К содержанию журнала Советская археология (1957, №3)
Принадлежащее Государственному Эрмитажу самое большое в мире собрание русских серебряных платежных слитков X—XV вв., включающее в себя ряд кладов и содержащее все известные виды русских слитков, дает большие возможности для вещественно-конкретного изучения слитков и технических особенностей их литья. Плодотворный интерес к технике древнерусского денежного дела заметно вырос за последние годы. В этом отношении нужно отметить работы И. Г. Спасского, в которых последовательно применяется анализ технических данных 1. Ему же принадлежит и существенно важное положение относительно особенностей техники изготовления русских слитков, нашедшее место в его лекциях по нумизматике и в некоторых выступлениях и уже получившее признание 2. Выводы И. Г. Спасского развивают и отчасти исправляют впервые высказанное В. К. Трутовским предположение об отливке слитков по числу монет 3 и сводятся к следующему.
1. Поскольку слитки обладают достаточно выравненным весом, но отливались в открытых формах, которые сами по себе не могли ограничивать количества выливаемого в них серебра, можно утверждать, что каждый слиток отливался отдельно, из серебра, которое дозировалось и затем плавилось индивидуально для каждого слитка.
2. Слитки выплавлялись из монет или серебряного лома по весу, эквивалентному теоретическому весу слитка.
3. Вес готовых слитков должен быть, как правило, ниже их теоретической нормы вследствие неизбежного угара некоторого количества металла при плавке.
Данный способ дозировки серебра, применявшийся, безусловно, в течение всего периода литья платежных слитков правильной формы, с конца XIV в., как будет показано ниже, несколько усложнился и потребовал некоторых дополнительных операций, имевших целью определенное регулирование содержания серебра в каждом слитке.
Под 1447 г. в IV Новгородской летописи, дошедшей в списках XV—XVI вв., помещено следующее известие:
«В лето 6955 (в некоторых списках — 6954.— М. С.)… Того же лета начаша людие денги хоулити сребреныя, дажде и вси Новгородци, друг на друга смотря, и быть межи ими голка и мятежь и нелюбовь: и посадники, тысяцькш и весь Новъгород оуставиша 5 денежников, и начата перелива™ старые денги, а новые ковати в ту же меру, на 4 почки таковы же, а от дела от гривны по полуденге; и бысть крестьяном скорбь велика и оубыток в городи и по волостем… Того же лета Новгородци охули- ша сребро, рубли старыя и новыя; бе денежникам прибыток, а сребро пре- делаша на денги, а у денежников поимаша посулы… Того же лета выведе Сокира посадник ливца и весца серебряного Федора Жеребца [на вече]; напоив его, начата сочити: «на кого еси лил’ рубли?» Он же оговори 18 человек, и по его речем иных с мосту сметаша, а иных домы разграбиша и ис церквей вывозиша животы их; а преже того по церквам не искали. И еще того же Феодора начаши бесправдивы бояре научати гово¬рить на многих людей, претяще ему смертью; он, протрезвився, рече: «На всех есмь лил и на вси земли, и весил с своею братьею ливци». Тогда бе всь град в сетованш мнози, а голодники и ябедники и посульники радовахуся, толко бы на кого выговорил; и того самого смерта предаша, а живот его в церкви раздели и разграбиша. И бысть во гради мятеж велик и оттоле и сам Сокира разболеся и оумре» 4,
Этот рассказ интересен не только указаниями на то, что слитки в Новгороде XV в. назывались рублями (об этом свидетельствуют и другие памятники) и что их литье прекратилось в 1447 г. 5; но и сообщением, что к этому времени в обращении находились рубли-слитки двух видов: старые и новые.
Автор летописи не считал нужным уточнить явную для него разницу между старыми и новыми рублями. Это умолчание давало возможность по-разному истолковывать сущность злоупотреблений, допущенных денежниками как в отношении рублевых слитков, так и монет. Так, Б. А. Рыбаков 6 полагает, что «„скорбь и убыток» новгородцев и прибыток денежников объяснялись, во-первых, тем, что монетные мастера получали за свою работу по полуденьге с гривны, т. е. около 4% веса серебра, а, во-вторых, практиковавшимися тогда частными заказами чеканки монет». Порча же монет денежниками, судя по тому, что тип денег и размер монетных кружков был оставлен без изменений, выражалась, по его мнению, в уменьшении их веса.
Мне представляется правильным другое объяснение. Так как в первой части летописного известия содержится указание на сохранение и после 1447 г. прежней стопы чеканки («в ту же меру, на 4 почки, таковы же»), злоупотребления с монетами, бесспорно, касались не их веса, а только качества серебра в них. Этот же недостаток был вскрыт и в отношении рублевых слитков.
Как следует из новгородских документов начала XVII в., в практике денежного дела существовало четкое разграничение плавки серебра и монетного передела как самостоятельных операций. Плавление серебра не входило в обязанности денежных мастеров и производилось особыми плавильщиками. После плавки серебра и отливки слитков заказчик даже получал свое серебро обратно и снова должен был принести его для монетного передела. За литье и за чеканку взимались отдельные пошлины. Этим и объясняются прослеживаемые по документам случаи, когда отлитые слитки в передел не поступали, а оставались у хозяина 7. Тем не менее операции литья серебра и чеканки монет внутренне и организационно были тесно связаны между собой, так как являлись обязательными частями одного процесса изготовления монет.
Такая же внутренняя связь между слитками и монетой существовала, конечно, в Новгороде и прежде, когда слитки не только служили основной или, во всяком случае, промежуточной формой сырья для чеканки монет, но вместе с монетами находились в обращении. Вполне закономерно поэтому, что вскрытая порча монеты заставила обратить внимание и на слитки, причем и была установлена качественная разница между старыми и новыми рублями.
Поскольку для этого времени мы знаем лишь одну форму рублевого слитка-палочки, эта разница могла выражаться только в качестве, т. е. в пробе серебра; качество серебра «новых» рублей оказалось, видимо, ниже, чем «старых». Однако, так как новые отличались от старых лишь пробой, а не весом или формой, они подорвали доверие к слиткам вообще и из обращения были изъяты оба вида.
Но если низкопробные «новые» рубли участвовали в денежном обращении древней Руси, хотя бы даже в течение очень короткого времени, они должны были бы попасть в клады, а оттуда — в коллекции. Нам удалось найти такие слитки, обратившись к изучению техники и особенностей отливки слитков вообще.
Разумеется, в данном случае наибольший интерес представляли для нас наиболее поздние слитки. Такими, бесспорно, являются клейменые «полуслитки» — половинки, получавшиеся при рассечении рублей на две части. Эти слитки имеющимися на них клеймами, сходными с денежными, датируются, как известно, первой половиной XV в. 8. Для их изготовления могли идти только наиболее поздние рубли.
Выяснилось, что все клейменые слитки (кроме слитков из клада, найденного в с. Средне-Ахтубинское, Астраханской губ., в 1865 г.), большое количество неклейменых половинок и, наконец, многие целые слитки, имея обычные для таких слитков форму и вес (около 200 г — для целых слитков, около 100 г — для половинок), отличаются от прочих наличием продольного шва, более или менее заметного на боковых сторонах и торцах слитка. Из хранящихся в Эрмитаже и Государственном Историческом музее слитков данного типа, дошедших до нас в виде целых рублей и половинок, без шва — 181 экз., со швом — 162 экз. (рис. 1).
Единственная попытка объяснения отмеченной особенности слитков, долго не привлекавшей к себе сколько-нибудь пристального внимания, принадлежит Н. П. Бауеру и заключается в предположении, что швы являются трещинами, появлявшимися на слитках во время их клеймения 9. Объяснение Н. П. Бауера несостоятельно, так как швы имеются и на значительном числе неклейменых половинок и даже на многих целых слитках, не говоря уже о том, что литое пластичное серебро не способно давать такие странные трещины от удара.
Изучением внешнего вида подобных слитков, находящихся в собраниях Государственного Эрмитажа и Государственного Исторического музея, удалось установить, что швы являются результатом литья каждого слитка в два приема: путем первоначального заполнения только части открытой формы (от половины ее емкости до двух третей) и последую¬щей доливкой до нормального объема слитка.
Судя по внешнему виду клейменых (т. е. наиболее поздних) половинок, к концу обращения слитков размер доливки сильно уменьшился, и она стала значительно более заметна; у клейменых половинок она, как правило, настолько тонка, что составляет лишь пятую или шестую часть всего объема слитка, причем часто как бы отслаивается. Безусловно, это и помогло согражданам Федора Жеребца обнаружить подобные слитки сразу же, как только вслед за установлением порчи монеты им пришлось задуматься и о качестве серебра слитков.
Литье в два приема самым убедительным образом подтверждено раздельным исследованием парных проб серебра, взятых на девяти слитках. Во всех случаях проба серебра верхней части слитков оказалась близ¬кой пробе слитков, отлитых в один прием, а проба серебра нижней части — заметно ниже, чем в верхней 10:
При тысячечастной пробе, принятой в настоящее время, максимальное расхождение на 1000 единиц достигает 242, минимальное — 87 единиц.
Разница в пробе оказалась настолько велика, что она не только доказывает литье в два приема, но и открывает ряд интереснейших подробностей. Важнейшая из них заключается в том, что высокопробное и низкопробное серебро во всех случаях расположено в слитке одинаково: внизу — низкопробное, вверху — высокопробное. Вероятно, низкопробным серебром заливали из одного тигля сразу несколько приготовленных форм, оставляя место для доливки. Последняя производилась высококачественным серебром, по всей вероятности дозированным для каждого отдельного слитка после установления веса первичной отливки (вес двуслойных слитков, как уже говорилось, выдержан в обычной норме).
Литье слитков с разным содержанием чистого серебра в верхней и нижней частях является, несомненно, приемом преднамеренной фальсификации. Подобные слитки ни содержанием серебра в «казовой» верхней части, ни весом, ни формой не отличаются от слитков, отлитых в один прием и встречающихся в кладах вместе с фальсифицированными. Такого рода фальсификация являлась, вероятно, единственно возможной, так как, судя по наличию на многих новгородских слитках XIII—XV вв. прикопанных крошек, капель и пленок серебра (в том числе и на слитках «двойного» литья), вес каждого слитка строго контролировался при приеме от изготовлявших их ливцов. Литье слитков с высококачественным серебром только в верхней части объясняется тем, что в двуслойных слитках низкопробное серебро оказывается полностью скрытым за серой, шероховатой и слегка пористой поверхностью боковых сторон слитка, прилегавших к стенкам земляной формы, и под высокопробной доливкой, которая, застывая, давала ту же гладкую блестящую поверхность, что и высокопробные слитки. Таким образом «зеркало» слитка создавало обманчивое представление о качестве металла всего слитка.
По произведенному расчету на объем частей суммарное содержание чистого серебра в слитках двойного литья, как правило, на 20—24 г меньше нормы, т. е. двухсотграммовый слиток, если принять для него нормальную пробу в 900—950 единиц, терял до 10—13% полагающегося ему содержания чистого серебра, которое заменялось лигатурой.
Вывод о связи изложенного выше с делом Федора Жеребца и его «братии» напрашивается сам собою. Вскрытие злоупотреблений в 1447 г. положило конец литью и обращению двуслойных слитков. Однако, как удалось выяснить, практика «двойного» литья существовала значительно ранее и прослеживается уже во второй половине XIV в. Об этом свидетельствуют шесть кладов, в составе которых находятся и интересующие нас слитки «двойного» литья. Это клады, найденные в дер. Петрова Буда (Курская губ., 1868 г.) 11, в Казачьей слободе (Тульская губ., 1884 г.) 12, в дер. Потьма (Симбирская губ., 1890 г.) 13, в с. Семилуки (Воронежская губ., 1894 г:) 14, в с. Кадыковка (Пензенская губ., 1902 г.) 15 и в с. Нижнее Солотино (Курская обл., 1933 г.) 16. Клады достаточно хорошо датируются оказавшимися вместе со слитками золотоордынскими монетами XIII—XIV вв., слитками с татарскими клеймами XIV в., а также почерком русских надписей (на слитках Нижне-Солотинского клада).
Выше отмечалось, что большинство неклейменых рубленых слитков и почти все клейменые слитки оказываются отлитыми в два приема. Очевидно, в последние 60—70 лет обращения на Руси платежных серебряных слитков других, нефальсифицированных слитков уже и не отливали.
Длительный период изготовления слитков «двойного» литья подразумевается и в показании самого Федора Жеребца, указавшего, что таким образом отливали слитки все ливцы и «на вси земли».
Судя по приведенному выше сообщению четвертой Новгородской летописи и по ряду известий, содержащихся в других юридических и летописных памятниках Новгорода, профессия ливца в Новгороде в середине XV в. объединялась с должностью весца серебра 17. Литье серебра, следовательно, тоже было должностью, контролируемой городскими властями. Поэтому безнаказанность «двойного» литья в течение длительного периода его существования заставляет предположить, что оно производилось с ведома городских властей и лишь возмущение новгородцев привело к его «расследованию». Свидетельством соучастия в этом деле боярства можно считать и явно осуждающий тон, в котором летописец говорит о поведении «неправдивых» бояр во время следствия.
Следует сразу же отказаться от возможного возражения, что литье двойных слитков явилось результатом происшедшего в Новгороде официального изменения денежной единицы, требовавшего меньшего, чем прежде, содержания серебра в слитке. Как правило, подобные реформы всегда сопровождались изменением внешнего вида платежных единиц и государственным изъятием из обращения старых денежных единиц, чего в данном случае не произошло: в Новгороде обычные и двуслойные слитки ходили одновременно до самого конца обращения слитков. Нельзя также забывать, что для древнерусской денежной практики вообще не существовало понятия лигатуры в серебре, как законного и принятого государством приема. Следовательно, остается предположить, что мы имеем дело с злоупотреблением, скрытым от населения.
Почему же оно оставалось невыявленным в течение-более чем полувека?
Предположительно можно объяснить это следующим образом. Как известно, разработка месторождений серебра началась в России впервые только в конце XVII в. До этого времени сырьем для монетного дела и при изготовлении серебряных изделий служило серебро, получавшееся главным образом извне путем внешней торговли, а для рассматриваемого периода в значительной мере путем торговли с Западной Европой через Новгород. Для вершившего новгородскую торговую политику боярства импортируемое в Новгород из Западной Европы серебро, будучи, подобно вывозимым на Запад мехам, кожам, воску и др., одним из видов оптового товара, служило постоянной статьей новгородского реэкспорта в другие русские земли.
Практика фальсификации оптового товара широко известна для всей средневековой Европы. Распространены и обычны были подделки товаров и в Новгороде; меры борьбы с мошеннической порчей товаров оговариваются в ряде новгородских торговых договоров 18. Фальсификация серебряных слитков была, вероятно, одним из видов порчи вывозимого товара.
Во второй половине XIV в. в связи с началом чеканки собственной монеты в ряде русских княжеств, спрос на серебро не мог не возрасти, принимая при этом все более устойчивые и постоянные формы. Это, вероятно, и послужило толчком к фальсификации новгородских слитков, которая могла иметь место только с ведома новгородских властей.
К содержанию журнала Советская археология (1957, №3)
Notes:
- И. Г. Спасский. Анализ технических данных в нумизматике. КСИИМК, вып. XXXIX, 1951, стр. 69—85; его же. Денежное обращение на территории Поволжья в первой половине XVI в. и так называемые мордовки. СА, XXI, 1954, стр. 190—238; его же. Денежное обращение в Московском государстве с 1533 по 1617 г. МИА, № 44, 1955, стр. 274—355. ↩
- В. Л. Янин. Нумизматика и проблема товаро-денежного обращения в древней Руси, ВИ, 1955, № 8, стр. 142; его же. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956 стр. 33. ↩
- В. К. Трутовский. Русские меховые ценности и техника чеканки монет на миниатюрах XVI века. Нумизматический сборник, т. I. М., 1911, стр. 435. ↩
- ПСРЛ, т. IV, ч. 4; Новгородская четвертая летопись, вып. 2, Л., 1925, стр. 442,443. ↩
- «Несомненно литье рублей… и было причиной бунта 1447 и прекратилось из-за него и после него» (В. К. Трутовский. Ук. соч., стр. 451). ↩
- Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М, 1948, стр. 682—683. ↩
- И. Г. Спасский. Денежное обращение в Московском государстве…, стр. 240, 242, 253 и сл. ↩
- N. Bauer. Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittelalters. Numismatische Zeitschrift, вып. 64. Wien, 1931, стр. 80 [64], 83 [67], 85 [69]. ↩
- N. Ваuеr. Ук. соч., стр. 81 [65]. ↩
- Справки Ленинградской инспекции пробирного надзора Министерства финансов СССР № 251 от 24 октября 1955 г. и № 8 от 17 февраля 1956 г. ↩
- А. А. Ильин. Топография кладов серебряных и золотых слитков. Петроград, 1921, стр. 82. ↩
- Там же, стр. 50. ↩
- Там же, стр. 45. ↩
- Там же, стр. 17. ↩
- Там же, стр. 39. ↩
- В М. Неклюдов. Нижне-Солотинский клад. Сообщение гос. Эрмитажа, I, Л., 1940. ↩
- «…выведе Сокира посадник ливца и весца серебряного Федора Жеребца на вече». ПСРЛ, т. IV, стр. 443. ↩
- Русско-Ливонские акты, собранные К. Е. Напьерским. СПб., 1868. стр. 89, 99, № 117 (документ 1393). См. также М. Н. Бережков. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. СПб., 1879, стр. 172. ↩