Традиции Персиды

При Селевкидах и парфянах Персида, родина Ахеменидов, сохраняла некоторые традиции древней империи. Рядом с высеченной в скале гробницей Дария I в Накш-и Рустаме видны остатки выветрившейся, сильно пострадавшей от времени надписи арамейским письмом, но на древнеперсидском языке — это явствует, во всяком случае, из двух слов hsyty wzrk «великий царь», сохранившихся в 20-й строке; чтение остальных фрагментов менее ясно. Если согласиться с исследователями, которые датируют эту надпись селевкидским временем, то перед нами уникальный и поразительный документ: в пору греческого владычества персы воскрешают память о своих славных царях[ref]В. Б. Хеннинг (W. В. Henning, Mitteliranisch, стр. 24) прочел одно из слов как slwk = Seleucus. Однако, во-первых, такое чтение не является бесспорным и, во-вторых, даже если это написание действительно передает имя Селевк, то лицо, упомянутое в надписи, могло и не быть Селевком I.[/ref]. Более надежны монетные серии, которые выпускались фратараками (*frataraka), признававшими, очевидно, верховную власть Селевкидов (Страбон, XV, 736). Можно полагать, что титул *frataraka в позднеахеменидское время, а затем и при Селевкидах обозначал наместника области. Заслуживают внимания особенности монетных эмиссий фратараков. Мне представляется, что лицевая сторона наиболее ранних из этих монет напоминает чеканы ахеменидских сатрапов. На реверсе нередко изображен правитель, совершающий поклонение перед неким сооружением, которое напоминает так называемую «Ка’бу Зороастра» в Накш-и Рустаме. Над изображением правителя на некоторых монетах помещена ахеменидская крылатая фигура Ахура Мазды[ref]См. особенно монеты Аутофрадата; ср.: G. F. Hill, Catalogue of the Greek Coins of Arabia, Mesopotamia and Persia, London, 1922, и J. d e Mor¬gan, Manuel, стр. 279. Я не могу согласиться с утверждением С. Викандера (S. W i k a n d е г, Feuerpriester, стр. 16) о том, что *frataraka в арамейских папирусах из Элефантины выступает как обозначение рядового должностно¬го лица. Перс Видранг, носивший этот титул, занимал важный пост — он был сначала начальником гарнизона в Сиене (Асуан) и имел звание hpttjpt’, а затем получил повышение и стал *frataraka в Йебе (Элефантине). Звание hptlj.pt’ может быть истолковано как сочетание семитского слова с иранским и имело, вероятно, значение «интендант» или «ведающий казначей-ством». Этимология *jrataraka остается не вполне ясной; в армянском hrata- ■rak имеет значение «глашатай» (в современном языке — «издатель»). О по¬пытках этимологизации этого слова см.: Р. А чар ян, Науегёп Armatakan Вагагап, т. 4, Эреван, 1932, стр. 431. Как бы то ни было, памятниками за¬свидетельствован титул *frataraka; форма *fratadara нигде не представлена (см. также прим. 45 к этой главе).[/ref].

После завоевания Западного Ирана Аршакидами эти монеты изменяются под влиянием парфянского чекана и на них появляется титул MLK’ — «царь». Было бы интересно установить, совпадает ли по времени принятие титула «царь» правителями Персиды с введением титула «царь царей» для великого парфянского царя, но монеты Персиды не могут быть точно датированы. Одновременно с введением титула «царь» на этих монетах арамейские легенды сменяются среднеперсидскими гетерографическими, как это явствует из слова BRH «сын» (по-арамейски это означало бы буквально «его сын»). Написание BRH встречается на монетах некоего D’ryw, Дария, сына Аутофрадата, относящихся, видимо, к I в. до н. э. Монеты правителей Персиды продолжали выпускаться вплоть до сасанидского времени. Известны три основные монетные серии; самые ранние из них датируются около 220 г. до н. э., но ни одна из монет не имеет греческой легенды[ref]Отнесение этих монет примерно к 280 г. до н. э. (Е. Т. N е w е 11, The •coinage of the Eastern Seleucid mints from Seleucus I to Antiochus III, New York, 1938, стр. 161) основывалось на кладе из Персеполя, который состоит из одной монеты Селевка I и девяти местных монет Багдата, Вахубарза и Аутофрадата. Однако, поскольку клад очень небольшой, заключения о дате делать нельзя. Недавно Р. Штиль (в кн.: F. Altheim, Geschichte der Hunnen, Bd I, Berlin, 1959, стр. 379) убедительно отождествила имя Oborzos у Полнена (VII, 70) с wliwbrz на монетах. Штиль устанавливает связь между чеканами независимых правителей Персиды (*frataraka, так скорее, чем fra.tad.ara. у Штиль) и Элимаиды и относит начало самостоятельности Перси¬ды примерно к 187 г. до н. э.; около 147 г. до н. э., как показывают монеты, парфяне положили конец независимости династии, распространив свою власть как на Перейду, так и на Элимаиду. Такая реконструкция кажется возможной, но отнюдь не доказанной. Предполагаемое Р. Штиль чтение по¬следней части монетной легенды — pr(s) br(t’) «крепость Персиды» = Персе¬поль (или, скорее, Истахр)—не может быть принято. {Отождествление имени Oborzos у Полнена с wfrwbrz на монетах было предложено уже давно. См., например: G. F. Н 111, Catalogue, стр. CLXVII.][/ref] — еще одно свидетельство стойкости
ахеменидских традиций в Персиде. О том же говорят и имена правителей, прежде всего такие, как Дарий и Артаксеркс.

Других сведений о Персиде досасанидского периода почти не сохранилось. Страбон (XV, 736) пишет: «Персы, правда, образовали собственное государство, но цари их подвластны другим царям: прежде — македонским, а теперь — парфянским». Плиний (VI, 152) сообщает, что Нумений, правитель Месены, назначенный Антиохом (IV?), выиграл битву с персами: сначала он двинул против них флот, а затем пустил по побережью Персидского залива конницу. Лукиан («Macrobius», гл. 15) приводит следующий отрывок из не дошедшего до нас сочинения Исидора Хараксского: «Артаксеркс, другой царь персов, который правил при жизни родителей Исидора из Харакса, автора этого рассказа, прожил девяносто три года и был предательски убит в результате заговора его брата Гочихра». К сожалению, этот Артаксеркс не может быть надежно отождествлен ни с одним из правителей, выпускавших монеты Персиды.

Религия была предметом особых забот владетелей Персиды. На наиболее поздних их монетах присутствует изображение алтаря огня, а легенда на первой серии монет гласит: prtrk’ zy ’Ihy’ «правитель [милостью?] богов» (скорее так, чем «божественный frataraka-»), что, видимо, указывает на освященность власти религией. Можно пойти дальше и считать правителей Парса династией зороастрийских жрецов-царей. Такие гипотезы кажутся соблазнительными, но до появления новых данных лучше к ним не прибегать.

Многими источниками засвидетельствовано длительное — от ахеменидского царя Артаксеркса II до Сасанида Ардашира — существование близ Персеполя храма или святилища Анахиты[ref]Данные источников обстоятельно собраны: М. L. С h a u m о n t, Le culte d’Anahita a Stakhr,— «Revue de l’histoire des religions», Avril-Juin, 1958, стр. 154—175. (Ср.: L. Triimpelmann, A. D e m a n d t, Ein Altar der Anahlta,—AMI, N. F., Bd 2, 1969, стр. 139—146; К. В. Тревер, К вопросу о храмах богини Анахиты в сасанидском Иране,— «Труды Государственного Эрмитажа», т. X (Культура и искусство народов Востока, 7), Л., 1969, стр. 48—54.)[/ref]. Культ этой богини пользовался особой популярностью в Персиде, наряду с культами Ахура Мазды и Митры. Мусульманские авторы сообщают, что храм Анахиты в Истахре, близ Персеполя, был на попечении некоего Сасана в период, когда в Персиде (Фарсе) правил царь по имени Гочихр из рода Базрангидов[ref]Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden. Aus der ara- bischen Chronik des Tabari Ubersetzt und mit ansfuhrlichen Erlauterungen und Erganzungen versehn von Th. Noldeke, Leyden, 1879, стр. 4; Chronique de Abou-Djafar-Mo’hammed-ben-Djarir-ben-Jezid Tabari, traduite sur la version persane d’Abou-*Ali Ma’haramed Bel’ami, diapres les manuscrits de Paris, de Gotha, de Londres, et de Canterbury par H. Zolenberg, t. II, Paris, 1869, стр. 67.
Мнение С. Викандера (S. W i k a n d е г, Der Arische Mannerbund, Lund, 1938, стр. 105), чтоt *vazrang представляет собой титул с тем же самым окон¬чанием, что и ka.nu.rang (см. прим. 60 к этой главе) — «хранитель границы», неубедительно, поскольку тогда мы должны понимать этот титул как «держатель (или^ хранитель) vaz’а», что не дает смысла. Личное имя, вроде Wydrng в арамейских документах из Элефантины,— более правдоподобное сопоставление. Следует попутно напомнить, что курдское племя Рам-Базин- джан в Фарсе считает себя происходящим от Базранга.[/ref]. Если это предание достоверно, то Гочихр должен быть одним из правителей, которые выпускали монеты в Персиде; однако до сих пор чекана Гочихра среди этих серий не обнаружено. Гочихр — обычное иранское имя, хорошо этимологизируемое, так что упоминание его в источниках не более неожиданно, чем появление имени Сасан на индо-парфянских монетах[ref]Ср.: A. S i m о n е 11 a, An essay on the so-called «Indo-Greek» coinage,— «East and West», VIII, 1957, стр. 49; последние буквы в монетной легенде не совсем ясны: sasou(?) — в греческой, sasasaf?) в легенде кхароштхи. Попытка Э. Херцфельда объяснить это имя как военный титул sastar неубедительна (Е. Herzfeld, AMI, Bd VIII, 1936, стр. 23, прим. 3).[/ref]. Предание далее говорит, что Сасан женился на дочери Гочихра, а Папак, сын. Сасана, восстал против Гочихра и убил его. Так было положено начало династии Сасанидов.

Возвышение Ардашира окутано легендой, очень схожей, но еще более фантастической, чем легенды о Кире и первом аршакидском царе. Весьма возможно, что при Ардашире парфянские — или, скорее, восточноиранские — эпические сказания, задолго до этого проникшие в Перейду, были известны менестрелям так же хорошо, как и местные сказания. Жрецы Персиды старались примирить между собой различные культы и обряды — так готовилась почва для будущей зороастрийской церкви сасанидского государства. После того как власть Сасанидов утвердилась, возникла необходимость широко прокламировать легитимизм, законность династии; так родилась версия о Сасанидах как прямых потомках ахеменидских царей, правителей великой империи седой древности. Жрецы, которые умели писать, были заняты делами веры, так что легендарную историю происхождения новой династии пришлось слагать менестрелям Персиды. Им предстояло ввести в эпос сказания о возвышении Сасанидов — задача не особенно трудная, поскольку и досасанидская история Ирана была запечатлена в героическом эпосе, а не в документах и хрониках. Историзм появляется в Иране только после Ардашира, проникая даже в эпос. Это знамение времени — сама жизнь иранцев становится более прозаичной и упорядоченной. Многие черты рыцарской героической культуры Парфянского царства продолжают сохраняться, но это не может скрыть от нас главного, что определяет новую эпоху: представление о единстве нации. В этом переплетении старого и нового проявилась поразительная преемственность иранских традиций.