К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры
Древнейшие сведения о походах урартов в Закавказье относятся к концу IX в. до н. э. Эти походы преследовали исключительно грабительские цели: основной добычей был скот. Надписи свидетельствуют, что во время одного только похода из Закавказья было угнано 13 540 голов крупного и 20 785 мелкого рогатого скота. Указания на захват пленных в древнейших урартских надписях отсутствуют. Вполне вероятно, что при этих походах пленные и не брались вовсе.
[adsense]
В самом конце IX в. и в первой четверти VIII в. до н. э. походы урартов в Закавказье становятся обычным явлением. Для закрепления продвижения на север урартский царь Менуа выстроил на правом берегу Аракса, у современного селения Ташбурун крепость, ставшую урартским административным центром на севере.
Крепость была построена на месте покоренного города Лухиуни, города местного правителя Иркуа (Ирекуа, Ерикуа). Важное стратегическое значение этого пункта подчеркивается неоднократным упоминанием его урартскими эпиграфическими памятниками.
Район Ташбуруна имел для урартов большое стратегическое значение и сооруженные в этом районе укрепления служили базой для дальнейшего движения урартов на север, за р. Араке, в Закавказье, которое в это время еще не было включено в состав Ванского царства.
Южные районы Закавказья были присоединены к Урарту только во второй четверти VIII в. до н. э. Надо заметить, что не только обилие скота в этих районах привлекало урартов. Долина среднего Аракса, расположенная на 900—700 м. выше уровня моря и отличающаяся мягким климатом, очень благоприятна для земледелия, и Айраратская низменность, на ряду с побережьями озер Вана и Урмии, является одним из наиболее плодородных районов северной части Передней Азии, в которых уже давно развилось ирригационное земледелие.
При преемнике Менуа, урартском царе Аргишти, время правления которого занимает вторую четверть VIII в. до н. э., продвижение урартов на север усилилось, и административный центр был перенесен из Ташбуруна за р. Араке, в Закавказье. Местоположение этой крепости нам хорошо известно. Она находилась на холме, у современного селения Армавир, названного по имени древнейшей столицы Армении.
В настоящее время известно 15 урартских клинообразных надписей, происходящих из окрестностей Армавирского холма, причем древнейшие из них относятся ко времени правления Аргишти, сына Менуа, а самая поздняя, рассказывающая о постройке крепости последним урартским царем Русой, сыном Эримены, относится к началу VI в. до н. э.
М. В. Никольский, опубликовавший большое количество этих клинописных памятников, отмечающих интенсивную строительную деятельтельность урартов в южном Закавказье, считал, что район Армавира был древнейшим урартским центром, на что, по его мнению, указывают надписи, рассказывающие о восстановлении пришедших в ветхость построек.
Это предположение М. В. Никольского было основано на неправильном переводе часто встречающейся в урартских надписях фразы: „ini ase badusie sidiistubi».
Эту фразу, имеющуюся и в армавирских надписях, М. В. Никольский, следуя общепринятому в урартоведении пониманию, переводил так: „дворец разрушенный я восстановил, обстроил». Такое понимание текста теперь не может считаться правильным, так как слово „badusie» совсем не означает „разрушенный», а, повидимому, отмечает качество постройки, как напр., „мощный», „крепкий», имея в своей основе корень „bad». Вместе с тем и глагол „sidi—istu — bi» следует переводить не „я восстановил», а „я выстроил».
При учете того, что ассирийскую идеограмму „дворец» в большинстве урартских надписей следует понимать как „крепость» („замок»), вся вышеприведенная фраза получит следующий перевод, совершенно противоположный старому, а именно: „крепость мощную я построил». При современном состоянии наших знаний урартского языка можно спорить относительно уточнения в переводе слова „badusie», но совершенно бесспорным является ошибочность прежнего понимания этого текста, как сообщения о производстве реставрационных работ.
Из района Армавирского холма известен большой археологический материал, относящийся к различному времени, с хорошо выделяющимися комплексами конца II и начала I тысячелетия до н. э. Эти древнейшие памятники, совершенно тождественные найденным в других районах Армении, не дают также никакого права говорить о наличии здесь в середине IX в. до н. э. урартского центра. Можно с полной уверенностью утверждать, что только в VIII в. до н. э. южные районы Закавказья были присоединены к Урарту.
Значение Аргиштихинили для истории южного Закавказья второй четверти VIII в. до н. э. очень велико. Этот урартский центр являлся базой для походов в различные районы Закавказья с целью включения их в состав Ванского царства. Отсюда снаряжались походы на восток, к озеру Севан, а также на север, за гору Арагац.
В первой четверти VIII в. до н. э. Урарту заняло главенствующее положение на севере Передней Азии. Одной из важнейших забот Урартского государства в это время было подчинение областей южного Закавказья, и неслучайным является тот факт, что из 18 известных в настоящее время надписей Аргишти, сына Менуа, 12 обнаружены на территории Армянской ССР.
Летопись Сардура, открытая в нише Ванской скалы, содержит много материала, касающегося закавказских районов. В ней неоднократно встречаются указания на походы (середины VIII в. до н. э.) в страну Эрах, т. е. к северу от горы Арагац, сопровождавшиеся жестокой расправой с побежденными. Походы эти совершались весной или, чаще, осенью, т. е. в то время, когда скот возвращался с горных пастбищ. Только за два похода в страну Эрах оттуда было угнано 2025 лошадей, 115 верблюдов, 23194 головы крупного и 53420 мелкого рогатого скота.
Для того чтобы правильно понять характер взаимоотношений Урарту с южным Закавказьем, следует остановиться на вопросе взаимоотношения центральных частей древних государств Передней Азии с их окраинами. Все древневосточные государства отличаются крайней неустойчивостью границ, так как государственная власть в окраинных областях, покоренных силой оружия, никогда не была прочной.
О такой непрочности власти урартов на периферии государства свидетельствуют исторические надписи, отмечающие неоднократные походы в один и тот же район, где постоянно вспыхивали восстания отдельных племен.
Следует также отметить, что государства Передней Азии никогда не представляли этнического и культурного единства. Отсутствие единства, чрезвычайная пестрота, постоянные передвижения отдельных племен, теснимых неприятелем или же в свою очередь теснящих своих соседей, и широкие сношения отдельных районов привели к целому ряду явлений в области материальной культуры, искусства и религии, которые мы можем считать общими для всей Передней Азии.
Во взаимоотношениях Урарту и областей южного Закавказья наблюдаются два последовательных этапа. Первый характеризуется ограблением и опустошением захваченных районов, второй же — планомерной их эксплуатацией. Там, где власть урартов была особенно непрочной, они старались разбить племенные союзы, разрушить поселения, опустошить страну и захватить богатую добычу. При этом местное население, не успевшее уйти в горы, просто уничтожалось. Позднее, соответственно ассирийской практике, жители из захваченных областей переселялись в другие районы, а их место занимали новые поселенцы, пригнанные иногда из очень отдаленных мест. Это мероприятие, весьма содействовавшее этнической пестроте населения Передней Азии, являлось надежным средством в борьбе с племенными союзами.
Предположение о том, что все плененные урартами местные жители превращались в рабов — неверно; в большинстве случаев пленных переселяли на новое место, где их сажали на землю. Текст Саргона, описывающий поход восьмого года правления, и, в частности, разгром Мусасира, отмечает: „людей области Мусасира к людям Ассирии я причислил, повинности воинские и строительные я наложил на них, как на ассирийцев».
Для укрепления власти на окраинах государства, урарты создавали там свои административные центры, которые являлись не только крепостями оборонительного или наступательного значения. Они преследовали цель закрепления власти не одним насильственно военным, но и экономическим путем, обеспечивая вместе с тем и планомерную эксплуатацию района. Работы по улучшению материального благосостояния страны, преследовавшие эту же цель, проводились урартами и в южных районах Закавказья.
В районе Аргиштихинили, кроме сооружения урартских крепостей и храмов и разведения садов и виноградников, была проведена большая работа по улучшению ирригационной сети, имевшей исключительное значение для всей Айраратской долины. Сохранились клинообразные надписи, рассказывающие о проводке каналов, а около одной из таких надписей, высеченной на скале, даже сохранились следы древнего канала (Каракала).
В урартских центрах на окраинах скоплялась также добыча, частью захваченная силой в окрестных областях, а частью поступавшая в виде дани. Если мы просмотрим перечни добычи урартов в покоренных ими областях южного Закавказья, то увидим, что она состоит исключительно из скота и людей. В урартских текстах нет ни одного упоминания о вывозе из Закавказья металла. И по путям движения урартов видно,, что их привлекали не центры закавказской металлургии, а скотоводческие районы. Вероятно, Ванское царство было обеспечено металлом, добывавшимся на своей территории и поступавшим в виде добычи из западных районов Передней Азии.
Между тем Закавказье того времени имело собственную развитую металлургию с использованием местных руд. При археологических работах в Закавказье, особенно при раскопках могильников, найдено громадное количество бронзовых изделий, главным образом предметов вооружения (рис. 7). Часто встречаются ошибочные утверждения, считающие эти металлические предметы урартскими. На местное их производство указывают литейные формы, найденные в Закавказье (рис. 8), а кроме того одинаковая, в общих чертах, металлургия, совершенно отличная от урартской, встречается во всем Закавказье, незначительная часть которого входила в состав Урарту. Материалы из раскопок на территории Армянской ССР, территории, входившей в древности в Ванское царство, имеют мало сходных черт с урартскими и, наоборот, они очень близки к материалам из других районов, не подчиненных урартам.
Материалы, которыми мы располагаем в настоящее время, дают нам право с уверенностью говорить о том, что в состав Урарту входила лишь небольшая территория Закавказья, а именно: Айраратская низменность и районы горы Арагац и озера Севан. Продвижения урартов в другие части Закавказья предположительны. И если вполне вероятным представляется продвижение в западные области Азербайджана, непосредственно связанные с Севанским районом, то проникновение урартов в долину р. Куры кажется сомнительным, так как в этом случае урартам пришлось бы преодолевать лесистый Памбакский хребет. Однако возможно, что и туда снаряжались отдельные походы, но без включения этих земель в состав Ванского царства.
В завоеванных урартами областях, где оставалось коренное население, ставился наместник, имевший в своем распоряжении небольшой гарнизон. В урартских клинописных текстах наместник обозначался ассирийским термином „bel pahati». На его обязанности, вероятно, лежало наблюдение за порядком и принятие мер для своевременной уплаты дани. О назначении такого наместника, сменившего местного правителя, рассказывает Норбаязедская надпись.
Урарты играли большую роль в усилении процесса классообразования в первобытном Закавказье. Опираясь на местных правителей, они содействовали оформлению господствующего класса Закавказья, в руках которого, вероятно, сосредоточивалось большое количество скота, являвшегося основным богатством этих областей. Взаимоотношение Ванского царства с Закавказьем, которое привело к установлению связи с Востоком, также имело исключительное значение для развития культуры Кавказа. Через Кавказ это культурное влияние перешло и в Предкавказье, что отразилось, хотя бы, на архаическом скифском искусстве.
Остановимся вкратце на характеристике урартских памятников, встреченных в Закавказье.
К настоящему времени с территории Армянской ССР известно 24 клинообразных надписи, не считая двух незначительных обломков. Наибольшее их число относится ко времени расцвета Ванского царства. Так, надписей первой четверти VIII в. до н. э. с именем Аргишти, сына Менуа обнаружено 11, с именем Сардура, сына Аргишти — 8 и Русы, сына Сардура — 2. Надписей, относящихся ко времени после поражения, нанесенного Урарту Саргоном (VII в. до н. э.), встречено только 3: 2 Русы, сына Аргишти, и 1 Русы, сына Эримены, относящаяся, возможно, уже к самому началу VI в. до н. э. Все клинообразные надписи вырезаны на камнях из построек или же на скалах, причем последние всегда находятся вблизи крепостных сооружений (Ганлиджа, Элар, Ордаклю, Загалу, Келагран). Из крепостей несомненно урартской постройки следует отметить остатки стен на Армавирском холме, две крепости у г. Еревана (Аринберд и Кармирблур) и две крепости в Севанском районе (Нор-баязед и Келагран).
[adsense]
Среди археологического материала Закавказья и горного Кавказа имеются отдельные предметы „древневосточного» происхождения, как напр., агатовая пронизка с именем ассирийского царя Ададнирари, найденная при раскопках кургана в Ходжалах (Азербайджан) и гематитовая печать северосирийского типа из горного района Кавказа.
В 1859 г. курдами в одной из древних могил на персидской территории, неподалеку от русской границы, был найден ряд бронзовых предметов, частью урартского происхождения. Среди них находились две фигурки, украшавшие края бронзовых котлов, одна в виде крылатой женской фигурки, другая в виде головки быка.
С территории Армянской ССР также известна группа предметов, — определенно происходящих из центральной части Урарту. Так, в Музее Грузии среди материала из раскопок в Малаклю, около Игдыра, я обнаружил три урартские печати. Подобные урартские печати оказались в коллекциях Эрмитажа и Музея Армении. Две из них происходят из Армавира (материалы Н. Я. Марра), две из Келагранской крепости, одна из Норбаязедского района и одна из раскопок холма Муханнат-тапа в Ереване (рис. 9).
В работах, посвященных судьбе урартов после падения Ванского царства, была допущена неправильная предпосылка, определившая весь ход догадок и предположений. Дело в том, что в истории древнего Востока совершенно некритически принято мнение Леманн-Гаупта, считавшего, что урарты называли себя халдами, а свою страну Халдией. Это предположение, на основании которого он делал ответственные выводы, вошло в науку настолько твердо, что зачастую кажется аксиомой. Но неизвестно ни одного достоверного факта, указывавшего бы на то, что урарты называли себя халдами. Предположение Леманн-Гаупта зародилось довольно давно, когда при переводах урартских надписей ученые шли ощупью, без достаточных знаний конструкции урартского языка. Дело в том, что в клинописи имя бога Халда встречается иногда в форме „Халдинини“, отягченной грамматическими суффиксами. Раньше же эта форма, без всяких твердых на то оснований, переводилась как „дети Халда», а оттуда „население страны Халда» — халды.
На несостоятельность этих построений было указано уже давно. И. И. Мещанинов в одной из своих первых работ по урартскому языку совершенно убедительно доказал неправильность старого перевода. Ныне эта точка зрения разделяется всеми без исключения исследователями урартского языка. Термины „Халд», „Халдиа» и „Халдинини» в урартской клинописи всегда пишутся с детерминативом бога — нет ни одного отступления от этого правила, а мы не знаем ни одного случая, чтобы в клинописи названию народа предшествовал бы детерминатив бога. И из контекста урартских надписей очевидно, что все эти формы имени бога Халда являются грамматическими формами одного имени.
Могут указать, что ассирийцы назывались по имени своего главного бога — бога Ассура (Ашура). Но это тоже неверно. Ассирия и ассирийцы получили название не по имени бога Ашура, а по имени города Ашура, имевшего своего одноименного бога, который позднее стал богом большого государства. И в столице Урарту, городе Тушпе, был свой местный бог, носивший также имя Тушпа.
Название „Урарту» заимствовано из ассирийских надписей. Как называли себя сами урарты, нам неизвестно, в текстах встречается лишь термин „Биайна», обозначавший центральную часть Урарту. С ним, вероятно, связаны современные названия озера и города Ван. Осмысление термина „Ван» как „большой город» явление позднейшее.
Вследствие приведенных фактов отождествление урартов с халдеями Геродота и других античных авторов представляется совершенно необоснованным. Особенно это касается „Киропедии» Ксенофонта, где уже самый контекст вызывает сомнение в таком отождествлении. Сопоставления эти исходят из неправильной предпосылки.
VI в. до н. э. для истории Передней Азин имеет весьма существенное значение. Этот период характеризуется гибелью старых государственных объединений и образованием новых племенных союзов и этнических групп, с которыми связаны современные закавказские народы. Этот процесс новых этнических перегруппировок происходит во всей Передней Азии.
В VI в. до н. э. на армянском плоскогорье появляется новое этническое образование — армены, представлявшее собою, по всей видимости, племенной союз, названный по имени одного из входивших в него племен. Армены, возможно, входившие ранее в состав Ванского царства, после его гибели пришли ему на смену. Под словом „пришли» я не подразумеваю их далекий путь из западных районов Малой Азии, но все же передвижение этих племен на восток и северо-восток несомненно. Армены заняли территорию Урарту и этим объясняется равнозначность терминов „Урашту» и „Армина» в Бисутунской надписи. Было бы совершенно неправильным отождествлять арменов с урартами или считать их прямыми потомками урартов, хотя несомненно, что слияние арменов с местным урартским населением в районе оз. Ван имело большое значение для оформления армянского народа. Эти поиски прямых потомков урартов среди современных закавказских народов, как напр., грузин или армян, дадут небогатые результаты, так как сами урарты в Ванском царстве не были преобладающим большинством населения.
На примере Закавказья я показал, что культура этой части Ванского царства совершенно отличалась от урартской; такую же картину, несомненно, даст исследование и других районов этого государства, как далеких, так и, в некоторых случаях, близких к Биайне районов. Ванское царство представляло собою конгломерат мелких, а иногда и крупных племенных групп, объединенных урартской государственной властью.
В Передней Азии процесс этнообразования, процесс чрезвычайно сложный, происходил на основе общего переднеазиатского субстрата. Лишь этим можно объяснить связанность многих этнических переднеазиатских терминов, как это показал в своих работах Н. Я. Марр, и эти положения Н. Я. Марра представляются нам руководящими и единственно правильными, но вместе с тем они требуют коренного изменения исследовательских задач и оставления в стороне вопросов о прародинах, праязыках и прямых предках.
Для истории народов СССР Урарту имеет значение не как предок одного или нескольких из современных закавказских народов, а как государственное образование, оказавшее большое влияние на развитие общества в Закавказье и связавшее его с древнейшей культурой Передней Азии.
К содержанию 3-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры