Римский род

Родовая организация италийских племен. — Основание Рима. — Племена, организованные в военную демократию. — Римский род. — Определения родичей, данные Цицероном, Фестом и Варроном. — Счет происхождения по мужской линии. — Брак вне рода. — Права и обязанности членов рода. — Демократический строй древнего латинского общества. — Число лиц в роде.

Когда латиняне и родственные им сабеллы, оски и умбры, составлявшие, вероятно, один народ, пришли на итальянский полуостров, они имели домашних животных и, вероятно, возделывали хлебные злаки и огородные растения ¹. По крайней мере, они достигли уже значительного развития на средней ступени варварства; когда же они впервые стали предметом исторического наблюдения, они находились на высшей ступени варварства и почти у порога цивилизации.

Легендарная история латинских племен до Ромула гораздо беднее и незначительнее, чем история греков, относительно более раннее литературное развитие и сильнее выраженные литературные склонности которых способствовали сохранению большего количества их легендарных рассказов. Что касается более ранней истории латинских племен, то предание застает их на албанских холмах и склонах Апеннинов, к востоку от Рима. Племена, достигшие такого развития, должны были жить в Италии уже долгое время, чтобы утратить всякое воспоминание о стране, из которой они вышли. Во времена Ромула они уже распались путем сегментации на тридцать независимых племен, все еще соединенных в непрочную конфедерацию для взаимной защиты; вместе с тем, они занимали пограничные области. Сабеллы, оски и умбры находились в общем в одинаковом состоянии, отношения между их племенами были везде одинаковыми, а их территориальные границы, как и можно было ожидать, определялись диалектом. Все они аналогичным образом, в том числе и их северные соседи, этруски, были организованы в роды, и их учреждения были сходны с учреждениями греческих племен. Таково было общее состояние италийских племен, когда они впервые появились на свет истории из-за темной завесы их туманного прошлого.

Римская история лишь едва коснулась подробностей длинного периода, предшествующего основанию Рима (около 753 г. до н. э.). Италийские племена стали в это время многолюдными, перешли к чисто земледельческому образу жизни, обладали стадами домашних животных и сделали большие успехи в производствах. Они дошли также до моногамной семьи. Все это явствует из их состояния в то время, когда они впервые стали известны, но подробности их перехода от низшего к высшему состоянию преимущественно утрачены. Они значительно отстали в развитии идеи управления, посколько конфедерация племен оставалась еще пределом их достижений. Хотя тридцать племен были объединены, но это объединение имело характер союза для взаимной защиты и не было ни достаточно прочным, ни достаточно тесным, чтобы привести к образованию нации. Этрусские племена также были соединены в союз; весьма вероятно, что то же самое относится к сабелльским, оскским и умбрийским племенам. Латинские племена имели много укрепленных городов и крепостей, но земледелие и необходимость пасти свои стада рассеяли их по всей стране. Концентрация и слияние наступили только тогда, когда началось приписываемое Ромулу великое движение, приведшее к основанию Рима. Слабо связанные между собой, латинские племена были главнейшим материалом, из которого должен был черпать свои силы новый город. Рассказы об этих племенах, относящиеся к периоду от верховенства вождей Альбы и до эпохи Сервия Туллия, представляют собой по большей части вымыслы и предания. Однако некоторые факты сохранились в учреждениях и общественных порядках, перешедших в исторический период, и дают замечательную иллюстрацию предшествующего состояния латинских племен. Эти факты даже важнее простого перечисления исторических событий.

Фик говорит о том же следующее: «Тогда как скотоводство, очевидно, составляло основу первобытной общественной жизни, мы можем найти здесь только незначительные начатки земледелия. Некоторые хлебные растения были, правда, известны, однако возделывание их имело случайный характер, давая прибавку к молоку и мясу. Материальное существование людей отнюдь, не основывалось на земледелии. Это совершенно ясно вытекает из незначительного числа первоначальных слов, относящихся к земледелию. К этим словам относятся: yava — дикий плод, varka — мотыка или плуг, rava — серп, а также pio, pinsere {печь] и так, греч. рзяш, что указывает на толчение иди дробление зерна*.—Fick’s Primitive Unity of Indo-European Languages, Gottingen, 1873, p. 280. См. также: Chips From a German Workshop, II, 42.

По вопросу о земледелии греко-италийских народов см. Mommsen, I, р. 47, et seq.

* Употребление слова .Ромул* и имен его преемников не означает, что мы принимаем древние римские предания. Эти имена олицетворяют происходившие тогда великие движения, кото¬рыми мы главным образом и будем заниматься.

К существовавшим у латинских племен в начале исторического периода учреждениям принадлежат роды, курии и племена, на которых Ромул и его преемники построили римское могущество. Новая форма управления была не во всех отношениях результатом естественного развития, будучи изменена в высших членах органического ряда путем законодательства. Однако роды, составлявшие основу этой организации, образовались естественным путем и были в большинстве случаев или общего или близкого по крови происхождения. Иначе говоря, латинские роды были одного происхождения, тогда как сабинские и другие роды, за исключением этрусских, были близкого по крови происхождения. Во время Тарквиния Ириска, четвертого преемника Ромула, эта организация была приведена к числовому соотношению, а именно: десять родов было соединено в курию и десять курий — в племя; всего римских племен было три; итого, следовательно, триста родов, образующих одно родовое общество.

Ромул был достаточно проницателен, чтобы понять, что конфедерация племен, состоящих из родов и занимающих отдельные территории, не могла иметь ни единства цели, ни достаточной силы для того, чтобы создать что-нибудь большее, чем лишь сохранять независимое существование. Тенденция к дезинтеграции парализовала выгоды соединения. Концентрация и слияние были средством, предложенным Ромулом и мудрыми людьми его времени. Это было замечательным движением для той эпохи, при чем еще более замечательным представляется его развитие от эпохи Ромула до учреждения политического общества при Сервии Туллии. Следуя по тому же пути, что афинские племена, и сосредоточившись в одном городе, римляне на протяжении пяти поколений совершили такое же полное изменение плана управления из родовой организации в политическую!

Достаточно будет напомнить читателю главнейшие события. Ромул соединил на Палатинском холме и вокруг него сто латинских родов, организованных в племя рамнов. Благодаря счастливому стечению обстоятельств большая часть сабинян была присоединена к новой общине; позднее, когда число родов сабинян увеличилось до ста, было организовано второе племя, тициев. Во время Тарквиния Приска образовалось третье племя, люцеров, составленное из ста родов, взятых у соседних племен, в том числе и этрусков. Таким образом в течение примерно одного столетия в Риме собралось и окончательно сформировалось триста родов, подчиненных совету вождей, называвшемуся теперь римским сенатом, народному собранию, именовавшемуся теперь comitia curiata, и одному военачальнику, гех’у, что имело единственной целью достижение военного господства в Италии.

При конституции Ромула и последующем законодательстве Сервия Туллйя управление представляло собой по существу военную демократию, ибо в нем преобладал военный дух. Но следует заметить мимоходом, что в центр социальной системы внедрился теперь новый антагонистический элемент, римский сенат, который давал своим членам и их потомству звание патрициев. Так, одним ударом был создан и укрепился скачала в родовой, а затем в политической системе привилегированный класс, который в конце концов уничтожил унаследованные от родов демократические принципы. Именно римский сенат с созданным им классом патрициев изменил учреждения и судьбу римского народа и отклонил его с пути, которым шли афиняне и который естественно и логически определялся их унаследованными принципами.

В своих основных чертах новая организация была с точки зрения военных целей образцом мудрости. Она скоро возвысила римлян над всеми остальными италийскими племенами и в конечном счете дала им верховную власть над всем полуостровом.

Родовая организация латинских и других италийских племен изучалась Нибуром, Германном, Моммсеном, Лонгом и другими. Но их описания не дают ясного и полного изображения структуры и принципов италийского рода. Это вызвано отчасти мраком, окружающим некоторые стороны данного вопроса, также отсутствием подробностей у римских писателей. Частично это объясняется и неправильным представлением некоторых из названных авторов об отношениях семьи к роду. Они считают род состоящим из семейств, тогда как на самом деле он состоял из частей семейств; таким образом род, а не семья, был единицей социальной системы. Трудно пойти в исследовании рода намного дальше, чем названные ученые; все же указания, заимствуемые из архаического строя рода, могут помочь нам осветить некоторые характерные черты рода, оставшиеся до сего времени невыясненными.

Относительно господства родовой организации у италийских племен Нибур замечает следующее: «Если бы кто-нибудь продолжал утверждать, что по свойствам афинских геннетов нельзя судить о римских gentiles, ему пришлось бы доказать, каким образом учреждение, существовавшее во всем древнем мире, могло иметь совершенно различный характер в Италии и Греции… Каждая группа граждан распадалась на роды: гефарейцы и саламиняне, равно как и афиняне, тускуланы, равно как и римляне» ².

Кроме факта существования римского рода, желательно выяснить природу этой организации, ее права, привилегии и обязанности, а также отношения родов, как членов социальной системы, друг к другу. В следующей главе будут исследованы отношения родов к куриям, племенам и состоящему из них народу, частями которого они являлись. Собрав весь доступный нам материал из разных источников по данным вопросам, мы все же найдем его во многих отношениях неполным, вследствие чего некоторые атрибуты и функции рода остаются объектом лишь предположений. Права родов были отняты и переданы новым политическим корпорациям до того, как у римлян началась правильная историческая запись. Поэтому у римлян не было практической надобности сохранять сведения о свойствах системы, фактически уничтоженной. Гай, составивший свои «Институции» в первой четверти II столетия нашей эры, мог заметить, что всё jus gentilicium больше не применяется,- вследствие чего излишне трактовать об этом предмете ³. Но в эпоху основания Рима и в течение последующих нескольких столетий родовая организация была в полной силе.

Прежде чем перейти к рассмотрению характерных черт рода, мы должны познакомиться с римским определением рода и родичей, а равно порядком счета происхождения. В Topica Цицерона члены рода определяются следующим образом: «Члены рода суть те, которые носят одно и то же имя. Но этого недостаточно. Рожденные от свободных родителей. И этого еще недостаточно. Из предков которых никто не был рабом. Еще недостает кое-чего. Никогда не присуждавшиеся к потере гражданских прав. Этого, пожалуй, достаточно, так как мне неизвестно, чтобы понтифекс Сцевола прибавлял что-нибудь к этому определению» ⁴. Другое определение дает Фест: «Членами рода называются имеющие общее происхождение и называющиеся одним и тем же именем» ⁵ То же Варрон: «Как потомки Эмилия будут Эмилиями и сородичами, так производные от слова Эмилий образуют родовые имена» ⁶.

Цицерон пытается дать определение рода, указывая лишь известные признаки, которыми доказывалось право принадлежности к роду или устанавливалась потеря этого права. Ни одно из приведенных определений не говорит о составе рода, т. е. не указывает, все ли или только часть потомков предполагаемого родоначальника имели право носить родовое имя, а в последнем случае, какая именно часть. При счете происхождения по мужской линии род включал только тех, кто мог вести свое происхождение исключительно через мужчин, а при счете по женской линии — только через женщин. Если же счет присхождения не был ограничен ни той, ни другой линией, тогда в род были бы включены все потомки. Эти определения, очевидно, предполагали, что счет происхождения по мужской линии был фактом общеизвестным. Из других источников вытекает, что только те лица принадлежали к роду, которые вели свое происхождние через его членов мужского пола. Это подтверждается римскими генеалогиями. Цицерон упустил существенный факт, что членами рода были те, которые могли вести свое происхождение от признанного родоначальника исключительно через мужчин. Этот пробел частично восполняется Фестом и Варроном. Потомки Эмилия, замечает последний, будут Эмилиями и сородичами; каждый должен происходить от мужчины, носящего родовое имя. Но и Цицероновское определение также показывает, что член рода должен носить родовое имя.

В речи римекого трибунала Канулея (445 г. до н. э.) по поводу его предложения уничтожить закон, запрещающий браки между патрициями и плебеями, мы находим место, из которого вытекает, что происхождение считалось по мужской линии. Ибо что из того, замечает он, что патриций женится на плебейке или плебей на патрицианке? Какое право будет этим нарушено? Ведь дети следуют за своим отцом (nempe patrem sequuntur liberi) ⁷.

Примеры перехода родового имени наглядно показывают, что происхождение считалось по мужской линии. Юлия, сестра Кая Юлия Цезаря, вышла замуж за Марка Аттия Бальба. Ее имя показывает, что она принадлежала к роду Юлиев ⁸. Ее дочь, Аттия, получила, согласно обычаю, родовое имя своего отца и принадлежала к роду Аттиев. Аттия вышла замуж за Гая Октавия и стала матерью Гая Октавия, первого римского императора. Сын, как обычно, получил родовое имя своего отца и принадлежал к роду Октавиев ⁹. Сделавшись императором, он прибавил к своему имени имена Цезарь Август.

В римском роде счет происхождения шел по мужской линии от времен Августа до Ромула и далее до неизвестного времени. Членами рода были только те, кто мог вести свое происхождение исключительно по мужской линии от какого-нибудь известного предка, члена этого рода. Не было необходимо, ибо это было невозможно, чтобы все могли доказать свое происхождение от одного и того же общего предка, а тем менее — от предка-эпонима.

Отметим, что в каждом из приведенных случаев, к которым можно было бы прибавить много других, брак заключался вне рода. Таков был, несомненно, общий порядок по обычному праву.

Римский род характеризовался следующими правами, привилегиями и обязанностями.

I. Взаимным правом наследования в имуществе умерших родичей,
II. Владением общим кладбищем.
III. Общими религиозными обрядами.
IV. Обязанностью не вступать в брак в пределах рода.
V. Коллективным владением землей.
VI. Взаимной обязанностью помощи, защиты и отмщения обид.
VII. Правом носить родовое имя.
VIII. Правом усыновлять в род чужих.
IX. Правом избирать и смещать своих вождей.

Перечисленные характерные черты рода мы рассмотрим в том же порядке.

I. Взаимное право наследования в имуществе умерших родичей

С обнародованием закона двенадцати таблиц (451 г. до н. э.) древний порядок, по которому наследство, по всей вероятности, делилось между родичами, был заменен новыми положениями. Имущество лица, умершего без завещания, переходило теперь в первую очередь к его sui heredes, т. е. его детям, а за неимением детей — к его прямым потомкам по мужской линии ¹⁰ Дети, находившиеся в живых, наследовали в равных долях, а дети умерших сыновей наследовали в равной части долю своего отца. Мы видим, что имущество оставалось в роде; дети женских потомков лица, не оставившего завещания, принадлежавшие к другим родам, были устранены от наследования. Но если у покойного не было sui heredes, то по тому же закону наследство переходило к агнатама. Агнатическое родство охватывало всех лиц, которые могли доказать свое происхождение по мужской линии от одного предка, общего с лицом, оставившим наследство. В силу такого происхождения все они, как женщины, так и мужчины, носили одно и то же родовое имя и по степени родства были ближе к умершему, чем остальные родичи. Преимуществом пользовались ближайшие агнаты: в первую очередь братья и незамужние сестры, затем дяди с отцовской стороны и незамужние тетки умершего и так далее, пока не исчерпывалось агнатическое родство. Если же у покойного не оставалось агнатов, то закон призывал к наследованию родичей ¹¹. Это на первый взгляд кажется странным, так как дети сестер умершего без завещания были устранены от наследования с предпочтением столь отдаленных родственников, что их родство с умершим даже не могло быть доказано и основывалось только на древней общности происхождения, сохранявшейся в общем родовом имени. Основания этого, однако, ясны; дети сестер умершего принадлежали к другому роду, и родовое право было сильнее большей близости кровного родства, так как в основу был положен принцип, закрепляющий собственность в роде. Из закона двенадцати таблиц ясно вытекает, что наследование развилось в обратном порядке и что три класса наследников представляют три последовательных порядка наследования, именно: сперва наследовали родичи, затем агнаты, в том числе дети умершего, после того как счет происхождения перешел в мужскую линию, и наконец дети, с устранением остальных агнатов.

С замужеством женщина подвергалась тому, что называлось технически лишением прав или потерей личности (deminutio capitis), при чем она теряла свои агнатические права. И здесь опять основание ясно. Если бы она после замужества в качестве агнатки могла наследовать, то наследственное имущество переходило бы из ее собственного рода в род мужа. Незамужняя сестра могла наследовать, замужняя — не могла.

Благодаря нашему знакомству с архаическими принципами рода мы можем бросить ретроспективный взгляд на то время, когда происхождение в латинском роде считалось по женской линии, собственность была незначительна и делилась между родичами; это относится не только к эпохе существования латинского рода, так как подобный порядок имел место задолго до их переселения в Италию. Переход римского народа из архаической в его историческую форму доказывается отчасти тем, что в известных случаях имущество возвращалось к родичам ¹².

«Право наследования имущества членов рода, не оставивших близких родных и умерших без завещания, — говорит Нибур, — сохранялось дольше всего; столь долго, действительно, то это привлекло к себе внимание юристов и даже — хотя, несомненно, только в качестве вопроса исторического — Гая, рукопись ко¬торого, к несчастью, в этом месте неразборчива ¹³.

II. Общее кладбище

Чувство гентилизма, повидимому, было сильнее на высшей ступени варварства, чем в более ранних состояниях, вследствие более высокой организации общества и более высокого уровня умственного и нравственного развития. Каждый род имел обычно кладбище, предназначавшееся исключительно для его членов. Несколько примеров дадут понятие о римских обычаях, относящихся к погребению.

Аппий Клавдий, глава рода Клавдиев, переселился при Ромуле из сабинского города Регилы в Рим и в свое время был сделан сенатором, а тем самым и патрицием. Он привел с собой род Клавдиев и так много клиентов, что его прибытие в Рим считалось крупным событием. Светоний замечает, что этот род получил от государства земли для своих клиентов по р. Анио и особое кладбище близ Капитолия ¹⁴. Из этого указания, повидимому, следует, что общее кладбище считалось тогда необходимым для рода. После того как Клавдии утратили свою связь с сабинянами и слились с римским народом, они получили в надел земли и кладбище для рода, что поставило их на равную ногу с римскими родами. Это дело рисует обычаи того времени.

Фамильный склеп не вполне вытеснил родовой еще во времена Юлия Цезаря, как показывает погребение Квинтилия Вара; потеряв свою армию в Германии, он кончил жизнь самоубийством, и его труп попал в руки врагов. Полусожженное тело Вара, говорит Патеркул, было изуродовано дикими врагами; его голова была отрублена и доставлена Марободу, который отослал ее Цезарю. Цезарь, наконец, почтил ее погребением на родовом кладбище ¹⁵.

В своем трактате «О законах» Цицерон говорит о современных ему обычаях, касающихся погребения, следующее: «Святость кладбищ так велика, что погребение без священных обрядов рода считается преступлением. Так во времена наших предков решил А. Торкват относительно рода Попилив ¹⁶. Смысл этого указания состоит в том, что хоронить умерших со священными обрядами считалось религиозной обязанностью, при чем, если возможно, на земле принадлежащей роду. Далее, повидимому, как сожжение, так и погребение практиковалось до закона двенадцати таблиц, который запретил хоронить или сжигать трупы в черте города. Колумбарий, вмещающий обычно несколько сот урн, был прямо приспособлен к потребностям рода. Во времена Цицерона родовая организация пришла в упадок, но некоторые свойственные ей обычаи сохранились, в том числе обычаи, касающиеся общего кладбища. Фамильный склеп начал занимать место родового, когда семьи достигли полной автономии в роде; тем не менее остатки древних родовых обычаев, касающихся погребения, проявлялись различным образом и были еще свежи в памяти о прошлом.

III. Общие религиозные обряды; sacra gentilicia

Римские sacra соответствуют нашей идее богослужения и были либо общественными, либо частными. Религиозные обряды, совершаемые родом, назывались sacra privata или sacra gentilicia; они совершались регулярно в определенное время ¹⁷. Упоминаются случаи, когда расходы по исполнению этих обрядов становились обременительными в связи с уменьшением числа членов рода. Право участия в них при известных обстоятельствах приобреталось или терялось, например, при усыновлении или замужестве ¹⁸. «Что члены римского рода имели общие священные обряды, — замечает Нибур, — хорошо известно; это были жертвоприношения в определенные дни и в определенных местах ¹⁹. Эти свящеянные обряды, как общественные, так и частные, находились исключительно в ведении жрецов и не входили в компетенцию гражданских властей» ²⁰.

Религиозные обряды римлян были первоначально связаны скорее с родом, чем с семьей. Со временем развилась и укрепилась коллегия понтифексов, курионов и авгуров, с разработанной системой культа, исполняемого этими жрецами; система эта, однако, была терпимой и свободной. Жрецы были преимущественно выборными ²¹. Глава каждой семьи также был жрецом данного домохозяйства ²². Греческие и римские роды были источниками, давшими изумительную мифологию классического мира.

В первое время существования Рима многие роды имели собственные святилища для совершения своих религиозных обрядов. Отдельные роды должны были приносить специальные жертвы, переходившие от поколения к поколению и считавшиеся обязательными; так, Навтии приносили жертвы Минерве, Фабии—г- Геркулесу, а Горации — искупительные жертвы за совершенное Горацием убийстве сестры ²³. Для моей цели достаточно того общего положения, что у каждого рода были свои религиозные обряды, как один из атрибутов данной организации.

IV. Обязанность не вступать в брак в пределах рода

Родовые порядки были обычаями, имевшими силу закона. Сюда принадлежит обязанность не вступать в брак в пределах рода. Повидимому, она и в позднейшее время не была узаконена официально, но что это было родовым правом, подтверждается целым рядом доказательств. Римские генеалогии показывают, что брак заключался вне рода, чему выше были приведены примеры. Это было, как мы видели, архаическим порядком, связанным с кровным родством. Женщина с замужеством теряла свои агнатические права — правило, не допускавшее. исключений. Оно имело целью воспрепятствовать переходу имущества путем брака из одного рода в другой, из рода, к которому женщина принадлежала по рождению, в род ее мужа. На том же основании дети были лишены каких-либо прав на наследство дяди или деда с материнской стороны. Посколько женщина выходила замуж вне своего рода, ее дети принадлежали к роду их отца, а между членами различных родов не могло быть никакой общности в наследовании.

V. Коллективное владение землей

Коллективная собственность на землю была до такой степени всеобщим явлением у варварских племен, что существование этой формы владения у латинских племен не может показаться неожиданным. Часть земель, повидимому, находилась во владении отдельных лиц уже в очень раннюю эпоху. Нельзя установить время, когда этого не было. Но, очевидно, вначале это было лишь право владения фактически занятой землей, о чем уже неоднократно упоминалось, и имело место уже на низшей ступени варварства.

У латинских земледельческих племен одни земли находились в коллективном владении каждого племени, другие — во владении родов, а третьи — домохозяйств.

Наделение землей отдельных лиц распространилось в Риме в эпоху Ромула и позднее стало всеобщим явлением. Варрон и Дионисий сообщают, что Ромул наделил каждого мужчину двумя югерами (приблизительно двумя с четвертью акрами) земли ²⁴. Говорят, что подобное же наделение производилось позднее Нумой и Сервием Туллием. Это было началом неограниченной частной собственности, условием которой является оседлая жизнь, а также значительное развитие ума. В данном случае земля не только отмерялась, но и дарилась самим правительством, что было совершенно иным делом, чем право владения, проистекающее из акта отдельного лица. Идея неограниченной индивидуальной собственности на землю явилась результатом опыта, и ее полное развитие относятся к периоду цивилизации. Однако эти участки изымались из тех земель, которыми коллективно владел римский народ. Роды, курии и племена продолжали коллективно владеть известными участками земли и после начала периода цивилизации, помимо земель, принадлежавших на праве частной собственности отдельным лицам.

Моммсен замечает, что «римская территория в древнейшие времена делилась на ряд кланов-округов, послуживших позднее для образования первых сельских округов (tribus rusticae)… Их названия не были, как это было с округами, присоединены впоследствии, будучи заимствованы от местности, но все без исключения образованы из названий кланов» ²⁵. Каждый род занимал отдельный округ и естественно был в нем локализован. Это было шагом вперед, хотя не только в сельских округах, но и в Риме роды обыкновенно локализировались в отдельных-местностях. Моммсен говорит далее:

«Подобно тому как каждое домохозяйство владело своим участком земли, так и клановое хозяйство или селение владело принадлежащими ему клановыми земляли, которые, как будет показано ниже, вплоть до сравнительно позднего времени обрабатывались аналогично землям хозяйства, т. е. по системе совместного владения. Эти кланы, однако, с самого начала считались не самостоятельными обществами, а составными частями политической общины (civitas, populus). Последняя представляет собою прежде всего совокупность нескольких кланов- селений, принадлежащих к одному стволу, имеющих общий язык и нравы, обязанных соблюдать взаимные права, оказывать друг другу правовую помощь, а также совместно выступать при нападении и защите» ²⁶. Слово «клан» употребляется здесь Моммсеном или его переводчиком вместо слова «род», а в другом месте «кантон» употребляется вместо слова «племя»; это тем более странно, что латинский язык имеет для этих организаций специальные термины, ставшие историческими. Моммсен изображает латинские племена до основания Рима владеющими землей по домохозяйствам, родам и племенам; он описывает далее восходящий ряд социальных организаций этих племен, а именно род, племя и конфедерацию, сравнение которых с ирокезскими организациями обнаруживает близкое сходство ²⁷. О фратрии не упоминается, хотя она, по всей вероятности, существовала. Хозяйства, о которых идет речь, едва ли могли представлять собой отдельные семейства. Возможно, что они состояли из родственных семей, которые жили в общинном доме и вели коммунистическое хозяйство.

VI. Взаимная обязанность помощи, защиты и отмщения обид

В периоде варварства члены рода находились в постоянной друг от друга зависимости для охраны своих личных прав; но после учреждения политического общества член рода, теперь гражданин, обращался к закону и государству за защитой, которую раньше ему давал род. Эта черта старой системы должна была исчезнуть одной из первых при новом строе. Вследствие этого у ранних авторов встречаются только незначительные указания на эти взаимные обязанности членов рода. Отсюда не следует, однако, что члены рода не выполняли этих обязанностей по отношению друг к другу в предшествующем периоде; напротив, исходя из принципов родовой организации, необходимо сделать противоположный вывод. Пережитки этих особых порядков обнаруживаются при особых; обстоятельствах еще долго в течение исторического периода. Когда Апий Клавдий был брошен в тюрьму (около 432 г. до н. э.), Кай Клавдий, находившийся тогда с ним во вражде, облекся в траур, так же как и весь род Клавдиев ²⁸. Несчастие или немилость, постигшие одного из членов группы, чувствовались и разделялись всеми. Во время второй пунической войны, говорит Нибур, «родич» объединялись для выкупа своих сородичей, находившихся в плену, что было запрещено сенатом. Эта обязанность является характерной чертой рода» ²⁹. Камилл, когда против него выступил трибун с обвинением по поводу добычи, взятой у жителей Вей, созвал в свой дом за день до суда сородичей и клиентов, чтобы посоветоваться с ними; они заявили, что готовы собрать любую сумму, к уплате которой он будет присужден, но доказать его невиновность было невозможно ³⁰. Эти случаи наглядно иллюстрируют действенность принципа гентилизма. Нибур замечает далее, что члены римского рода обязывались помогать своим неимущим родичам ³¹.

VII. Право носить родовое имя

Это право естественно вытекает из самой природы родовой организации. Все сыновья и дочери, рожденные от членов рода мужского пола, были членами рода и по праву носили родовое имя. С течением времени для членов рода оказалось невозможным выводить свое происхождение от самого основателя рода ³², а следовательно, и для различных семей в пределах рода установить свою связь через более позднего общего предка. Подтверждая древность родословной, это обстоятельство отнюдь не говорило за то, что эти семьи не произошли от одного отдаленного общего предка. Факт, что каждый рожденный в роде мог проследить свою родословную через ряд известных членов рода, служил достаточным доказательствам его родового происхождения и кровного родства всех членов рода. Однако некоторые исследователи, в том числе Нибур ³³, отрицают существование какого бы то ни было кровного родства между семьями одного рода, так как они не могли доказать свою связь по общему предку. Такой взгляд обращает род в чисто фиктивную организацию и, следовательно, неприемлем. Возражение Нибура против кровного родства членов рода, основанное на определении Цицерона, не основательно. Если чье-либо право носить родовое имя стояло под вопросом, то для доказательства этого права необходимо было вывести свое происхождение не от родоначальника, а от нескольких известных предков в пределах рода. Без письменных свидетельств число поколений, через которые можно было проследить родословную, должно было быть ограниченным. Возможно, что некоторые семейства в одном и том же роде не были в состоянии найти общего предка, но отсюда не следовало, что они не произошли от общего отдаленного прародителя в пределах рода ³⁴.

После того как счет происхождения перешел в мужскую линию, древние имена родов, которые, весьма вероятно, были заимствованы от названий животных ³⁵ или неодушевленных предметов, уступили свое место личным именам. Какой-нибудь выдающийся в истории рода человек становился его предком-эпонимом, который, как уже было сказано, через большие промежутки времени сменялся другим. Когда род вследствие территориального разобщения, разделялся, то отделившаяся часть могла принять новое имя, но такая перемена имени не разрывала родства, на котором род был основан. Если принять во внимание родословная римских родов, изменявших свои имена, восходила до ото Времени, когда латиняне, греки и говорящие на санскрите племена Индии составляли один народ, — все таки не доходя до ее источников, — то можно составить себе представление об ее древности. Потеря кем-нибудь родового имени считалась самым невероятным происшествием; следовательно, обладание им являлось для его носителя наилучшим доказательством того, что он обладал такой же древней родословной, как его сородичи. Существовал только один способ нарушить чистоту родового происхождения, а именно, усыновление в род лиц чужой крови. Это было распространено, но все же в ограниченных пределах ³⁶. Если бы Нибур утверждал, что кровное родство между некоторыми членами рода с течением времени ослабевало, становясь едва уловимым, то против этого нельзя было бы возразить; но отрицание всякого родства, превращающее род в фиктивный аггрегат ничем не связанных лиц, противоречит принципу, на котором род возник и благодаря которому он сохранялся в течение трех этнических периодов.

В другом месте я обращал внимание читателя на тот факт, что род возник вместе с системой родства, которая сводила всех кровных родственников к небольшому числу категорий и удерживала их потомков в одной и той же категории до бесконечности. Родство было легко определить, каким бы отдаленным ни был их действительный общий предок. В ирокезском роде, состоящем из пятисот лиц, все члены — в родстве друг с другом, и каждый знает или может вывести свое родство с любым другим членом рода; таким образом сознание родства постоянно жило в роде архаической эпохи. С возникновением моногамной семьи появилась новая, совершенно иная система родства, при которой родство между коллатериальными родственниками скоро исчезло. Такова была система родства латинских и греческих племен в начале исторического периода. Предшествовавшая ей система, как, по крайней мере, можно предполагать, была туранской, при которой родство между всеми родичами могло быть известно.

После того как начался распад родовой организации, прекратилось образование новых родов в порядке прежнего процесса сегментации, а некоторые из существовавших родов вымерли. Это повысило значение родового имени как признака древнейшего происхождения. Во времена империи в Рим постоянно переселялись новые семьи из других частей страны, которые принимали родовые имена, чтобы достигнуть этим социальных преимуществ. Так как это считалось злоупотреблением, то император Клавдий (40—54 гг.) запретил чужестранцам принимать римские имена, в особенности имена древних родов. Римские семьи, принадлежавшие к историческим родам, весьма высоко ценили свою родословную как при республике, так и при империи.

Все члены рода были свободны и имели равные права и привилегии, самые бедные, как и самые богатые, как выдающиеся личности, так и самые незначительные; все они имели одинаковый доступ ко всем званиям, связанным с родовым именем и унаследованным по праву рождения. Свобода, равенство и братство были основными принципами римского рода — не в меньшей степени, чём греческого и индейского рода.

VIII. Право усыновлять в род лиц чужой крови

Во времена республики и империи практиковалось усыновление в семью вследствие чего усыновленный вступал и в род, к которому принадлежало семейство; но это усыновление было сопряжено с формальностями, его затруднявшими. Каждый бездетный, перешагнувший возраст, в котором он мог бы ожидать детей, мог усыновить сына с согласия понтифексов и comitia curiata. На коллегию понтифексов было возложено участие в разрешении этих вопросов, дабы священные обряды семейства, из которого брался усыновляемый, не пострадали от этого ³⁷; то же относится и к собранию членов рода, так как усыновленный получал родовое имя и мог унаследовать имущество своего приёмного отца. Судя по мерам предосторожности, сохранившимся еще во времена Цицерона, мы в праве заключить, что при предшествующей чисто родовой системе ограничения для усыновления были еще более значительными и случаи усыновления редки. По всей вероятности, усыновление в ранний период не допускалось без согласия рода и курии, к которой принадлежал род; если это так, то число усыновленных должно было быть ограниченным. От древних порядков, касающихся усыновления, сохранились только немногие подробности.

IX. Право избирать и смещать вождей

Неполнота наших сведений о римских родах обнаруживается особенно ясно в отсутствии непосредственных указаний о положении должности вождя (princeps). До учреждения политического общества каждый род имел своего вождя и, вероятно, больше чем одного. Когда эта должность освобождалась, она должна была замещаться либо путем избрания одного из членов рода, как у ирокезов, либо по наследственному праву. Но отсутствие каких-либо доказательств существования наследственного права и наличие избирательного начала по отношению почти ко всем должностям при республике и еще раньше, при рексах, приводят нас к заключению, что наследственное право было чуждо учреждениям латинских племен. Высшая должность рекса была выборной, должность сенатора давалась или по избранию, или по назначению, как и должности консула и низших магистратов. Иначе — с учрежденной Нумой коллегией понтифексов. Сперва они сами заполняли вакансии путем избрания. Ливий говорит об избрании pontifex maximns’a посредством comitia около 212 года до н. э. К Lex Domitia передал право избрания членов различных коллегий понтифексов и жрецов народу, однако этот закон был впоследствии изменен Суллой ³⁸. Наличие и действие избирательного начала у латинских родов в те времена, когда они впервые стали объектом исторического наблюдения, а с того времени в течение всего периода республики дает прочные основания для вывода, что должность вождя замещалась посредством избрания. Демократические черты их социальной системы, обнаруживающиеся во многих случаях, были унаследованы от родов. Необходимы положительные доказательства, что должность вождя переходила по наследственному праву, чтобы опровергнуть противоположные предположения. Право избрания сопряжено с правом смещения с должности в тех случаях, когда должность была пожизненной.

Эти вожди или их выборные составляли в эпоху до основания Рима совет латинских племен, который был важнейшим орудием управления. Следы трех пластей, объединенных в управлении, обнаруживаются у латинских племен, как и у греческих, а именно: совета вождей, народного собрания, которому как мы должны предположить, предлагались самые важные общественные мероgриятия~ для принятия или отклонения, и высшего военачальника. Моммсен замечает: «Все эти кантоны [племена] в первобытные времена были политически незивисимы и управлялись каждый своим князем совместно с советом старейшин и собранием воинов» ³⁹. Утверждение Моммсена должно быть исправлено и указанные им органы власти должны быть поставлены в обратном порядке. Со¬вет по своим функциям и своему центральному положению в их социальной системе, из которой он возник, необходимо должен был иметь высшую власть в гражданских делах. Управлял совет, а не высший военачальник. «Во всех городах, принадлежавших цивилизованным нациям, населявшим берега Средиземного моря, — замечает Нибур, — сенат составлял не менее важную и необходимую часть государства, чем народное собрание; это было собрание избранных старейших граждан; такой совет, говорит Аристотель, существовал везде, будь то аристократический или демократический совет; даже в олигархиях, где число участников власти всегда столь незначительно, назначается известное число советников для подготовки общественных мероприятий» ⁴⁰ Сенат политического общества сменил совет вождей из родового общества. Ромул образовал первый римский сенат из ста старейшин, а так как тогда было только сто родов, то мы в праве заключить, что это были вожди этих родов. Должность сенатора была пожизненной, а не наследственной; отсюда вытекает последнее заключение, что должность вождя была в то время выборной. Если бы дело обстояло иначе, то, по всей вероятности, римский сенат был бы учрежден в виде наследственной корпорации. Мы встречаем многочисленные свидетельства, что строй античного общества был по существу демократическим; этот факт, к сожалению, не нашел себе места в современных исторических описаниях греческого и римского родового общества.

К счастью, мы не остались без кое-каких сведений о числе лиц в римском роде. Около 474 года до н. э. род Фабиев предложил сенату предпринять войну против вейентов силами одного рода, потому что, говорили они, тут требовалась скорее настойчивость, чем большие силы ⁴¹. Предложение их было принято, и они выступили из Рима в числе трехсот шести воинов, все патриции, под рукоплескание соотечественников ⁴². После ряда успехов они попали в засаду и были перебиты все до одного. Но они оставили в Риме одного мальчика, не достигшего совершеннолетия, который являлся единственным продолжателем рада Фабиев ⁴³. Весьма сомнительно, чтобы триста человек оставили в своих семьях только одного мальчика, но так гласит предание. Указанному числу мужчин должно было соответствовать равное число женщин, что вместе с детьми дает по меньшей мере семьсот членов рода Фабиев.

Хотя мы могли только неполно описать права, обязанности и функции римского рода, однако изложенного достаточно для доказательства того, что эта организация была источником их социальной, правительственной и религиозной деятельности. Как единица их социальной системы род сообщил свой характер и высшим организациям, составной частью которых он был. Для полного понимания происхождения и развития римских учреждений необходимо более полное знакомство с римским родом, чем то, которым мы сейчас обладаем.