Ширин Ю.В. Древности Беловского района: историко-культурный потенциал, проблемы использования и охраны

Ширин Ю.В. Древности Беловского района: их историко-культурный потенциал, проблемы использования и охраны // Труды Кузбасской комплексной экспедиции. Беловский, Яшкинский, Таштагольский районы Кемеровской области. Кемерово, 2004. Т. 1. С. 374-388.

Территория Кузнецкой котловины, в том числе и Беловского района, была заселена человеком с эпохи палеолита. Наиболее ранней в настоящее время считается расположенная на территории Моховского угольного разреза стоянка, возраст которой превышает 100 тысяч лет. Это уникальные находки. Значительно чаще в Беловском районе можно встретить стоянки, которые имеют возраст 20-12 тыс. лет и относятся к заключительной стадии последнего оледенения. С этой древней эпохой связаны отдельные случайные находки, сделанные на угольных разрезах: орудия из кремня, кости вымерших животных. В настоящее время большая часть этих древнейших памятников разрушена.

Просторная степь и лесостепь современного Беловского района, как и черневая тайга верховий р. Иня во все последующие исторические эпохи также были привлекательны для древних обитателей края. Смена культур, миграции населения, войны и мирный труд нашли отражение в археологических памятниках, оставленных древними жителями этой земли. Пока таких памятников на территории Беловского района найдено значительно меньше, чем можно было бы ожидать. Многие из них еще не подвергались изучению археологами. Памятники некоторых исторических эпох в Беловском районе пока не обнаружены. Эти открытия еще впереди.

Из известных памятников здесь больше всего найдено поселений эпохи бронзы и средневековых курганов. И это не случайно. Жизнь человеческих коллективов в древности непосредственно зависела от природного окружения, от конкретных природно-климатических условий той или иной эпохи.

Активное заселение Кузнецкой котловины и, прежде всего ее степного ядра, куда входит и Беловский район, происходило в эпоху бронзы (II — начало I тыс. до н. з.). Здесь расселяются скотоводы и земледельцы. В их стадах преобладали овцы и кони. В предгорьях Салаира скотоводы также довольно активно занимались охотой и рыболовством. Они были и умелыми металлургами. Практически на каждом поселении найдены следы бронзолитейного производства. В ходе раскопок было найдено много обломков от глиняных сосудов, украшенных разнообразными орнаментами.

В связи с изменением климата (увлажнение и похолодание) в начале-середине 1 тыс. до н. э. Беловский район населялся слабо, а потому и археологические памятники этого времени здесь встречаются крайне редко. Причина — в особенностях природно-климатических условий предгорной зоны. Салаирский кряж, окаймляющий Кузнецкую котловину с юго-запада, играет важнейшую роль в режиме се увлажнённости. Образуя пояс шириной 60-100 км, он встает на пути юго-западных, несущих влагу, вегров и задерживает основное количество осадков в зимнее время. По этим причинам центральная часть Кузнецкой котловины в северо-восточных строгих Салаира характеризуются малоснежными зимами, что делает возможным круглогодичное содержание скота на подножном корме. Соответственно в периоды более влажного климата, вследствие многоснежных зим, выпас скота был затруднен. Это ограничивало возможности проживания здесь скотоводов в зимнее время, а, следовательно, и образование археологических памятников, поскольку могильники и долговременные поселения обычно располагались в местах зимних пастбищ.

К истории исследований

Беловский район Кемеровской области все еще остается сравнительно слабо изученным в археологическом отношении. И это при том, что первые сведения о наличии здесь древних объектов относятся к началу XVIII в. В 1734 г. участник одной из Академических экспедиций И.Г. Гмелин, записывая в дневнике свои впечатления, отметил по дороге в Кузнецк: «В пути нам по-прежнему встречались различные могильники; особенно много их было слева от д. Бачатской. неподалеку от нее. Внешне они были сходны с прежде встречавшимися могильниками, но к них редко находят золото, а только серебро, медь и железо» (Гмелин. 2003. С. 99). Из этого свидетельства ясно, что курганы, а именно их имел в виду И.Г. Гмелин, были достаточно обычным объектом местных степных ландшафтов. Также вполне очевидно, что древние могилы уже в те годы стали жертвами грабителей. Долгое время деятельность “бугровщиков”. как называли в Сибири грабителей древних могил, была вполне легальным промыслом. Более того, власти полагали, что исторической ценности местные курганы не представляют. Именно так во второй половине XIX в. и заявили чиновники Кузнецкой уездной канцелярии в анкете, присланной из Томского губернского управления, отвечая на вопрос о наличии древних памятников в Кузнецком уезде, куда входил и нынешний Беловский район.

Только в 1889 г. был принят закон о запрещении самовольных раскопок археологических памятников, в том числе и курганов, без руководства специалистов-археологов. Это позволило значительно сократить деятельность “бугровщиков», почти два века до этого беспрестанно уничтожавших южно-сибирские могильники.

Изменения, произошедшие в стране после революции и гражданской войны, способствовали возрождению древнего промысла, никогда, впрочем, не бывшего искорененным окончательно. 7 марта 1924 г. был принят декрет ВЦИК, запрещавший любые археологические раскопки без разрешения Главного управления научных учреждений при Наркомпросе. Примерно тогда же в Уголовном кодексе РСФСР появилась статья, предусматривающая наказание за такие преступления. С этого времени отдельные бригады «бугровщиков» стали обращаться к органам власти за разрешением на раскопки. Есть несколько таких «заявок» и из сел современного Беловского района, в которых местные жители просили “…разъяснить, каким образом может производиться раскопка курганов, с чьего разрешения, с учебными целями, ибо в районе (д. Конево) учащиеся школы, комсомольцы и вообще население интересуются данным вопросом. Означенная раскопка может послужить стимулом к уничтожению всяких создавшихся у крестьян предрассудков, связанных с существованием курганов» (Архив ТГОИАМ. On. 1. Д. 20 л. 31). Эти “заявки», при всей их курьезности, красноречиво показывают размах грабежа археологических памятников Беловского района в начале 1920-х гг.

В ходе инспекционной поездки летом 1923 г. председатель Губмузея (г. Томск) З.С. Гайсин отметил, что в Бочато-Прокопьевском районе «…у многих курганов посередине сверху прокопано глубиной аршина на полтора: по сообщению молодёжи, крестьяне искали клады, и несколько штук таким же способам прошлой весной прокопаю молодёжь, но ничего не нашли. По сообщению одной старушки, живущей в этом районе с 1880 года, лет тридцать тому назад как-то весной ссыльные поселенцы производили раскопку одного из этих курганов, которые действительно нашли медные стремена и медные подковы”. Кроме этого З.С. Гайсин в своем отчете указывал, что «…при разработке угля рабочие наталкиваются на различного рода ископаемые породы камней и костей животных, которые за отсутствием музея попадают в частные руки — увозятся из района неизвестно куда или просто пропадают ” (Сенюкова, Яковлев. 1999. С. 137).

Более или менее планомерные археологические исследования на территории Беловского района начались только с 1950-х тт. Так, в 1956 г. преподаватель Кемеровского пединститута У.Э. Эрдниев (рис. 1) в ходе археологической разведки в Беловском районе выявил 4 кургана у с. Конево, курганы у д. Мохово, по дороге от Белово к д. Каралда (на полях), небольшие курганы у д. Улус (Архив НКМ. НФ-Д. On. 1. P. I. Д. 14). Такие же непродолжительные разведки в Беловском районе продолжали эпизодически проводиться археологами Кемеровского пединститута (КемГУ) (работы А.И. Мартынова. Ю.М. Бородкина, В.В. Боброва, А.М. Кулемзина. А.М. Илюшина) вплоть до середины 1990-х гг. (Бобров, Пяткин. 1977; Бобров, Бородкин. 1978; Илюшин. 1993а). В эти годы были задокументированы ранее известные курганные группы (Конево, Бачаты. Старобачаты), а также открыты поселения на Большом острове Беловского водохранилища (Поморцево), поселения Коновалово. Евтино, Каракан-2, Каракан-3. Тем самым была подготовлена основа для создания официального списка памятников Беловского района и постановки их на государственный учет (Кулемзин, Бородкин, 1989. С. 55-58; Каталог, 1996).

Большой, хотя и противоречивый вклад на начальном этапе изучения древностей Беловского района сделали местные краеведы. С созданием Гурьевского народного краеведческого музея в 1959 г. начала ежегодно работать его археологическая экспедиция под руководством директора музея Ф.И. Александрова. Активными помощниками в работе этой экспедиции были многие преподаватели и учащиеся разных школ г. Гурьевска. В результате археологических разведок в Кузнецкой котловине, в том числе и на территории Беловского района удалось собрать большую коллекцию подъемных археологических материалов, датируемых эпохами неолита, бронзы и железа (Илюшин, Перминова, 1994). Особое место в этой важной работе занимает деятельность П.Н. Муштея, учителя истории школы № 2 Гурьевского совхоза. П.П. Муштей с I960 по 1975 гг. проводил археологические разведки и раскопки на территории Гурьевского и Беловского районов, преимущественно, н междуречье рек Малый и Большой Бачат. На тсрр1гюрин Беловского района П.Н. Муштей открыл курганные могильники Октябрьский, Чедухосво. Бсково. В 1965 г. П.Н. Муштей разведочными шурфами исследовал земляные насыпи двух курганов близ п. Октябрьский. Сделанные находки позволили П.Н. Муштею датировать этот памятник VIII-IX вв. и отнести его к сросткинской археологической культуре. В 1968-1973 гг. П.Н. Муштей, совместно, с Ф.И. Александровым и директором Прокопьевского краеведческого музея М.Г. Елькиным закончили исследование этого памятника. В 1967, 1968 и 1972 гг. на могилышке Беково были раскопаны пять курганов из двенадцати зафиксированных на площади памятника (Илюшин, Сулейменов, 1991; 1993; Илюшин, 19936). Не мало сделал П.Н. Муштей и для популяризации исторического наследия телеутов, проживающих в междуречье Бачат, а также для воспитания интереса к истории края у своих учеников (Илюшин, 1993).

Рис. 1. Один из средневековых курганов в Беловском районе (у с. Конево). Фото У. Э. Эрдниева. 1956 г.

Рис. 1. Один из средневековых курганов в Беловском районе (у с. Конево). Фото У. Э. Эрдниева. 1956 г.

Благодаря археологическим работам, которые с 1997 г. стали проводится в Беловском районе сотрудниками Историко-архитектурного музея “Кузнецкая крепость” г. Новокузнецка, число выявленных здесь памятников археологии значительно увеличилось. Вновь начаты планомерные раскопки выявленных здесь курганных групп (Кузнецов, 2000; 2001; 2003). По последним данным на территории Беловского района известно уже около 50 памятников археологии: курганные могильники, поселения и местонахождения. Количество памятников должно еще более возрасти после включения в их состав мест наиболее старых деревень. Согласно письму Института археологии РАН от 30 ноября 2000 г. № 14102/217-2-106: «Памятники русского населения Сибири и Дальнего Востока XVII — начала XX в. подлежат учёту, охране и исследованиям наравне с другими объектами археологического наследия». Однако глубоких архивных исследований по истории деревень этого региона пока не производилось, а потому вопрос о значимости русских слоев требует особого рассмотрения с участием профессиональных историков. Полагаться в этом деле на работы краеведов-любителей, видимо не стоит. Уж больно некритичны эти “исследования». Например, в с. Сидоренково Беловского района решили вести свою историю от 1585 г.

Ниже приведем краткую характеристику выявленных и исследованных за последние годы археологических памятников Беловского района. Информация о большинстве из них публикуется впервые.

Поселение Коновалово. Обследовано в 1997 г. Памятник расположен на левом берегу р. Ини на северо-западной окраине с. Коновалово. В 100 м выше по течению в р. Иню впадает ее левый приток р. Кулдос. Поселение занимает чистую ровную площадку высотой до 5 м над уровнем реки. В 30-50 м выше по течению, в
сторону устья р. Кулдос, берег несколько понижается. В обнажении приустьевого участка р. Кулдос видно, что левый берег р. Ини здесь ранее был значительно ниже. Черный почвенный слой перекрыт толстым слоем илистого песка. На поселенческой площадке песчаной прослойки нет, он не затапливался. Здесь был заложен шурф 1×1 м. В черном почвенном слое на глубине от 20 до 35-40 см найдены мелкие фрагменты неорнаментированной керамики. Среди них, на уровне 20 см от дневной поверхности, были найдены два венчика, одни из которых от горшка с утолщенной короткой шейкой орнаментированной одним рядом ямок, другой oт тонкостенного сосуда с короткой прямой шейкой с косыми насечками но обрезу венчика и ямочными наказами в зоне шейки. Хронология памятника не ясна. Он может относится к середине I тыс. Возможно, памятник многослойный.

Поселение Поморцево-1. Обследовано в 1997 г. Памятник расположен на острове, образовавшемся в результате заполнения водохранилища на р. Ине (Беловское водохранилище). Островом стал песчаный бугор — дюна в бывшей пойме р. Ини. На левом берегу водохранилища возле этого острова находится с. Поморцево, на правом несколько турбаза. Поселение Поморцево-l найдено в 1977 г. археологической экспедицией КемГУ (В.В. Бобров. Ю.М. Бородкин). Остров вытянут с С на Ю и имеет примерные размеры 400×150 м. Южная часть острова более высокая. Максимальная высота над уровнем волы около 5-6 м. Кромка острова подмывается и обваливается. Особенно сильно разрушается южный и юго-западный берег. На некоторых участках размывание песчаного берега замедлено зарослями кустарника и деревьев. Высокая часть острова чистая, на низкой, северной части острова растут редкие березы. Вдоль южной, наиболее разрушенной части песчаной дюны собраны кости лошади и обломки керамики. Подобные сборы были сделаны и далее вдоль юго-западной и западной кромки на протяжении более 170 м. На юго-западном мысовидном выступе сделана зачистка обнажения. В серой супеси на уровне 20-30 см от лисиной поверхности найдены фрагмементы керамики и кости. В осыпях, к северу от участка зачистки найдены фрагменты керамики и куски прокаленной почвы от разрушенных очагов. Кости найдены и в осыпи на некоторых участках юго-восточной кромки острова. Вся найденная керамика относится к первой половине II тыс. н. э., а возможно к к более поздним периодам. Керамика представлена лепными горшками изготовленными из глины с примесью дробленого камня. В орнаментации использованы оттиски ногтя и пильчатой трехзубой гребенки. Местные жители утверждают, что южная часть острова, к которой тяготеет поселенческий материал, за последние годы была размыта не менее чем на 20 м. Разрушение продолжается очень интенсивно. Памятник требует немедленных охранных раскопок.

Поселение Поморцево-2. Выявлено в 1997 г. Памятник расположен на левом берегу водохранилища р. Ини в 0.9 км к В от с. Поморцево. Высота берега от современного уровня воды (в водохранилище) — 6-7 м. Поселение занимает мысовую часть гривы, с востока подмываемую лагуной водохранилища. Этот участок берега плавно понижается к северу. Поверхность поселения чистая, но разрушена двумя западинами от поздних строений и костровыми ямами рыбаков. Через поселение проходит грунтовая дорога. В 100 м выше по течению в р. Иню впадает ее левый приток р. Салаир. На данном участке в 2-3 м от восточной кромки берега лагуны был заложен шурф-1 1×1 м. В слое на глубине 30-40 см от дневной поверхности найдены обугленные куски полусгнившей сосны. На глубине 40-45 см найдена керамика, орнаментированная гладкой качалкой. В более верхних слоях встречены обломки костей животных и фрагменты неорнаментироваиной керамики, что позволяет предполагать многослойный характер поселения Поморцево-2. Нижний слой можно соотнести с большемысской культурой конца 3 тыс. до н. э.

Поселение Сидоренково. Выявлено в 1997 г. Памятник находится на левом берегу р. Ини в 800 м к СЗ oт кладбища с. Сидоренково и в 1,2 км ниже по течению от с. Сидоренково. Поселение занимает чистую ровную площадку высотой от современного уровня воды в водохранилище около 6 м. С востока поселение подмывается лагуной водохранилища. Через поселение проходит грунтовая дорога. Здесь в 12 м к 3 от кромки берега был заложен шурф-1 1×1 м. В черной почве на глубине 10-20 см были найдены мелкие фрагменты керамики. Среди них был встречен венчик сосуда с уплощенным скошенным вовнутрь срезом и с ямками вдоль обреза. Поселение можно отнести к эпохе железа.

Поселение Усть-Уроп-1. Выявлено в 1997 г. Памятник расположен на правом берегу р. Ини в 100 м выше современного устья ее правого притока р. Урюп (рис. 2, 3). Современное устье р. Уроп и прилегающий
участок р. Ини прокопаны искусственно. Правобережная терраса р. Ини здесь частично разрушена и перекрыта глинистыми наносами. Поселение найдено в районе моста соединяющего современный приустьевой участок р. Уроп и с. Каракал. Восточный край поселенческой площадки был разрушен выемкой для устройства спуска грунтовой дороги с мыса левобережного берегового увала р. Уроп на мост и далее в левобережную пойму р. Ини, к с. Каракал. Ширина выемки составила более 20 м. а вглубь береговой террасы она врезана на 50 м. На западном обнажении выемки зафиксирован черный почвенный слой, содержащий кусочки прокаленной глины и фрагменты керамики. Площадка поселения перекрыта глинистым отвалом. В ходе зачистки обнажения на протяжении 5 м выявлены дополнительные особенности культурного слоя и содержащегося в нем материала. Так, было отмечено, что бурый предматериковый слой насыщен древесными углями, вероятно, связанными со сгоревшей древней постройкой. В нем, на глубине -47 см от уровня погребенной дневной поверхности найдено каменное долотообразное орудие с заполированным лезвием и несколько призматических пластин из розовой кремнистой породы. Встречаются плохо сохранившиеся кости. Большая часть материала залегает на границе с материком. На западном участке зачистки, вероятно, задет край сгоревшего жилища. Максимальная мощность слоя здесь достигает 70 см. На этом участке, на уровне с материком, найдено обломанное острие медного ножа, мелкие отщепы и пластинки. В верхнем слое есть более поздняя керамика без орнамента. Окраска слоя не везде одинаково темная. Площадка поселения некогда была ровной и возвышалась над поймой р. Ини на 5-6 м. Здесь фиксируются современные ямы от разрушенного скотного двора и дойки, участок, примыкающий к мосту, перекрыт глинистым отвалом при прокладке нового русла р. Ини. В 40 м ниже по течению от моста через р. Иню и в 22 м к ЮЗ от зачистки западного обнажения выемки, в 2-3 м к С от задернованной кромки террасы (р. Иня в этом месте течет с В-СВ на З-ЮЗ) был заложен шурф-1 2×2 м. Здесь, на глубине — 45-53 см. найдена керамика с псевдотекстильной орнаментацией. Это были плоскодонные сосуды баночной формы с жемчужником вдоль обреза венчика, у некоторых сосудов обрез венчика украшен косыми оттисками гребенки. На этом же уровне и несколько выше найдено несколько фрагментов керамики с гребенчатой орнаментацией, вероятно, самусьского типа. В шурфе-1 найдены отшепы серой кремнистой породы и скреблышко с крутой ретушью. Поселение Устъ-Уроп-1 содержит материалы ранней и развитой бронзы и представляет несомненный интерес для стационарного изучения, тем более, требует охранных раскопок.

В ходе осмотра разрушенного участка поселения в 1998 г. на западном обнажении предмостовой выемки найден фрагмент керамики конца I тыс. н. э. Таким образом, кроме слоев эпох ранней и развитой бронзы на поселении Устъ-Уроп-1 есть и более поздние материалы. В 2000 г. через северный край поселения проложена железная дорога на Караканский угольный разрез. Вероятность уничтожения этого уникального поселения многократно возросла.

Поселение Усть-Уроп-2. Выявлено в 1997 г. Памятник расположен в 100 м к ЮЗ от поселения Усть-Уроп-1 на мысу гривы, отделенной от этого поселения лощиной. На гребне гривы, вдоль южного склона которой прорыто новое устье р. Уропа, в шурфе-1 1×1 м на глубине 40 см найден кварцитовый отщеп. Датировка поселения не ясна.

Поселение Усть-Каралда-1. Выявлено в 1997 г. Расположено на левом берегу р. Ини в 300 м выше по течению от устья р. Каралда. На кромке берега р. Ини найдены глубокие западины, в береговых обнажениях встреча«отся осколки кремня с забитыми гранями.

Поселение Усть-Каралда-2. Выявлено в 1997 г. Расположено в 100 м к западу от поселения Устъ-Кралда-I. В шурфах найдена гончарная и лепная керамика XVIII в.

Поселение Усть-Каралда-3. Выявлено в 1997 г. Расположено на правом приустьевом мысу р. Каралда. На площадке заметны заплывшие западины от строений заброшенной деревни. В шурфе найден нательный крест, гончарная и лепная керамика XVIII в.

Грунтовый могильник Каралда-1. Выявлен в 1998 г. Он находится на правом берегу р. Каралды (левый приток р. Ини) в 350-400 м ниже но течению от бывшего улуса Каралда. Сейчас это место у жителей д. Каралда известно как “татарские могилки».

Погребения фиксируются на склоне мыса увала с южной экспозицией, и на нескольких площадках разного уровня, прижатых с запада и с востока к основному гребню увала. Погребения занимают наиболее ровные площадки, от 6 до 14 м над поймой. Часть площадок — чистая, часть поросла березами. Наиболее залесена верхняя площадка. Здесь в высокой траве западины от погребений найти достаточно сложно, но в рельефе они выражены хорошо. В основном, они располагаются между стволами берез, ближе к бровке террасы. Хуже всего западины от погребении фиксируются на площадках к востоку и западу от гребня мыса увала. На юго-восточной от мыса площадке, высотой 7-8 м над поймой, где, по словам старожила д. Каралды В.М. Ширяева, находятся наиболее поздние захоронения, поверхность площадки бугристая, поросла жестким кустарником. На западной, северо-западной площадке высотой 6-7 м над поймой, отделенной от гребня увала небольшой ложбинкой, погребальные западины в высокой траве выявляются с трудом, да и в рельефе выражены неопределенно. Ориентация длинных осей могил на всех площадках по линии 3-В или с небольшими отклонениями от нее. В ходе осмотра памятника был сделан глазомерный план. Выявлено не менее 20 погребальных западин. Более точно число погребений можно будет установить после инструментальной съемки рельефа памятника. Предварительно можно определить общую площадь грунтового могильника не менее чем в 700 кв. м.

Грунтовый могильник Каралда-1 был подвергнут предварительному археологическому обследованию для подготовки программы детального изучения этого памятника. Зная, где были самые поздние захоронения (1935 г.), мы предположили, что более древние могли находиться на мысовой части увала, и к западу от нее. Здесь и были заложены наши разведочные раскопы. На мысовой части увала было исследовано две могилы (рис. 4).

Могила-I. Визуально она фиксировалась но узкой мелкой западине (2х0,7х0.2 м), ориентированной по линии запад-восток. Западина на неровном склоне слаборазличима, покровной растительностью не выделяется. На уровне 60 см от дневной поверхности было зачищено узкое прямоугольное могильное пятно (196×40 см), на торцах которого прослежен древесный тлен. Верхний контур могильного пятна оказался значительно уже очертаний ямы на уровне дна могилы. Видимо, стенки ямы обвалились. Дно могильной ямы — на уровне -80 см от современной поверхности. Какое-либо надмогильное сооружение или следы проводимой поминальной обрядности на вскрытой вокруг погребения-1 площади не прослежены. Могила-1 содержала одиночное захоронение в колоде (200×50 см). От колоды сохранились только торцевые части, толщина которых с обеих сторон составляла не менее 15-20 см. Стенки колоды истлели практически полностью. Крышки у колоды, вероятно, не было. На дне могилы фиксируется черный тлен от органической подстилки. Костяк имеет плохую сохранность. По анатомическим особенностям погребение может быть предварительно определено как женское, возраст более 50 лет. Тело было уложено в узкую колоду на спине с вытянутыми вдоль туловища руками. Головой погребение ориентировано на восток. Признаки одежды и сопроводительного инвентаря отсутствуют.

Могила-2. Визуально она фиксировалась по узкой мелкой западине (2х0.7х0.1 м), ориентированной по линии 3-В. Она расположена на одной линии с могилой-1, в 1,5 м от нее. Надмогильное сооружение или следы проводимой поминальной обрядности на вскрытой вокруг могилы-2 площади не прослежены. Дно могильной ямы на уровне -60 см от современной поверхности. Могила-2 содержала одиночное захоронение в колоде (185×50 см), плотно уложенной в узкой яме. В головах погребенного сохранилась торцевая часть колоды, толщина которой составляла не менее 5 см. В ногах колода торца не имела и была прикрыта поперечной доской. Стенки колоды истлели практически полностью. В области грудной клетки прослежены остатки тонкой крышки, верхняя поверхность которой была обожжена. Костяк имел плохую сохранность. По анатомическим особенностям погребение может быть предварительно определено как мужское, возраст более 50 лет. Тело было уложено на спине с согнутыми в локтях руками. Кисть правой руки лежала на локтевом сгибе левой руки, а кисть левой руки на правой тазовой кости. Головой погребение ориентировано на запад. В области пяточных суставов найдены железные сапожные гвоздики от несохранивишхся каблуков кожаной обуви. Судя но загнутым кончикам гвоздей, высота каблуков была не более 2 см. Другие признаки одежды и сопроводительного инвентаря отсутствуют.

На западной площадке (она на 3 м ниже мыса увала) было вскрыто еще две слабо различимых в высокой траве овальные западины (2х 1×0,1 м). Могила-4 от могилы-3 располагалась в 20 м к северу. Грунт этой площадки отличался от грунта на мысу большей сыростью.

Могила-3. Западина была ориентирована по линии ЮЗ-СВ. Под дерном, на уровне -10-20 см от современной поверхности, возле северного угла могилы-З прослежено пятно прокаленного грунта, и большое количество мелких кусочков жженых костей на площади диаметром около 1,5 м. Среди жженых костей были зубы лошади. Сырая лошадиная челюсть найдена под дерном возле западного угла могилы-3. Могильная яма (160×50 см) прослежена на уровне материка, дно ее выявлено на уровне -70 см от современной поверхности. Чуть выше уровня дна, в северо-восточной части могилы-3 отмечен древесным тлен. Костяк истлел полностью. Вероятно, это было детское погребение. Признаки сопроводительного инвентаря отсутствуют.

Могила-4. Западина была ориентированна по линии запад-восток. Надмогильных конструкций, или следов проводимой поминальной обрядности вокруг могилы-4 не прослежено. В то же время, в слое рядом с могилой-4 на уровне -30 см от современной поверхности найдены мелкие фрагменты неорнаментированной керамики слабого обжига. Они, вероятнее всего связаны с более ранним поселением (Поселение Каралда-1А). Сходные фрагменты встречены и в засыпке могилы. Могильная яма (180×60 см) прослежена на уровне материка, дно ее выявлено на уровне -65 см от современной поверхности. Могила-4 содержала одиночное захоронение в колоде, от которой сохранились только торцевые части толщиной не менее 7 см, а также прослежены следы деревянного продольного перекрытия. Костяк практически полностью истлел. На месте бедренных костей прослежен слабо различимый тлен, а на месте головы — эмаль зубов. По особенностям строения зубов погребение может быть определено как детское. Тело было уложено на спине. Головой погребение ориентировано на восток. В засыпке могилы, на 10 см выше уровня дна, найден точильный брусок из мелкозернистого песчаника. Другие признаки сопровождения инвентарем отсутствуют.

Время совершения исследованных захоронений, по степени сохранности погребальных конструкции и костяков, может быть предварительно определено конном XVIII — XIX вв. По имеющимся данным, в Каралдинском улусе жили тюльберы.

Курганная группа Мордовская. Выявлена в 1998 г. Расположена на правом берету р. Большой Бачат, в 0,7 км к востоку от пос. Мордовский. Здесь отмечены 3 кургана с грабительскими ямами в центре и в полах насыпей.

Поселение Заречное-1. Выявлено в 1998 г. Расположено на правом берегу р. Большой Бачат на южной окраине с. Заречное. В обрыве берега следы сгоревших построек, кости. Есть западины от сгоревших полуземлянок. В шурфе найдены кости и горелое дерево, обожженные обмазки от очага типа чувал. Вероятнее всего, это следы поселения XVII-XVIII вв.

Поселение Старобачаты-1. Выявлено в 1998 г. Оно найдено на нравом берегу р. Большого Бачата в 600 м ниже по течению от северо-восточной окраины с. Старобачаты. К северу от поселения начинаются дачные участки, примыкающие к ж/д станции “254 км». Поселение занимает ровную чистую площадку на террасе возвышающейся над р. Большой Бачат на 5-6 м. К западу и северо-западу от поселения возвышается безлесный увал. Через площадку поселения проходит грунтовая дорога. Старые колеи этой дороги размыты дождевыми и талыми водами. Из-за этих размывов вдоль северного края поселенческой площадки разрастается молодой овраг. На фунтовой дороге собраны обломки костей, неорнаментированные фрагменты керамики, кусочки шлаков и отмечены участки прокаленной почвы. Такие же находки сделаны и при осмотре оврага. На северо-западном участке поселения у кромки террасы отмечена западина 4×4 м. В обнажениях вдоль южной и юго-западной кромки поселенческой площадки найдены только кости животных. Несколько неорнаментированных фрагментов керамики найдено на фунтовой дороге, спускающейся с южной кромки поселенческой площадки. Общая площадь поселения Старобачаты-1 — не менее 1000 кв. м. Памятник многослойный. Наиболее ранние материалы сборов, сделанные в склонах оврага, относятся к переходному периоду от эпохи бронзы к эпохе железа. Это был фрагмент лепного горшка баночной формы с утолщенной зоной шейки, орнаментированный рядами мелких наклонных насечек (в елочку), жемчужником и резными горизонтальными линиями. Обрез венчика сосуда украшен накалами. Вероятно, к этому же периоду следует относить и крупное кварцитовое скребло с небрежной ретушью. Большая часть находок относятся к позднему средневековью. Это обломок плоской плитки песчаника со следами заточки в виде узких продольных канавок, лучевая кость предплечья мелкого парнокопытного (овцы?) с точенным острием, грубчатая кость с поперечными перетертыми бороздками от хозяйственного использования, куски глиняной обмазки, железные шлаки, фрагменты керамики. Среди собранных обломков керамики есть фрагменты как лепных так и, по всей видимости, гончарных сосудов. Уплощенный выгнутый венчик одного из лепных сосудов украшен печатными оттисками крупнозубой гребенки. Позднесредневековое поселение может быть датировано серединой II тыс.

Поселение Старобачаты-2. Выявлено в 1998 г. Оно найдено на правом берегу р. Большого Бачата к востоку от северо-восточной окраины с. Старобачаты. В обнажении высокого берега выявлен культурный слой на протяжении 20-30 м. Стратиграфия обнажения: дерн — 5 см; серый слой иловатой почвы — 55 см; черный слой, насыщенный в средней части костями, кусочками прокаленной почвы и керамики 20-25 см; серый слой иловатой почвы — 10 см; черная почва без признаков культурного слоя 20 см; материковая глина. Керамику, найденную в слое можно датировать началом II тыс.

Курганная группа Шестаки-1. Выявлена в 1998 г. (рнс. 5,6). Она располагается на правом берегу р. Артышты (правый приток р. Большого Бачата) в 2 км к северу от д. Шестаки. Здесь, среди западин от деревин XIX-XX вв., отмечены бугры, которые могут быть связаны с курганными захоронениями. У одной насыпи зафиксирован подквадратный сильно заплывший ровик. Насыпь диаметром 11 м смешена в юго-западную часть площадки огороженной ровиком 20×16 м. В 200-300 м к СВ от этой насыпи есть несколько ям, напоминающие старые раскопы. Часть бугров, возможно, связана с постройками разрушенной деревни. Охранные раскопки, проведенные в этом же году Н.A. Кузнецовым, подтвердили, что насыпь с подквадратным ровиком действительно была связана с погребальным комплексом X-XII вв. Памятник находится в аварийном состоянии и требует детального обследования. Раскопки на памятнике продолжались и в последующие годы. К настоящему времени здесь уже раскопано 4 бугра, один из которых оказался связан с разрушенной постройкой бывшей здесь еще в начале XX в. деревней. Курганы датируются началом II тыс. н. э. и имеют прямые аналогии не только на территории Кемеровской области, но и в Казахстанском Прииртышье среди кимако-кыпчакских древностей. В двух из трех исследованных курганах были хорошо прослежены так называемые “подбойные могилы”. Погребальный инвентарь в могилах представлен предметами вооружения, орудиями груда, деталями одежды и остатками лошадиной сбруи (Кузнецов. 2001, с. 42-44).

Курганная группа Шестаки-2. Выявлена в 1998 г. Расположена в 300 м к СВ от курганной группы Шестаки-1 на краю поля. На этом памятнике в 2000 г. начали проводиться планомерные раскопки Н.А. Кузнецовым. К настоящему времени уже исследовано 5 курганов. Из-за сильной распашки общее число насыпей подсчитать трудно. Зачастую погребения выявляются вскрытием сплошной площадью. Исследование курганной группы Шестаки-2 продолжается (рис. 7). Предварительно она датируется концом 1 тыс. н. э.

Поселение Артышта-4. Выявлено в 2000 г. Памятник расположен на правом берегу р. Артышты в устье ключевого ручья (на его правом берегу) в 1,7 км выше д. Бороденково. С северо-востока поселение прикрыто высокими увалами. Склон увала, обращенный к реке чистый. Деревья растут только на его вершине и в логах, в том числе и в том. по которому бежит ручей. В этом месте р. Артышта имеет широкую луговую пойму. Через поселение по кромке пологой надпойменной террасы проходит грунтовая дорога в д. Артышта. Памятник был выявлен по находкам мелких фрагментов керамики и костей в выбросе траншеи, довольно давно прокопанной вдоль дороги и уже плохо различимой. Максимальная высота этой поселенческой площадки над кочковатой, сырой поймой 1-2 м. В материалах сборов есть кости, фрагметы русской гончарной керамики Х1Х-ХХ вв., а также лепной керамики без орнамента. На месте сборов был заложен шурф-1 1×1 м. На уровне 35-40 см от современной поверхности в буром грунте найдены обломки костей и фрагменты лепной керамики. Определимые кости принадлежат корове. Керамика представлена обломками толстостенных сосудов баночной формы с рыхлым черепком. Сосуды орнаментированы резными линиями, оттисками крупнозубого гребенчатого штампа, гладкими насечками. Орнаментальные мотивы включают горизонтальные и ломаные линии, елочку.

Выше надпойменной террасы, где расположено поселение, к подножию увала прислонен бугор с ровной чистой площадкой. Его высота над уровнем, где был заложен шурф-1 6-7 м. На этой площадке, в 100 м к СВ от шурфа-1. был заложен шурф-2 1×1 м. На уровне 30-35 см от современной поверхности в буром грунте найдены многочисленные фрагменты лепной керамики. Это были обломки толстостенных сосудов баночной формы с рыхлым черепком. Найдено несколько плоских донышек. Сосуды орнаментированы резными линиями, оттисками крупнозубого гребенчатого штампа, гладкими насечками и наколами. Орнаментальные мотивы включают наклонные насечки и оттиски гребенки, горизонтальную и вертикальную елочку. Орнамент часто нанесен небрежно. Поселение Артышта-4 относиться к эпохе бронзы, и может быть связано с андроновской культурой или постандроновским временем.

Поселение Артышта-5. Выявлено в 2000 г. Памятник расположен на правом берегу р. Артышты на правобережном увале в 2,4 км выше л. Бороденково. Высота увала над заболоченной поймой р. Артышты 7-8 м. Южный склон увала разрушен бульдозером при сооружении плотины на р. Артыште. Русло реки заросло кустарником и деревьями, а поверхность увала чистая. Через увал проходит грунтовая дорога в д. Артышту. К востоку увал повышается и переходит в более высокие горки. На краю ровной площадки увала был заложен шурф-1 1×1 м. В шурфе-1 на уровне -35 см от современной поверхности найдены мелкие пережженные кости и фрагменты глиняного лепного сосуда баночной формы с уплощенным срезом венчика. В зоне шейки описками гребенки нанесен орнамент в виде горизонтальной елочки. Вероятно, поселение Артышта-5 относиться к эпохе бронзы.

Поселение Артышта-6. Выявлено в 2000 г. Памятник расположен на правом берег у р. Артышты. в устье лога пересыхающего правого притока, у подножия левого борта, в 300 м к С-СВ от д. Бороденково. Высота поселенческой площадки над руслом реки — 4-6 м. Через поселение прорезана глубокая борозда. В ее выбросе собрана керамика. Рядом с местом находки был заложен шурф 1×1 м, он выявил зольник с большим количеством обломков костей и керамики. Керамика, собранная на поселении Артышта-6, однотипная. Она плоскодонная, орнаментирована резными геометрическими фигурами: заштрихованными треугольниками с наколами в вершинах, зигзагами, фестонами. Кроме керамики найдена белая цилиндрическая бусинка, обломки костей животных. Поселение Артышта-6 относится к ирменской культуре эпохи поздней бронзы.

Охрана памятников

Беловский район один из районов Кемеровской области наиболее сильно пострадавших от современного индустриально-промышленного антропогеиного воздействия. Ряд территорий полностью уничтожен угольными разрезами и их отвалами без предварительного обследования археологами. Масштаб утрат древних памятников весьма велик. Об этом можно судить по тому, что даже в тех местах, где сейчас ведутся вскрышные работы и вдоль подъездных путей археологами были сделаны уникальные, хотя и единичные находки. О том, что памятники разрезами уничтожаются, свидетельствуют отдельные находки, поступающие и от экскаваторщиков. При этом, как правило, скрываются обстоятельства находки. Но такая передача “музейных экспонатов» бывает редко. На разрезах практикуется “тайная” торговля палеонтологическими материалами. Налаживание государственной системы охраны историко-культурного наследия на уровне районов насущная проблема для Кемеровской области.

С точки зрения спасения, хотя бы части археологических памятников Беловского района, в свое время определенную положительную роль сыграли местные краеведы-любители. Их деятельность пришлась именно на начальный период активизации разработки угольных разрезов. При этом нужно учитывать, что до 1960-х гг. профессиональных кадров археологов в Кузбассе практически не было.

Но деятельность красведов-любителей имела и отрицательные стороны. Ф.И. Александров с 1959 по 1973 гг. руководил археологической экспедицией Гурьевского краеведческого музея, не имея «Открытого листа” — официального разрешения Огдела полевых исследований Института археологии АН СССР и Министерства культуры РСФСР на право ведения самостоятельных полевых археологических исследований.

Отсутствие профессионального опыта сказалась отрицательно на качестве проводимых краеведами раскопок. Вот только один пример. При раскопках курганных групп Шанда и Беково Ф.М. Александров выявил, по крайней мере, 12 “могил” с останками лошади, некоторые из них были разрушены грабителями (Илюшин, 1993. С. 6-16). В связи с этим Н.А. Кузнецовым, который недавно начал исследование аналогичной курганной группы Шестаки, было высказано любопытное предположение. В раскопанных им курганах шесть погребений представляли собой захоронения взрослых мужчин в ямах с подбоем и взнузданных коней на ступеньке, выше подбоя. Благодаря тому, что погребения в подбоях перекрывались завалами материковой глины от просевшей стенки могильной ямы и костями лошади, только одно погребение пострадало от грабителей. Н.А. Кузнецов уверен, что наличие необычных “могил с лошадью» в материалах раскопок Ф.И. Александрова было вызвано ошибкой археологов. Ни они, ни грабители не докопали до подбоев, находившихся полуметром ниже и сбоку от скелета лошади (Кузнецов, 2001. С. 44). Таким образом, пока данное предположение не будет опровергнуто специальными археологическими раскопками, до тех пор территории, где располагались курганные группы Шанда и Беково, не могут исключаться из числа охраняемых мест. Здесь все еще могут находиться погребения, особенно ценные тем, что содержат не потревоженные грабителями комплексы.

Особую проблему составляет и сохранение археологических коллекций, собранных краеведами-любителями. К сожалению, часть из них в настоящее время утрачена.

Не меньший интерес, чем археологические памятники, с точки зрения сохранения историко-культурного наследия представляет и местный фольклор, исторические предания. В ходе археологической разведки, проводимой нами в 1998 г. в Беловском районе, были записаны воспоминания старожила д. Каралда Михаила Васильевича Ширяева (1925 г. р.). который помнит рассказы своего отца о местных “татарах-телеутах» и сам многому был очевидцем. Деревня Каралда находится на левом притоке р. Ини — р. Каралде. Одним из концов д. Каралда был Каралдинский улус. Он располагался вдоль левого притока р. Каралды — р. Смоляной. М.В. Ширяев перечислил следующие фамилии жителей улуса: Кужларов. Кульчаков, Шепшин, Тыдыков. Комзмчаков. Тогин. По словам М.В. Ширяева, жители улуса и русской части деревни «в прежние времена были ясачные, а ясак составлял 3 белки в год». Дома в улусе, у татар, были маленькие, рубленые, с двускатной крышей. Печь внутри была на русский манер — битая из глины. Многие татары занимались охотой на расположенных в 4 км к западу от улуса склонах базальтового Караканского хребта, где водилось много барсуков и сурков. «бывало целый день с ружьем пролежит у норы. Барсук вылезет, тот стрельнет и несет дамой. Кроме этого ловили рыбу, ее было много”. Как рассказывал отец М.В. Ширяева, татары могли менять место жительства и устраивали свои балаганы из наклонно установленных плах, где им было удобно для промысла. Балаганы покрывали лиственничным корьем, снизу обкладывали дерном. Бугорки от балаганов таких стойбищ до сих пор сохранились в некоторых логах по притокам р. Ини.

Отец М.В. Ширяева рассказывал ему о неком татарском празднике, в ходе которого варили мясо жертвенного коня. Все происходило в специальном месте на левом берегу р. Каралды у первого левого притока в 2 км ниже улуса. Здесь была поляна среди кустарника. На поляну приводили коня и закруткой на морде душили его. Мясо варили в железном котле. Русских к поляне не подпускали, чтобы православные не спугнули шайтана, который должен был прийти на угощение. Татары наблюдали за кипением котла, когда поднималась пена, они начинали по одному подбегать к котлу и выхватывать мясо. Другие бросались отбирать. «Бегают по кустам друг за другом. Всю одежду изорвут… » М.В. Ширяев утверждает, что «…одежда у татар была без пуговиц, только кушакам подпоясывались…». Затем татары запрягали телеги, брали колья, мешки с горохом и ехали к горе Каракан. У подножия горы они разбрасывали горох, вбивали колья, привязывали к ним коней и начинали тянуть — «чтобы сдвинуть гору». «Да так умаются, что., вернувшись в улус, потам спят целый день. Татары считали, что если они хорошо накормит шайтана, то он им поможет гору сдвинуть». На хребте горы Каракан был перевал по дороге в “степь”, на котором татары устраивали «чекчирку” — жертвенное моление шайтану. «Считалось, что если не сделать так, то вернешься в улус и помрешь».

У татар были камы (шаманы). М.В. Ширяев рассказал такую быль: «Один кам и один ясашный из Каралды (из русских), пошли на г. Аба (самая высокая гора в этих местах 564 м над уровнем моря, в 17 км к востоку от улуса — Ю.В.). На поляне кам велел попутчику развести костер, а сам забрался на бугорок и начал камлать. Вдруг, вокруг костра стали бегать поросята. Мужика напугался — откуда они среди тайги? Кам знаками показал не трогать поросят. Те вскоре убежали. Затем кам велел мужику встать за спину и смотреть через плечо. Мужик увидел отверстие в земле, там сидел на золотом стуле шайтан. Рядом был еще один стул, на котором стоял сундук. Шайтан велел найти и привести к нему белого-белого коня, чтобы ни одного черного волоска не было, или черного-черного быка, чтобы ни одного белого волоска не было. Тогда он им разрешит брать золото. Вернувшись, мужик долго искал нужное животное, но найти не мог. У белого коня, где нибудь под гривой, оказывалось черное пятно с ладошку. Но вскоре он разбогател. Видимо, все же нашел. После смерти этого мужика, односельчане долго искали, где он спрятал золото, которое получил от шайтана».

“Татары-телеуты». родственные каралдинскнм, по словим М.В. Ширяева, жили в деревнях Чикмари, Усть-Нарык, Георгиевка. Как нам известно, это были тюлъберы.

В 1934-35 гг. жители улуса Каралда целыми семьями стали умирать. Это происходило, по мнению татар из-за того, что “шайтана забыли”. В эти годы они выехали “в степь» на р. Бачат. О ритуале захоронения этих «татар» М.В. Ширяев мало что знает, так как русские опасались приближаться к местам их захоронений. «Татары» выкапывали могилу до 1 м глубиной (даже зимой), хоронили иногда сидя. Были захоронения в долбленых бочках. В могилу клали трубку, табак, какие-то личные веши и тряпочных кукол с бисерными глазками — «катерники”. Есть информация, что бусинки глаз разбивали, так как верили, будто при порче их грызунами могут заболеть глаза родственников. На могиле обычно ставили только колышки, но богатые устраивали домик с крышей из досок.

С приходом новых народов не редко менялась не только культура прежних обитателей Кузнецкой котловины, но и язык. Свидетели этих перемен, кроме немых древностей, географические названия (топонимы), пережившие сотни и тысячи лет. Они показывают, что древнейшие обитатели нашего края говорили на языках нескольких языковых семей — палеоазиатской, иранской, самодийской. Позже всех здесь появляются тюркоязычные группы населения, которых и застали первые русские переселенцы. Сохранение топонимов, их регистрация и публикация словарей — это одно из направлений приложения сил не только специалистов, но и всех любителей истории родного края.

Использование памятников

Историко-культурный потенциал археологических памятников Беловского района трудно переоценить. На основе уже исследованных археологами памятников Беловского района сформированы коллекции нескольких музеев Кемеровской области. Такие коллекции имеются в фондах Гурьевского краеведческого музея, Музея археологии, этнографии и экологии КемГУ, Историко-архитектурного музея “Кузнецкая крепость”. Археологические памятники представлены в генеральной схеме развития экомузея “Чалкой” (Кнмеев, Агафонов, 1996. С. 88).

Остается сожалеть, что археологи крайне мало уделяют внимания пропаганде региональных древностей. А между тем они позволяют подойти к решению крайне важных социально-исторических проблем. Особенности развития древних культур края, проблемы формирования этнической и социальной структуры его обитателей, особенности мировоззрения коренных народов вот лишь немногий круг вопросов, затрагиваемых при изучении археологических памятников региона. Кроме того археологические исследования позволяют прояснить влияние различных факторов, прежде всего экологических и социально-политических, на формирование этнокультурной специфики коренных народов Кузнецкой котловины. Эти знания в рамках регионального компонента необходимо все активнее внедрять в образование. Это позволит акцентировать внимание школьников и студентов на особенном в отличие от традиционного подхода исторического краеведения. Представляется, что последнему, наряду с показом местной истории в контексте всемирно-исторического процесса, с синхронизацией культурно-исторических и социальных явлений, присуще стремление к обобщению и сглаживанию противоречивости конкретных проявлений этого процесса. Такой подход страдает излишним социологизаторством и иллюстративностью. С одной стороны, это приводит к не желаемому и нежелательно¬му принижению исторической роли периферийных регионов и малочисленных народов в рамках европоцентристской исторической концепции, с другой, излишне постулируется тезис, что “здесь все было, как везде”, приглушая познавательный интерес учащихся. Обращение к историко-культурной специфике региона позволит нагляднее продемонстрировать механизмы реализации всеобщих исторических закономерностей.

Примечания

1. Бобров В.В.. Бородкин Ю.М. Разведка в Кемеровской области // АО 1977 года. М.. 1978.
2. Бобров В.В., Пяткин Б.Н. Информация о полевых работах кафедры Археологии Кемеровского государственного университета в 1977 году // Археология Южной Сибири / ИЛАИ. Вып. 9. Кемерово, 1977.
3. Гмелин И.Г. Поездка по Рудному Алтаю в августе-сентябре 1734 г. (нз книги “Rcisc durch Sibiricn von dcm Jahre 1733-1734”) // Кузнецкая старина. Вып. 5. Новокузнецк, 2003.
4. Илюшин А. М.. Судейменов М. Г. К вопросу о тюркских древностях в Кузнецкой котловине // 100-летию Н.К. Ауэрбаха. Т. 2. Красноярск, 1991.
5. Илюшин А.М. Курганы средневековых кочевников долины реки Бачат. Кемерово. 19936.
6. Илюшин А.М. Курганы-кладбища средневековых самоднйцев Кузнецкой котловины // Проблемы этнической истории самодийских народов. Омск, 1993а.
7. Илюшин А.М. М.Г. Елькин — исследователь древностей Кузнецкой котловины // Вторые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск. 1992.
8. Илюшин А.М. П.П. Муштей — исследователь древностей земли Кузнеикой // Современные проблемы исторического краеведения. (К 375-летию основания Кузнецка и 50-летию образования Кемеровской области. Ч. 1. ): Тезисы докладов. Кемерово, 1993.
9. Илюшин Л.М.. Перминова Л.А. У истоков краеведения и археологии земли Кузнецкой (памяти Ф.И. Александрова) // Кузнецкая старина. Вып. 2. Новокузнецк, 1994.
10. Илюшин Л.М. Сулейменов М.Г. Курганный могильник Беково (новые материалы о времени появления телеутов в Кузнецкой котловине) // Материалы по археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока: ХХХIII PACK. Абакан, 1993.
11. Каталог памятников истории и культуры Кемеровской области. Кемерово. 1996.
12. Кимеев В.М., Агафонов А.Г. Экомузеология. Национальные экомузеи Кузбасса. Кемерово, 1996.
13. Кузнецов Н.А. Курганы с подбоем в Кузнеикой котловине // Пространство культуры в археолото- этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001.
14. Кузнецов Н.А. Предметы вооружения из курганов верхнеобской культуры в Кузнецкой котловине (Могильник Шестаки-II) // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Кн. 1. Барнаул, 2003.
15. Кузнецов Н.А. Средневековые погребения с конем в Кемеровской области // Евреиновские чтения: материалы музееведческой научно-практической конференции. Новокузнецк, 2000.
16. Кулемзин А.М., Бородкин Ю.М. Археологические памятники Кемеровской области. Кемерово. 1989.
17. Сенюкова Н.Л., Яковлев Я.А. Об охране историко-культурного наследия в Томской губернии в 1919-1924 гг. // Кузнецкая старина. Вып. 4. Новокузнецк. 1999.
18. Функ Д.А. Исторические судьбы тюльберов в XIX веке // Сборник статей ИГУ. Иркутск, 1990.

Рис. 2. Поселение Усть-Уроп-I. Фото Ю.В. Ширина. 1998 г.

Рис. 2. Поселение Усть-Уроп-I. Фото Ю.В. Ширина. 1998 г.

Рис. 3. Поселение Усть-Уроп-1 после частичного разрушения. Фото Ю.В. Ширина. 2000 г.

Рис. 3. Поселение Усть-Уроп-1 после частичного разрушения. Фото Ю.В. Ширина. 2000 г.

Рис. 4. Грунтовый могильник Каралда-1. Погребение XIX в. Фото Ю. В. Ширина. 1998 г.

Рис. 4. Грунтовый могильник Каралда-1. Погребение XIX в. Фото Ю. В. Ширина. 1998 г.

Рис.5. Курганная группа Шестаки-I. Раскопки кургана начала II тыс. н. э. Фото Н. А. Кузнецова. 2000 г.

Рис.5. Курганная группа Шестаки-I. Раскопки кургана начала II тыс. н. э. Фото Н. А. Кузнецова. 2000 г.

Рис. 6. Курганная группа Шестаки-1. Раскопки погребения с сопроводительным захоронением коня (II тыс. н. э.) Фото Н. А Кузнецова. 2000 г.

Рис. 6. Курганная группа Шестаки-1. Раскопки погребения с сопроводительным захоронением коня (II тыс. н. э.) Фото Н. А Кузнецова. 2000 г.

Рис. 7. Медный кувшин из погребения в курганной группе Шестики-2 (конец I тыс. н. э.). Фото Н.А. Кузнецова, 2003 г.

Рис. 7. Медный кувшин из погребения в курганной группе Шестики-2 (конец I тыс. н. э.). Фото Н.А. Кузнецова, 2003 г.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014