Глубокая древность существования человечества на земле окончательна установлена. Кажется странным, что доказательства этого были найдены только в последние тридцать лет и что современное поколение — первое, которое признало столь важный факт.
Мы знаем теперь, что уже в ледниковый период и даже до его наступления в Европе существовал человек, при чем вполне вероятно, что его происхождение относится к предшествующему геологическому периоду. Человек пережил много видов животных, современником которых он был, и различные ветви человеческой семьи совершили путь развития, которое замечательно как по своему направлению, так и по своим успехам.
Посколько вероятный возраст человечества измеряется геологическими периодами, ограничивать его коротким промежутком времени невозможно. Не будет нелепостью принять, что период от исчезновения ледников в северном полушарии и до нашего времени измеряется в сто или двести тысяч лет. Как бы сомнительно ни было любое определение периода, действительная продолжительность которого неизвестна, ясно, что существование человека уходит в неизмеримую даль и теряется в глубокой древности.
Знание этого факта существенно изменяет господствовавшие раньше взгляды на отношение дикарей к варварам и варваров к цивилизованным людям. Мы можем теперь, основываясь на убедительных доказательствах, утверждать, что дикость у всех человеческих племен предшествовала варварству, точно так же как варварство предшествовало цивилизации. История человеческой расы имеет единое начало, едина в своем опыте и своем прогрессе.
Естественно и законно желание исследовать, если это возможно, как человечество прошло через все эти века своего прошлого; каким образом дикари, продвигаясь вперед медленными, почти незаметными шагами, достигли высшей ступени варварства; каким образом варвары, путем подобного же прогрессивного движения, достигли в конечном счете цивилизации; и почему некоторые племена и нации в одновременном ходе развития остались позади, одни — в состоянии цивилизации, другие — варварства, третьи — дикости. Мы можем смело ожидать, что в конце концов все эти вопросы получат ответ.
Изобретения и открытия образуют непрерывный ряд по пути человеческого прогресса и отмечают его последовательные стадии; между тем общественные и гражданские учреждения, связанные с извечными человеческим» потребностями, развивались из немногих начальных зародышей мысли. Они точно так же являются шкалой прогресса. Эти учреждения, изобретения и открытия воплотили в себе и сохранили для нас основные факты, иллюстрирующие пройденный путь. Их сопоставление и сравнение указывают на единство происхождения человечества, на сходство человеческих потребностей на одной и той же стадии развития и на единообразие деятельности человеческого ума при одинаковом общественном строе.
В течение последней части периода дикости и всего периода варварства человечество по общему правилу было организовано в роды, фратрии и племена. Эти учреждения господствовали по всему древнему миру во всех частях света, являясь орудиями организации и сохранения древнего общества. Структура и взаимные отношения их, как частей одного органического ряда, а также права, привилегии и обязанности членов рода, фратрии и племени, характеризуют развитие идеи управления в уме человека. Главнейшие учреждения человечества возникли в дикости, развились в периоде варварства и созревают в периоде цивилизации.
Подобным же образом и семья прошла через свои последовательные формы и создала великие системы родства и свойства, сохранившиеся до наших дней. Эти системы, запечатлевшие родственные отношения, существовавшие в семье в тот период, когда каждая из них образовалась, содержат поучительную летопись человеческого опыта, сопутствующего развитию семьи от кровнородственной, через промежуточные формы, к моногамной.
Идея собственности прошла подобный же путь роста и развития. Совершенно неизвестная в периоде дикости, жажда обладания собственностью, состоящей из накопленных средств существования, овладела теперь умами цивилизованных рас.
Четыре вышеуказанных группы явлений, лежащие параллельными линиями вдоль пути человеческого прогресса от дикости к цивилизации, составляют основной предмет исследования этой книги.
Здесь — сфера исследования, в которой мы, американцы, особо заинтересованы и работа в которой составляет нашу особую обязанность. Как ни богат американский континент природными сокровищами, он одновременно богаче всех других континентов этнологическими, филологическими и археологическими материалами, иллюстрирующими огромный период варварства. Посколько человечество имеет единое происхождение, его развитие было по существу одинаково, протекая во всех частях света различными, но единообразными путями и крайне сходным образом у всех племен и наций человечества, достигавших одной и той же стадии развития. Отсюда следует, что история и опыт американских индейцев представляет более или менее точно историю и опыт наших собственных отдаленных предков в соответствующем состоянии. Составляя часть истории человечества, их учреждения, производства, изобретения и практический опыт обладают высокой и особенной ценностью, далеко превышающей значение для истории индейской расы самой по себе.
Американские индейцы в эпоху их открытия представляли три различных этнических периода, при чем более полно, чем эти периоды были тогда представлены где-либо на земле. Они давали для этнологии, филологии и археологии материал в таком изобилии, как нигде, но так как эти науки до настоящего столетия едва существовали, да и в настоящее время еще слабо у нас развиваются, то научные работники тогда еще не могли справиться с этой работой. Более того, в то время как окаменелые остатки, погребенные в земле, сохраняются для будущего исследователя, не такова участь остатков индейских производств, языков и учреждений. Они погибают с каждым днем и погибали на протяжения более чем трех столетий. Этническая жизнь индейских племен под влиянием американской цивилизации вырождается, их производства и языки исчезают, их учреждения разлагаются. Еще через несколько лет те данные, которые теперь еще легко можно собрать, уже нельзя будет найти. Такое положение дела предъявляет к американцам настоятельное требование вступить на это обширное поприще исследования и собрать на нем обильную жатву.
Рочестер, штат Нью-Йорк март, 1877 г.