К оглавлению книги «Этнография народов СССР»
Еще Кастрен установил, что к угро-финским языкам наиболее близко стоят самоедские. Обе эти группы принято теперь объединять в «уральскую» семью языков.
Самоедоязычные, или самодийские, народы живут в Северо-Западной Сибири и на Европейском Севере. Это: 1) ненцы, обитающие в тундре между р. Мезенью на западе и Енисеем на востоке, главным образом в Ненецком и Ямало-Ненецком национальных округах; 2) тавгийцы (нганасаны) между Енисеем и Хатангой (Таймырский национальный округ); 3) энцы — очень маленькая народность в низовьях Енисея, между ненцами и тавгийцами; 4) селькупы, живущие в Нарымском крае, по рекам Тым и Кеть, а также в бассейне р. Таза. В прошлом самодийские языки распространены были и в Южной Сибири, в Саянской области, но народы, говорившие на них, в настоящее время почти целиком тюркизированы.
Ненцев называли прежде «самоедами». Это слово ошибочно этимологизировали из русского языка («самоеды» — сами себя едящие) и связывали с этим легенды о прежнем якобы каннибализме. На самом деле перед нами, видимо, древний этноним «сам», родственный названиям «саами» (лопари), «суоми» (финны). По-лопарски «саам-йедна» значит «земля саамов (лопарей)»; очевидно, это название, относившееся первоначально к землям, заселенным лопарями, перенесено русскими на позже там появившихся ненцев. Сейчас термин «самоеды» сохранился только как обозначение всей языковой семьи в целом.
Западносибирских ненцев называли прежде также «юраки», тавгийцев — «авамские и вадеевские самоеды»; селькупов — «остяко-самоеды». Несколько обособленную группу «лесных ненцев» в бассейне реки Пур называют также «пян-хасоно».
Самоназвание ненцев — «ненец» — значит «человек».
Название «тавгийцы» происходит из ненецкого языка: ненцы называют их «тавгы». Сами себя западные (авамские) тавгийцы называют «ня», а восточные (вадеевские) — «ася». В последнее время вошло в употребление название «нганасаны» (дословно — «люди»), раньше малоизвестное самому народу.
Языки и диалекты всех названных групп близки между собой. Ненцы, энцы, тавгийцы говорят на наречиях одного и того же языка; у селькупов — особый язык, делящийся на три диалекта (кетский, тымский, тазовский).
Особняком стоят так называемые «колвинские ненцы», живущие на нижней Колве (северный приток р. Усы, впадающей в Печору); они в течение XIX в. перешли на оседлость, смешались с коми и говорят на языке коми, утратив родной язык.
Численнцсть ненцев составляет около 17,5 тыс. (1926 г.); тавгийцев около 0,8 тыс.; энцев—около 0,4 тыс.; селькупов считается около 6 тыс., в том числе тазовских 1,5 и нарымских до 4,5 тыс. человек (около 2 тыс. нарымских селькупов говорят только по-русски).
Хотя первые сведения о «самояди» имеются уже в русской Начальной летописи — главным образом с XII в., и некоторые известия о них сообщают западные путешественники XVII в., особенно Олеарий, Ла-Мартиньер, — но обстоятельные материалы о самодийских народах содержатся только в более поздней русской литературе — у авторов XVIII в. (Зуев, Лепехин и др.) и XIX в. (Ал. Шренк, Иславин, Кастрен, С. Максимов и др.).
Наиболее серьезные исследования этих народов принесла советская эпоха. Особенно надо отметить работы Г. Н. Прокофьева, Е. Д. Прокофьевой, Г. И. Вербова, по тавгийцам — А. А. Попова и Б. О. Долгих.
Хозяйство
Ненцы представляют однородную в хозяйственно-культурном отношении группу. Основу их хозяйства составляет оленеводство типично кочевого, тундрового вида. Олень обеспечивает их всем необходимым: оленье мясо занимает в режиме их питания, по некоторым подсчетам, до 85%, оленьи шкуры идут на одежду, на покрышку чумов, на различные изделия; олень является единственным средством передвижения в тундре как зимой, так и летом, причем единственный способ использования его как средства перевозки — это запрягание в сани-нарты; оленеводство, таким образом, здесь санного, или упряжного, типа. Ненецкая нарта — широкая, с высокими прямыми копыльями, наклоненными внутрь и назад, с загнутыми кверху передними концами полозьев, соединенными перекладиной. На Енисее под русским влиянием вошла в употребление нарта с крытым возком на ней — «балок». В нем ездило русское начальство. Оленей запрягают по два, по три или больше, веером, причем левый олень несколько впереди. Человек сидит на нарте всегда слева и управляет одной вожжей и длинным деревянным «хореем». Характерная особенность ненецкого оленеводства — это непременное употребление пастушеской собаки, без которой пасти стада ненцы не могут. Отсутствие доения оленей является также отличительной чертой оленеводства ненцев. Другая отрасль хозяйства — охота на морского зверя и рыболовный промысел на побережье океана и на островах Вайгаче, Новой Земле. Эта форма хозяйства существовала здесь, видимо, с глубокой древности: ее описал Ла-Мартиньер в XVII в. В последнее время перед революцией этот береговой промысел был уделом обедневших ненцев, потерявших своих оленей и вынужденных «садиться на едому». Эти «яудеры» промышляли моржа, нерпу, морского зайца, белого медведя, занимались и рыбной ловлей. Развит был и песцовый промысел (пастями и капканами) и охота на диких гусей и уток.
При колхозном строе тип хозяйства ненцев существенно изменился. Оленеводство сохраняет свое ведущее значение в ненецких колхозах, но оно рационализировано, сделалось более доходным. Вводятся новые отрасли хозяйства: огородничество, молочное скотоводство, звероводство. Почти исчезли различия между прежними оленеводами тундры и береговыми рыболовами и охотниками. В колхозах наряду с пастушескими бригадами есть промысловые бригады, которые бьют морского зверя, ловят рыбу, промышляют песца. Песцовый промысел стал особенно доходным.
Хозяйственный уклад тавгийцев-нганасанов, а также энцев несколько отличается от ненецкого своим большим архаизмом. У них гораздо более важное значение имеет охотничий промысел, особенно охота на дикого оленя, гусей, уток. Мясо дикого оленя и птиц занимает в их пищевом режиме более видное место, чем мясо домашнего оленя.
Промысел дикого оленя был издавна излюбленным занятием тавгийцев и крепко сросся со всем их бытом. Практикуется и индивидуальная и коллективная охота. В одиночку охотились прежде с луком, теперь с ружьем; часто применяют оленя-маньшика, зимой—маскировочные щитки. Коллективная охота — в прежнее время загон оленей в ременные сети, и «поколки», т. е. массовый убой оленей копьями на речных переправах. Этот варварский способ охоты сейчас запрещен и не применяется.
Домашние олени прежде играли второстепенную роль в хозяйстве тавгийцев, их держали помалу, не больше 10 голов на хозяйство. Но за последнее время, особенно при колхозном строе, разведение их стало основной отраслью хозяйства. Оленеводство—в точности того же типа, как у ненцев.
Оленеводческое хозяйство определяет собой все характерные особенности быта и образа жизни ненцев. С этим связан прежде всего их традиционный кочевой образ жизни. Кочевание ненцев происходит в тесной связи с биологическими привычками оленей. Дикий олень летом передвигается к побережью моря, где прохладнее и где меньше его мучает комар и гнус, а зимой переходит ближе к лесу, где теплее и меньше буранов. Кочевание оленей к югу и обратно на север отразилось и на кочевании ненцев. Ненцы кочуют осенью на юг к лесу: у границ леса не так опасны бураны и пурга и, кроме того, здесь больше топлива. Весной же, примерно с середины апреля, начинается постепенное передвижение на север, и ненцы заполняют тундры, приближаясь к побережью моря. Амплитуда кочевания достигает 400—500 км.
В настоящее время происходят существенные изменения в этом кочевом образе жизни ненцев. Основная масса колхозников живет теперь в постоянных поселках — «базах оседлости», где построены жилые дома и культурные учреждения, а стада перегоняются с пастушескими колхозными бригадами. Местами (в Ненецком округе) оседание сопровождалось введением новых отраслей хозяйства: огородничества, разведения рогатого скота и пр.
Жилище. С кочевым образом жизни ненцев связана и своеобразная форма жилища — это кочевой конический шестовой чум, крытый оленьим мехом, «шоками». Летом они кроют чум берестой, если ее имеют. Это достаточно большое, до 9 м в диаметре жилище, которое для кочевого быта незаменимо. Других типов жилища ненцы до недавнего времени не знали. После перехода к оседлости чум перестал быть единственной формой жилища у ненцев: в колхозах строятся дома русского типа. Чум сохраняет большое значение для пастушеских бригад. Но и в нем введено очень существенное усовершенствование: вместо открытого очага посередине, наполнявшего чум дымом, сейчас повсюду имеются железные печки с трубой. В чуме теперь бывает тепло и не дымно.
Одежда. Одежда ненцев тоже очень характерна для тундровой зоны. Типичный покрой ее — глухая «малица» из оленьего меха, надеваемая прямо на тело, мехом внутрь, с капюшоном; зимой поверх нее надевают «совик» («гусь»), такого же покроя, но мехом наружу; на ноги надевают высокие «пимы» из оленьего меха. У тавгийцев малица и совик (сокуй)—более короткие.
Покрой женской одежды иной: это распашная меховая «паница». Нижняя одежда того же покроя называется «ягушкой». Вместо капюшона — отдельная шапка. У тавгийцев же женщины носят меховую комбинацию, штаны и корсаж, соединенные вместе.
Женский костюм богато украшается аппликацией и мозаикой из меха, разными металлическими подвесками.
Исторические особенности общественного строя. Социальный строй ненцев до революции представлял собой характерную картину переходной стадии от доклассового к классовому общественному строю. В связи с сохранением сравнительно низкого уровня производительных сил, примитивных форм оленеводческого хозяйства, у ненцев удержались до настоящего времени пережитки родовых отношений. У них были патриархальные роды (еркар). У европейских ненцев они, правда, в течение XIX века, под русским влиянием, сошли почти на нет: родовые обычаи почти не соблюдаются, родовые деления вытеснены русскими фамилиями (последние происходят главным образом от названий родов). Но у ямальских ненцев, а также у тавгийцев родовые деления и вообще родовые обычаи еще держатся.
У ненцев отмечено около 90 названий родов, Даиболее крупные из ненецких родов распространены главным образом на Ямальском севере: роды Соляндер — 199 хозяйств, Худя — 183 хозяйства, Окотетта — 170 хозяйств, Вануйта — 168 хозяйств, Яптик — 90 хозяйств и т. д.(материалы Вербова, 1930-е годы).
Каждый род, в особенности на Ямале, еще недавно представлял собой сплоченную, компактную группу, владевшую определенной территорией. Кочевание у ямальских ненцев вплоть до коллективизации было связано с распределением территорий по родовым группам. Например, в северо-западной и западной частях Ямала были летние кочевья рода Яптик, северо-восточная часть Ямала была занята кочевьями родов Вануйта и Окотетта, южнее кочевал род Хороля и т. д. (см. карту на стр. 487).
На Европейском Севере родовое распределение угодий забыто, и родовые деления уже давно не учитываются при распределении территорий кочевания.
Роды были экзогамны. У европейских ненцев экзогамия, правда, еще в XIX в. начала ослабевать, но на Ямале и у тавгийцев случаи нарушения экзогамии и теперь еще редки.
Роды в старину объединялись в более крупные союзы. Неясно, имеем ли мы здесь дело с племенами или с фратриями. По данным Вербова, у ненцев существовали две, а может быть, три фратрии — основные роды, — от которых ведут свое происхождение другие роды. Такими считались роды Вануйта и Харюци. У Шренка упоминается еще род Лагай, который тоже считался основным. Можно думать, однако, что здесь перед нами не фратрии, а племена. В документах XVII и XVIII вв. некоторые роды фигурируют в качестве настоящих племен: например, «Карачейская самоядь» (Харюци) — воинственное племя, которое совершало нападения на русские острожки; «Мангазейская самоядь» (Монканси) и др.
С другой стороны, роды дробились на более мелкие группы, заключавшие в себе всего по нескольку семей, иногда по нескольку десятков семей. Русские называли их «ватагами». Во главе каждой ватаги стоял старшина.
Но наряду с сохранением архаических общинных пережитков, у ненцев на основе оленеводческого хозяйства давно уже нарастало классовое расслоение. Выделялась господствующая верхушка—крупные оленеводы, которые владели тысячами голов оленей и эксплуатировали чужой труд.
Основной формой эксплуатации было совместное кочевание. У европейских ненцев вместо распавшихся родовых объединений сложились так называемые пармы. Парма — это кочевое объединение нескольких семей, постоянно кочующих вместе, притом чаще не из родственных семей.
Что представляла собой парма по экономической природе? В советской научной литературе по этому вопросу было высказано две точки зрения. Некоторые исследователи-экономисты (в частности, проф. П. П. Маслов) считали, что парма — это форма эксплуатации кулаками бедноты. Но более внимательное исследование (П. Е. Терлецкий) показало, что не все пармы были одинаковы: наряду с пармами, объединявшими кулацкие и бедняцкие хозяйства, были пармы, куда входили только бедняцкие хозяйства или бедняцкие и середняцкие, или лишь середняцкие хозяйства.
Пармы были своеобразным продуктом разложения родовых отношений, они отражали в себе переходную фазу от первобытнообщинных к классовым формам и только частично приняли форму классовой эксплуатации.
Более суровой эксплуатации подвергались ненцы со стороны пришлых паразитических групп — русских, а еще более коми- зырянских купцов и кулаков, которые примерно в середине XVIII в. начали проникать в тундру и селились в бассейне Печоры, в особенности по р. Ижме (так называемые ижемды). Ижемские кулаки, обосновавшись среди ненцев, стали подобно им разводить оленей. Но, в отличие от натуральнопатриархального уклада ненецкого хозяйства, они завели предпринимательское, товарное оленеводческое хозяйство, которое было хищническим в смысле использования естественных угодий. Если ненцы-оленеводы с давних времен привыкли пользоваться тундрой так, чтобы не разрушать ее естественных богатств, то кулаки-ижемцы разводили огромные стада оленей, которые вытаптывали тундру и истощали ягельные угодья. За несколько десятков лет значительная часть стад перешла от ненцев в руки ижемцев; еще в конце XVIII в. соотношение поголовья оленей у ижемцев и у ненцев Большеземельной тундры равнялось примерно 1 : 15 в пользу ненцев, а к 40-м годам XIX в. это соотношение изменилось на обратное и было, приблизительно 4 : 1 в пользу ижемцев 1.
Сами ненцы попадали в кабалу к ижемским и к русским кулакам, беднели и разорялись.
В таком состоянии ненцы находились до Октябрьской революции, которая ликвидировала паразитические группы, раскрепостила ненецкий народ и создала для него возможность свободно развивать свое хозяйство.
Религиозные пережитки
Религиозные верования ненцев отражали родовые формы быта и начало их разложения. Шаманство у ненцев приняло сравнительно развитые формы. Оно было профессиональным, строго наследственным, преимущественно мужским. По данным некоторых исследователей, женщина вообще не могла быть шаманом; по другим указаниям, она могла стать шаманкой, но лишь в особых случаях. Шаманство у ненцев связано с развитой и очень своеобразной демонологией, с представлениями о духах—«тадебциях».
Наряду с этим у ненцев отмечены формы семейно-родового культа, слабо связанного с шаманством. В каждой семье хранились изображения семейных божков-покровителей «хегов», каменные или деревянные. Они хранились и перевозились на особой священной нарте, а со смертью владельца бросались в реку или передавались из поколения в поколение, если они были родовые.
На возвышенных местах тундры ставились священные изображения — грубые человеческие фигуры («сядеи»), считавшиеся покровителями промыслов. Неизвестно, были ли какие-нибудь представления о духах, связанных с этими священными изображениями.
Семейно-родовой культ был тесно связан с промысловым. Каждый род имел свое определенное жертвенное место в тундре, где приносились из поколения в поколение жертвы—оленьи рога, медвежьи черепа и т. д. По некоторым указаниям, хранителями этих жертвенных мест были не шаманы, а особые лица, напоминающие родовых жрецов.
Вопрос о более развитых формах религиозных представлений у ненцев неясен. Некоторые исследователи говорят о верховном божестве Нум, но слово «нум» — значит просто небо. По исследованиям Житкова, Нуму приносили жертвы только крещеные ненцы: можно думать, что здесь сказалось влияние христианства; во всяком случае развитого культа этого божества не было.
Погребальный обряд у ненцев своеобразен. Господствовало наземное погребение. Гробы, сколоченные из досок, ставились в тундре в определенных местах, которые были родовыми кладбищами. По некоторым сообщениям, они находились отдельно от родовых жертвенных мест, из чего можно заключить, что родовой культ не был связан с представлением о предках. У ненцев, кстати, отмечено очень любопытное поверье о том, что душа после смерти сохраняется только у шаманов, а души простых людей умирают вместе с телом. Это само по себе уже исключает возможность культа предков.
Значительная часть ненцев, в особенности европейские ненцы, были в 1-й половине XIX в. формально крещеными. Но это не мешало сохранению древних верований. Они исчезают только сейчас, в советскую эпоху, вместе с христианскими, в ходе быстрого культурного роста населения.
Народное творчество ненцев предстает в сравнительно простых формах. Героический эпос — сказания о подвигах богатырей — известен главным образом у тавгийцев. Зато у ненцев есть очень развитый сказочный фольклор, множество разнообразных сказок («вадако»), которые после революции были собраны и опубликованы. Интересны предания о происхождении родов.
В изобразительном искусстве ненцев и тавгийцев преобладает орнаментика, очень художественная, хотя и в скупых, лаконичных формах. Самый типичный мотив орнамента — это угловатая веточка: вероятно, стилизация оленьих рогов; применяются и простые геометрические формы. Пластического искусства почти нет, если не считать грубо сделанных изображений божков.
Из народных развлечений отмечается особенно традиционный «День оленя», превратившийся теперь в своеобразный колхозный праздник (8 августа), день подведения хозяйственных итогов года.
Селькупы, родственные ненцам по языку, заметно отличаются от них по типу хозяйства и культуры. Это связано с иными географическими условиями, частью и с иным этническим прошлым. Селькупы живут не в тундре, а в лесотундре (северные селькупы, населяющие бассейн рек Таза и Турухана) и в полосе тайги (южные, нарымские селькупы).
Прежде селькупов называли «остяко-самоедами», или просто «остяками», «лесными самоедами», кое-где также «сургутами». «Селькупы» («сёлькуп» или «шёлькуп», т. е. «земляные люди» или «таежные люди») — это самоназвание северной части народа; южные селькупы его не знают, называя себя или «остяками» или «чумыль-купами» и т. п.
Тип хозяйства селькупов сходен с хантским (и кетским, о котором будет речь дальше). Основу экономики составляет у них сочетание охоты и рыболовства; последнее особенно важно у южных селькупов, хотя и у них охотничье хозяйство не теряет своего значения. У северных селькупов есть и оленеводство, но мелкое: количество оленей у одного хозяина редко превышало два десятка. Оленеводство селькупов в некоторых чертах сходно с ненецким (например, тип оленьей упряжки и нарты), но в других чертах от него отличается: так, селькупы не употребляют пастушеской собаки и еще недавно у них был обычай отпускать оленей на лето в тайгу. У нарымских селькупов оленей нет.
Сейчас в селькупских колхозах хозяйство стало более разнообразным. Помимо рационализации и расширения охотничьего и рыболовного промыслов, улучшения оленеводческого хозяйства (летний выпас в огороженных больших участках тайги, охрана стада), вводятся звероводство, скотоводство, огородничество, и пр.
Образ жизни южных селькупов—оседлый, а северных—полукочевой: на лето все население переселялось к рыболовным «пескам». Зимнее жилище — срубная юрта с чувалом, как у хантов, прежде также землянка или полуземлянка. Летним жилищем обычно служил чум ненецкого типа, крытый берестой. У северных селькупов известен и зимний чум, крытый оленьими шкурами. Сейчас повсюду распространяются дома русского типа.
Традиционная одежда селькупов сходна частью с хантской, частью с ненецкой: мужской теплый «сокуй» — то же, что совик у ненцев. У нарымских селькупов еще в начале XX в. распространилась русская одежда.
В общественном быту селькупов, как и у ненцев и у обских угров, долго держались черты родового строя, при том в очень архаической форме. Г. Н. Прокофьев обнаружил у тазовских селькупов деление на две экзогамные фратрии с тотемическими названиями — «род орла» и «род кедровки», с подразделениями каждой из них на 5 родов. Роды имели прежде свои промысловые угодья. У нарымских селькупов родовые связи в XIX в. уже уступили место территориальным и создалась сельская община — «юрта». На основе развития торговли пушниной среди селькупов к концу XIX в. выделилась имущая верхушка. Богатеи у северных селькупов владели десятками голов оленей.
Верования селькупов, хотя они и числились крещеными, тоже сохранили архаический вид. Шаманы не порывали связи со своим родом. Характерны некоторые шаманские обряды («обряд оживления бубна»), при которых шаман якобы летит в далекую южную страну, — видимо, воспоминание о южном происхождении предков селькупов. Типичен промысловый культ духов—«хозяев».
В фольклоре селькупов отмечаются (Е. Д. Прокофьева) предания о войнах с соседями, сказки. В изобразительном искусстве сказывается близость частью к ненцам (в северных группах), частью к хантам (в южных).
Сейчас сильно поднялся культурный уровень селькупов. Нарымские селькупы, поголовно знающие русский язык, обучаются в школах на русском языке; у северных селькупов обучение вначале идет на родном языке.
Этногенез
Еще Кастрен выдвинул предположение о происхождении самоедов с юга, из области Алтайского нагорья. Эта точка зрения удерживается и до настоящего времени, и в пользу ее есть веские данные. Наиболее убедительным из них является то, что в Южной Сибири жили народы, принадлежащие к той же самодийской группе языков. В верховьях р. Кана сохранилась небольшая народность камасинцев; они сами себя называют «калмажи». Кастрен называл их «кагмаше». В настоящее время камасинцы частью обрусели, частью ассимилировались с тюркоязычным населением. Только некоторые старики еще в 1920-х гг. помнили свой старый «таежный» язык, самодийского корня.
К той же самодийской группе принадлежал и прежний язык койбалов (одна из групп хакасов): ныне они тюркоязычны, но еще в 1840-х гг. многие из них помнили свой старый язык. Наконец, часть тувинцев (сойотов, урянхайцев) и карагасы, по-видимому, тоже некогда говорили на самодийском языке.
Как уже указывалось выше, некоторые из этих народов самоедского происхождения ведут оленеводческое хозяйство.
Само происхождение оленеводства приурочивается как раз к Алтайско-Саянскому нагорью. Предки ненцев перенесли свое оленеводство, видимо, оттуда. Но они его сильно видоизменили: вместо верховой езды стали запрягать оленей, стали употреблять пастушеских собак, зато утратили обычай доения оленей.
В составе ненецкой народности есть, однако, и иные компоненты. Языки ненцев и родственных им народов принадлежат к агглютинативному типу, но лингвисты обнаруживают в них следы более ранней полисинтетической структуры, как в палеоазиатских языках. В самой культуре ненцев есть архаические черты, совсем не южного происхождения. На северном берегу полуострова Ямала обнаружены следы исчезнувшей в настоящее время культуры охотников на морского зверя. Здесь найдена керамика неолитического типа, каменные неолитические орудия. Люди жили оседло в круглых землянках. Охотились на моржа, тюленя и в особенности на нерпу, причем пользовались кожаной лодкой-каяком, а главным оружием охоты служил гарпун. Эта оседлая культура приморских охотников существовала, видимо, еще недавно. Путешественник XVII в. Ла-Мартиньер видел на побережье Баренцова моря оседлых самоедов, живших в землянках и промышлявших морской охотой. Вероятно, здесь надо искать объяснения существующих у самих ненцев преданий об исчезнувшем народе «сиртя», который жил прежде в их стране.
Исходя из этих фактов, Г. Н. Прокофьев пришел к правильному выводу, что ненецкая культура есть продукт скрещивания двух различных культур. Здесь жили аборигены арктического побережья, ведшие оседлую жизнь и занимавшиеся охотой на морского зверя. В определенную эпоху, по-видимому, в X—XIV вв., в тундру прибывают с юга оленеводческие группы. Они двигались, вероятно, вниз по Оби, или по лесам и болотам правобережья Оби. Из смешения этих южных оленеводческих народов с северными арктическими группами охотников на морского зверя и могла образоваться тундровая, кочевая, оленеводческая культура ненцев. Язык их язык пришельцев с юга, но в него вошли и некоторые слова и даже грамматические особенности языка аборигенов.
В самом антропологическом типе ненцев видны следы такого слияния. По новым исследованиям советских антропологов в состав ненцев входит, наряду с другими, монголоидный элемент саянского происхождения, близкий к господствующему у карагасов и о ленных тувинцев.
Следы передвижения оленеводов с юга на север можно найти в некоторых культурах таежной зоны. В частности, селькупы, очень близкие по всей своей культуре к кетам, по языку принадлежат к самоедской группе. Вероятно, это осамоедившаяся группа палеоазиатов. Этот факт указывает на продвижение через тайгу какой-то самоедской группы.
Более сложен вопрос о происхождении самой восточной самоедской группы, а именно тавгийцев-нганасанов; но в последнее время он удачно разрешен в работах Б. О. Долгих. Формирование этой народности происходило сравнительно недавно, и этот процесс частью прослеживается непосредственно по русским документам XVII—XIX вв. Нганасаны — потомки древнего аборигенного «палеоазиатского» населения Северной Сибири, этнически родственного юкагирам. Это были в основном охотники на дикого оленя. Западная часть этих племен была ассимилирована пришедшими с юга и с запада самоедами и усвоила самоедский язык. В восточной же части Таймыра «палеоазиаты» были еще раньше тунгусизированы и по языку и частью по культуре: это были предки «тавгов», а также «ваняды» или «ванядыры»; в русских документах «Ванандырский» тунгусский род, в якутских преданиях—«мая- ты». Тавги затем, еще до прихода русских, подверглись самоедизации. Они, вместе с западными осамоедившимися палеоазиатами Таймыра, стали предками «авамских» нганасанов. В XVIII и начале XIX в. «ваняды», оттесненные другими тунгусскими племенами к северу-, за Хатангу, были тоже самоеди- зированы: это «вадеевские» нганасаны. Один из нганасанских родов—род Око—еще в конце XIX в. считался долганским. Таким образом, в ходе длительного и сложного этно- гонического процесса наиболее западная группа палеоазиатских племен на севере Сибири была тунгусизирована и затем самоеди- зирована, однако сохранила в своем хозяйственном укладе архаичные черты — промысел дикого оленя, а в своих воспоминаниях, преданиях, культуре, топонимике—следы своего несамоедского происхождения.
Notes:
- В. Н. Латкин. Заметки о самоедах. (Журн. Мин. внутр. дел, 1844, ч. 7, стр. 33—34). ↩
блин не нашла то что нужно
а традиции можно?