Рамки исторической антропологии

В советской антропологической литературе давно наметилось деление антропологической науки на три раздела: антропогенез, расоведение и морфология. Расоведение, в свою очередь, в соответствии с традицией делится на две ветви — изучение древнего населения, т. е. палеоантропология, и изучение современного населения, т. е. этническая антропология.

[adsense]

Иногда последний термин употребляется как синоним расоведения, что лишено смысла, так как в расоведение входят многие проблемы, в основном биологического характера, выходящие за пределы этнической антропологии в узком смысле слова (т. е. науки об антропологическом составе народов земли). Такое разграничение расоведения на две составные части создает трудности, так как в западноевропейской и американской литературе под палеоантропологией понимается вообще изучение древнего населения вне зависимости от того, относится ли оно к виду современного человека или к ископаемым формам. Но помимо этой чисто формальной трудности, мы сталкиваемся в этом случае и с трудностью теоретической, а именно с неоправданным противопоставлением методов изучения скелетов, скажем, неолитического и нижнепалеолитического времени, чего на самом деле нет: изучение их различается только программой измерений. С другой стороны, этническая антропология, под которой подразумевается антропология современных народов, немыслима без анализа их прошлого, т. е. без палеоантропологии.

При такой классификации для исторической антропологии вообще нет места в системе антропологпческих знаний. Она не соотносится полностью с расоведением, так как исторические вопросы решаются с помощью антропологических данных и тогда, когда речь идет о древних гоминидах. Почти 40 лет назад С. П. Толстов предсказал, что непосредственные предки человека должны были быть мясоедными существами и, следовательно, заниматься охотой ¹. Изучение морфологии и образа жизни австралопитеков подтвердило эту гипотезу ². Безразличен ли тот факт, что австралопитеки занимались охотой, для понимания начальных этапов развития хозяйства, т. е. для чисто исторической проблемы? Видимо, нет. Имеет ли значение для историков палеолита уровень умственного развития населения, восстанавливаемый с помощью слепков внутренней полости черепной коробки — эндокранов? Видимо, имеет, если принять во внимание то, какой интерес вызвали работы В. И. Кочетковой, развивающей и пропагандирующей у нас эту специальную область антропологической науки. Как можно судить о продолжительности жизни древних гоминид, уровне детской смертности в нижнем палеолите или о соотношении полов в первобытном стаде? Только с помощью антропологических данных. Таким образом, исторические сведения можно извлечь из антропологического материала не только в том случае, когда мы имеем дело с современным человеком, но и тогда, когда исследуются
его предки. Следовательно, историческая антропология — а под ней целесообразно подразумевать всю совокупность антропологических наблюдений, из которых можно извлечь историческую информацию (термин «историческая антропология» особенно широко употребляется в немецкой литературе, но там под ним подразумевается изучение антропологического состава современных и древних народов в связи с этнической историей, т. е. часть расоведения), — хронологически шире расоведения, охватывает и расоведение и антропогенез. Но в то же время она не включает биологическую проблематику, входящую в эти два раздела, или, точнее говоря, включает лишь те биологические вопросы, которые неразрывно связаны с решением исторических задач.

Каким материалом располагает историческая антропология? Этот материал разнообразен и, что самое главное, отражает такие структуры человеческого организма, которые наследуются независимо. Это означает, что генетический вывод, опирающийся в основном на антропометрическое исследование, может быть проверен с помощью данных о группах крови, дерматоглифики, одонтологии, изучения физиологических реакций. Совпадение результатов исследования разных систем в значительной мере увеличивает достоверность вывода о генетическом родстве исследуемых этнических групп. Поэтому антропологи и стремятся сейчас ко всемерному расширению программы полевых обследований, включая в нее все новые и новые признаки.

Народы Приуралья и Западной Сибири объединяются в антропологических классификациях в уральскую группу антропологических типов, занимающую промежуточное положение между европеоидами и монголоидами. Среди антропологов давно идет спор, каково его происхождение: является ли оно следствием давнего смешения между европеоидами и монголоидами, или в окрестностях Уральского хребта издавна формировалась промежуточная комбинация признаков, сохранившая недифференцированность по отношению к обеим расам. Недифференцированные группы обычно занимают среднее положение между крайними формами лишь по отдельным признакам, выходя по другим за пределы изменчивости в этих крайних группах. Изучение узора пальцевых и ладонных линий у народов Поволжья показало, что они занимают по нему, так же как и по строению лица, промежуточное место между монголоидами и европеоидами ³. Этим наблюдением были серьезно укреплены позиции сторонников смешанного происхождения представителей уральской расы, а следовательно, историко-этнологические выводы о формировании народов Приуралья и Западной Сибири в процессе смешения этнических элементов западного и восточного происхождения.

Предметом страстных споров на протяжении многих лет было происхождение населения Канарских островов. С кем только не связывались его генетические истоки! Еще и теперь, в частности, встречаются попытки преувеличить трудности, с которыми сталкивается исследователь этногенеза гуанчей, и представить последних как остатки древнего населения мифической Атлантиды ⁴. Между тем, морфологически гуанчи очень сходны с древними жителями Северной Африки — высокорослыми и массивными. Эти особенности заставили некоторых исследователей этногенеза и физического типа населения Канарских островов видеть в нем потомков кроманьонцев Европы. Наметилось противоречие между результатами антропологических, с одной стороны, историко-этнологических и лингвистических исследований — с другой, последние выявили генетические связи между гуанчами и населением Северной Африки. После того как в Северной Африке удалось найти у древнего населения аналогичные антропологические особенности, противоречие это отпало. Но последним и очень веским антропологческим доказательством североафриканского происхоящения гуанчей послужило определение групп крови системы АВО у мумий из пещерных погребений Канарских островов. Распределение этих групп крови оказалось почти тождественным аналогичному распределению в Северной Африке ⁵.

В связи с оригинальными гипотезами Хейердала оживился интерес к путям заселения Полинезии. Против заселения Полинезии в направлении с востока на запад были приведены самые разнообразные, в том числе и антропологические, аргументы ⁶. Изучение одонтологических особенностей разных островных групп полинезийцев показало, что частота лопатообразных резцов уменьшается по направлению с запада на восток, т. е. одонтологические данные находятся в большем соответствии с гипотезой заселения Полинезии из Юго-Восточной Азии, чем с противоположной стороны ⁷.