Философа интересует в истории иное, чем профессионального историка. Он задумывается над самим статусом и особенностями исторического знания. Действительно, история есть во многом знание, которое рассказывает о том, чего уже нет (и часто весьма давно). Любое другое знание (вплоть до утопий, мистики) предполагает какое-то соответствие с жизнью (житейским, личностным опытом), практикой (научной, философской, художественной). В случае же с историей все основывается на памяти людей. История есть череда неповторимых событий, которые всегда передаются в субъективной интерпретации. Здесь факт и его оценка трудноразделимы. События случаются, великие люди живут и преобразуют мир. Но каково их значение для последующих поколений, политического, экономического и духовного развития человечества? Здесь всегда большие расхождения в оценках — будь то Октябрьская революция или итоги жизни Чингизхана. Тогда вообще есть ли какая-то логика, закономерности в истории, есть ли вообще единство общечеловеческого развития, именуемого историей? Если есть единство, логика — должна быть и цель.
Философа, таким образом, в отличие от историка, интересует сама возможность достоверного, нейтрального, объективного и необходимого описания прежнего бытия людей. В этой связи философия истории и история имеют существенные различия, задающие различие предметов этих двух исторических дисциплин. Объект у них один — особая сфера идеального бытия (в памяти людей, архивах, традиции), именуемого историей. Предмет же философии истории — поиск мыслительных оснований возможности истории как теоретического представления. Причем таких, которые бы логически не вели к исчезновению самого смысла, который мы обычно вкладываем в сам термин «история» (единый, открытый, объективный, непрерывный и всегда неожиданный процесс самоактуализации человеческих сил). Что это такое становится ясным при сопоставлении различий в направлениях и содержании эвристического интереса историка и философа, занимающегося постижением истории.
Традиционными считаются два мнения на это соотношение. Первое из них полагает, что историк устанавливает факты и дает объяснения отдельным их комплексам, а философ дает объяснительный принцип всему историческому процессу. Второе мнение утверждает о том, что историк работает с историей как с некоторой реальностью, а философ — с результатами деятельности историка (с историческим знанием). Однако более убедительным можно считать иное различение, третье. Историк работает внутри предания. Для него история — безусловная, объективная, самодовлеющая реальность, а не возобновляющаяся интерпретация. Представления об истории полагаются самой историей, т. е. сущностью которая на самом деле была. Можно сказать, что традиционный историк разделяет субстанциалистскую концепцию времени — время для него вечность, когда актуально, т. е. одновременно, в одном континууме сосуществуют и настоящее, и прошлое, и будущее. Историк, соответственно, обладает своего рода «машиной времени», силой своего проникновения описывая реальность, которая никуда не ушла, а существует в своей аутентичности так же, как и сейчас существующее. Время ведь «мировые часы», всегда существующая отдельно от самих вещей система отсчета.
Философ понимает под историей совокупность сведений, сообщений о прошлом, которым историк пытается придать характер целостности и направленности. Философ истории придерживается релятивистской концепции времени: имеет место быть лишь настоящее, а время есть свойства сейчас существующих вещей. Исчезают вещи и люди — исчезает и прежнее бывание. История есть предание, рассказы людей о прошлом и имеют место быть лишь благодаря уникальному человеческому качеству устойчивой, сознательной памяти. Задача философа истории заключается в анализе эвристических, мировоззренческих возможностей, имевшихся ранее и имеющихся сейчас, «идей» истории как особых концептов, которые организуют своеобразие переживания людьми протекания времени их существования в ту или иную эпоху. Подобные идеи истории оказываются каждый раз связанными с духовно-философским контекстом эпохи: способами мышления, философскими стратегиями, моделями обоснования знания, морали и пр. Таким образом, философия истории необходима как одно из существенных выражений неустранимого человеческого стремления к самоопределению, поискам своей тождественности, своих смыслов, которые находятся, подтверждаются, обновляются в смысловых конфигурациях памяти, предания, сообщениях о прошлом.
Проблема смысла истории постоянна для философского постижения прошлого. Сама идея смысла истории появляется с формированием особого чувствования времени, характеризующегося устремленностью в будущее, ожиданием новизны и воплощения ожидаемого. Подобное чувствование складывается у библейских пророков и в христианстве, в противовес переживаниям времени как вечного повтора в античности и в древневосточных культурах.
Для христианской европейской культуры вопрос о смысле истории был по преимуществу вопросом о зле и рассматривался прежде всего теологически: как допускает зло и терпит его Бог. Попытки нахождения ответов на него порождали многочисленные теодицеи, оправдания Бога, которые сводились к несоизмеримости человеческого и Божественного умов. Здесь идея смысла истории отождествляется с идеей Царства Божия. Все, в конце концов, делается к лучшему, и то, что нам представляется злом, служит в конечном итоге осуществлению дальних планов Создателя: («Не было бы счастья …»).
Секуляризованный XIX в. сохранил традиционное понимание вопроса о смысле истории как вопроса о страдании и зле, но переместил его рассмотрение из области теологической — в область прежде всего антрополого-социальную: как творит зло и терпит его в истории человек? XIX в. отождествляет смысл истории с идеей прогресса (научного и общественного). Человек невежественен, технологически слаб, развитие просвещения и науки, рост общественного благосостояния решат все социальные проблемы и устранят корни зла. Однако, как показал реальная история, особенно в ХХ в., ни изобилие благ, ни массовое просвещение, ни триумфы технологий, ни покровительство государства не приводят к устранению зла и страданий из жизни людей, просто они принимают другие, более изощренные, а подчас и невиданные ранее формы (фашизм, тоталитаризм, терроризм и новый империализм). Порочной в методологическом отношении оказалась сама идея прогресса, т. к. она предполагала наличие цели, всегда субъективистски оценивает предшествующее развитие как дорогу к себе, как высшему возможному состоянию.
Философы ХХ в. (К. Ясперс) предложили экзистенциально-персоналистическую интерпретацию смысла истории. Ее основные моменты можно представить следующим образом.
^ Мы стремимся понять историю как целое, чтобы тем самым понять и себя, т. к. воля к самопониманию составляет важнейший атрибут нашего существования.
^ Человеческая история есть сфера человеческого общения, осмысленная в ее особом — темпоральном — измерении, где пути истории проходят через сознание каждого из нас (даже несмотря на то, что большинство участников исторического процесса остаются анонимными).
^ История сопряжена с развитием личностного начала в человеке, идеального мира его ценностей; процесс обретения человека, человеческой души и есть процесс реализации смысла истории.
^ История вообще существует только потому, что человек конечен, незавершен и не может быть завершен: незавершенность человека и его историчность — одно и то же, следовательно, история сама по себе не может быть завершена.
С проблемой смысла истории органично связана проблема направленности (или цели) истории — ведь, по существу, цели всегда выступают как скрытые смыслы. В философии истории традиционно выделяют следующие цели истории.
— Цивилизация и гуманизация человека, т. е. упорядочивание его существования, правовое устройство мира. Предполагается, что путь истории ведет от разбросанности — к фактическим связям в мирное и военное время, а затем к совместной жизни в подлинном единстве, основанном на праве. Такое единство открыло бы в рамках упорядоченного существования простор всем творческим возможностям человеческого духа.
— Свобода и сознание свободы. Эта интерпретация предполагает, что всемирная история есть не что иное, как развитие понятия свободы. Но что есть свобода — это еще само должно открыть себя на своем уходящем в бесконечность пути.
— Творчество и экзистенциальное самораскрытие личности становятся доступными большему количеству людей.
Все многообразие типологий истории, создаваемых мыслителями, можно свести к четырем основным версиям.
► Первый тип объемлет собой интерпретации истории, характерные для аисторического сознания — мифологического сознания, а также некоторых специфических мировоззрений Востока и культур Древней Греции и Рима. Регулятивная идея, упорядочивающая воспоминания, здесь — идея цикла. Все повторяется, нет ничего нового под солнцем, все что было, то и будет — основные смыслы этого восприятия и переживания времени. Все важное и существенное уже случилось в золотом веке первоустановлений, дальше лишь упрощение и деградация.
► Вторая группа классификаций исторического процесса возникает с утверждением христианского мировоззрения с его ощущением необратимости и направленности изменений, происходящих в мире. Их можно назвать линейными. Регулятивные идеи, упорядочивающие здесь значения исторических событий — идея цели истории и идея линейной необратимой последовательности. Можно говорить о двух модификациях этого подхода: финалистском и открытом. Финалистские модификации линейных классификаций предполагают неизбежность завершения истории как достижение полноты реализации конечной причины (цели) истории. Речь идет как о теологических воззрениях на историю (христианство, ислам), так и светских — таковыми являются марксистская и либеральная «эсхатологии», предполагающие реализацию некоторых утопических проектов. В марксизме — это коммунистический проект, в либерализме — проект всемирного правового общества. Линейные классификации нефиналистской ориентации весьма многочисленны, отличаясь друг от друга критериями членения исторического процесса. Спектр их велик: от традиционной европоцентристской схемы «Древний мир — Средние века — Новое время» до современных направлений экономического детерминизма (теории: «индустриального общества», «стадий экономического роста»), имеющих одну базовую схему: «первобытность — традиционное общество — индустриализм».
► Большое впечатление на умы произвели витальные классификации мировой истории, наиболее ярко воплощенные Шпенглером и Тойнби. Идея истории здесь теряет свою унификацию и целенаправленность. Нет единой всемирной истории человечества (европоцентризм), как нет каких-то особых надмировых целей человечества. История людей есть история отдельных человеческих сообществ-культур, которые проходят фазы развития, подобные любому живому организму (рождение, созревание, старение, смерть) или циклу смены времен года (весна, лето, осень, зима). Методологической идеей здесь является представление о жизненной силе органического характера, которая лежит в основе истории: «душа» культуры (апполоновская, магическая, фаустовская, египетская, индийская, китайская) у Шпенглера и активность «творческого меньшинства» у Тойнби. Всякая жизненность ограниченна и расходуема. Она воплощается в достижениях духовной и материальной культур и затем вырождается и исчезает.
► Структуралистские классификации. Радикальное переосмысление взглядов на историю связано с деятельностью французской исторической школы «Анналы» (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бро¬дель). Речь идет прежде всего об идее длительной временной протяженности, которая в корне изменяет представления об историческом времени. Традиционно историческое время воспринималось упрощенно и однозначно: как равномерно протекающее календарное время, как заранее данная шкала или ось, на которую историку надлежит лишь «нанизать» факты-события прошлого. Такая интерпретация времени относима к субстанциалистской концепции пространства-времени. На смену представлениям о времени как о бессодержательной длительности пришло представление о содержательно-определенных временах. История есть множественность времен, разнообразных временных ритмов, присущих различного рода историческим реальностям. Так, у Броделя мы встречаем идею о взаимодействии в мировой истории трех различных протяженностей, каждая из которых соответствует определенному уровню, определенному типу исторической реальности. В самых нижних слоях всемирной истории, как в морских глубинах, господствуют постоянство, стабильные структуры, основными элементами которых являются человек, земля, космос. Время протекает здесь настолько медленно, что кажется почти неподвижным: происходящие процессы (изменения взаимоотношений общества и природы, привычки мыслить и действовать, традиции семейной жизни и т. п.) осуществляются в течение столетий, а то и тысячелетий. Это почти неподвижная реальность. Другие реальности (экономическая, социальная) более динамичны и, подобно морским приливам и отливам, имеют циклический характер. Они требуют для своего выражения иных масштабов времени, образуя собой своего рода «речитатив» социально-экономической истории — это время обществ и цивилизаций. И третий уровень — поверхностный слой истории, здесь события чередуются, как волны в море. Они измеряются короткими хронологическими единицами — это политическая, идеологическая и тому подобная событийная история, объект внимания традиционной истории субстанциалистского толка.
Культура как интегральный концепт человеческого
Термин «культура» в его современном значении лишь недавно укоренился в общественном сознании. Первоначально это слово означало способы обработки земли и возделывания растений. В подобном смысле до сих пор говорят, например, о сельскохозяйственных культурах или культурах бактерий. Для характеристики же различных проявлений социальной жизни данное понятие стало применяться, только начиная с XVII-XVIII вв. Наиболее распространенные дефиниции культуры можно представить следующим образом.
— Определения описательные, основанные на перечислении того, что входит в культуру.
— Исторические определения, делающие упор на социальное наследие и традиции.
— Нормативные определения, в которых акцентируются жизненные правила как основа культуры.
— Аксиологические определения, в которых культуру рассматривают через понятие «ценности».
— Определения прагматические, в которых значение культуры усматривается в том, что она является результатом решения определенных проблем; культура — это общий образ жизни, особое приспособление людей к природному окружению и экономическим потребностям.
— Определения через понятия обучения, воспитания; культура — это поведение, которому человек научился, а не получил биологически.
— Структурные определения, делающие акцент на организации или моделировании культуры; например, культура состоит из изобретений, интегрированных в систему с разной степенью связи между частями.
— Определения генетические, в которых подчеркивается, что куль-тура есть продукт; культура — это все, что люди произвели.
— Интеллектуалистские определения; культура — это поток идей, переходящих от человека к человеку посредством действий, слов или подражания.
— Определения символические, полагающие символ основанием культуры; культура — это организация, состоящая из употребления сим-волов или от них зависящая.
Подобный разброс подходов к определению культуры объясним как универсальностью описываемого, где культура оказывается тождественной всему человеческому содержанию, так и разностью классов познавательных задач, решаемых в рамках разных дисциплин, имеющих дело с культурой. Представляется, что универсализм культуры для своего осмысления требует философско-антропологического подхода. В культуре находит свое выражение фундаментальная человеческая потребность — потребность в стабилизации своего существования как обратная сторона изначальной человеческой неопределенности и открытости, потребность в его упорядочивании и осмыслении. Культура — освоенная и упорядоченная среда, продолжение его «я», объективирование человеческих творческих сущностных сил. Культура — периметр безопасности человека, предсказуемая и безопасная среда, «продолжение» его тела и духа.
Культура и цивилизация. Некоторые философы и культурологи отождествляли эти понятия (Александр фон Гумбольдт). Действительно, много схожего: оба понятия описывают один объект — человечество в основных формах его существования. Но большинство различают их. В XIX в. культурой называли простые, единые в себе общества, а цивилизацией — сложноорганизованные общества, особую ступень в развитии общества. В русской философии культуру отождествляли с духовным началом, развитием мышления, облагораживанием нравов, а цивилизацию — с развитием материальных и прагматистских форм человеческой жизнедеятельности.
Культура — более обширное, родовое человеческое, в большей мере выражает принципы человеческого существования. Цивилизацию можно рассматривать как продукт, «реализацию» некоторой культуры в среде, составляющей основу ее жизни. В этом смысле один и тот же тип культуры может воплощаться в разных формах, приводить к появ¬лению разных цивилизаций.
Структура культуры. Культуру можно представить в виде совокупности трех подсистем.
* Подсистема трансляции культурных форм. В достаточно развитых обществах в эту подсистему включаются педагогическая сфера и системы воспитания. Вместе с тем здесь всегда сохраняются и стихийные механизмы трансляции в виде традиций и обычаев. Функционирование данной подсистемы обеспечивается определенной совокупностью учреждений и институтов: школ, вузов и т. п.
* Подсистема социального контроля, отвечающая за овладение культурных императивов (общественное мнение, правовые и политические институты и т. п.).
* Подсистема «производства» культуры. Она появляется сравнительно поздно. Ее возникновение оптимизирует адаптацию общества к меняющимся условиям. Здесь создаются новые идеалы, ценности и нормы культуры: психологические, эстетические, моральные и т. п. В рамках данной подсистемы заключен «блок» критики, установления соответствия существующих норм общественным потребностям.