«Проблемная ситуация в современной археологии» | К следующей главе
Последовательное соблюдение принципов труда, целостности и переходности при решении проблемы антропогенеза выдвигает на первый план двуединую задачу отказа от необъяснимой с позиций историзма концепции изначальности средств труда и постановки проблемы генезиса средств трудовой деятельности. Решение этой задачи призвано упразднить основания возникновения тех теоретически необоснованных выводов о происхождении человека, которые господствуют в археологии палеолита.
Для этого необходимо решить проблему: как на основе археологических материалов раскрыть механизм становления материально-технических средств труда, — и тем самым выяснить, как и где искать начало и конец этого процесса.
Исходным пунктом в поисках ответа является положение о том, что функциональное содержание труда находит отражение в его предметной структуре (Батенин, 1976, с. 54—55). В предметную структуру труда входят естественный процесс взаимодействия человека с природой при помощи орудий с целью переработки вещества природы в пригодную для человека форму и система приемов по изготовлению орудий, т.е. труд — это деятельность по созданию как предметов потребления, так и орудий труда. Материальным субстратом предметной структуры труда является,
с одной стороны, морфологическая структура тела человека с его естественными органами труда, с другой — структура искусственных средств труда, т.е. вся система производительных органов общественного человека. При таком подходе труд как сложившийся социальный феномен может быть установлен для той фазы развития, которая характеризуется наличием уже сложившейся структуры тела человека и уже сложившейся структуры средств труда. Причем правильным результат может быть лишь тогда, когда оба указанных феномена будут впервые зафиксированы в одно и то же историческое время. В противном случае следует говорить о нарушении принципа целостности, следовательно, противоречивости выводов.
Средства труда общественного человека включают в себя две группы: орудия труда для производства орудий труда (группа А) и орудия труда для производства предметов потребления (группа Б). В системе средств труда названные выше группы выполняют различные функции. Ведущую роль играют орудия группы А. В процессе функционирования материализованный в них общественно-трудовой опыт частично передается новым орудиям группы А, а частично — орудиям группы Б, т.е. орудиям для производства предметов потребления. Тот материализованный опыт, который передается новым орудиям группы А, никогда и ни при каких обстоятельствах не выходит за пределы своей группы: он имеет лишь одну тенденцию — постоянно и непрерывно накапливаться. Вот почему считается, что орудия группы А являются фундаментальными материальными средствами, в которых постоянно аккумулируется совокупный общественный труд. Поэтому в центре внимания проблемы формирования материально-технических средств труда лежит формирование именно этой группы орудий.
В отличие от орудий группы А, орудия группы Б не могут аккумулировать материализованный опыт, ибо в процессе функционирования постоянно переносят его на предметы потребления, а в пределах потребления он сохраняется до использования их человеком в соответствии с их прямым назначением. Использование предметов потребления означает исчезновение заключенного в них полученного от орудий группы Б материализованного опыта. Поэтому, как резонно заметил Г.Ф.Хрустов, общественно-трудовой опыт, материализованный в орудиях труда группы Б, имеет временное социальное бытие, тогда как опыт, заключенный в орудиях труда группы А, имеет постоянное социальное бытие (Хрустов, 1976).
Сказанное позволяет заключить, что функционирование орудий труда для изготовления других орудий является средством воссоздания и накопления во все увеличивающемся масштабе трудового опыта и тем самым — социальных связей между людьми.
Орудия этого типа служат материальным эквивалентом социально-образующей функции труда (Смирнов С.В., 1983, с. 31). Когда мы оцениваем слова Ф.Энгельса ”труд начинается с изготовления орудий” (Маркс, Энгельс, т. 20, с. 491), то их надо понимать в том смысле, что сложившийся человеческий труд есть там, где есть система производства орудий первого подразделения (Плетников, 1971, с. 20). Эти методологические принципы служат основанием теоретического осмысления археологических фактов.
Указанные подходы дают возможность использовать идею переходности для выяснения специфики орудий переходного типа, т.е. формирующихся средств трудовой деятельности человека (Батенин, 1976, с. 51, 64; Смирнов С.В., 1983, с. 201—209).
Имеется еще одна методологическая возможность для доказательства правомерности постановки в границах трудовой теории антропогенеза проблемы становления системы средств труда. Хорошо известно, что потребность в первостепенных предметах потребления (прежде всего в пище и жилище) сложилась задолго до процесса очеловечивания обезьяны и досталась нам в наследство от животных в готовом виде. Животное также добывает продукты питания, строит всевозможные, иногда достаточно сложные, жилища, где спасается от непогоды и выращивает свое потомство. Причем делает это в основном при помощи естественных органов тела, однако некоторые виды животных используют и простейшие «орудия”, которые представляют собой либо вовсе необработанные, либо обработанные одними лишь органами животного природные предметы: камни, обломанные палки и т.п. (Хрустов, 1968). В силу этого потребность в орудиях для добывания предметов потребления генетически первична. Потребность же в орудиях для изготовления орудий в животном мире неизвестна: это специфически социальная потребность, и она возникла вместе с человеком.
При опоре на указанные подходы логический анализ приводит к выводу, что начало антропогенеза следует усматривать в той фазе развития, когда начинают систематически употребляться орудия для добывания предметов потребления, изготовленные при помощи других предметов, а конец его — когда на базе этих предметов вырастает система специального изготовления орудий для изготовления других орудий труда. Временной промежуток между этими фазами развития есть период формирования орудий для производства орудий и, следовательно, всей системы средств труда, которой соответствует формирование самого общественного человека, его труда и производства — таково требование принципа целостности.
Важно подчеркнуть, что этот общетеоретический вывод подтверждается историческими данными. Специальное изучение археологических материалов, основу которых составляют дошедшие до нас искусственные орудия из камня, показывает, что в раннем палеолите еще не было сложившейся системы специально созданных орудий для производства орудий. На этапе архантропа система средств деятельности включала искусственные орудия для добывания средств к жизни и необработанные природные предметы, использовавшиеся для изготовления этих орудий. На этапе палеоантропа специально созданных орудий для производства орудий как самостоятельной категории в системе средств деятельности также не существовало, хотя в это время были достигнуты значительные успехи в изготовлении инвентаря. Кроме необработанных природных предметов в роли орудий для производства орудий использовались также полученные искусственным путем обломки и осколки камня и костей. В этой новой для себя роли в ряде случаев использовались также орудия для добывания средств к жизни. Это превращало их в инструменты с универсальными функциями. Можно полагать, что во второй половине раннепалеолитической эпохи появляются первые единичные орудия, основным назначением которых было изготовление других орудий. В качестве таковых можно рассматривать так называемые мягкие отбойники из дерева, использовавшиеся для изготовления каменных бифасов, а также орудия с выемками, которые могли служить для обработки деревянных стержней, прежде всего древков рогатин, и единичные резцы.
На этот момент следует обратить особое внимание. Дело в том, что всякое новое вовсе не может возникнуть сразу в готовом виде. Ему предшествует появление первых, генетически исходных элементов, которые в своем развитии увеличиваются в количестве и обогащаются содержательно. От появления генетически исходных элементов до конституирования нового качества — огромная дистанция. Всякое новое сначала возникает как случайность, как исключение из общего правила (Ильенков, 1960, с. 53). Вот почему появление первых, сначала единичных, затем возрастающих количественно орудий для производства орудий должно оцениваться как процесс становления системы орудий первого подразделения, которые возникают как частное явление в совокупности средств деятельности раннепалеолитических гоминид. И только по мере кристаллизации функций этих орудий, увеличения их количества, расширения масштабов применения происходит превращение их в необходимый компонент средств деятельности. Количество перерастает в качество — возникает общая система средств труда, включающая орудия первого и второго подразделений. Таким образом, нельзя утверждать, что в раннем палеолите вообще не было элементов, относящихся к орудиям труда первого подразделения. Столь же неверно утверждать, что в это время уже существовала вполне сложившаяся система орудий для производства орудий. Правильным будет заключение, что в это время на основе исходных элементов идет процесс формирования системы орудий труда первого подразделения и, следовательно, всей системы средств трудовой деятельности. Но чтобы уловить это, надо подняться над уровнем вещеведческой оценки фактов, на котором оперируют предметными характеристиками и не учитывают важных при теоретическом рассмотрении системных качеств. Без них вообще невозможно изучение переходных фаз в развитии системных объектов, тем более таких сложных, как общество. Дальнейшее изучение механизма становления общественного производства, следовательно, самого человеческого общества, требует уделить особое внимание генезису орудий группы А на основе применения статистических, трассологических и других методов.
Итак, подлинные орудия для изготовления других орудий как необходимый компонент в системе трудовой деятельности в сложившейся форме возникают уже при переходе к позднему палеолиту, когда на историческую арену выходит человек современного физического типа. Сказанное означает, что в материально-вещественных средствах деятельности раннего палеолита еще только складывался механизм накопления материализованного общественно-трудового опыта человечества и в системе трудовой деятельности не было выделившейся специальной деятельности по изготовлению орудий — важнейшего звена в системе трудовой деятельности общественного человека (Смирнов С.В., 1983, с. 198—212, 249—251; 1985). Труд в раннем палеолите имел половинчатый незавершенный характер. Эту переходную форму деятельности можно обозначить как человеческий труд формирующегося типа. Такая оценка деятельности архантропа и палеоантропа в полной мере соответствует переходному характеру структуры тела этих существ. Сказанное выше конкретизирует понимание процесса выделения человека из животного мира.
Рассмотрение орудий архантропа и палеоантропа в качестве формирующихся средств трудовой деятельности отличается от традиционных в археологии палеолита выводов, что любой, даже самый примитивный, искусственно оббитый камень есть подлинное орудие труда, а деятельность по его изготовлению и практическому использованию — труд в собственном смысле слова. Новые подходы позволяют на основе широкого рассмотрения древнейших этапов обработки камня уловить генезис труда и тем самым логически упорядочить всю совокупность выводов о происхождении человеческого общества.
К.Маркс неоднократно подчеркивал, что научные истины всегда парадоксальны, если судить о них на основе повседневного опыта, улавливающего лишь обманчивую видимость вещей, а не скрытую от непосредственного наблюдения сущность. С точки зрения логики здравого смысла, которая, к сожалению, нередко господствует при изучении раннепалеолитических артефактов, выводы о том, что средства деятельности раннепалеолитических гоминид еще не являются подлинными орудиями труда, а лишь демонстрируют их генезис, могут восприниматься и многими археологами воспринимаются как казус, недоразумение в науке. Однако именно эти выводы позволяют впервые радикально преодолеть противоречия между принципом и фактами, устранить логические тупики и тем самым дают возможность все имеющиеся данные привести в надлежащую логическую взаимосвязь.
Важным звеном в развитии теории антропогенеза является разработка ее категориального аппарата. Она опирается на специфику той предметной области, которая исследуется данной теорией. Антропогенез в диалектико-материалистическом понимании — это процесс становления человека, социального комплекса и регулирующих его развитие наиболее общих социальных закономерностей. В истории развития органического мира это переходный период между обезьяной и человеком (Маркс, Энгельс, т. 20, с. 487; т. 21, с. 29). Ему соответствует переходное существо (там же, т. 20, с. 487), названное Ф.Энгельсом формирующимся; т.е. становящимся человеком (там же, с. 489, 492).
Без сомнения, прав был Ю.И.Семенов, когда во многочисленных своих работах по антропогенезу подчеркивал, что история общества расчленяется на два больших блока: эпоху первобытного человеческого стада как время становления человечества и собственно человеческую историю с ее формационным членением (Семенов Ю.И., 1964, 1966 и др.). «Первобытное человеческое стадо” — это сообщество формирующихся людей. Оно было основной формой организации архантропов и палеоантропов (Арутюнов, 1982, с. 61) и по своему характеру — переходным объединением от биологического к социальному и еще ”не представляло подлинного социального организма” (Бромлей, 1973, с. 15). В соответствии с этим специфику психической деятельности формирующихся людей определяют термином ”стадное сознание”. Этот термин Ф.Энгельса «заключает в себе глубокий смысл, адекватно отражающий основные черты психики первобытных людей, оторвавшихся от животных и далеко ушедших от них в своем развитии, но еще не ставших людьми в подлинном смысле этого слова… Иначе говоря, этот термин весьма удачно выражает переходный характер психики стадного человека, стоявшего на полпути от высших животных к современному человеку” (Спиркин, 1960, с. 122,123).
Ю.И.Семенов первобытное человеческое стадо обозначил термином «формирующееся общество” и соотносил его с формирующимися людьми (1966, с. 12). По своему содержанию это праобщество и пралюди.
Но в археологии до сих пор не закреплены в специальных терминах переходный характер средств деятельности и переходный характер самой деятельности формирующихся людей. Формирующемуся человеку соответствуют формирующийся труд и формирующиеся средства труда. Это пратруд и праорудия труда. Введение указанных терминов в научный оборот призвано завершить создание системы категорий теории антропогенеза, отражающих переходный характер как прачеловека, так и всей системы его жизнедеятельности.
Приведенная выше система категорий адекватно отражает специфику переходных форм, незавершенный, половинчатый характер психики, труда и средств труда в антропогенезе, их связь, с одной стороны, с психикой и предметной деятельностью наших биологических предков, с другой — с сознательной психикой, трудовой деятельностью и средствами труда общественного человека. Они отражают процесс становления человека и свойственного ему социального способа жизнедеятельности в различных — его проявлениях.
За последние несколько десятков лет в археологии углубились процессы специализации отдельных ее разделов. В наибольшей степени этот процесс затронул изучение эпохи палеолита, особенно вопросов антропогенеза. Вот почему возникает необходимость рассмотреть его на фоне общих закономерностей развития современной науки.
Одним из факторов прогресса научного значил в условиях дифференциации наук является преодоление интуитивного убеждения в том, что дифференциация и интеграция непосредственно противостоят друг другу, в то время как они диалектически опосредованы общей взаимосвязью. Важно иметь в виду, что интеграция на одном уровне дополняется дифференциацией на другом. В отличие от классической науки с ее структурно-морфологическими тенденциями объединения научного знания, в современной науке все большее значение получают идейно-мировоззренческие, программно-теоретические формы интеграции знания. Интеграция приобретает новый статус: она, не упраздняя специализации в науке, становится предметом целенаправленного управления, средством максимализации поиска в научном познании (Депенчук, Крымский, 1985). Эти общие тенденции в развитии науки позволяют осмыслить место изучения раннего палеолита в системе знания и наметить наиболее целесообразные пути дальнейшего развития этого раздела археологии.
В условиях дифференциации приобретает особое значение задача преодоления узких частно-научных методологических барьеров, выхода в те сферы методологии более высокого уровня, которые не укладываются в границы предмета данной конкретной науки. Причем нельзя думать, что этот путь сводится к механическому нагромождению методов и выводов различных наук: он связан со взаимодействием методов отдельных наук на основе методологических принципов более высокого уровня с учетом целостного системного подхода к оценке изучаемых объектов. При этом возрастает интегративная роль философского знания, повышается его значение в совершенствовании стиля научного мышления в направлении более отчетливого осознания системных взаимосвязей в развитии науки (Парахонский, 1985). В процессе построения синтетического знания осуществляется проверка выводов, полученных на конкретно-научном уровне, происходят вычленение ложных выводов, отбор заключений подлинно научного характера. Конкретно-научный вывод только тогда приобретает статус научной истины, когда он становится компонентом логически упорядоченной более общей системы выводов. «Отдельная истина, взятая изолированно от других истин, самостоятельно, не обладает научностью. Только в системе знания она приобретает это качество” (Гиргинов, 1979, с. 160).
Преодоление сложившихся стереотипов мышления об усиливающейся независимости науки о раннем палеолите от развития других научных дисциплин является объективно сложившимся и поэтому необходимым условием ее прогресса. Сохраняя свою специфику и самостоятельность на конкретно-научном уровне, наука о раннем палеолите на высшем, теоретическом уровне входит как необходимый момент в синтетическое, целостное знание о закономерностях возникновения и наиболее ранних этапах развития человечества. Но этот путь связан с преодолением серьезных трудностей социально-психологического порядка, ибо он требует отказа от устоявшихся и общепринятых приемов анализа фактических данных, которые строятся на принципах культурно¬исторического направления. Необходим переход ко всесторонней социологической оценке источников на основе усвоения приемов теоретического мышления, что всегда связано с использованием философских категорий.
При этом нужно помнить, что опасность одностороннего подхода к человеку всегда существовала и будет существовать до тех пор, пока человека как целостное существо будут изучать науки, принадлежащие к различным научным циклам, — природоведению и общественным наукам. Только в будущем, когда природоведение и обществоведение сольются в единую науку о человеке, о чем в свое время писал К.Маркс (Маркс, Энгельс. Соч.’, т. ‘42, с. 124), исчезнет опасность одностороннего толкования человека, в том числе в вопросах его возникновения. Сейчас же, когда дифференциация наук, изучающих человека, развивается быстрыми темпами, преодоление опасности одностороннего подхода возможно только там, где каждая конкретная научная дисциплина выходит на стыки с другими дисциплинами, т.е. там, где налицо наличие интеграционных процессов, определяющих тенденцию к будущему слиянию наук.
В целях усиления теоретической оснащенности археологии палеолита и ее связей с другими науками требуются особые, не только творческие, но и организационные усилия. И здесь важную роль должны сыграть философы, ибо проблема антропогенеза является философской по содержанию, хотя по характеру привлекаемых данных она имеет статус синтетической теории. Философы интенсивно разрабатывают ее методологические и общетеоретические аспекты, но еще слабо интересуются тем, как эти разработки используются в конкретных науках, например в археологии палеолита. Мало того, в философских работах часто в качестве примеров приводятся конкретно-научные археологические выводы, не учитывающие важнейшие методологические принципы оценки фактов. Наибольшее распространение получили, например, выводы археологии о том, что уже олдовайский гоминид полностью освоил трудовую деятельность и изготовлял разнообразные орудия труда, хотя этот вывод никоим образом не согласуется с принципами переходности и целостности, которые так активно отстаивает философия.
Необходимы принципиально новые инициативы со стороны философов, и прежде всего — систематические методологические обзоры конкретно-научной литературы по вопросам антропогенеза, ориентированные на публикацию в конкретно-научных изданиях. Сегодня уже недостаточно отдельных высказываний в адрес археологов по тем или иным конкретным положениям, содержащимся в работах философского характера, ибо эти работы не привлекают археологов по той причине, что они касаются другой научной дисциплины. Нужны развернутые рецензии наиболее важных конкретно-научных монографий. Такие обзоры и рецензии помогут не только подвести итоги сделанному, но и обеспечить необходимую методологическую культуру конкретно-научных разработок. Вместе с тем здесь отмечается и обратная связь, которая будет способствовать более быстрому и полноценному усвоению философами нового конкретно-научного материала.
Осознание неразрывной связи дифференциации и интеграции и практические меры по укреплению столь необходимых сейчас контактов археологии раннего палеолита с другими научными дисциплинами помогут вывести ее из состояния оторванности от общего потока теоретических изысканий по антропогенезу, вооружить ее надежными методологическими средствами оценки фактов и направить ее по пути активного участия в создании междисциплинарного синтетического знания. Определяя уровень достижений развития науки о палеолите и перспективы ее совершенствования, никак нельзя упускать из вида и тем более игнорировать то, что “закономерная тенденция дифференцированного роста научных знаний обостряет потребность в их философском обобщении и интеграции на концептуальном уровне” (Андреев, 1982, с. 13, 14). Этот уровень в науке о раннем палеолите определяется принципами трудовой теории антропогенеза.
Наличие многочисленных противоречий между выводами различных наук, участвующих в разработке проблемы происхождения человека, логические несоответствия в самих конкретно-научных выводах, несогласованность в подходах к анализу фактов — все это свидетельствует о том, что уже созрели условия для перехода на новый уровень. В этой связи нельзя не согласиться с Б.Г.Ананьевым в том, что в современном человекознании, куда, естественно, входит и проблема антропогенеза, «созданы все необходимые предпосылки для объединения естественных и общественных наук на основе целостного понимания человека” (Ананьев, 1977, с. 22).
Сказанное составляет для конкретных наук, в том числе для археологии, основу ее непосредственного участия в совершенствовании теории антропогенеза. Отступление от указанных концептуальных ориентиров при оценке фактов вольно или невольно ведет к искажению марксистской концепции происхождения человека и общества. На основе их использования современная наука утверждает, что общественная форма движения материи, «наличие социальной сущности характерно только для вида Homo Sapiens” (Дубинин, 1983, с. 10). И именно поэтому ”с сапиентацией современная наука склонна связывать не только переход от нижнего (среднего) к верхнему палеолиту, но и становление членораздельной речи…, а также окончательное формирование пришедшей на смену стаду предлюдей экзогамной родовой организации” (Арутюнов, 1982, с. 62). Исходя из целостного понимания процесса происхождения человека в современной науке считается, что «будучи продуктом антропогенеза, первобытная формация выступала как исторически первая, целостная, содержавшая в «свернутом” виде важнейшие черты последующего развития общества” (Андреев, 1982, с. 261).
В отличие от других археологических эпох, в раннем палеолите продолжает действовать естественный отбор, и это может быть достойно оценено только при условии выхода археологии палеолита на междисциплинарный уровень оценки фактов, которыми она располагает. При таком подходе ранний палеолит нельзя рассматривать иначе, как период формирования физических и психических свойств человека и факторов его социального бытия — труда, средств трудовой деятельности, общественного производства, индивидуального и общественного сознания, членораздельной речи.
Итак, разрешение проблемной ситуации в археологии палеолита и дальнейшее совершенствование теории антропогенеза возможны при соблюдении трех важнейших условий, обеспечивающих целостность знания. Во-первых, необходимо совершенствование методологических приемов оценки археологических фактов, опирающихся на всю совокупность достижений науки о человеке и обществе. Во-вторых, нужны новые источниковедческие разработки, опирающиеся на четкие методологические принципы, вытекающие из диалектико-материалистического осмысления проблемы. В-третьих, поскольку теория антропогенеза является теорией синтетического характера, нужны междисциплинарные, интегративные связи археологии раннего палеолита с различными науками, принимающими участие в ее разработке. Все три фактора находятся в тесной взаимосвязи, и только при условии тесного их взаимодействия можно надеяться на прогресс в деле воссоздания сложнейшего механизма антропогенеза. Умаление значения какого-либо из этих факторов может привести либо к схоластическим построениям, либо к оторванности фактов от мировоззренческих основ теории и, как следствие, к подмене междисциплинарных теоретических выводов упрощенными предметными реконструкциями эмпирического толка, отрицающими саму суть антропогенеза как переходного периода между царством животных и человеческим обществом.
Для археологии сказанное имеет особое значение в силу того, что она в наибольшей мере отстала в разработке теории антропогенеза. Причем здесь важно еще раз подчеркнуть, что никакое увеличение количества уже известных научных фактов, никакие сенсационные полевые открытия, дающие новые материалы, не могут заменить целостного подхода к проблеме, ибо сквозь призму целостности только и можно освоить старый и новый фактический материал. И.А. Андреев имел все основания заявить: «Именно целостность марксистской теории антропосоциогенеза, отражающая взаимодействие объективных законов, позволяет практически включить в нее непрерывный поток естественнонаучных открытий, предположений, фактов, осуществить замену устаревшего конкретного материала более современным» (Андреев, 1982, с. 22). Без понимания этого невозможна не только работа по интерпретации добытого археологического материала, объем которого огромен, но и целенаправленное расширение экспедиционных исследований по накоплению новых источников.
«Проблемная ситуация в современной археологии» | К следующей главе