К оглавлению сборника «Керамика как исторический источник»
Концепция генезиса сузгунской культуры как результата синтеза гребенчато-ямочной керамики и андроновской (андроноидной) традиции, возникшая отчасти под влиянием приобской схемы формирования еловской культуры, выработала у исследователей устойчивое представление о сузгунских древностях как сугубо таежном (южно-таежном) образовании.
Отсутствие в лесостепи в период проникновения андроновцев гребенчато-ямочной керамики укрепляло исследователей в мысли, что сузгунская культура не могла сформироваться в лесостепной зоне и появилась там в канун эпохи железа под давлением атлымского населения (Косарев, 1976, 1985, 1987).
С выделением пахомовских памятников, занимающих промежуточное положение между андроновскими (черноозерскими) и сузгунскими древностями, поставлен вопрос об одновременном формировании сузгунской культуры и в лесу, и в лесостепи (Труфанов, 1990). Ряд исследователей ставят вопрос о принадлежности пахомовских комплексов к раннему этапу сузгунской культуры (Стефанов, Труфанов, 1988; Корочкова, Стефанов, Стефанова, 1991). В этом случае, на наш взгляд, нет необходимости искать корни гребенчато-ямочного компонента сузгунской орнаментики в культурах таежной зоны. Более доказательна позиция И. Г. Глушкова (1989), усматривающего связь гребенчато-ямочного компонента сузгунской культуры с одиновской орнаментальной традицией. Естественно, в связи с этим предположение, что черты одиновской гребенчато-ямочной традиции должны проявиться в период формирования культуры — на посуде пахомовской керамики в полной мере отражает этот процесс. Однако, по нашему мнению, пахомовская керамика не имеет явных признаков местной гребенчато-ямочной традиции доанд- роновского времени.
Пахомовская посуда наследует от федоровской основную традицию: наличие в керамическом комплексе двух групп — “нарядной” и “монотонной”. На “нарядной” посуде, имеющей выраженные черты андроноидного геометризма, ямки встречаются крайне редко. На “монотонной” же группе ямочные узоры присутствуют в значительном количестве, причем нередко в сочетании с гребенчатыми орнаментами. Однако это не одиновская орнаментальная схема.
Особенности мотивов и композиции “монотонной” пахомовской керамики свидетельствуют, что по сути орнаментальная схема этой группы (с ямками или без них) остается федоровской. Ряды ямок постепенно вылиниваются в “федоровско- бишкульскую” композицию, чаще не шейке и реже на тулове. При этом они часто наносятся поверх орнамента и гораздо реже выполняют функцию разделителя зон . Особо отметим, что ямки в равной мере присутствуют как на гребенчатых сосудах, так и на гладкоштампованных. Показательно, что количество гладкоштампованных сосудов в комплексах пахомовской “монотонной” посуды всегда превышает количество гребенчатых (Инберень-IV, Прорва), что характерно и для федоровских поселений Тоболо-Иртышья.
Таким образом, в пахомовских комплексах лесостепи в период формирования сузгунской культуры, мы фиксируем присутствие не гребенчато-ямочного (одиновского) компонента, а сугубо ямочной традиции. Исторически ямочная традиция более устойчива, чем любая другая, она задолго до одиновской сопровождает ряд орнаментальных традиций неолита и ранней бронзы. Иначе говоря, ямочная традиция была свойственна лесостепному населению ничуть не меньше, чем таежному, и в силу этого обладала определенной культурной индифферентностью, тяготея, однако, к монотонным схемам. Поэтому закономерно, что первыми на андроновской посуде появляются именно ямки и сначала на той группе посуды, которая ближе по схеме монотонным узорам культур предшествующих эпох.
Элементы одиновской и кротовской декоративных схем проявляются в более позднее время, чем пахомовское, — в сузгунской орнаментике, причем не обязательно в гребенчатом виде. Ямочная традиция в этот период уже распространяется и на сосудах с геометрическими узорами.