К оглавлению книги С.А. Токарева «Этнография народов СССР»
Зато на окраинах коренной русской территории и в местах позднейшей колонизации сложились гораздо более своеобразные и обособленные культурно-географические типы русского населения. К числу их принадлежат прежде всего поморы на берегах Белого и Баренцева морей, живо описанные С. Максимовым («Год на севере»). Это потомки новгородских и «низовских» выходцев, появившихся здесь еще в XII в. Попав в непривычные условия, они выработали у себя совершенно своеобразный культурно-хозяйственный тип, основанный на преобладании промыслового приморского хозяйства (рыболовство и морская охота); смелые мореходы, предприимчивые промышленники, поморы выделяются и особыми чертами характера; но их материальная культура сохранила чистый северновеликорусский отпечаток.
Выделяются и более мелкие группы того же «поморского» происхождения: таковы, например, «усть-цилёмы» и «пустозёры» на Печоре.
Несколько обособленное положение сохранили заволжские старообрядцы, заселившие леса по Ветлуге и Керженцу, уходя от преследований в XVII—XVIII вв. Их консервативный замкнутый быт, удержавший чисто национальные особенности в материальной культуре, в старинных обычаях и верованиях, изображен чрезвычайно ярко и художественно в романах Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах».
Еще более своеобразно в культурно-бытовом отношении казачество, отдельные географические группы которого сложились в связи с колонизацией южных и восточных окраин страны, колонизацией частью вольной, частью правительственной, для вооруженной защиты границ. Самая ранняя по происхождению и в то же время самая крупная группа — это донское казачество, происхождение которого относится в основном к XVI—XVII вв. и которое составилось главным образом из беглого крестьянства и долго сохраняло свою политическую и тем более культурно-бытовую самостоятельность. В формировании донского казачества принимали участие разные местные и пришлые этнические элементы; среди «верховского» казачества преобладали великорусские элементы, среди «низовского» — украинские.
У донских казаков отмечались архаические особенности в одежде и других сторонах быта. Своеобразный бытовой уклад их описан очень рельефно в произведениях Михаила Шолохова («Тихий Дон», «Поднятая целина»).
Уральское казачество, прежде называвшееся яицким, начало складываться с конца XVI в., главным образом из выходцев с того же Дона. Полоса станиц вытянулась по правому берегу р. Урала, прежнего Яика. Длительная борьба с кочевниками степи — казахами — наложила свой резкий отпечаток на всю их культуру и быт, подробно описанный И. И. Железновым («Уральцы»).
К тому же времени относится возникновение «гребенского» (терского) казачества, частью составившегося из тех же донских выходцев. Терские казаки мало изучены. Быт их художественно изображен Л. Н. Толстым («Казаки»). Прежде существовало также «оренбургское», «сибирское» и «семиреченское» казачество, — станицы этих казаков тянулись узкой полосой вдоль южной окраины бывш. Оренбургской губ., по северу Акмолинской и Семипалатинской областей, примерно от Оренбурга до Омска и вверх по Иртышу до Алтайских гор. Сейчас эти группы казаков растворились среди массы русского населения, хотя среди оренбургских казаков были и башкиры, татары, калмыки и др. Несколько более своеобразные черты быта сложились у забайкальских казаков, поселенных по русско-китайской границе во 2-й половине XVIII в. В состав Забайкальского войска (официально оформленного только в 1851 г.) тоже влились и нерусские части — бурятские и тунгусские казачьи полки.
Амурское казачье войско было образовано еще позже, после присоединения нижнего Приамурья к России (1860). Тогда же (1858—1862) начало создаваться и Уссурийское казачье войско. То и другое составилось из тех же забайкальских казаков, которых правительство перевело на новую границу. В самом конце XIX в. на Уссури была переселена еще группа донских и оренбургских казаков. Особого культурно-бытового уклада амурские и уссурийские казаки не успели у себя выработать. Они не успели до революции и обжиться на новых пустынных землях, в суровых условиях природы. Поэтому здесь, в отличие от Дона, Урала и других казачьих областей, была очень слаба зажиточная верхушка, а масса казачества бедствовала.
Русское население в Сибири в целом сформировалось лишь в новейшее время: русские начали проникать в Сибирь с конца XVI в. Современное русское население Сибири, однако, далеко не представляет собой единого целого ни по времени происхождения, ни по составу вошедших в него элементов. Сравнительно более отстоялось и выработало своеобразные черты быта и характера так называемое старожильческое население, т. е. потомки ранних поселенцев XVI—XVIII вв. Основным источником, некоторого шли волны колонизации Сибири в ранний период, были области русского Севера и Северное Приуралье. Следы этого сохранились в сибирских старожильческих говорах, и в культурно-бытовых особенностях, и даже нередко в фамилиях, широко распространенных в Сибири: Холмогоровы, Двиняниновы, Устюжаниновы, Мезенцовы, Пермяковы и пр. Из южновеликорусских губерний пошел поток переселенцев в Сибирь в общем позже, во второй половине XIX века, и из этих элементов составились но преимуществу группы «новоселов», или «российских», как их называли сибирские старожилы. Между старожилами и новоселами в Сибири существовала накануне революции рознь на почве борьбы за землю; она обострилась в годы гражданской войны.
Но и само старожильческое население Сибири далеко от однородности, вопреки мнению сибирских «областников»-сепаратистов (Ядринцева, Потанина и других). Общесибирские черты в языке и быте крайне немногочисленны: к числу их относятся некоторые архаизмы в говорах — в фонетике и лексике — и отчасти своеобразные черты характера, выработанные переселенцами в условиях тяжелой борьбы с суровой и непривычной природой, а частью и с туземным населением. В качестве таких черт характера отмечаются обычно особая практичность сибиряка, решительность и настойчивость, храбрость и выносливость, но также и известная суровость, замкнутость и недоверчивость по отношению к посторонним. Этот тип сибирского «челдона»-крестьянина не раз описывался и в художественной литературе и в научно-публицистической (см. Н. М. Ядринцев. «Сибирь, как колония»). Но гораздо больше все же в Сибири местных различий. Они объясняются и неоднородностью происхождения переселенцев, и влиянием местного населения, с которыми той или иной мере смешивались поселенцы.
По материальной культуре довольно заметно различаются русские в Западной и Восточной Сибири. Еще резче выделяются более мелкие местные группы. Из них следует отметить прежде всего потомков ссыльных и беглых старообрядцев, которые до сих пор сохраняют свою обособленность от окружающего населения: это «кержаки» на Алтае, т. е. потомки выходцев с Керженца, называвшиеся прежде также «каменщиками» (ибо они укрывались в «камнях», в горах) и близкие к ним географически «поляки», переселившиеся в XVIII в. из ликвидированных старообрядческих скитов на р. Ветке (в тогдашней Польше, откуда и название); в Забайкалье замкнутую группу составляют «семейские» — потомки старообрядцев, сосланных сюда в XVIII в. с семьями; по языку семейские относятся, в отличие от алтайских кержаков, к южновеликорусской группе (см. роман Ильи Чернева «Семейщина», 1947).
Совершенно особый культурно-бытовой уклад сложился у русских, попавших на север: таковы «затундренские» крестьяне на севере Красноярского края, говорящие по-якутски и по быту не отличающиеся от коренного населения; русские крестьяне в Якутии, особенно по Лене (ямщицкие поселения) и на Амге; они сильно объякутились по языку и быту; этот своеобразный смешанный этнический тип прекрасно изображен в рассказах В. Г. Короленко («Сон Макара», «Государевы ямщики»), а позже подробно описан И. И. Майновым. Еще меньше русских национальных черт у колымчан, язык которых сильно искажен и национальное русское самосознание ослаблено («Какие мы русские, мы колымский народ»); быт и язык их хорошо описан Богоразом. Напротив, жители Русского Устья на Индигирке лучше сохранили национальные русские особенности. Наконец, «камчадалы» — смешанное население Камчатки из обрусевших туземцев и русских поселенцев сильно выделяются говором и бытом, да и метисным антропологическим типом. Смешанную группу составляют также «марковцы», жители с. Маркова на Анадыре, в значительной мере обруселые чуванцы. Сейчас это старожилое русское население северо-восточных окраин называет себя «местными русскими».
За исключением последних, весьма малочисленных групп, все местные группы русского населения, даже самые обособленные и замкнутые, сохраняют повсеместно поразительно ясное сознание национального единства. Они везде считают себя русскими и в большинстве случаев удерживают в своей материальной культуре, обычаях и преданиях самобытные русские особенности. В настоящее же время и наиболее изолированные группы русского населения сливаются с основной его массой и теряют сознание своей этнической обособленности.