука, 1957, № 58, с. 114-135.
  18. М. Чемякин Ю.П. Керамика эпохи финальной бронзы в Сургутском Приобье. — В кн.: Вопросы археологии Урала. Свердловск: УрГУ, 1981, с. 91.
  19. Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Венгерово-2 — поселение кротовской культуры.- В кн.: Вопросы археологии и этнографии Сибири. Томск: ТГУ, 1978, с.49.
  20. Труфанов А.Я. Жертвенное место Хутор Бор-1…, табл.1.
  21. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа…, с. 94.
  22. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. Новосибирок: Наука, 1977, табл. Б-З; IX-II; Молодин В.И., Полооьмак Н.В. Венгерово-2 — поселение кротовской культуры…, с. 43; рис. 1.-9,10.
  23. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы…, табл. ХVI-2,5; XLVI — 4, 6.
  24. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Часть 4. Еловско-ирменская культура. Томск: ТГУ, 1974, с.63; Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск: Наука, 1979, табл. VIII — 12-15.
  25. Турина Н.Н. Оленеостровский могильник. — МИА. М.-Л.: Наука, 1956, № 47, рис. 35; Матющенко В.И. Древняя история… Часть I. Верхнеобская неолитическая культура. Томск: ТГУ, 1973, рис. 23-10.
  26. Глушков И.Г. Бронзолитейный комплекс поселения Крахалевка-1.- В кн.: Древние горняки и металлурги Сибири. Барнаул: АГУ, 1983, с. 142, рис. 2-2.
  27. Труфанов А.Я. Работы в лесном и лесоотепном… , с.235.
  28. Елькина М.В. О месте сургутских поселений в раннем железном веке лесной зоны Западной Сибири. — В кн.: Вопросы археологии Урала. Свердловск: УрГУ, 1981, с. 110.
  29. Матющенко В.И. Древняя история…, Часть 4, с. 176-177.
  30. Труфанов А.Я. К вопросу о происхождении саргатской культуры. (В печати).
  31. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа… с. 96.
  32. Там же, с.93.
  33. Там же, с.93.
  34. Труфанов А.Я. Скульптура лошади из Среднего Прииртишья — В кн.: Первобытное искусство. Пластика и рисунки древних культур. Новосибирск: Наука, 1983, с. 110.
  35. Членова Н.Л. Связи культур Западной Сибири с культурах Приуралья и Среднего Поволжья в конце эпохи бронзы и в начале железного века. — В кн.: Проблемы западносибирской археологии.Эпоха железа. Новосибирск: Наука, 1981, рис. 10 — 23-25; 11 — 28-30, 35.
  36. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Красноозерская культура на Иртыше…
  37. Генинг В.Ф., Евдокимов В.В, Старо-Маслянокое поселение. — В кн.: Вопросы археологии Урала. Вып. 8. Свердловск: УрГУ, 1969, с.63.
  38. Абрамова М.Б., Стефанов В.И, Красноозерская культура на Иртыше…
  39. Там же.
  40. Чемякин Ю.П., Коротаев В.П. Многослойное городище Барсов Городок 1/10 (к периодизации археологических памятников в Сургутском Приобье). — В кн.: Проблемы археологии Приобья. Тюмень: ТюмГУ, с. 53-54; рис. 2 — I; Чемякин Ю.П. Городища Барсов Городок 1/I3 и 1/I4. — В кн.: Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новооибирок: Наука, 1981, с. 64-57.
  41. Абрамова М.Б., Стефанов В.И. Памятники инберенского типа…, рис. I — 17,18; Они же. Красноозерская культура на Иртыше.

В этот день:

Дни смерти
2004 Умер Валентин Васильевич Седов — археолог-славист, доктор исторических наук, профессор, академик РАН.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014