Пшеворская культура, сложившаяся в условиях славяно-кельтского взаимодействия, на протяжении столетий претерпевала значительные трансформации. Это обусловлено не только эволюционным развитием, что свойственно всем древним культурным образованиям, но и неоднократным проникновением в пшеворский ареал более или менее значительных масс нового населения. Территория пшеворской культуры не была замкнутым пространством, ограниченным какими-либо естественными рубежами. Расположенная в сердцевине Европы, она привлекала переселенцев с запада и севера, что в свою очередь приводило в движение коренное пшеворское население, вынуждало его к миграциям, в результате территория рассматриваемой культуры расширилась в римское время в восточном и южном направлениях.
[adsense]
Первоначальный ареал пшеворской культуры — от правобережной части бассейна Одера на западе до верховьев Буга на востоке — в общих чертах соответствовал территории культуры подклешевых погребений (рис. 47). Западными соседями пшеворского населения были германские племена, расселившиеся в материковой части Европы от Везера до среднего и нижнего Одера.
В верховьях Одера и на верхней Висле жили кельты, вскоре растворившиеся среди пшеворского массива. Северо-западными соседями пшеворских племен были западные балты, а на востоке, на западной окраине Припятского Полесья они вплотную соприкасались с носителями зарубинецкой культуры.
Поселения пшеворской культуры, как и в предшествующее время, были неукрепленными, отражая картину жизни и быта земледельческого населения. В регионах с плодородными почвами плотность населения в пшеворском ареале была значительной. Здесь нередко поселения располагались в непосредственной близости друг от друга. Для устройства селений избирались прибрежные возвышения, иногда селились и на невысоких всхолмлениях среди низменных пространств, на мысах среди луговых долин и пойменных расширений.
Размеры поселений были весьма различными — от небольших, состоящих из двух-пяти домов с соседствующими хозяйственными постройками, до крупных, занимавших 20—30 тысяч кв. м. Со временем поселения становятся все крупнее и крупнее, Хотя сохранялось множество и мелких селений. Так, исследователями пшеворских древностей Верхнего Поднестровья замечено, что средняя площадь поселений увеличивается от 2—4 тысяч кв. м в позднелатенское время до 13—14 тысяч кв. м в III в. н.э. Заметно возрастает со временем и количество селений.
Раскопками целого ряда пшеворских поселений зафиксирована их кучевая бессистемная застройка 1, которая была широко распространена в славянском мире и в последующее время, а на Руси, судя по материалам этнографии, господствовала вплоть до XVI в.
На поселении Пивонице (недалеко от Калиша) в Великопольше в раннее время (I в. до н.э. — I в. н.э.) жилища располагались вокруг свободной (незастроенной) площади. Хозяйственные строения концентрировались на отдельном участке, свидетельствуя, по всей вероятности, о совместном ведении хозяйства всеми жителями селения. В III — первой половине V в. застройка приобретает бессистемный характер 2.
Немалое число пшеворских поселений имело и рядную застройку, при которой жилища устраивались в ряд вдоль берегов рек, ручьев или оврагов. В частности, такая планировка зафиксирована на поселениях в бассейнах верхнего Днестра и Буга, где жилища находились на расстоянии 10—20 м одно от другого 3.
Среди прочих регионов пшеворской территории выделяется Верхняя Силезия, где поселения имели сравнительно небольшие размеры и состояли в основном из двух-пяти крестьянских дворов. Немало было b однодворных селений, которые располагались на относительно небольшом расстоянии друг от друга 4.
Жилищами пшеворского населения были и наземные дома, и полуземляночные строения. Первые зафиксированы раскопками на очень многих поселениях, но из-за трудности их изучения и легкости разрушения обстоятельно не исследованы. Даже трудно сказать, какую долю пшеворских жилищ составляют наземные постройки. Некоторые археологи полагают, что преимущественное значение имели полуземлянки 5.
Стены наземных жилищ имели столбовую конструкцию. Каркас из составляли вертикальные столбы, вкапывавшиеся в грунт, промежутки между ними переплетались прутьями и обмазывались глиной. Скопления глиняной обмазки от таких построек выявлены почти на всех пшеворских поселениях, подвергавшихся раскопкам. Судя по некоторым фрагментам обмазки, некоторые дома имели целиком деревянные стены. Между столбами укладывались друг на друга затесанные с двух сторон бревна, концы которых впускались в продольные пазы стояков-опор. Выявлены и жилые строения срубной и срубно-столбовой конструкции 6. Отапливались жилища очагами, нередко выложенными из камней и промазанными глиной. Зафиксированы раскопками и печи, устроенные из камней и глины.
В плане наземные дома были прямоугольными. На поселениях Силезии их площадь равнялась 17—38 кв. м, на Волыни и в Поднестровье — 16—18 кв. м. Наиболее распространенными были постройки размерами от 3,2X3,2 до 5×4,5 м. В большинстве случаев жилища были однокамерными, но известны и двухкамерные. Нередко к домам примыкали небольшие пристройки столбовой конструкции — сени или навес.
Полуземляночные жилища выявлены также по всему пшеворскому ареалу. Выделяется два типа их. Первый образуют квадратные в плане постройки с очагами, в основном сложенными из камней или глиняных вальков (есть и простые очаги в виде скоплений угля и золы). Устраивались очаги посредине жилищ, реже — в одном из углов. Такие постройки исследовались на многих поселениях басейнов Вислы и Одера, в том числе в Пивонице, Вульке Лясецкой, Грошовице, Вербковице-Которове, Мацкувке, Тархалице и других, есть они и на поселениях Поднестровья (Подберезцы, Сокольники). Подобные квадратные в плане полуземлянки известны в культуре подклешевых погребений, и в пшеворское время получили дальнейшее развитие.
Второй тип полуземляночных жилищ составляют постройки с удлиненными (овальными или прямоугольными) котлованами. Стены их имели столбовую конструкцию и также обмазывались глиной. Отапливались они глиняными очагами или печами. Такие постройки открыты на миогих поселениях, в том числе в Вееульках, Грудеке Надбужном, Добжинковицах, Данкове, Кощчелиске, Латкове, Подберезцах и других местах.
Обычно на пшеворских поселениях обнаруживаются жилища разных типов. Раскопочными изысканиями изучены некоторые детали домостроения. Стояки, образующие каркас постройки, имели обычно в диаметре 0,2—0,3 м. На столбы, вкопанные посредине коротких стен, укладывались перекладины, на которые опирались стропила двускатной крыши. Вход чаще устраивался у одного из углов жилища, напротив очага. Крыши покрывались хворостом или соломой.
На многих поселениях исследованы и хозяйственные сооружения, обычно опущенные в грунт, площадью 6—12 кв. м, без очагов. Они имели округлую, овальную или прямоугольную форму. Стены были такими же, как и в жилых строениях. Обнаружены и наземные хозяйственные постройки легкой столбовой конструкции. Кроме того, при раскопках неоднократно фиксировались ямы глубиной 0,7—1,6 м со стенками, обмазанными глиной и обожженными. Они предназначались для хранения продуктов земледелия и животноводства.
Среди памятников пшеворской культуры выделяются крупные специализированные производственные центры по добыче и обработке железа и изготовлению гончарной посуды. Известны четыре крупных металлургических центра: район Свентокшицких гор, окрестности Новой Гуты — Кракова, окрестности Тархалиц и Грошовиц в Силезии и Фаленты близ Варшавы.
В самом крупном регионе по добыче железа — Свентокшицком — археологическими работами 1955—1966 гг. зафиксировано 95 металлургических комплексов, насчитывающих свыше 4000 сыродутных горнов. В каждом комплексе обычно находилось по нескольку десятков печей, но есть среди них и такие, где было сосредоточено до двух сотен горнов. Польский археолог К. Беленни, исследовавший Свентокшицкий регион, полагает, что количество комплексов здесь достигало 4000, с общим числом железоплавильных печей до 300 тысяч. Объем их продукции — около четырех тысяч тонн железа рыночного качества 7.
Сырьем для металлургии были бурый железняк и железный шпат, использовалась и болотная руда. Руду в горах добывали достаточно совершенным шахтным способом. При изучении шахты Сташиц выявлена система шахтных стволов и штолен с остатками креплений. Сложная система деревянных креплений и подъемные приспособления изучены и при обследовании шахт около с. Рудки близ г. Кельце. Для выплавки железа использовались сыродутные печи-горны с углубленным подом и наземным стволом, который при выемке крицы приходилось разбирать.
Начало свентокшицкого железоплавильного производства восходит к позднему латену и своим происхождением связано с кельтской черной металлургией III—I вв. до н.э. В первое время металлургические комплексы из 10—12 горнов располагались непосредственно на поселениях. Их продукция удовлетворяла лишь местные потребности. В римский период производство железа стало носить организованный характер и наивысшего подъема достигло в III—IV вв. 8. Теперь металлургические центры снабжали своей продукцией обширные районы пшеворской территории и экспортировали ее в римские провинции. Об этом свидетельствует не только количество железоделательных горнов с высокой продуктивностью, но и многочисленные находки кладов с тысячами римских монет. В эпоху «переселения народов» производство железа в свентокжицком и других центрах резко упало до уровня, отвечающего исключительно местным потребностям.
В пшеворском ареале, преимущественно в его южной части, функционировали и центры по производству керамики, из которых гончарные сосуды поступали во все регионы. Так, в окрестностях Кракова (Иголомия, Тропишов, Зофиполь) исследовано археологами более сотни гончарных горнов. Целая группа поселений гончаров (Пиотрониовице, Радловице, Радванице) выявлена и в окрестностях Вроцлава. Наибольшее распространение получили двухкамерные горны, восходящие к кельтскому гончарству. В Иголомие и некотрых других пунктах исследовались и простые ямные печи с куполообразным верхом. Польские археологи считают, что эти гончарные печи были привнесены в южные районы Повисленья кельтами из Паннонии 9.
Как уже отмечалось, погребальный обряд пшеворской культуры в основных деталях продолжал традиции подклешевых захоронений. Могильники на всех стадиях эволюции этой культуры оставались бескурганными. В очень редких случаях места погребений обозначались камнями. Исследователи пшеворских древностей полагают, что в древности пшеворские захоронения обозначались небольшими насыпями, сооружавшимися из грунта, выбранного из могильной ямы.
Для могильников выбирались возвышенные места. Функционировали они длительное время, поэтому обычно насчитывают сотни погребений. Могильные ямы имели различные очертания — округлые, овальные и подчетырехугольные — и неодинаковые размеры (от небольших диаметром 0,3—0,4 м до весьма крупных — 3—4 м при глубине от 0,3 до 0,8 м.
Господствовал обряд кремации умерших. Трупосожжение совершалось на стороне, остатки его часто ссыпали непосредственно в могильную яму, в других случаях помещали в глиняную урну и ставили на дно ямы. В III—IV вв. в ряде мест пшеворского ареала получают распространение так называемые послойные (или пластовые) захоронения, в которых остатки кремации разбрасывались, образуя тонкую прослойку на дне могильной ямы, а иногда и прямо на поверхности земли. В раннее время кальцинированные кости умерших помещались в могильные ямы с остатками погребального костра. В позднеримском периоде распространился обычай тщательного очищения костей от остатков погребального костра.
В ямных, то есть безурновых, погребениях иногда встречаются обломки глиняных сосудов, по-видимому, ритуально разбитых в моменты захоронения. Большинство же таких погребений принадлежит к безынвентарным, лишь в очень немногих встречены железные ножи, шилья, пряжки или глиняные пряслица.
В урновых захоронениях кроме сосудов с кальцинированными костями нередки сопровождающие сосуды (миски, кружки, кубки) — так называемые сосуды-приставки. Возможно, их ставили в могилы с ритуальной пищей и водой. В таких погребениях встречается довольно много различных бытовых предметов, украшений и оружия. Вещевой инвентарь помещался в урну или клался около нее. В ряде случаев вещи были повреждены огнем, а предметы вооружения нередко ритуально поломаны или согнуты.
Порча оружия и заостренных предметов перед помещением в могилы — типичная особенность пшеворских погребений. Ломались наконечники копий, кинжалы, ножницы, умбоны, ручки щитов, мечи. Этот обычай был распространен среди кельтов, отражая их религиозные представления, согласно которым со смертью воина требовалось символически «умертвить» и его оружие, предназначенное служить ему в загробном мире. От кельтов этот ритуал распространился на соседние племена 10.
В сравнительно немногих могильниках пшеворской культуры открыты единичные захоронения по обряду трупоположения. Скелеты лежали в овальных или неправильной формы ямах, изредка в деревянных колодах. Ориентировка их различная, есть скорченные захоронения.
Вполне очевидно, что трупоположения в пшеворской культуре принадлежат к инородным элементам. Это погребения кельтов, проникших в пшеворскую среду, что хорошо аргументировано польскими археологами 11. Для позднелатенского времени сомнений в этом не может быть: все трупоположеиия встречены или по-соседству с районом расселения кельтов, или в местах плотного распространения кельтских находок (рис. 48). Трупоположения римского времени сосредоточены опять-таки преимущественно в бассейне верхнего и среднего течения Одера (рис. 50), там, где кельтское население было ассимилировано пшеворскими племенами. Впрочем, для позднеримского времени нельзя быть уверенным в кельтском наследии обряда трупоположения. Не исключено, что эти погребения или какая-то часть их привнесены в пшеворский ареал германскими переселенцами.
Керамический материал пшеворской культуры позднелатенского периода получил характеристику выше в связи с анализом славяно-кельтских взаимоотношений. В начале римского периода продолжали бытовать позднелатенские формы глиняной посуды, продолжавшие традиции славяно-кельтского соседства, но весьма постепенно заменялись новыми формами — горшковидными сосудами с прогнутым ступечатым горлом, сосудами с раздутым сферическим туловом, грушевидными сосудами, имеющими соответствия в ясторфской культуре. В пшеворском ареале получает распространение меандровый узор (рис. 51, 5), хорошо известный в германских древностях бассейна Эльбы. Еще в конце латенского периода в пшеворских памятниках появляются сосуды с изломанным угловатым профилем, характерные для многих германских земель этого времени. Вполне очевидно, что все это является надежным свидетельством проникновения (инфильтрации) германцев в среду пшеворского населения.
Заметные изменения в керамическом материале пшеворской культуры происходят еще во II в. н.э. и в позднеримское время. Распространенные ранее сосуды, имеющие кельтские и ясторфские параллели, постепенно выходят из употребления.
Им на смену приходят горшкообразные сосуды с широким утяжеленным дном, сосуды на поддоне, кувшины, трехручные вазы, сосуды с горизонтальным валиком. Вся эта керамика связана с германским миром и находит аналогии в синхронных древностях северо-западных и северных соседей пшеворского населения. Несомненно, что это следы новых проникновений германского населения в пшеворскую среду.
Вместе с этим, во всех периодах функционирования пшеворской культуры широко бытовала и глиняная посуда, имеющая местные корни и традиции (рис. 51, 52), свидетельствующая о том, что ядро ее носителей оставалось неизменным.
Начиная со II в. н.э. в пшеворском ареале появляется, а в следующем столетии получает широкое распространение керамика, изготовленная на гончарном круге. Среди нее есть и горшки, и кувшины, и миски с ручками с серой заглаженной или шершавой поверхностью. Эта черная по окраске посуда была продукцией гончаров-ремесленников, работавших в производственных центрах, которые были охарактеризованы выше. Она распространилась по всему пшеворскому ареалу, нужно полагать, в результате торговых операций и обмена. Но местное земледельческое население продолжало и теперь делать глиняную посуду ручным способом. Происходит заметное огрубление форм и выделки лепных сосудов. Нарядные чернолощеные сосуды почти полностью выходят из употребления, получают широкое распространение горшки с нелощеной или «хроповатой» поверхностью коричневого цвета, иногда орнаментированные ногтевым узором или перекрещивающимися бороздками. В разных частях пшеворской территории соотношение гончарной и лепной керамики было различным. В окраинных землях, например в Верхнем Поднестровье, гончарная посуда на поселениях составляла всего 2—5 процентов.
На поселениях и в могильниках обнаружены большие коллекции различных предметов — орудий труда, предметов вооружения, бытовых находок и украшений — позволяющие детально восстановить быт и хозяйственную деятельность пшеворского населения.
Представление о земледельческом труде дают железные наконечники пахотных орудий, серпы и косы. Плужные наконечники — крупные, широколопастные, заостренные; переход от лопасти ко втулке выполнен в виде ярко выраженных плечиков. Пахотные орудия с такими наконечниками тянулись волами и лошадьми. Такие орудия земледелия появились в северной части Европы в позднелатенское время, и в римский период вытеснили бытовавшие здесь ранее деревянные рала. Их происхождение обусловлено контактами с кельтским миром. Широкое распространение в пшеворском ареале получили проушные топоры с массивными обухами, которые использовались и как деревообрабатывающие орудия, и как
орудия для расчистки пахотных полей от леса и кустарника.
Исследователи пшеворской культуры считают, что господствовала двухпольная система земледелия. Поля вспахивали крестообразно, что установлено археологически по следам борозд, сохранившимся под курганами. Убирали урожай железными серпами и серповидными ножами. Запасы зерна хранились в деревянных кадушках и грушевидных ямах, обмазанных глиной. Зерно мололи ручными жерновами, а в позднеримский период появились и ротационные жернова.
Палеоботанические материалы, собранные при раскопках в различных регионах пшеворского ареала, свидетельствуют, что первое место в возделывании зерновых культур занимала рожь (22%), второе — просо (16,5%), третье — ячмень (16,3%), далее следуют пшеница и овес. В этой связи интерес представляет наблюдение К. Яжджевского о том, что в землях к западу от Одера, заселенных в рассматриваемое время германскими племенами, рожь составляла незначительную часть возделываемых зерновых культур, а первое место принадлежало ячменю. Еще раньше в ареале ясторфской культуры рожь была вообще неизвестна. Здесь господствовал ячмень, далее следовали пшеница, овес и просо. Интересно, что рожь в это время не культивировалась и в восточноевропейских землях, и только вместе со славянским расселением расширяется ареал возделывания этой культуры. Германцы переняли возделывание ржи от своих восточных соседей. Ее широкое распространение в Висло-Одерском междуречье в латенском и римском периодах К. Яжджевский признает одним из показателей славянской принадлежности пшеворского населения 12.
Остеологические находки свидетельствуют и о большой роли скотоводства в экономике пшеворского населения. Домашнее стадо состояло из коров, лошадей, свиней, овец и коз. Отмечено постепенное увеличение роли лошадей, что связано с их использованием для обработки пахотных участков. В разных регионах пшеворской территории процентное соотношение домашних животных было различным, но почти всегда на первом месте находится крупный рогатый скот. Кроме перечисленных животных пшеворское население разводило уток, гусей и кур, широко распространена была собака. Куры в Европе появились в эпоху гальштата. Их появление в Висло-Одерском междуречье исследователи связывают с кельтами. На долю домашних животных приходилось не менее 90% костного материала, собираемого при раскопках. Судя по костям диких животных, охотничьей добычей обычно были олень, серна, бобр. Подсобную роль выполняли рыболовство и собирательство.
Основными деревообрабатываюшнмн орудиями были проушные топоры с массивным обухом, тесла и долота. Из железных предметов, связанных с домашним обиходом, в пшеворских древностях довольно широко представлены ножи с прямой и горбатой спинкой, пластинчатые кресала, шилья, пружинные ножницы, бритвы, иголки. Нередкой находкой являются ключи и пружины от замков. Неоднократно встречены и предметы из кости: гребни с дугообразной спинкой, проколки, лощила, амулеты из клыков кабана или медведя, нередко с отверстием для привешивания. Из глины делались пряслица, катушки для ткачества, рыболовные грузила.
Из принадлежностей одежды наиболее часто встречаются фибулы и детали поясов. На ранних стадиях господствовали, как уже отмечалось, фибулы позднелатенских типов. В римское время широкое бытование получили профилированные фибулы, фибулы с высоким приемником, подвязные и арбалетные. Среди фибул не было типов, характерных исключительно для пшеворского ареала, они были широко распространены на широких территориях Средней и Юго-Восточной Европы.
Поясной набор включал пряжки, крючки, скрепы и оковки Пряжки были довольно разнообразными — овальные, круглые с одной утолщенной стороной, прямоугольные, в том числе с вогнутыми длинными сторонами или со сплошным металлическим приемником. В погребениях римского времени встречены стеклянные бусы, различные подвески, немногочисленные булавки.
Вооружение состояло из копья, меча и щита. Находки наконечников стрел малочисленны, очевидно, лук не имел широкого распространения. Наиболее многочисленной находкой являются наконечники копий. Среди них выделяется несколько типов. В раннее время (до начала нашей эры) распространены были наконечники с длинным узким, расширенным в нижней части лезвием и хорошо выделенным ребром. Польские исследователи пшеворских древностей считают, что исходной формой их были кельтские копья. Для раннеримского времени характерны наконечники с коротким листовидным лезвием. В большом числе встречены относительно короткие ромбовидные или листовидные наконечники с ребром, заходящим на часть втулки, которые бытовали в позднеримское время. Известны и конусовидные втоки, надевавшиеся на нижний конец древка копий.
Мечи сравнительно короткие, двусторонние, подобные римским гладиусам. Реже встречаются короткие односторонние мечи, занесенные в пшеворский ареал северными соседями. Вместе с мечами в пшеворских захоронениях нередко обнаруживаются металлические оковки ножен. Среди них есть орнаментированные, а единичные принадлежат к произведениям искусства.
К таковым, в частности, принадлежат ножны меча, обнаруженные в 1975 г. при раскопках одного из погребений I в. н.э. могильника в Гриневе в Верхнем Поднестровье 13. Лицевая сторона ножен имела ажурную оковку с чеканными изображениями (рис. 53). В прямоугольных рамках выполнено пять различных сцен: медведь, терзающий жертву; скачущий грифон; мотив брака мифологического героя с богиней; баран, поедающий растительность; вооруженный всадник. Как полагают исследователи этой находки Д.Н. Козак и Р.С. Орлов, эти сцены образуют единое целое — композизию, передающую какой-то мифологический сюжет 14.
Особенности стилистики изображений на ножнах указывают на связи с кельтским, фракийским и провинциальноримским искусством. В Средней Европе ножны мечей с прорезными узорами были распространены в последние века до нашей эры и связываются исследователями с кельтскими мечами, появившимися в конце III—II в. до н.э. Гриневская находка не имеет прямых аналогий среди среднеевропейских и, очевидно, была изготовлена по специальному заказу.
Довольно часто в пшеворских памятниках встречаются шпоры с острием и шишечками на концах. Среди них выделяется несколько типов. Наибольшее распространение получили шпоры из округлого дрота с высоким четырехгранным или цилиндрическим шипом.
От щитов сохранились железные части — умбоны и рукоятки. Последние имеют широкие пластины для крепления к щитам с помощью заклепок. Умбоны известны нескольких типов, среди которых более ходовыми были конические с длинным шипом или с цилиндрической шейкой и слегка вогнутой верхней частью, завершающейся пустотелым шипом.
Начало пшеворской культуры Ю. Костшевский определял временем около 100 г. до н.э., В. Антоневич и К. Яжджевский — около 150 г. до н.э. В настоящее время может быть принята датировка, предложенная К. Годловским — начало II в. до н.э. Ю. Костшевский разделил пшеворскую культуру на три периода: позднелатенский (100 г. до и.э. — 0), раннеримский (0 — 200 г. н.э.), позднеримский (200 — 400 гг. н.э.) 15. Согласно К. Яжджевскому, эти периоды соответственно датируются 150 г. до н.э. — 0; 0 — 200 г. н.э. и 200 — 375 г. н.э. 16.
В. Антоневич дифференцировал пшеворскую культуру на четыре этапа: позднелатенский (150 г. до н.э. — 0), раннеримский (0 — 150 г. н.э.), среднеримский (150 — 250 гг. н.э.) и позднеримский (250 — 375 гг. н.э.) 17. А. Невенгловский, уточняя в деталях датировку рубежей между периодами, дал им буквенное обозначение: А — от 120/100 гг. до н.э. до 1/20 гг. н.э., В — до 200/250 гг. н.э., С — до 400/500 гг. н.э. 18.
Используя в основном римские импортные находки, Г. Эггерс разработал более детальную хронологическую схему 19. Ранняя фаза, согласно Г. Эггерсу, делится на две ступени — В1 (0 — 50 г. и.э.) и В2 (50 — 150 гг.), в средней также выделяется две ступени — С1 (150 — 200 гг.) и С2 (200 — 300 гг.), поздняя фаза определена временем от 300 до 350 г. Но, поскольку римские вещи в пшеворских древностях встречаются нечасто, К.Годловским была разработана для римского времени периодизация, основанная на всей сумме археологических материалов 20. Фаза В1 была определена 20—70 гг. и.э., В2 — 70-150 гг., В2/С1 — 150-200 гг., С1а — 150-220 гг., С1b — 220-260 гг., С2 — 260-315 гг., СЗ — 315-350 гг., D — 350—450 гг. Фаза А относится к позднелатенскому (преримскому) времени.
Дальнейшая работа по уточнению периодизации и хронологии пшеворской культуры, проведенная рядом польских исследователей, показала, что границы между фазами развития культуры не были четкими и несколько различались по отдельным регионам. В этой связи К. Годловский предложил хронологическую схему с этапами, частично налегающими друг на друга 21. Фаза В1/В2 определяется в пределах от 15 до 65 г. н.э., фаза В2 датируется 40—180 гг., В2/ С1 — 140-190 гг., С1 — 140-250 гг., С1/ С2 — 200-250 гг., С2 — 120-260 гг., СЗ — до 330 г.
Территория пшеворской культуры не оставалась стабильной. Сформировавшись в основном в пределах культуры подклешевых погребений 22, пшеворский ареал, как уже отмечалось, стал расширяться прежде всего в южном и юго-западном направлениях, где прежнее кельтское население вошло в состав пшеворского. На верхнем Одере на смену кельтской культуре приходит пшеворская с многочисленным кельтским наследием, на верхней Висле на первых порах складывается смешанная пшеворско-кельтская культура, а позднее господствуют уже собственно пшеворские древности. Очевидно, что к началу нашей эры прежнее кельтское население было ассимилировано пшеворским.
Уже во второй половине I в. до н.э. пшеворское население продвигается в юго-восточном направлении (рис. 54): памятники пшеворской культуры распространяются на верхнем Днестре и в западноволынских землях 23. В середине I в. н.э. пшеворское население этих регионов смешивается с зарубинецкими и липицккми племенами, в результате образуется особая культурная группа — волыно-подольская (вторая половина 1 — II в. н.э.). Она характеризуется сочетанием характерной пшеворской керамики раннеримского времени с лепными горшками, мисками и дисками-сковородками, свойственными зарубинецким древностям, а также гончарной и лепной посудой, обычной для липицкой культуры. Во II—III вв. в верхнеднестровских землях наблюдается еще один поток миграции немногочисленных групп пшеворского населения. Его следами являются отдельные погребения с предметами вооружения, характерного для пшеворских древностей позднеримского периода.
В конце II в. н.э. пшеворское население расселяется в землях Северной Словакии. Селище и могильник в Земплине, как показал В. Будинский-Кричка 24, имеют непосредственную связь с областью Вислы, свидетельствуя о распространении групп носителей пшеворской культуры в окраинные регионы Среднего Подунавъя. Подобные поселения с пшеворскими материалами иыне известны в ряде других мест 25. Они датируются концом II — III вв. и относятся к ранней фазе прешовской культуры, несомненно отпочковавшейся от пшеворской. Но ее дальнейшее развитие имеет специфику, что обусловлено проникновением в этот регион в III в. носителей черняховской культуры.
В правобережной части Среднего Повисленья в результате расселения племен вельбарской культуры имело место сокращение ареала пшеворской культуры, о чем подробнее будет сказано ниже в связи с рассмотрением движения готов в Причерноморье.
В ареале пшеворской культуры имели место инфильтрационные процессы и микромиграции, причем протекали они в разных частях его неодинаково. Поэтому весьма существенным является дифференциация пшеворских древностей на отдельные культурные группы и их раздельное детальное изучение.
На основе анализа материалов из пшеворских и оксывских могильников позднелатенского периода Р. Хахман выделил пять культурных групп; нижневисленскую, поморскую, великопольско-силезскую, локализуемую между Одером и Вартой, лужицкую и мазовецкую между средней Вислой и Наровой 26. Членение это носит предварительный характер и нуждается в дальнейших разработках.
Более основательно выделение культурных групп на основании материалов римского времени, предложенное К. Годловским 27. Безусловно весьма специфично развитие пшеворских древностей на территории Силезии, где выделяется две группы 28. Древности среднесилезской группы в значительной степени сформировались в условиях воздействия кельтов, поэтому их наследие здесь наиболее ощутимо. Оно проявляется и в керамических материалах, и в металлических изделиях, и в погребальной обрядности. Обычай сопровождать умерших оружием, как полагают исследователи, на пшеворской территории появился впервые в этом регионе как наследие кельтов, а отсюда он распространился по всей территории пшеворской культуры.
Специфика верхнесилезской культурной группы обусловлена длительным проживанием в Верхней Силезии кельтов. Первые элементы пшеворского проникновения фиксируются здесь в самом конце латенского периода, а возникновение пшеворских поселений относится к раннеримскому периоду 29. В конце II — начале III в. здесь в результате внешнего воздействия формируется особая группа добродзенского типа 30.
В южной части Великопольши и примыкающих к ней регионах Силезии в конце II в. н.э. на основе пшеворской культуры в условиях инфильтрации с севера чуждого населения складывается любошицкая культурная группа. Д. Бонсак на основе анализа письменных источников выделяет два этапа в истории бургундов 31. В раннее время они проживали в междуречье нижнего Одера и Вислы, где им соответствует оксывская группа памятников. В конце II в. н.э. бургунды расселяются в юго-западном направлении. Собственно бургундская территория этого времени очерчивается Д. Бонсаком между средним течением Эльбы и нижним и средним Одером, но какая-то часть бургундов расселилась и в части пшеворского ареала, и любошицкая группа, пo-видимому, соответствует пшеворско-бургундскому взаимодействию 32.
Особую группу составляют пшеворские памятники Мазовии и Подлясья. Специфика их в позделатенекое время описана Е. Окуличем 33. Раннеримский период этого региона характеризуется консервативным развитием керамического материала, господством ямных захоронений с малочисленным инвентарем. А. Невенгловский в результате анализа пшеворских древностей Мазовии 34 выявляет три волны миграции. Первая относится еще к рубежу II и I вв. до н.э., вторая датируется первыми десятилетиями I в. н.э., третья — второй половиной того же столетия. На рубеже II и III вв. в этом регионе имела место крупная экспансия племен вельбарской культуры, которые осели здесь и смешались с пшеворским населением.
Весьма неоднородный состав пшеворских древностей, среди которых выявляются и местные, и германские, к кельтские элементы, позволил исследователям высказывать противоречивые мнения относительно этнической принадлежности их носителей.
В самом начале изучения памятников пшеворской культуры она была отнесена к кельтам. Так, В. Дементрикевич приписывал пшеворские древности Галиции бастарнам, полагая, что это было одно из кельтских племен 35. Но вскоре возобладало мнение о германской атрибуции этой культуры. В первой трети XX в. немецкие археолога настойчиво отождествляли носителей пшеворской культуры с германским племенем вандалов 36. Основным аргументом при этом были не совсем ясные данные античных письменных памятников о широком расселеннн германских племен в римское время в пространстве от Эльбы до Буга. Ниже об этих исторических сведениях будет сказано подробнее. Были предприняты попытки археологического обоснования этой точки зрения — обращалось внимание на близость части пшеворской керамики Силезии и глиняной посуды области Вендсиссель на севере Ютландского полуострова. Было выявлено и некоторое сходство в погребальной обрядности тех же регионов.
На этом основании строилась гипотеза, согласно которой германское племя вандалов (предполагалось при этом, что топоним Вендсиссель будто бы связан с этнонимом вандалы), проживавшее на севере Ютландского полуострова, на рубеже II н I вв. до н.э. переселилось в междуречье Одера и Вислы, создав здесь пшеворскую культуру.
К германскому племени вандалов в те же годы относили пшеворскую культуру и польские археологи 37.
Поворот в этнической интерпретации пшеворских древностей составили изыскания Ю. Костшевского. Он попытался обосновать местное развитие археологических культур на территории Польши, выявляя эволюционные связи между позднелужицкой и пшеворскими древностями, с одной стороны, и между пшеворскими и достоверно славянскими раннего средневековья, с другой. В частности, исследователь показал, что погребальный обряд трупосожжения в грунтовых ямах без урн в пшеворской культуре не привнесен из Ютландии, а имеет глубокие местные традиции. Местными по происхождению являются и многие формы пшеворской керамики. Характер поселений и домостроения пшеворской культуры также восходит к местным традициям. В результате Ю. Костшевский заключал, что для отнесения носителей пшеворской культуры к германцам-вандалам в распоряжении археологов нет никаких убедительных данных. Опираясь на лингвистические изыскания Т. Лер-Сплавинского и К. Тыменецкого, исследователь отождествил пшеворское население с венедами-славянами 38.
Большинство польских археологов поддержало эти положения Ю. Костшевского 39, пшеворская культура в польской научной литературе стала именоваться «венедской».
[adsense]
В последнее время некоторые исследователи вновь возвратились к мысли о германской принадлежности населения пшеворской культуры. Определяющими при этом являются разрыв, наблюдаемый между пшеворскими древностями и раннесредневековой славянской культурой Польши, и отрывочные свидетельства римских письменных источников. В частности, наиболее последовательно и активно эту точку зрения отстаивает польский археолог К. Годловский, полагающий, что пшеворское население раннеримского периода следует отождествлять с лугиями 40. Предпринята этим исследователем и попытка связать определенные скопления памятников пшеворской культуры на территории Польши с другими конкретными германскими племенами, называемых древними авторами 41.
Античные письменные источники позволяют локализовать в пшеворском ареале и венедов-славян, и ряд германских племен.
Венеды — одно из крупнейших племен Европейской Сарматии — согласно Птолемею (вторая половина II в. н.э.) надежно локализуются где-то в регионе Вислы. С юга Сарматию ограничивали Карпатские горы и северный берез Понта (Черного моря), а с севера — Венедский залив Сарматского океана (Балтийского моря). Где-то поблизости от Балтики и проживали венеды. Птолемей прямо писал: «Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеды — по всему Венедскому заливу; выше Дакии — певкины н бастерны…» 42. Принимая во внимание сообщение Тацита (конец I в. н.э.) о расселении венедов между певкинами и феннами 43, их нужно локализовать где-то от побережья Балтийского моря и до бастарнско-певкинского ареала (бастарнам принадлежит культура Поянешти-Лукашевка, находящася между Днестром, Прутом и Серетом 44).
На Певтингеровой карте мира, восходящей к позднеримскому периоду (III в. н.э.), венеды-сарматы помещены в том же районе — южнее Балтийского моря и северо-западнее бастариов 45.
Античные авторы больше писали о германских племенах, которые вплотную соприкасались с Римской империей и неоднократно воевали с ней. Плиний подразделял германцев на пять групп, из которых одну составляли восточногерманские племена вандилов (вандалов). Согласно Плинию, в эту группу входили бургундионы, варины, харины и гутоны 46.
Много внимания уделил германцам Тацит, располагавший широкой информацией, почерпнутой из недошедших до нас сочинений более ранних авторов, а также из донесений римских полководцев и рассказов римских легионеров и купцов, побывавших за Рейном. Тацит называет следующие восточногерманские племена: вандилии, лугии, ругии, бургундионы, лемовии, готоны, манимы, гельвеконы, гарнии, наганарвалы, гелизии. На востоке он упоминает еще пеуюгеов (бастарнов), но не знает, следует ли их считать германцами 47.
К середине II в. относятся сведения о германских племенах Птолемея, а исторческие события, связанные с взаимоотношениями их с Римской империей, нашли отражение в сочинениях многих современников 48.
На основании данных различных авторов в I—II вв. н.э. готоны (готы) локализуются в нижнем течении Вислы (там же проживали гепиды — первоначально одно из готских племен), лемовии и ругии (ульмеруги Птолемея) — по побережью Балтийского моря, на запад от нижней Вислы. Бургунды (бургундионы) в эпоху Птолемея жили на среднем Одере и заходили в бассейн Варты, на западе их ближайшими соседями были западные (приэльбские) германцы. К северу от Карпат, между Одером и Вислой, обитали небольшие германские племена — гарнии, гелизии, гельвеконы, манимы и наганарвалы, входившие в состав племенного объединения лугиев. По среднему течению Одера жили вандилии (вандалы). Со II в. н.э. они стали постепенно продвигаться на юг. Согласно Диону Кассию, вандалы-силинги и вандалы-хазинги уже занимали верхнюю часть бассейна Одера.
География различных племен, упоминаемых в античных источниках, показана на карте (рис. 55).
Таким образом, письменные источники не дают оснований относить пшеворский ареал ни целиком к венедам-славянам, ни полностью к германцам. Очевидно, следует признать, что пшеворская культура объединяла в себе элементы, связанные с различными этническими единицами. Причем, эти элементы были в значительной степени снивелированы воздействием латенской и провинциальноримской культур. Их нивелировке способствовало и значительное территориальное смешение славянских и германских племен и неизбежная при этом метисация.
Мысль о полиэтничном составе пшеворского населения была высказана еше в 30-х годах польским археологом Р. Ямкой. Публикуя материалы раскопок пшеворского могильника в Копках и привлекая данные других погребальных памятников Малопольши, исследователь обратил внимание на существенное различие урновых и безурновых (ямных) захоронений. Последние, как правило, не содержат предметов вооружения и характеризуются бедным вещевым инвентарем. Р. Ямка в этой связи предположил присутствие в пшеворском ареале двух этнических групп населения — вандалов и славян. Последним были свойственениы захоронения остатков трупосожжения в ямах без урн. Исследователь допускал, что в римское время славяне были подчинены германцам, которые не разрешали им носить оружие 49.
В 60-х годах о разноэтничной структуре населения первых веков нашей эры в Висло-Одерском междуречье (в том числе н в ареале пшеворской культуры), о проживании в этом регионе и германцев, и славян-венедов писал польский историк Г. Ловмяньский 50. Немецкий археолог Г. Янкун в докладе на II Международном конгессе славянской археологии высказал мысль (без какой-либо аргументации) о том, что венеды-славяне заселяли восточные регионы пшеворской культуры, а в западной части проживали германцы 51. Й. Колендо на основании письменных источников первых веков нашей эры заключал, что памятники пшеворской культуры следует связывать с лугиями — большим союзом нескольких германских племен. Однако они, по-видимому, не были создателями этой культуры, а только группой населения, позднее проникшей в пшеворский ареал. Исследователь допускает возможность присутствия в этом союзе и других этносов 52.
Вопрос о дифференциации пшеворских древностей на венедские (славянские) и германские встречает массу трудностей. Материальная культура племен, обитавших в пределах пшеворского региона, во многом была однородной. Очевидно, что пшеворское население пользовалось одинаковыми орудиями труда, предметами вооружения и бытовым инвентарем, в том числе и гончарной посудой. Эти вещи, являясь продуктами ремесленного производства, не могут быть использованы для этнической характеристики носителей пшеворекой культуры. Среди женских украшений пшеворских племен не было этноопределяющих. Несмотря на этническую неоднородность, население пользовалось, видимо, однообразными украшениями и металлическими принадлежностями одежды, которые также не могут быть привлечены для этнической дифференциации.
Наиболее надежные данные для изучения этнической структуры пшеворского населения предоставляют могильники. Они прежде всего подразделяются на урновые и ямные (безурновые). Правда, такое сочетание свойственно целому ряду археологических культур, в том числе и таких, моноэтничность которых не подлежит сомнению. Однако в последних вещевые материалы и глиняная посуда урновых и безурновых захоронений обычно не отличаются друг от друга: и те и другие более или менее равномерно рассредоточены по ареалам культyp. Анализ же пшеворских ямных и урновых могил обнаруживает заметные различия в их вещевых инвентарях и их неравномерное географическое распределение.
Так, сразу же обращают на себя внимание количественные и качественные различия сопровождающих вещей в урновых и ямных погребениях. Если урновые содержат, как правило, самые различные предметы (оружие, шпоры, бытовые вещи, украшения, металлические принадлежности одежды, глиняные сосуды), то ямные обычно или вообще безынвентарны, или сопровождаются немногочисленными, порой единичными изделиями. Существенно различаются такие погребения и по составу вещевого материала
Результаты сопоставительного анализа ямных и урновых захоронений, проведенного на материалах шести наиболее исследованных могильников пшеворской культуры — Вымыслово 53, Домарадзице 54. Конин 55 и Млодзиково 56 в Великопольше, Карчевец 57 в Мазовии и Хорула 58 в Силезии — сведены в две таблицы (табл. 1 и 2).
Они показывают, что урновые захоронения отчетливо характеризуются специфическими особенностями, почти не свойственными ямным погребениям. К числу таковых принадлежит обычай класть в могилу предметы вооружения. В рассматриваемых шести могильниках около трети урновых захоронений содержит оружие — копья, мечи, дротики, стрелы, умбоны от щитов (сюда же можно отнести и шпоры, поскольку в пшеворское время они были принадлежностью воина-всадника). Напротив, ямные погребения с оружием единичны. К тому же нельзя не заметить, что ямные могилы содержат единичные предметы вооружения — одно копье, или обломки умбона, или шпоры, тогда как в урновых погребениях эти вещи обычно встречаются комплексно — два копья, две шпоры и умбон.
Довольно характерны для урновых погребений также ножницы, кресала, замки и ключи. В ямных захоронениях многих пшеворских могильников, а также целиком в могильниках, где господствуют безурновые погребения, эти вещи почти не встречаются.
Выделяются урновые захоронения и частым присутствием сосудов-приставок. Свыше трети таких погребений в рассматриваемых шести могильниках содержат кроме урн сосуды (от одного до пяти), поставленные, видимо, с какими-то ритуальными целями, в то время как абсолютное большинство ямных захоронений лишено приставок.
Обычай сопровождать умершего заупокойной пищей, отраженный находками в погребениях костей птиц, также характерен для урновых могил. Так, в могильнике Хорула из 28 захоронений с находками птичьих костей 26 были уриовыми. Интересно, что в десяти из них найдены наконечники копий, в семи — умбоны, в четырех — шпоры, в шести — ножницы, в пяти — кресала, в стольких же — замки, в четырех — ключи. Вполне очевидно, что ритуал, связанный с находками в погребениях костей птиц, характерен прежде всего для урновых захоронений с предметами вооружения и другими типичными для них вещами.
Представляет интерес и географическое расположение погребений с находками птичьих костей: все оин сконцентрированы в юго-западной части пшеворского ареала, там, где наблюдается наибольшее распространение урновых захоронений.
Аналогичные различия урновых и ямных погребений проявляются и в других могильниках пшеворской культуры. В могильниках, состоящих целиком из ямных захоронений, предметы вооружения, ножницы, кресала, ключи, замки и глиняные сосуды-приставки как правило не встречаются или
составляют редчайшее исключение.
Так, в могильнике римского времени в Грудзицах, где все исследованные раскопками погребения были безурновыми, такие предметы не обнаружены вовсе 59. Предметы, характерные для урновых захоронений, иногда отсутствуют и в могильниках, в которых ямные погребения состаляют свыше 90 %. Таков, например, могильник Щитно, где на 40 исследованных могил приходится 38 безурновых 60.
Выявляемые различия урновых и ямных погребений на основании вещевых инвентарей подкрепляются анализом керамического материала. Как известно, лепная керамика, изготовленная домашним способом без применения гончарного круга, имеет существенное значение для этнической атрибуции древнего населения. К сожалению, непосредственная корреляция определенных форм глиняной посуды с урновыми и ямными захоронениями не может быть произведена, так как безурновые могилы, как правило, не содержат целых сосудов.
Фрагменты же керамики, встречаемые как в урновых, так и в ямных погребениях и отражающие определенный ритуал погребальной обрядности, не могут быть использованы для этих целей. Поэтому типы лепной посуды можно рассматривать только в связи с присутствием или отсутствием предметов вооружения и других элементов, характерных для урновых захоронений.
Таблица, составленная на материалах одного из пшеворских могильников — Спицымежа 61 — и проверенная по данным некоторых других кладбищ, определенно показывает (рис. 56), что захоронениям с предметами вооружения и другими вещами, распространенными в урновых погребениях, характерны в основном сосуды трех типов. Это, во-первых, округлобокие горшки с наибольшим расширением посередине высоты и примерно равными по диаметру горлом и днищем; во-вторых, биконические горшки с наибольшим диаметром также в средней части и равными по диаметру горлом и днищем; в-третьих, миски с ребристым профилем, поддоном и ушками (рис. 57, 58).
Наоборот, для захоронений, не сопровождаемых оружием и предметами, свойственными урновым могилам, характерны иные формы лепной керамики (рис. 59). Это, во-первых, сравнительно высокие горшки с наибольшим расширением в верхней трети их высоты, с усеченноконическим туловом и слабопрофилированным венчиком. По форме и пропорциям эти сосуды обнаруживают сходство с достоверно славянскими горшками раннего средневековья, составляющими основу керамики пражско- корчакского типа. Во-вторых, это невысокие, относительно широкие сосуды, опять-таки с наибольшим расширением в верхней трети, усеченно коническим туловом и почти цилиндрическим верхом. Они также напоминают славянские горшки более позднего времени.
На основе сопоставлений с лепной керамикой можно с уверенностью говорить об этнографическом своеобразии различных пшеворских захоронений. Присутствие или отсутствие в пшеворских могилах предметов вооружения, других названных выше вещевых находок и костей птиц не могут быть социальными показателями, поскольку, как показано ниже, урновые и ямные погребения имеют несколько отличные ареалы. Не может быть речи и о господствующем и подчиненном этносах. Рассматриваемые различия прежде всего характеризуют особенности обрядности двух крупных этнических групп, составлявших основу пшеворского населения. Еще Л. Нидерле, изучая погребальную обрядность раннесредневекового славянского мира, подчеркивал, что для всех славян характерно простое убранство, поэтому их захоронения, в отличие от захоронений соседних этнических групп — балтских, финно-угорских, германских и других — обычно беэынвентарны или содержат единичные вещи. Предметы вооружения, орудия труда, глиняные сосуды-приставки, кости птиц не свойственны славянскому погребальному ритуалу. Ямные погребения пшеворских могильников по всем своим показателям сопоставимы со славянской обрядностью.
Картирование ямных и урновых погребений выявляет в пшеворском ареале два региона (рис. 60, 61) — восточный (или Висленский), в котором господствуют могильники с заметным преобладанием ямных могил, и западный (или Одерский), где большинство составляют могильники преимущественно с урновыми захоронениями. Вполне очевидно, что какое-то число могильников с преобладанием ямных захоронений есть и на Одере и, наоборот, могильники с урновыми погребениями попадаются в Повисленье. Жесткой границы между выделяемыми регионами не могло быть: разные этнографические группы пшеворского населения проживали на одной территории в основном чересполосно, речь может идти только о некотором преобладании представителей одного этноса в восточном регионе и другого — в западном.
Исследователями пшеворских древностей подмечено, что соотношение урновых и ямных погребений в разные хронологические периоды было неодинаковым. В этой связи необходимо проверить, не вмешивается ли в предлагаемое районирование пшеворского ареала хронологический фактор. Составленные карты, отражающие три основных периода эволюции пшеворской культуры (рис. 62—64), показывают, что восточный и западный регионы выделяются на всем протяжении ее эволюции: концентрация ямных и урновых захоронений в общих чертах не меняется со временем.
Правомерность выделения в пшеворском ареале двух этнографических регионов подкрепляется целым рядом наблюдений. Так, свыше 95% могил с находками птичьих костей, несомненно отражающих важный для этнографии ритуал, принадлежат Одерскому региону. В этом же регионе находится свыше 80% погребений, в которых отмечен ритуал вбивания в дно могильной ямы или содержимое погребальной урны оружия или орудий труда. Основная масса широких железных шпор с цилиндрическими головками на концах, имеющих аналогии в германском мире, происходит из Одерского региона (рис. 65). Преимущественно с этим регионом связаны и находки бронзовых изделий нижневисленско-поморских типов, опятъ-таки связанных с германскими древностями 62. Только в Одерском регионе встречены специфически германские привески 63.
Группа находок, относящаяся к так называемой бургундской культуре и изученная Г. Доманьским 64, также концентрируется в основном в западной части пшеворской культуры (рис. 66), свидетельствуя о несомненности проживания здесь германского населения.
Существенно и то, что выделяемый восточный регион пшеворской культуры целиком находится в пределах территории распространения культуры подклешевых погребений. Наоборот, Одерский регион лежит главным образом за пределами ареала этой культуры. Такие его особенности, как ритуал вбивания в остатки трупосожжения или в дно могильной ямы острых или колющих предметов, обрядность, отраженная находками в могилах костей птиц, и др., никак не связаны с культурой подклешевых погребений и несомненно были привнесены в пшеворский ареал пришлым населением.
Ряд особенностей западного региона пшеворской культуры обнаруживает параллели в достоверно германских древностях, что наряду со свидетельствами античных письменных памятников позволяет говорить о принадлежности какой-то, по-видимому значительной, части пшеворского населения бассейна Одера восточным германцам. Присутствовало германское население и в Висленском регионе, но преобладающим этносом здесь были славяне — потомки племен культуры подклешевых погребений.
В связи с дифференциацией пшеворской культуры на два региона необходимо отметить, что выявляемые различия урновых и ямных погребений и их неравномерное территориальное распределение не дают оснований рассматривать присутствие или отсутствие погребальной уриы в том или ином конкретном захоронении в качестве этноопределяющего признака. Ни в коем случае нельзя все урновые погребения относить к германскому населению, а ямные считать славянскими. Предлагаемая дифференциация пшеворских древностей позволяет говорить лишь о наличии в этой культуре двух этнических компонентов и о различной их концентрации в Висленском и Одерском регионах.
Безусловно, что среди ямных погребений пшеворских могильников есть и неславянские и, наоборот, какая-то часть урновых захоронений могла быть оставлена славянами. Славяне и германцы в пшеворском ареале проживали не изолированно друг от друга. Общие поселения и могильники были обычным явлением. Совместное и длительное проживание двух этнических групп на одной территории вело и к сложению двуязычия в отдельных регионах, и к метисации населения. В результате этнографические признаки нивелировались. Детали славяно-германского взаимодействия в условиях развития пшеворской культуры по мере поступления новых археологических материалов будут проясняться.
Для изучения этнической структуры населения пшеворской культуры интерес представляет предложенная И.П. Русановой 65 типологическая классификация керамики, учитывающая особенности форм и пропорций сосудов, их профилировку, орнаментацию и характер обработки поверхности. Всего было выделено около 200 вариантов-разновидностей, которые объединены в четыре группы керамических комплексов.
Первую группу составили сосуды с плавным профилем, округлыми слабо выступающими плечиками, с короткой прямой или слегка отогнутой шейкой и с невыделенным венчиком, обычно неорнаментированные. Такие сосуды не имели распространения вне пределов пшеворского ареала. Они широко представлены прежде всего в памятниках Повисленья и смежных земель и бытуют здесь длительное время. Они встречены еще в позднелужицких древностях н особенно в памятниках культуры подклешевых погребений. В пшеворских памятниках сосуды первой группы бытовали на протяжении всего времени функционирования этой культуры, от латенского периода до позднеримского. В раннем средневековье сосуды рассматриваемых форм стали характерной керамикой пражско-корчакской культуры.
Пшеворские погребения, в которых встречены такие сосуды, преимущественно являются безынвентарными или содержат единичные вещи. В позднелатенское время это в основном железные ножи и фибулы, в раннеримское время — ножи, пряслица и изредка наконечники копий, в позднеримское время еще и очень немногочисленные костяные гребни. Захоронения эти составляют остатки трупосожжеиий, ссыпанные непостредственно в ямы или помешенные в глиняные урны.
На пшеворских поселениях керамика первой группы обычно сочетается с прямоугольными, почти квадратными в плане полуземляночиыми жилищами с очагами, часто сложенными из камней. Такая корреляция зафиксирована на поселениях Вулька Лясецка, Пивонице, Вербковице, Мацкувка, Тархалице и Грошовице.
Во вторую группу И.П. Русанова включила лепные сосуды нескольких никак не связанных с местными традициями форм, явно подражающие кельтской керамике. Это горшки с сильно выступающими округлыми плечиками и лошеной поверхностью, нередко имеющие горизонтальные валики; сосуды с раздутым туловом, копирующие по форме кельтскую крашеную керамику; сосуды с прогнутым горлом и угловатыми плечиками, сопоставимие с графитированными горшками кельтов.
Погребения с керамикой второй группы обычно сопровождаются богатым и разнотипным вещевым материалом. Кроме фибул, ножей и пряслиц встречаются предметы вооружения, орудия труда, а также пряжки и поясные крючки. Это типично кельтский набор вещей, свойственный памятникам собственно кельтов.
Керамика этой группы встречена в пшеворских трупоположениях и трупосожжениях, совершенных в длинных могильных ямах. Вполне очевидно, что все это является кельтским наследием в пшеворской среде. На поселениях, где встречена рассматриваемая керамика, выявлены наземные дома столбовой конструкции, отапливаемые глиняными очагами, которые сопоставимы с домами, распространенными на собственно кельтской территории, в том числе в Силезии и Малопольше. Доживает керамика второй группы, постепенно выходя из употребления, до I в. н.э.
Уже в позднелатенское время в пшеворском ареале получают хождение грушевидные сосуды, сосуды со сферически раздутым туловом и сосуды с прогнутым ступенчатым горлом, находящие параллели в памятниках ясторфской культуры.
В самом начале раннеримского периода появляется еще один тип новой керамики — сосуды с угловатым изломанным профилем и черной лощенной поверхностью, орнаментированные меандровым узором. Они тождественны керамике германского населения бассейна Эльбы и нижней Вислы. Очевидно, из этих регионов такая посуда и была занесена переселенцами на пшеворскую территорию.
В позднеримский период в пшеворской культуре распространяются горшки с утолщенным дном, сосуды на поддоне, горшки с горизонтальными валиками, трехручные вазы и кувшины. Они также имеют прототипы в германском мире, соседящем с пшеворским населением на северо-западе и севере.
Нужно полагать, что поступление этих трех серий керамики отражает сравнительно крупные этапы инфильтрации германского населения в пшеворскую среду. Погребения с такой керамикой выделяются присутствием разнообразного вещевого инвентаря. Для этих захоронений характерны пряжки, ножницы, мечи (обычно согнутые или сломанные), копья, шпоры, замки, ключи, металлические части шкатулок. Встречаются также ножи, фибулы, пряслица и гребни.
На поселениях глиняная посуда третьей группы обычно обнаруживается в наземных и углубленных постройках прямоугольно-вытянутых очертаний, отапливаемых глиняными очагами.
Четвертую группу керамики составляют маловыразительные сосуды, аналогии которым находятся во многих культурах латенского и римского периодов. Они не могут быть привлечены для этнокультурной дифференциации пшеворских древностей.
Таким образом, и керамические материалы пшеворской культуры отчетливо и надежно свидетельствуют о полиэтничном составе ее носителей. На одной территории проживали и славяне — потомки племен культуры подклешевых погребений, и потомки кельтов, и прибывавшие несколькими потоками германские племена. Это территориально перемешанное разноплеменное население под сильным воздействием сначала со сторны латенской, а затем провинциальноримской культуры и создало пшеворскую культуру, эволюция которой нередко была связана с внешними импульсами.
Основным этносом в пшеворском ареале на всем протяжении развития этой культуры оставалось местное славянское население, особенно в Висленском регионе. Эволюция культуры в позднеримском периоде в этом регионе имела свою специфику. Обычные для пшеворской культуры могильники здесь в значительной части прекращают функционировать. Большое число поселений этого периода не дает ни малейшего повода для предположения о запустении Висленского региона 66. Очевидно, следует допустить, что пшеворское население здесь стало переходить к какой-то новой погребальной обрядности, вероятно, археологически трудно фиксируемой. Скорее всего, это были наземные захоронения по обряду трупосожжения, подобные раннесредневековым, открытым в последнее время в ряде местностей славянского ареала.
В период «великого переселения народов», когда подвижный германский этнический компонент (военно-дружинное сословие со своей свитой и окружением) покинул пшеворский ареал, а провинциальноримское производство (железоделательное и железообрабатывающее, бронзолитейное и ювелирное, гончарное), обеспечивавшее до этого потребности пшеворского населения, прекратило свое функционирование, в Висло-Одерском регионе сохранилось лишь местное, в своей основной массе славянское, земледельческое население, правда, как будет показано далее, не в полной мере. Нельзя исключать и того, что среди славянской массы сохранялись и островки германского земледельческого населения, которое со временем растворилось в аборигенной среде. Свои хозяйственно-бытовые потребности земледельческое население вынуждено было удовлетворять примитивными (по сравнению с провинциальноримскими) домашними ремеслами. В результате на рассматриваемой территории наблюдается значительный регресс культурной жизни.
Вместе с тем, местное население сохраняло свои культурные традиции, археологически прослеживаемые в погребальной обрядности, керамических материалах и домостроительстве, о чем подробнее речь пойдет в последнем разделе книге.
Хронологически пшеворская культура соответсвует, согласно периодизации Ф.П. Филина, среднему этапу развития праславянского языка 67. Он, как уже говорилось, характеризуется серьезными преобразованиями славянской языковой системы. Фонетические изменения связаны с двумя существенными трансформациями: первой палатализацией и «законом» открытых слогов. Языковые преобразования этого этапа затронули и грамматику, одновременно славянский язык пополнился немалым числом лексических германизмов 68.
Время действия закона первой палатализации заднеязычных определяется лексическими заимствованиями из германских языков: согласно Ф.П. Филину, это приблизительно конец I тыс. до н.э. — начало I тыс. н.э. Заимствованные из восточногерманских языков такие слова, как общеславянские меч, шлем и некоторые другие, отражают этот фонетический процесс, указывая на возможную его взаимосвязь со славяно-германским языковым взаимодействием.
Таким образом, языкознание независимо от археологии отчетливо свидетельствует о тесных контактах славян с германскими племенами именно в эпоху пшеворской культуры. Правда, лингвисты прямо не связывают фонетические преобразования в праславянском языке со славяно-германским взаимодействием, объясняя их обычно внутренними законами развития языка. Историческая ситуация, имевшая место в пшеворском ареале, как она восстанавливается по археологическим материалам, допускает предположение о том, что серьезные преобразования славянской языковой системы рассматриваемого времени были в какой-то мере обусловлены внутрирегиональными контактами славян с восточно-германскими племенами.
Notes:
- Przewozna К. Osada i cmentarzysko z okresu rzymskiego w Siopanowie, pow. Szamatuly // Fontes archeologici Posnanienses. Т. V 1955. S. 63—97; Bender W., Barankiewicz B. Osada z okresu rzymskiego w W61ce Lasieckiej, pow. Lowicz // Archeologia Polska. T VII. Z. 1. Wroclaw, Warszawa; Krakdw, 1962. S. 7—106; Bender W., Balkc B. Wyniki badah osady z okresu rzymskiego w W61ce Lasieckiej, pow. Lowicz, w 1961 roku // Archeologia Polslca. T. EX. Z. Wroclaw, Warszawa; Krakow, 1964 S. 72—124. ↩
- D^browski K. Osadnictwoz okresdw pdinolateftskiego l rzymskiego na stanovisku 1 w Piwonicach, pow. Kalisz // Materialy starozytne. T. 4. Warszawa, 1958. S. 7—89; Idem. Osada z okresdw p6znolatenskiego i rzymskiego we wsi Piwonice, pow. Kalisz // WA T. XXXV Z 3. Warszawa, 1970 S 347—392 ↩
- Козак Д.Н. Пшеворська культура у Верхньому ПодыстровТ I Заидному Побужла. Киш, 1984. С. 7. ↩
- Godlowski К. Budownictwo, rozplanowanie i wielko§6 osad kultury przeworskiej na G6rnym Sl^sku // WA Т. XXXIV. Z. 3—4. 1969. S. 305—331. ↩
- Godlowski K. Budownictwo, rozplanowanie… S. 168; Jadczykowa L Budownictwo mieszkalne ludnoSci kultury przeworskiej na obszarze Polski II Prace i materialy muzeum archeologicznego i etnograficznego wLodzi. Seria archeologiczna. № 28.1981. S. 188; Козак Д.Н. Пшеворська культура… С. 7. ↩
- Prahistoriaziem Polskich: P6Zny okres latenski i okres rzymski. Wroclaw; Warszawa; Krakdw, Gdaiisk, 1981. S 105—107. ↩
- Bielenin К. Starožytne górnictwo i hutnictwo w Górach Świętokrzyskich. Warszawa; Kraków, 1974; Idem. Stan i potrzeby badań nad świętokrzyskim okęgem starozytnego hutnictwa želaza // Stan i potrzeby badan nad mlodszym okresem przedrzymskim i okresem wpływów rzymskim w Polsce. Kraków, 1986. ↩
- Piaskowski J. Cechy charakterystyczne wyrobow Zelaznych produkowanych przez starozytnych hutnikdw w G6rach 6wi?tokrzyskicb w okresie wplywdw rzymskich (I—IV w. n.e.) // Studia do dziej6w gornictwa i hutnictwa. T VI. Wroclaw, 1963. ↩
- Hensel W. Polska staroZytna. Wroclaw; Warszawa; Krakdw, Gdaftsk, 1980. S. 439—444. ↩
- Jahn M. Die Bewaffnung der Germanen in alteren Eisenzeit U Mannus-Bibliotek. Bd 16. Wftrzburg, 1916. S. 19. ↩
- Kostrzewski J Groby szkeletowe p6inolatenskie w Wielkopolsce // Sprawozdania Polskiej Akademii nauk. T. 46. Warszawa, 1936. S 180—183; WoZniak Z. Osadnictwo celtyckie w Polsce U Archeologia Polski. Т. XV. Z. 1. 1970. S. 181. ↩
- Jazdzewski K. Pradzieje Europy Srodkowej Wroclaw, Warszawa; Krakdw; Gdansk, 1981. S. 544, 545; ЯжджевскнЙ К. О. значении возделывания ржи в культурах раннего желзного века в бассейнах Одры и Вислы // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 98,99. ↩
- Козак Д.Л. Могильник пшеворськой культуры поблнзу с.Грншв на Верхньому Подтетров’к’ // Археолога. 1985. L6 52. С. 59. Рис. 4. ↩
- Козак Д.Н., Орлов Р.С. Пам’ятка стародавньси м4фологи // Народна творч1сть та етнограф1я. 1980. Л. С. 104, 105. ↩
- Kostrzewski J. Dzieje polskich badan prehistorycznych // Biblioteka prehistoryczna Т. VIII. Poznan. 1949 S. 184 ↩
- JaZdZewski К. Atlas do pradziejOw Slowian. L6di, 1948 S 63, 73 ↩
- Antoniewjcz W. Archeologia Polski. Warszawa, 1928 S 155,282. ↩
- Niew^gtowski A. Z badan nad osadnictwem w okre- sach p6£nolatehskira l rzymskim na Mazowszu It Biblioteka archeologiczna. Т. XVIII. Warszawa, Wroclaw; Krakow, 1968. S. 12. ↩
- Eggers H. Zur absohiten Chronologie der rSmischen Keizerzeit im freien Germanen // Jahrbuch des romisch-germatiischen Zentralmuseums. Т. П Mainz, 1955 £. 196—244. ↩
- Godlowski K. The chronology of the Late Roman and Early Migration periods in Central Europe // Prace archeologiczne. Т. П. Krak6w, 1970. S. 11—28,91—112. ↩
- Godlowski К. Niektdre w^zlowe problemy badan nad kultury przeworska w oltresie rzymskim It Prace archeologiczne. T. VUL Krakow, 1967. S. 72 ↩
- Памятники позднего латена близки к пшеворским известны на средней Эльбе и ее притоках Мульде и Заале. Иногда их включают в состав пшеворских древностей, что не представляется оправданным. Культура подклешевых погребений, ставшая основой пшеворской, в сложении поэльбских памятников не принимала никакого участия. Эти древности, как показывают новейшие изыскания, сформировались в условиях кельто-германского взаимодействия (Peschel К Kelten und Germanen wahrend der jungem vcrrCmischen Eisenzeit (2.—1. Jh. v. u.Z.) и с пшеворскими имеют лишь внешнее сходство. ↩
- Козак Д.Н. Пшеворська культура… ↩
- Budmsky-KriCka V. Sidlisko г doby rimskej а го za£iatkov stahovania nhrodov v PreSove // Slovenska archeologia. XI—1. Bratislava, 1963. S. 33. ↩
- Hachman R. Die Chronologie der jtlngeren vorrtS- mischen Eisenzeit. Studien zum Stand und Forschung im nCrdlichen Mitteleuropa und in Skandinawien // Bericht der rSmisch-germanischen Komission. T. 41. Berlin, 1961. S. 15. ↩
- Godlowski K. Niektore wgzlowe problemy… S. 8] ↩
- Czerska B. Stan i perspektywy badah nad okresem latenskim na &Цзки. Zagadnieme okresu latehskiego w Polsce. Warszawa; Wroclaw, Krak6w, 1968. S. 23, 24 ↩
- Czerska B. Stan i perspektywy badah nad okresem latenskim na &Цзки. Zagadnieme okresu latehskiego w Polsce. Warszawa; Wroclaw, Krak6w, 1968. S. 23, 24. ↩
- Szydlowski J Grupa dobrodzieftska jako wyraz lokalnych przemian w schylkowej fazie kultury prze- worskiej Katowice, 1977. ↩
- Bohnsack D Die Burgunden in Ostdeutschland und Polen Leipzig, 1938; Idem. Die Burgunden // Vorgeschichte der deutschen SUimme Т. П1 Berlin, 1940 S. 1033—1148 ↩
- Domanski G. Zagadnieme tak zwanej kultury bur- gundzkiej II Przegl^d archeologiczny. T 21. Wroclaw, 1973. S. 123—163; Idem. Kultura luboszycka mi^dzy Laba a Odrq w П—TV wieku. Wroclaw, Warszawa; Krak6w, Gdansk, 1979, Idem. Stan i perspektywy ‘badan nad kultury luboszyck^ II Stan i potrzeby badan nad mlodszym okresem przedrzymsktm i okresem wplywdw rzymskich w Polsce Krak6w, 1986 S 223—227 ↩
- Okulicz J. Studia nad przemianami kultumymi l osadniczymi w okresie rzymskim na Pomorzu Wschodnim, Mazowszu i Podlasiu // Archeologia Polski Т. XV. Z 2. Warszawa; Wroclaw, Krakdw, 1970. S. 245. ↩
- Niew^glowski A. Masowsze na przelomie er. Przemiany spoleczno-demograficzne i gospodarcze. Wroclaw; Warszawa; Krak6w; Gdansk, 1972. ↩
- Dem^trykiewicz W. Vorgeschichte Galizians // Osterreichische Monarchie in Wort und Bild. Wien, 1898. S. 128. ↩
- Jahn M Die Gliederung der wandalischen Kultur in Schlesien II Schlesiens Voizeit. Bd. VIE. Breslau, 1924; Idem. Die Wandalen II Vorgeschichte der deut¬schen Stfimme. Bd. П1. Berlin, 1940. S. 943—1032; Tackenberg K. Die Wandalen in Niederschlesien. Berlin, 1925; Pescheck Chr. Die frdhwandalische Kultur in Mttelschlesien (100 vor bis 200 nach Chns- tus). Leipzig, 1939. ↩
- Kostrzewski J. Die ostgermanische Kultur der SpSt- latdnzeit, Leipzig, Wttrzburg, 1919; Antoniewtcz W. Archeologia PoJski. Warszawa, 1928. S. 115; Smiszko M. Kultury wczesnego okresu epoki cesarstwa rzymskiego w Malopolsce Wschodniej. Lw6w, 1932. S. 69. ↩
- Kostrzewski J. Praslowiafiszczyzna // Biblioteka slowiahska. Seria 1. М2. Warszawa, 1935; Idem. Od mezolitu do okresu w^drov.ek lud6w II Prahistoria ziem Polskich. Krak6w, 1939—1948. S. 300—344, Idem. Zagadnienie ciqgloSci zaludnienia ziem polskich w pradziejach (Od pdowy П tysiqclecia p. n.e. do wczesnego Sredniowiecza). Poznan, 1961. S. 65—101, Idem. Zur Frage der Siedlungsstetigkeit in der Urge¬schichte Polens von der Mitte des П. Jahrtausends v.u.z. bis frtthen Mittelalter Wroclaw; Warszawa. Krakdw, 1965. ↩
- JaZdZewski K. Z problematyki pocz^tkow Slowiafiszczyzny i Polski // Acta archaeologies Lodziensia. T. 16 1968; Idem. Pradzieje Europy.. S 540—556; Hensel W. Urund FrOhgeschichte Polens Berlin, 1974. S. 155—185; Idem. Polska starotytna… S. 407—511 ↩
- Godlowski К. Zagadnenie ci^glosci kulturowej i kontynuacji osadniczej na ziemiach polskich w mlodszym okresie przedrzymskim, okresie wplywdw rzymskich l wgdrdwek luddw II Archeologia Polski. T. 21. 1976. S. 378—401; Idem. Kultura przeworska II Prahistoria ziem Polskich. T. 5 Wroclaw; Warszawa; Krakdw; Gdansk, 1981. S. 57—134; Idem. Przemiany kulturowe i osadnicze w poludniowej i Srodkowej Polsce w mlodszym okresie przedrzym¬skim i w okresie rzymskim. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodi, 1985. ↩
- Godlowski K. Przemiany kulturowe i osadnicze.. S. 140—145. ↩
- Клавдий Птолемей. Географическое руководство // Латышев В.В. «Scythica et Caucasica». Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т. I. Вып. 1. СПб., 1893. С. 231. ↩
- Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. I. Л., 1969. С. 372, 373. ↩
- Barel М. Die FrUhgermanan im Csthchan Dakian in den letzten Jahrhunderten v. u.Z. Archfiologische und historische Belege II FrOhe VClker in Mitteleuropa. Berlia, 1988 S. 129—156. ↩
- Die Peutingensche Tafet oder Weltkarte des Castorius, mit kurzer Erklfirung, 18 Kartenskizzen der Gberheferten rOmischen Reisewege alter Lander und der 4 Meter langer Karte in Facsimile neu hrsg. von K.Miller. Stuttgart, 1916, Свод древнейших письмен¬ных известий о славянах. Т. L М., 1991. С. 63—80. ↩
- Plinius Secundus С. Naturalis hisroria. Т. IV. Leip¬zig, 1895. S. 96—99. ↩
- Корнелий Тацит. Сочинения… С. 353—373 и др. ↩
- Древние германцы. Сборник документов. М., 1937. ↩
- Jamka R. Cmentarzysko w Kopkach (pow. Ntzki) na tie okresu rzymskiego w Malopolsce Zachodniej // Przegl^d archeologiczny T V Z 1 Poznan, 1933 S. 59, 60. ↩
- Lowmiahski H. Pocz^tki Polski. Z dziej6w slowian w I tysivleciu n.e. Т. I. Warszawa, 1964. S. 215—277. ↩
- Jankuhn H. Germanen und Slawen // Berichte (lber dan II Intemationalen Kongress fttr Slawische ArchSologie. Bd. 1. Berlin, 1970. S. 63. ↩
- Kolendo J. Zr6dla pisane w badaniach nad strefami kulturowymi i etnicznymi Europy Srddkowej w okresie rzymskim // Problemy kultury wielbarskiej Stupsk, 1981 S. 70—78. ↩
- Jasnosz S. Cmentarzysko z okresu p6inolatenskiego i rzymskiego w Wymyslowie, pow. Gostyn // Fontes praehistorici Posnanienses. Т. П. Poznan, 1952. S. 1—284. ↩
- Kostrzewski B. Cmentarzysko z okresu poino-lateftskiego i rzymskiego w DomaradzicacVi, pow. Rawicz I/ Fontes archaeologici Posnanienses. T IV Poznan, 1964. S. 143—274. ↩
- Kostrzewski B. Cmentarzysko z okresu rzymskiego w Коште (woj. Poznanskie) II Przegl^d archeologiczny. T VH. Z. 2. Wroclaw, 1947 S 192—294 ↩
- Dymaczewski A. Cmentarzysko z okresu rzym¬skiego w Mlodzikowie, pow. Sroda // Fontes archaeologici Posnanienses. Т. VIII—IX. Poznaft, 1958 S 179—442. ↩
- D^browska T. Cmentarzysko kultury przeworskiej w Karczeweu, pow. W^gr6w // Materialy starozytne i wezesnoSredniowieczne Т. II. Wroclaw; Warszawa; Krak6w, Gdansk, 1973. S. 383—531 ↩
- Szydlowski 1. Cmentarzysko z okresu wplywow rzymskich w Choruli, pow. Krapkowice. Wroclaw; Warszawa; Krak6w, 1964. ↩
- Godlowski K. Cmentarzysko z okresu wplywow rzymskich w Gmdzicach w pow. Opolskim II Przegtrgl archeologiczny. Т. XVI Wroclaw, 1964. S. 154—162 ↩
- Miskiewicz J. Cmentarzysko z okresu rzymskiego w miejscowosci Szczytno pow Wloclawek II Materialy staro2ytne. Т. V Warszawa, 1959 S. 259—289. ↩
- KietMska A., D^browska T. Cmentarzysko z okre¬su wplyw6w rzymskich w wsi Spicymierz, pow. Tu- rek II Materialy starozytne T IX Wroclaw, Warszawa; Krak6w, |963. S 143—254. ↩
- Tejral J. К interpreted severovychodnich prvkO v hmotne kulture Moravskd oblasti na sklonku starSi doby fimske // Pamitky archeologickfe. Praha, 1970. № 1. S. 184—215. ↩
- Kleemann O. Zwei ostgermanische Kapfelanhanger // Altschlesien. Bd. 8. Breslau, 1939. S. 76—85 Abb. 10. ↩
- Domanski G. Zagadnienie tak zwanej kultury burgundskiej.. S. 123—163. ↩
- Русанова И.П. Компоненты пшеворской культуры // Труды V Международного конгресса археологов-славистов. Т. 4. Киев, 1988. С. 195—199; Она же. Этнический состав носителей пшеворской культуры // Раннеславянский мир. Материалы и исследования. М., 1990. С. 119—150. ↩
- D^browska Т., Liana Т. Stan i potrzeby badan nad mlodszym okresem przedrzymskim i okresem wplyw6w rzymskich na Mazowszu II Stan i potrzeby badan nad mlodszym okresem przedrzymskim i okre¬sem wplyw6w rzymskich w Polsce Krakow, 1986. S 147—166. ↩
- Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962. С. 103—110. ↩
- Kiparski V. Die gemeinslavischen LehnwOrter aus dem Germanischen-Helsinki, 1934; Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961. С. 95—99; Филин Ф.П. Образование языка… С. 104, 137 Г. Шевелов утверждает, что результатом контакта славян с германцами было не только проникновение в славянский язык германской лексики, но и фонологическое воздействие на славянский язык (Shevetov G. A Prehistory of Slavic. New York, 1965. P. 617—619). ↩