Т.Н. Троицкая — Некоторые выводы из изучения саргатской и большереченской керамики

К оглавлению сборника «Керамика как исторический источник»

Керамика, особенно лепная, является одним из наиболее ярких индикаторов этнокультурной принадлежности изготовив­шего ее населения. Металлические изделия не определяют ее столь точно. То или иное бронзовое или железное орудие было известно не только у конкретного народа, но и у широкого круга его соседей — реальных и возможных противников. Поэтому ору­жие, как и предметы конского набора, являются в первую очередь датирующим материалом. Теснее связаны с этническими чертами украшения. Но и они могут в результате обмена распространять­ся за пределами своей территории.

Иначе дело обстоит с керамикой. Это изделия повседнев­ного потребления, к тому же легко бьющиеся. Рядовые сосуды затруднительно пускать на обмен. Поэтому появление опреде­ленной керамики чаще всего свидетельствует о проникновении ее изготовителей. Различные керамические комплексы отличаются между собой по форме, орнаментации и технике изготовления. К сожалению, последний фактор стал изучаться недавно. Поэтому при сопоставлении сосудов мы продолжаем в основном обра­щаться к их форме и орнаменту.

Постараемся на примере лесостепных культур раннего железа (саргатской и большереченской) рассмотреть вопрос об их этнокультурных взаимоотношениях. Большереченская культу­ра распространена на незначительной территории — лишь в Верх­нем Приобье. Ее характерной особенностью является сочетание местных традиций переходного времени с сосудами саков Казах­стана и Средней Азии, где они были известны еще в переходное время. Аналогичные сосуды распространены и на Алтае. Эта группа керамики у саков не имеет орнамента. В Верхнем Приобье она тоже либо гладкая, либо имеет незначительный орнамент. В целом же индекс орнаментированности (число строк орнамента на один сосуд ) большереченской керамики в V-III вв. до н.э. ни­зок. Он колеблется от 0,3 до 0,9 ( Троицкая, Бородовский, 1994). Большереченская керамика входит в одну широкую группу, охватывающую Верхнее Приобье, Алтай, Казахстан и Среднюю Азию. В среду местного большереченского населения, видимо постоянно проникало южное население, которое в Верхнем При­обье сливалось с местным. Об этом говорит тот факт, что новые формы керамики, появляющиеся на юге и юго-западе (например, стаканчики), обнаруживаются и в Приобье. Проникновение южного населения в Верхнее Приобье подтверждается антропо­логическими данными (Дремов,1972) и топонимическим мате­риалом (Малолетко, 1992).

Саргатская культура была распространена на широкой полосе от Зауралья до Барабинской лесостепи. Она отличалась относительно устойчивыми керамическими комплексами. В V-III вв. до н.э. они по своей форме и орнаментации отличались от большереченской культуры: отсутствовали плоскодонные банки и кувшинчики с узким удлиненным горлом. Индекс орнаменти­рованности комплексов значительно выше, чем на большереченских сосудах: он колеблется от 1,6 до 2 строк на сосуд (Матвеева, 1994). Еще выше он в ранних саргатских комплексах Барабы (Полосьмак, 1987). В целом саргатская керамика этого времени стоит ближе к савроматским и раннесарматским сосудам Южно­го Приуралья, чем к большереченским. Их сближает орнамент в виде треугольников с прочерченными линиями и фестонов, за­полненных точками. Основное отличие заключается в отсутствии в саргатских комплексах плоских днищ, преобладавших в южно­уральских материалах. Тесные связи между саргатским и сармат­ским населением подтверждаются особенностями погребального обряда и инвентаря (Матвеева, 1994; Корякова, 1991).

Таким образом, до III-II вв. керамические комплексы ле­состепной полосы Западной Сибири входили в два различных круга. Это, с одной стороны, сармато-саргатский круг, а с другой — ареал, включающий в себя Верхнее Приобье, Алтай, Казахстан и Среднюю Азию. Безусловно, они не были изолированы друг от друга.

С III-II вв. положение меняется. Саргатская керамика все­го ареала представляет собой дальнейшее развитие предшест­вующих материалов. В Верхнем Приобье наблюдается изменение керамики, что хорошо прослеживается на примере двух могиль­ников: Быстровка-1 (III-II вв. до н.э.; Троицкая, Бородовский,1994) и Быстровка-3 (1 в. до н.э. — 1 в. н.э.; Дураков, Мжельская, 1995). Увеличилось число строк орнамента. Для Быстровки-1 индекс орнаментарованности достигает 1,2 строк на один со­суд, а для Быстровки-3 — 2,5. По-прежнему сохраняются связи с населением Алтая и Казахстана. Встречаются узкогорлые неорнаментированные кувшинчики. Но на других сосудах орнамент стал значительно богаче, что могло быть связано как с проник­новением в большереченскую среду пришлого с севера кулайского населения, так и с проникновением саргатцев. Как мне кажет­ся, для II-I вв. до н.э. последний фактор был первоочередным, так как типичный кулайский орнамент в виде “уточки” и широкогорлые круглодонные чаши в большереченских комплексах этого времени не обнаружены. В Быстровке-1 отмечен орнамент в виде фестонов, заштрихованных треугольников и рядов горизонталь­ных елочек. Последний орнамент, скорее всего, связан с проник­новением прииртышского саргатского населения. Горизонталь­ные елочки в ранних материалах большереченской культуры крайне редки, нет их и на васюганском этапе кулайской культу­ры. Правда, горизонтальные елочки отмечены в кулайском мо­гильнике Каменный Мыс, синхронном курганам Быстровки-1, но это уже могильник смешанного кулайско-большереченского на­селения. Зато ряды горизонтальных елочек часто встречаются на саргатских комплексах Барабы VI-IV вв. (Полосьмак, 1987), част он и на керамике Инберени IV (Матвеева, 1994).

О смешении населения свидетельствует и могильник Быстровка-3. Один из его сосудов не только по орнаментации, но и по форме типично саргатский. Часты горизонтальные елочки, встречаются фестоны, заполненные точками. В среду’ местного населения проникают не только саргатцы, но и кулайцы: три сосуда орнаментированы уточками, а один из них имеет типичную для кулайской керамики форму, он приземистый, широкогорлый. Отдельные случаи проникновения саргатских сосудов отмечены и для степного Алтая (Могильников, 1988), В.А.Могильников справедливо полагает, что часть саргатского населения продвинулась от натиска северных племен, пришедших в Барабу.

Интересно отметить, что в отдельных районах, судя по материалам могильников конца 1 тыс. до н.э., не наблюдается проникновение носителей саргатской или кулайской культуры. Так в керамическом комплексе Милованово-8 резко преобладают неорнаментированные сосуды, индекс орнаментации здесь всего лишь 0,2. Еще ниже он в Камне II (0,12) и в Соколово. Причем это не связано ни с чуть более южным расположением этих памятни­ков по отношению к Быстровке, ни с нахождением могильников на том или ином берегу Оби. Быстровка-1 и -3 расположены на правом берегу. Масляха-1 (Могильников, Уманский, 1992), мо­гильник близкий им по времени и значительному индексу орнаментированности (12,4), находится на левом берегу близ курга­нов Камень II; Милованово-8 — на правом берегу, Соколово — на левом и т.д.

Таким образом, на рубеже первых тысячелетий больше­реченская культура была неоднородной. Саргатцы и кулайцы проникали лишь в отдельные пункты. Значительная же часть большереченцев придерживалась традиционных южных связей.