К содержанию журнала «Советская археология» (1961, №4)
Вскоре после начала археологических раскопок в Братске в 1957 г. встала задача сохранения двух башен острога, попадавших в 1961 г. в зону затопления. Так как полевые и организационные работы были тесно связаны с изучением архитектурного облика крепости, то необходимо было закончить археологические исследования перевозкой и реконструкцией памятника на новом месте.
Требовалась не механичеокая переноска памятника, а восстановление его в первоначальном виде. Для этого необходимо было полностью сохранить все древние части, а утраченные реконструировать, если не по бесспорным, то по хорошо документированным данным. В процессе сбора материалов (ранних изображений, данных раскопок, этнографических аналогий) возникли специфические вопросы, которые нельзя считать решенными непогрешимо, что и послужило одной из причин, обязывающих автора ознакомить читателя со всем ходом работ.
Отрядом были перевезены две сохранившиеся башни. Одна из них установлена в 1959 г. в с. Коломенском, другая — в 1960 г. на территории Братской ГЭС (рис. 1 и 2).
Внешний облик обеих башен одинаков, за исключением несущественных деталей. Поэтому в дальнейшем мы будем говорить о них вместе.
К 1957 г. каждая башня состояла из двух квадратных срубов: основная часть — высотой 4,5 м и верхняя часть — обламы — из пяти венцов. Таким образом, башня разделялась на две самостоятельные части с отдельными входами. Покрытие шатровое, со шпилем на вершине. Нижняя входная дверь ушла вглубь, почему позже возникла необходимость в увеличении двери за счет двух верхних венцов. Внутренняя часть башни была полностью разрушена. От печей, которые видела А. И. Михайловская, ничего не осталось 1. Потолочные перекрытия позднего происхождения успели разрушиться, от пола также не сохранилось видимых следов. Только новое покрытие, сделанное, по словам местных жителей, в 1949 г., спасло памятники от неминуемой гибели.
Работы начались в 1957 г. Первоначально были произведены детальные архитектурные обмеры. В чертежах нашли отражение не только внешний вид памятника, но и поздние замены, а также степень сохранности всех компонентов башен. С внутренней стороны была сделана маркировка и разметка башни. Здесь следует упомянуть, что в западноевропейской практике перевозки деревянных сооружений (по крайней мере, судя по публикациям) в целях полного сохранения первоначального вида памятника размечают его перед перевозкой по горизонтали и вертикали на равные квадраты. Последовательное применение такого приема не подходило к нашему случаю. Наличие поздних замен вызывало некоторую деформацию стен и венцов. Больше всего нарушений линии по вертикали. Поздние изменения, таким образом, нарушили древний облик башни.
Все же сборка по отвесу внесла бы неоправданный геометризм. Поэтому было решено сохранить современное соотношение венцов по вертикали. Для этого на каждой стене провели две вертикальные линии и одну горизонтальную по всем стенам. Затем последовала разборка, после которой части, предназначенные для перевозки, подвергались чистке и консервации. Очистка производилась ножами и флейцевыми кистями. Затем дерево пропитывали свежеприготовленным водно-спиртовым раствором мочевино-формальдегидной смолы 2. Так как свежий состав употреблялся в начальной стадии смолообразования и имел низкий молекулярный вес и вязкость, то глубина проникновения в древесину повышалась. Молекулы смолы, вступая в реакцию с лигнином древесины, образуют монолитную массу высокой влагоустойчивости и прочности. Обработанная таким способом древесина не поддается воздействиям плесеней и насекомых. Промазывание флейцем или полив повторялись от одного до трех раз — в зависимости от сохранности древесины. При этом в более разрушенные слои смола проникала глубже, так что полностью разрушенная древесина пропитывалась насквозь, тогда как в частично разрушенных бревнах образовывалось покрытие в 2—4 см. Для более глубокой пропитки необходим вакуум и нагнетание смолы под давлением. Но и поверхностное укрепление намного повышает прочность и предохраняет дерево от внешних воздействий. Укрепленная в 1957 г. древесина до настоящего времени не разрушается, хотя башня, находящаяся ныне в с. Коломенском, подвергается всем атмосферным воздействиям. Таким образом, первый опыт консервации дерева в больших масштабах следует считать удовлетворительным.
Большие расстояния и неопределившийся к тому времени результат консервации заставили позаботиться об упаковке всех элементов башни. Наиболее удачной оказалась обкладка бревен со всех сторон досками, стянутыми в нескольких местах проволокой и с торцов, заделанных наглухо днищами с дубликатом маркировки, позволявшей при сборке из штабеля вынуть нужную деталь. Так были упакованы почти все бревна, исключая хорошо сохранившиеся; но и в этих случаях обработанные топором масти были покрыты специальными футлярами. Вся башня благополучно выдержала неоднократные перегрузки и долгий путь из Сибири в Москву.
При выборе места для постановки башни в Музее деревянного зодчества мы стремились повторить по возможности топографические условия Сибири. При этом удалось сохранить ориентировку, расстояние от реки и частично положение на ровной открытой местности (Ангара, правда, имеет более крутые берега, чем Москва-река). Вторая башня, установленная на территории Братской ГЭС, поставлена в районе туристической базы без учета топографических особенностей (рис. 2).
При реставрационных работах, несмотря на стремление сохранить все древнейшие части, количество замененных деталей было очень велико. Поэтому прежде всего встала задача подбора материала — выбор нового и поиски для реставрации дерева из старых построек.
Перекрытие крыши, некоторые венцы, крыльцо и лестница перед ним были сделаны из сибирской лиственницы. Внутреннюю часть (пол, потолки) удалось восстановить, используя дом XVIII в., привезенный экспедицией из дер. Долгий Луг. Каркас глинобитной печи в той же башне был приобретен в одном из домов г. Братска, датируемом местным населением началом XIX в. Стремление к замене негодных частей подлинными этнографическими материалами вполне объяснимо, и только ограниченность в выборе помешала использовать его до конца.
При реставрации возникли многочисленные затруднения и некоторые из них заслуживают особого упоминания 3. К ним относятся: определение первоначального облика башни, степени точности подобного определения и графическая документация, которая отражает степень точности различных источников. Прежде всего возник вопрос о характере перекрытия башни. Уже в дореволюционный период перекрытие было четырехскатным. Между тем в «Атласе к материалам для статистики Российской империи» башня изображена с дозорной надстройкой, такой же мы видим ее в работе Н. В. Султанова о Якутском остроге 4. Сохранившаяся до настоящего времени башня Вельского острога имеет аналогичное завершение. Следует также упомянуть, что в чертеже С. Ремезова, наиболее раннем из всех, дозорная вышка все же отсутствует. Объяснение этому легко найти в общем характере «Чертежной книги», в которой использованы географические, а не архитектурные масштабы 5.
Дозорный шатер был вполне целесообразен для крепости, расположенной на равнинной и открытой местности. Все эти соображения и заставили взять за основу для реконструкции верха изображение в «Атласе». Кроме того, в случае сохранения старого верха нам пришлось бы доказывать его право на историческое существование. Рисунки в «Атласе» делались чаще всего с натуры, и если в них вносились субъективные черты, то объяснение им следует искать не в сознательном искажении памятника, а в особенностях графики того времени, отражавшейся только в манере исполнения.
Восстановление нижних венцов и связанное с этим заметное увеличение высоты башни не вызывает сомнений, так как археологические раскопки обнаружили остатки четырех венцов, закрытых частично культурным слоем, а частично просевших вследствие оседания грунта (под башней на глубине 1 —1,2 м находится слой мерзлоты). Раскопаны были также остатки пола, детали дверного проема, конструкции нижних венцов печи и подпечья. Все это послужило надежной документацией для реставрации внешнего и внутреннего облика башни. И все же мы не располагали документами одинаковой достоверности. В таком случае приходилось прибегать к этнографическим аналогиям и реконструкциям умозрительного характера.
К деталям, восстановленным по этнографическим параллелям, относятся крыльцо перед входом и почти весь интерьер башни. Наличие дверного проема на высоте четырех венцов несомненно требовало лестницы, но внешний вид ее при всей простоте мог быть очень разнообразен, вплоть до существования каких-либо временных приставных лестниц. Сейчас в старых местных постройках употребляются рубленые лестницы, поэтому было решено сделать подобное крыльцо и у Братской башни.
Внутренний вид башни восстанавливался также в основном по этнографическим материалам, за исключением некоторых малооспоримых деталей — врубок для остова печи, креплений для скамей, крюков для подвески орудий и оружия. Хотя мы стремились придать башне жилой облик, но трактовка ее как избы вряд ли оправдывается функциональным назначением башни. В условиях создания крепости ее могли использовать первоначально для жилья, но и в этом случае она больше напоминала казармы, чем жилища обычного типа. В данном случае нас интересовала возможность использования этнографических аналогий гражданского зодчества в крепостных сооружениях.
Лестница, ведущая на второй бой, а также площадка внутри него, при отсутствии документальных данных, были восстановлены нами произвольно. Документы, по которым восстанавливалась башня, были неоднородны, и при будущих ремонтах необходимо учитывать это обстоятельство и вносить уточняющие изменения.
При реставрации мы подходили к братским башням не только как к уникальному памятнику, но и как к историческому источнику, где можно было бы отделить достоверное от вероятного. Отсюда подробная графическая документация и стремление опереться на археологический материал. Обилие памятников деревянного зодчества, хотя и не столь древних, как Братский острог, требовало немедленного спасения, и только ограниченность сил и возможностей помешала нашему отряду широко развернуть работу по перевозке жилых домов, служебных построек, отдельных деталей, представляющих непреходящий интерес для русской культуры.
Хотелось бы также думать, что этот опыт экспедиции Института археологии АН СССР и данная заметка принесут пользу в недалеком будущем, при переноске и реставрации аналогичного, но несравненно более интересного памятника — Илимского острога.
Notes:
- А. И. Михайловская. Братский острог. Иркутск, 1928. ↩
- Метод реставрации был разработан в Центральной художественно-реставрационной мастерской. Работами по укреплению древесины руководила старший научный сотрудник мастерской Е. В. Сорокина, результаты работ которой я и привожу в данной заметке. Режим обработки следующий: на 100 г нейтрализованного раствора формалина брали 46 г мочевины и 26 г этилового спирта. Полимеризацию проводили, соблюдая температурный режим и pH раствора смолы. См. Е. Б. Тростянская, Г. Н. Томaшевич и Е. В. Сорокина. Укрепление и реставрация памятников из дерева. Сб. «Вопросы реставрации». М., 1960, стр. 18—26. ↩
- В этой части работ большую помощь оказал в 1969 г. И. В. Маковецкий, а за все три года работ — Н. Н. Маркина, которым автор выражает признательность. ↩
- Атлас к материалам для статистики Российской империи. СПб., 1839; Н. В. Султанов. Остатки Якутского острога. ИАК, вып. 24, СПб., 1907. Там же изображены многие башни Якутского острога с аналогичными дозорными вышками. ↩
- См. С. Ремезов. Чертежная книга Сибири. СПб., 1701. ↩