К оглавлению книги С.А. Токарева «Этнография народов СССР»
ВВЕДЕНИЕ
Кавказ — вторая самостоятельная, хотя и сравнительно небольшая по размерам историко-этнографическая область СССР. Специфика ее порождена географическим положением Кавказа, его природными условиями и историческим прошлым.
Занимая перешеек между Черным и Каспийским морями и составляя таким образом перепутье между Европой и Азией, он издавна служил связующим звеном между Восточно-европейской областью, с одной стороны, Малой Азией и Ираном — с другой. Придвинутый почти вплотную к одному из древнейших очагов мировой цивилизации — Двуречью, Кавказ с отдаленных времен испытывал благотворное влияние его культуры. Он служил и передатчиком этого влияния в более северные области — в Восточную Европу. В истории народов СССР Кавказ был исстари одним из важнейших каналов, по которым притекало оплодотворяющее воздействие древнейшей в мире цивилизации. Народы нашей страны тем самым оказывались еще в глубокой древности в более благоприятных условиях культурного развития сравнительно с народами Центральной и Западной Европы.
В более же позднее время, с возникновением и ростом самостоятельной культуры народов Восточной Европы, особенно русского народа, Кавказ оказался в сфере ее благотворного влияния, культурные токи устремились в обратном направлении — с севера на юг.
Это не значит, конечно, что историческая роль Кавказа сводилась к роли только передатчика культуры. Напротив, на Кавказе, особенно в Закавказье, издавна складывались и самостоятельные культурные очаги, в свою очередь влиявшие на соседние страны. Так, вполне возможно, что именно Закавказье было одним из древнейших мировых центров металлургии бронзы, а позже железа; Кавказ был, вероятно, родиной некоторых видов хлебных растений, родиной пчеловодства.
С точки зрения природных условий Кавказ представляет сочетание двух основных типов ландшафтов: высокогорного и предгорно-равнинного. Горы Кавказа дают человеку скудные условия существования: пригодной для обработки земли мало, не везде достаточно даже пастбищ для скота. Климат в горах суровый. Другое дело — предгорные и низменные области Кавказа. Плодородная земля, обилие тепла, а отсюда богатая растительность и широкие возможности земледельческого и скотоводческого хозяйства. Однако местами недостаток влаги требовал искусственного орошения, без которого земля не давала ничего.
Производительный труд человека создал в этих условиях издавна высокий культурный уклад. В горных же районах уровень производительных сил очень долго оставался низким.
Этнический состав
Природные и исторические условия Кавказа породили и характерные особенности его этнического состава: крайнюю этническую пестроту. Несмотря на сравнительно небольшие размеры Кавказа, здесь насчитывается столько отдельных народов, языков, наречий, мелких этнических групп, что подобную пестроту вряд ли можно найти в какой-либо другой стране. Кавказ недаром называли издавна «горой языков».
Если искать причины этой языковой и этнической пестроты, то необходимо еще раз обратить внимание на само географическое расположение Кавказа. Хотя он, как уже сказано, и служил издавна перепутьем и связующим звеном между Европой и Азией, но, будучи прегражден высоким, труднопроходимым Кавказским хребтом, он в то же время затруднял общение между этими двумя частями света. В результате Кавказ как бы разделен на две половины и обращен одним лицом к северу, другим — к югу. Если северная часть Кавказа всегда была связана культурными отношениями со степной полосой юга России, отчасти юго-запада Сибири и со Средней Азией, то южная его часть издавна поддерживала культурные связи с центрами древних восточных цивилизаций, Передней и Малой Азии и Ирана. В то же время те этнические движения, которые исходили как с севера, так и с юга, задерживались на перешейке Кавказским хребтом. Отдельные этнические группы, более слабые, оттеснялись своими сильными соседями или с юга, или с севера к Кавказскому хребту, прижимались к этому горному хребту и оставались в его ущельях мелкими изолированными группами, сохраняя свое замкнутое положение в течение веков, а то и тысячелетий. В этих горах долго сохранялось и древнее аборигенное население. Этими обстоятельствами и определился и этнический состав, и особенности межэтнических отношений на Кавказе.
Языковая классификация народов Кавказа представляет большие трудности, и проблема до сих пор окончательно не решена. Преобладающее большинство языков народов Кавказа не обнаруживает ясного родства ни с какой известной семьей языков, да и между собой родство их не всеми признано. Попытки группировать эти языки делались еще в XVIII в. (Гильденштедт, Паллас) и в начале XIX в. (Клапрот), но впервые серьезно занялся их изучением П. К. Услар, много лет (1837—1875 гг.) живший и служивший на Кавказе. Хотя он изучал главным образом отдельные языки, но ставил вопрос и о их взаимных связях и ввел термин «кавказские» языки, как обозначение особой языковой семьи (наравне с индоевропейской, урало-алтайской и др.). Наиболее энергичным продолжателем его был А. Дирр, 13 лет (1900—1913 гг.) изучавший на месте языки главным образом народов Дагестана. Из советских исследователей особенно много сделали для изучения и систематики языков Кавказа Н. Я. Марр, Н. Ф. Яковлев, Л. И. Жирков, В. И. Абаев, А. С. Чикобава, К. В. Ломтатидзе.
Еще некоторые старые исследователи пытались установить родство «кавказских» языков с другими языками мира, древними и новыми. Из новых языков их сближали особенно с языком басков Пиренейского полуострова. Отсюда родился термин «иберийско-кавказские языки» (иберийские племена — древнее население Пиренейского полуострова, предки басков), термин, введенный Карстом (1928 г.) и принятый советскими языковедами — А. С. Чикобавой и др. Наиболее настойчиво занимался поисками родственных связей кавказских языков Н. Я. Марр. Он еще в 1888 г. пытался доказать их родство (точнее родство грузинского языка) с семитическими и хамитическими языками, и именно в этой связи предложил называть их «яфетическими» (Сим, Хам, Яфет — три сына легендарного библейского Ноя). Впоследствии (1920-е гг.) Марр сделал попытку еще более расширить круг родственных связей «яфетических» языков и — подобно другим исследователям — стремился найти следы их среди многих языков Средиземноморья, как древних (эламский, хеттский, этрусский и др.), так и современных (баскский). Данной проблеме посвящена, например, работа Марра: «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании средиземноморской культуры» (1920 г.). В этой гипотезе было много спорного, но было, видимо, и зерно истины. В дальнейшем, однако, Марр совершенно сошел с почвы реальных фактов и стал рассматривать яфетическую «систему» языков, как некую «стадию») проходившуюся будто бы всеми языками мира. Этой фантастической теории Марра, которую ученики его выдавали за «марксистскую» и у которой долгое время были в плену многие советские лингвисты, археологи и этнографы, был нанесен сокрушительный удар лингвистической дискуссией на страницах «Правды» (май—июнь 1950г.). Яфетические (кавказские) языки были возвращены, после незаконного блуждания по всему земному шару, на подобающее им место — на Кавказ. Проблема же родства их требует еще дальнейших исследований.
Яфетические, или кавказские, языки подразделяются на три основные ветви: 1) южная, или картвельская, группа языков: грузины и примыкающие к ним этнические группы, ныне консолидированные в единую грузинскую нацию; 2) северо-восточная группа: это языки народов Дагестана, а также чечено-ингушская, или «вейнахская», группа ; 3) северо-западная, или абхазо-адыгейская, группа языков, которая в свою очередь распадается на абхазскую, точнее абхазо¬абазинскую, и черкесо-кабардинскую (адыгскую) подгруппы.
Следующая большая языковая группа па Кавказе — собственно индоевропейская, представленная в основном одной своей ветвью — иранской. К числу иранских языков относится прежде всего осетинский язык (хотя в этом языке много не иранских, а «кавказских» элементов), а также языки татов, талышей и курдов.
Не совсем ясно языковое родство армян. Армянский язык одними причисляется к индоевропейской семье, другими ставится на особое, промежуточное место между индоевропейскими и яфетическими языками (об этом будет сказано подробнее в дальнейшем).
Последнюю языковую группу на Кавказе составляют тюркоязычные народы. Самый крупный из них — азербайджанцы, коренное население восточной части Закавказья (АзССР). На Северном Кавказе в тюркоязычную группу входят кумыки, балкарцы, карачаевцы, ногайцы, трухмены.
Кроме коренного населения, есть народы и этнические группы, сравнительно недавно появившиеся на Кавказе, — переселенцы из других областей СССР, частью и из других стран. О некоторых из них речь будет ниже.
Антропологический состав
В антропологическом отношении население Кавказа сравнительно однородно: почти повсеместно преобладают чисто европеоидные типы. Кстати, европеоидную расу прежде называли, а за рубежом и теперь иногда называют «кавказской» расой. Исключение составляют лишь ногайцы, среди которых преобладает монголоидный тип. Но выделить локальные типы среди массы европеоидного населения Кавказа не так легко. Только в самые последние годы (с 1952 г.) советские антропологи (В. В. Бунак, Г. Ф. Дебец и др.) вплотную приступили к этой работе.
Обнаружилось, что среди населения Северо-Западного Кавказа, Центрального Кавказа и Западного Закавказья встречается относительно часто примесь светлоокрашенного сравнительно широколицего северо-европейского типа: она отмечается у адыгов, у осетин, у западных грузин. Напротив, у народов Восточного Закавказья — азербайджанцев, курдов и др. — господствует узколицый темноокрашенный тип, связанный с Ираном, Средней Азией. Армяне, восточные грузины и дагестанцы занимают промежуточное положение.
Эти антропологические различия, пока еще слабо изученные, необходимо учитывать при решении вопросов происхождения кавказских народов.
Историко-этнографический обзор
Каково происхождение народов, составляющих коренное население Кавказа? Кавказ в историко-этническом отношении доступен изучению с очень отдаленных времен. И археологические и письменные источники дают нам достаточно обширные и подробные сведения, начиная с очень раннего времени. Археологические сведения сами по себе говорят не очень много о происхождении отдельных этнических группировок, современных или более ранних, уже по той одной причине, что связать ту или иную археологическую культуру с тем или иным современным или древним народом обычно бывает очень трудно. При этом надо сказать, что археологически Кавказ продолжает до настоящего времени оставаться недостаточно изученным. Тем не менее новейшие археологические исследования позволяют значительно отодвинуть в глубь веков начало культурной истории народов Кавказа. До недавнего времени считалось, что высокая культура появляется на территории Закавказья, да и вообще в СССР, впервые в эпоху так называемого Ванского царства (Урарту), с IX в. до н. э. Но работы 1920—1930-х годов, проводившиеся в Закавказье, в частности в Грузии, проф. Куфтиным, заставляют пересмотреть этот вопрос. Б.А. Куфтину в результате его археологических работ в Цалкинском районе Грузии, к юго-западу от Тбилиси, удалось обнаружить так называемую Цалкинскую культуру, или культуру Триалети, которая датируется примерно тысячелетием раньше, чем Урарту — она относится к первой половине II тысячелетия до н. э. и обнаруживает связь с хеттской культурой, а через нее дальше с древней культурой Двуречья. Центр этой сравнительно высокой бронзовой культуры находился в Западном Закавказье, и она была связана с позднейшими Колхидской и Кобанской культурами Западного Закавказья и Предкавказья. К сожалению, неясен вопрос, какому народу принадлежала эта культура и с какими более поздними народами она могла быть связана. Сам проф. Куфтин приписывает ее хурритам, самому восточному народу хеттского объединения, но это пока только предположение. Поэтому для решения вопроса о происхождении отдельных национальностей современного Кавказа, эти археологические открытия, как ни интересны они сами по себе, дают не слишком много.
Письменные известия о народах Закавказья и Кавказа начинаются также давно. В ассирийских документах, относящихся к эпохе походов ассирийских царей в область озера Ван (XII в.), имеются упоминания о народе мушках, который жил в восточной части южного побережья Черного моря, около Трапезунда, Синопа, до р. Галиса. Эти мушки, по-видимому, не что иное, как упоминаемый в еврейской библии Мешех («я на тебя, князь Мешеха», Иезекиил, 39,1). Они же — мосхи, или месхи, народ, упоминаемый в греческих источниках, начиная с VI века. Эти мосхи (месхи) — название, которое сохранилось до настоящего времени в названии Месхийского хребта и в названии небольшой группы (месхов), вошедшей в состав грузинского народа. Вместе с именем «Мешех» в библии неоднократно упоминается название «Тубал» (Бытие, 10, 3; Иезекиил, 32,26, 38,2 39,1; Исаия, 66,19). Считается установленным, что библейский «Тубал» — это народ тибарены, или тибары, о которых сообщают греческие писатели, начиная с VI в. (Гекатей). Тибары (тибарены) затем встречаются в античных источниках до IV в. и. э., до Аммиана Марцеллина, который упоминает о них в последний раз. Есть основания связывать их с иберами. Иосиф Флавий (конец I в. н. э.) выводил современных ему иберов, в прошлом называвшихся, по его словам, фовелийцами (тобелийцами), от прародителя Фовела (Тобела); очевидно, это имя тождественно с библейским Тубалом (Иос. Флав., Иуд. древности, VI, 1, ср. II, 2). Упоминание о самих иберах встречается впервые за 100 лет перед тем, в I в. до н. э., в описании походов в Азию римских полководцев Лукулла (около 70 г.) и Помпея (65 г.). А иберы — это народ, который исторически связан непосредственно с современными нам грузинами: название это сохранилось в старом русском наименовании Грузии — Иверия, Иверская земля, а также в теперешнем имени грузин бассейна Риона — имеры, имеретины.
Еще с начала первого тысячелетия до н. э. в Западном Закавказье, в частности в Колхидской Низменности, упоминается народ колхов. О них говорится уже в легендарных сказаниях греков (в преданиях о походе аргонавтов), а также у Геродота и других. Это, вероятно, докартвельское население Западного Закавказья, позднее ассимилированное или частью вытесненное грузинами.
Известную роль в этногенезе народов Кавказа, в частности грузин и армян, сыграло, видимо, население Ванского царства (Урарту, IX—VI вв. до н. э.). Ванские надписи, сохранившиеся в большом числе на камнях, изучены особенно хорошо русскими и советскими учеными — М. В. Никольским, И.И. Мещаниновым, Б.Б. Пиотровским, Г.А. Капанцяном, Г.А. Меликишвили. Язык этих надписей и, следовательно, господствующий язык народа Урарту был, несомненно, близок к современным кавказским языкам — на это указал еще в 1890-х гг. М.В. Никольский. Но вопрос о ближайших его родственных связях вызывает разногласия: например, И.И. Мещанинов полагает, что язык урартийцев всего ближе к современным западно-картвельским языкам (сванскому, мегрело-чанскому). Г.А. Меликишвили, отрицая это, считает невозможным связать урартийский язык с каким-либо отдельно взятым современным кавказским языком, а из древних он сближает его с языком хурритов.
Далее, у Ксенофонта в описании похода «десяти тысяч» имеется упоминание о таохах, или таях, саспейрах, макронах и других народах, через страны которых проходили отступавшие греки. Эти народы упоминаются и в более поздних греческих источниках. Некоторые из них (например, таохи) были, несомненно, в числе компонентов, вошедших в состав грузинского народа.
В I в. до и. э. появляются упоминания о лазах в Колхиде: может быть, это было одно из племен колхов. В IV в. князья лазов возглавили большое государство — Лазику, объединив всю Колхиду, теперешнюю Западную Грузию; вскоре, однако, Лазика подпала под власть Византии, в VII в. — арабов.
В I в. н. э. встречается первое известие о сванах. Под именем соанов о них рассказывает Страбон. Нужно заметить, что сообщения Страбона имеют в отношении Кавказа особую ценность. Страбон был сам родом из Синопа и по матери происходил из племени цанов (т. е. чанов — теперь это один из картвельских народов). Он сообщает много интересного о соанах. Это был народ воинственный и очень многочисленный, они «господствовали над всеми окружающими народами». Соаны могли выставить войско в 200 тыс. воинов, что соответствует численности всего населения примерно в миллион. У соанов был царь и совет в составе 300 старейшин.
Таковы наши сведения о племенном составе населения Западного Закавказья в античную эпоху.
Восточный Кавказ, бассейн Каспийского моря, был издавна заселен народами, давшими свое название этому морю: это были каспии. Известия о них восходят еще к середине 2-го тысячелетия до н. э. (в ассирийских источниках) и тянутся вплоть до V в., когда каспии были ослаблены мидо-персидским завоеванием. Некоторые исследователи, например Б. Грозный, связывают название каспиев с широко распространенным на Древнем Востоке этнонимом «куш», «каш» (кашшу — касситы, кушиты, кушаны и пр.), да и самое название Кавказ, может быть, имеет к нему отношение. Следы каспиев сохранились в топонимике Дагестана: р. Койсу на лакском языке — «Кас».
Около середины 1-го тысячелетия до н. э. каспиев сменяют племена, известные в позднейших армянских хрониках под именем агванов. Они же упоминаются в грузинских источниках под именем альванов, а в античных греческих и римских источниках как албаны, — это наиболее известное из их имен. Албаны были главным образом скотоводами. Страбон дает чрезвычайно интересное сообщение об этнических отношениях среди них. Он говорит, что албаны представляли собой многочисленное население. Они могли выставить 60 тыс. воинов-пехотинцев и 22 тысячи конницы. Они делились на 26 языков и народностей. Каждая из этих 26 групп имела прежде, как он говорит, отдельного царя, а впоследствии они все объединились под властью одного царя. Здесь, несомненно, верно отмечено то состояние языковой раздробленности, которое сохранилось до настоящего времени в горной части Кавказа, а раньше, по-видимому, было характерно и для других областей Кавказа.
Куда впоследствии девались эти албаны и кто из современных народов Кавказа может считаться их потомками? Наиболее прямые потомки албан — вероятно, народности современного Дагестана. Но несомненно, что и в составе современных азербайджанцев имеется древний албанский слой, хотя в настоящее время азербайджанцы — тюркоязычный народ.
О населении Северо-Западного Кавказа, бассейна Кубани и Приазовских степей имеются сведения, восходящие к VI—V вв. до н. э. Но более обстоятельные известия о народах этой части страны содержатся в позднейших известиях, особенно у Страбона.
Судя по этим известиям, вдоль Черно-морского и Азовского побережий жили оседлые племена земледельцев, частью промышлявших и мореходством. В степях же между Кавказскими горами на юге и р. Доном на севере обитали кочевые или полукочевые племена скотоводов, частью, впрочем, знакомые и с земледелием. Таким образом, уже около начала н. э., а вероятно, и раньше, на Северо-Западном Кавказе и в Предкавказских степях уже существовали те основные типы хозяйства и культуры, которые характерны для современных народов этой части Кавказа — народов Адыгейской группы.
И у Страбона и у других античных авторов мы находим длинный перечень племен, населявших Приазовье и Прикубанье: в числе их упоминаются меоты, зиги, гениохи, керкеты и др. Но установить точное местожительство каждого отдельного племени, его занятия и культурный облик, а также взаимоотношения между племенами нелегко. «Меотами» называлась, видимо, целая группа или объединение оседло-земледельческих племен в прибрежной полосе Азовского моря, которое тогда именовалось Меотийским озером. В числе меотских племен были синды, тореты, дандарии и др. Керкеты, гениохи, зиги жили южнее Кубани. Все эти племена, очевидно, связаны исторически с позднейшими черкесскими народностями, обитателями той же территории, и в значительной мере могут считаться их предками.
Севернее, в степях нижнего Задонья, кочевали еще до начала н. э. племена, которых греки называли собирательно «сарматами». В римско-византийское время за ними укрепилось название «аланы». Едва ли они представляли собой какую-нибудь определенную народность с одним языком. Скорее это был конгломерат кочевых племен. Но языки и наречия их принадлежали в основном к иранской, в частности к североиранской группе: это установлено по собственным именам и отдельным словам в греческих надписях.
Аланы представляют особый интерес для этнографии Кавказа: с ними исторически связаны современные осетины.
Начиная со II в. н. э. в античной литературе появляются упоминания об абхазах под именем абазгов или абасков. Абхазы представляют собой группу, связанную по языку с черкесами и кабардинцами, т. е. примыкающую к Северо-Западному Кавказу, но в настоящее время они расселены к югу от Главного Кавказского хребта.
Помимо тех автохтонных групп, которые издавна были расселены на Кавказе и в ближайших к нему областях, Кавказ испытывал, начиная с очень ранних времен, целый ряд вторжений пришлых групп, вливавшихся в коренное население или так или иначе оказывавших на него влияние.
Самыми древними из таких групп были (насколько это нам известно по источникам) киммерийцы и скифы. Киммерийцы (VII в. до н. э.) не оставили, по-видимому, заметного следа на составе народов Кавказа, если только не считать возможности связи между именами киммерийцев (кимеров) и иберов — одной из составных частей грузинского народа.
В VII же веке появляются на Кавказе скифы (в ассирийских источниках — «ишки»). Скифы, по-видимому, также не оставили глубокого следа в населении Кавказа, хотя некоторые исследователи предполагают наличие скифского элемента в составе хевсуров, самой обособленной племенной группы грузинского народа.
К далеким временам относится и влияние, которое испытывал Кавказ с противоположной стороны, с юга. Говорить о переселениях целых народов на Кавказ с юга мы, правда, не имеем твердых оснований, хотя предания о таких переселениях были и есть. Например, еще в античной литературе прочно держалось мнение, что. колхи — потомки переселенцев из Египта; такая же легенда о переселении из Египта до сих пор сохраняется у черкесов. Но доказать подобные этнические передвижения трудно. Зато не подлежат сомнению глубокие и чрезвычайно древние культурные влияния, шедшие с юга, из очагов великих мировых цивилизаций. Культурные связи с древним Двуречьем прослеживаются археологически с начала 2-го тысячелетия до н. э. Ассирийцы в конце 2-го и в начале 1-го тысячелетия не только воевали с народами Закавказья, но были и передатчиками культурного влияния: с этим связано, например, зарождение письменности в Ванском царстве в IX в. до н. э.
Что касается влияния Ирана, то оно началось еще в эпоху Ахеменидов, когда часть Закавказья входила в состав Персидской монархии. Но появление на территории Кавказа ираноязычных групп (таты и др.) и иранизация населения Восточного Закавказья относится, вероятно, к более поздним временам, когда иранское влияние было глубже, т, е. ко времени Парфянского царства (с III в. до н. э.—до III в. н. э.)и в особенности к эпохе Сасанидов (III—VII вв. н. э.). Эпоха Сасанидов была временем наиболее сильного культурного влияния иранского мира на Кавказ. Влияние это сказалось и в распространении маздеистской (зороастрийской) религии и связанных с ней обычаев, например, в формах погребений, до недавнего времени сохранявшихся у некоторых народов Кавказа.
Несколько позже обозначилось культурное влияние со стороны народов Средиземноморья — особенно греков. Хотя уже древнейшие греческие легенды говорят о далеком Кавказе — предания о Прометее, о походе аргонавтов и пр., — но втягивание Кавказа в культурное общение с эллинским миром началось лишь с основания греческих колоний на Черном море. На побережье Кавказа греческие колонии появились с V века до н. э.: Диоскуриада на месте теперешнего Сухуми, Питиунт — у теперешней Пицунды, Фасис в устье р. Риона и др.
Торговые и культурные сношения со странами Средиземноморья в дальнейшем постепенно усиливались, особенно в период процветания Византийской империи. Влияние Византии выразилось в распространении христианства и в появлении письменности. Христианство, правда, пришло на Кавказ не только из Византии. Центром, откуда распространялось христианство на Кавказе, служила еще раньше Передняя и Малая Азия. У грузин и армян оно появилось еще в начале, IV века, к более позднему времени относится распространение христианства у значительной части народов Северного Кавказа. Влияние христианства оказалось очень устойчивым. Грузины и армяне так
и остались христианами до нашего времени, равно как и часть абхазов и осетин; из народов Северного Кавказа христианство очень долго удерживалось, у черкесов и кабардинцев.
Появление на Кавказе ислама, распространенного арабским завоеванием, относится к началу VIII столетия. Непосредственное военно-политическое господство арабов на Кавказе оказалось сравнительно кратковременным. Грузии и Армении, в частности, удалось скоро освободиться от подчинения арабам, чем и объясняется сохранение религиозной независимости грузин и армян и отчасти их национальной самобытности. Но в Восточном Закавказье и в восточной части Северного Кавказа арабское влияние оставило глубокий след. К этому времени относится начало исламизации Дагестана. В западной части Северного Кавказа укоренение ислама произошло в гораздо более позднее время (XVII—XIX вв.), хотя он проникал туда и раньше, и связано с политическим влиянием Турции и Крыма.
Все эти влияния, шедшие с юга и с юго-запада, — влияние христианской Византии, Передней Азии, влияние мусульманского мира — оставили следы лишь в культуре народов Кавказа и не наложили отпечатка на самый этнический состав. В еще большей степени это можно сказать о культурных влияниях эпохи Крестовых походов и появления итальянских колоний на берегах Черного моря.
Итальянские (генуэзские) колонии на побережье Крыма и Кавказа имели довольно существенное значение для установления культурных связей народов Кавказа с Европой, но эти колонии были слишком малочисленны, чтобы повлиять на этнический состав или языки народов Кавказа.
Совершенно иное видим мы, когда обращаемся к влиянию кочевнических групп, появлявшихся на Кавказе с севера. О скифах и аланах уже говорилось. С первого тысячелетия н. э. появляются один за другим тюркоязычные народы, оказавшие существенное воздействие не только на культурный облик, — по и на самый состав населения Кавказа.
В IV—V вв, это были орды гуннов, которые, вероятно, вскоре растворились в коренном населении Кавказа. В Приазовских степях до середины VII века кочевали болгары, которые, как можно предполагать, оставили память о себе в названии народности балкар. Кочевые племена мадьяр могли проникать в кавказские предгорья около того же времени и позже, но они не оставили заметных следов. С VII в. Северный Кавказ входит в орбиту господства хазаров, основная масса которых была связана с тюркоязычным миром. Хазары, а за ними печенеги и особенно половцы-кипчаки составили очень крупную примесь к населению Северо-Восточного Кавказа: эти тюркские народности, смешавшиеся с местным населением, влились в состав кумыкского народа.
Что касается Закавказья, то там появление первых тюркских этнических масс связано с сельджуками. Сельджуки были выходцами из степей Туркмении. Именно в это время, в XI веке, прошла первая и сильная волна тюркизации населения Восточного Закавказья, до тех пор или ираноязычного или сохранявшего свой древний албанский язык.
Но эта тюркская волна XI века была не последней. В XIII и в конце XIV века происходили новые, довольно крупные миграционные движения, связанные с завоеваниями Хулагу и Тимура. В Восточное Закавказье была насильственно переселена большая группа — несколько десятков тысяч семей—тюрков. К этому времени можно отнести окончательную тюркизацию основной массы населения Восточного Закавказья и формирование азербайджанской тюркоязычной народности, обнаруживающей, кстати, ближайшее языковое родство именно с туркменами.
Таким образом, с юго-востока, с северо-востока и с северо-запада Кавказ на протяжении столетий подвергался прямым нашествиям тюркоязычных кочевнических групп. Это обстоятельство наложило отпечаток на самый состав населения Кавказа в смысле появления здесь тюркоязычных народностей. Но было бы неправильно связывать с этим также и распространение кочевого скотоводческого хозяйства: оно господствовало и в Восточном Закавказье и северо-кавказских степях, как мы уже знаем, в гораздо более раннюю эпоху.
По сравнению с этим, очень длительным, не раз повторявшимся влиянием тюркоязычного кочевого мира совершенно ничтожна была положительная роль монгольских элементов, проникших на Кавказ в XIII веке. Монгольское нашествие было катастрофой для культуры и материального благосостояния завоеванного населения, а как раз накануне вторжения монголов культура народов особенно Закавказья стояла высоко. Монголы уничтожили их политическую самостоятельность. Но монгольский погром оказался кратковременным, хотя и бедственным эпизодом и не оказал глубокого влияния на этнический состав народов Кавказа. Монгольские элементы почти не отложились на населении края. Исключением является, по-видимому, только небольшая дагестанская народность — кайтаки, которой приписывают монгольское происхождение; однако они давно уже утратили монгольский язык и культуру и ассимилировались с окружающим их дагестанским населением. Монгольскими по происхождению являются также некоторые роды ногайцев. Наконец, о связи с монголами может говорить название «мугал»: так называют азербайджанцев их соседи на северо-западе АзССР, и отсюда упоминаемые иногда в литературе «закатальские мугалы». Монгольское же культурное влияние на народы Кавказа было равно нулю.
Последние столетия истории Кавказа проходили под знаком все нарастающего влияния русского народа и русской культуры. Связи восточных славян с народами Кавказа восходят к киевской эпохе и даже раньше. Киевские князья воевали и находились в сношениях с «касогами» (черкесами), «ясами» (осетинами) и другими кавказскими народами. В XI—XII вв. существовало небольшое русское княжество — Тмутараканское—на Таманском полуострове, отделенное степной полосой от остальных русских княжеств. После перерыва, вызванного монголо-татарским игом, в XVI в. возобновились политические связи Руси с Кавказом (больше всего с Кабардой и Иверией—Грузией). С XVI в. начинается и прямое проникновение русского и украинского элемента на Кавказ: терское и гребенское (русские), а с XVIII в. кубанское (украинцы-запорожцы) казачество, затем и вольные поселенцы, сектанты, которые селились отдельными гнездами и в предкавказских степях и в Закавказье. Это проникновение русского элемента сопровождалось все более сильным культурным влиянием. Оно особенно интенсивно шло со стороны казачества. Терские и кубанские казаки, несмотря на постоянные враждебные отношения с горцами, в то же время дружились, кумились и роднились с ними, перенимали от них многое, в особенности в партизанско-военной технике, но и сами многому их научили.
В годы Кавказской войны культурные связи русского народа с народами Кавказа, вопреки военным действиям, становились все более тесными: они шли через русских солдат и офицеров, которые годами жили в горных крепостцах и так или иначе общались с туземцами; с другой стороны, кавказская тема делалась все более модной и в русском обществе, быт народов Кавказа вдохновлял Пушкина, Лермонтова, Марлинского, Толстого. Кавказ становился все более неотделимой частью России.
Таким образом, подводя итоги, мы можем сказать, что население Кавказа представляет собой в основной своей массе потомков древнейшего автохтонного населения, о котором нам сообщают уже очень ранние исторические источники. Судя по всему, это древнейшее население было яфетидоязычным. Яфетические группы сохранились в чистоте почти повсеместно в горной части Кавказа и в Западном Закавказье. Наряду с этим мы находим элементы пришлые, в разное время появившиеся на Кавказе, частью с севера, частью с юга. Большая часть их связана с кочевническими скотоводческими элементами, по языку принадлежавшими к тюркскому миру. Но это не значит, что все народы, говорящие в настоящее время на тюркских языках на Кавказе, должны считаться пришлыми. Они в значительной части являются продуктом смешения или тюркизации той или иной группы коренного населения Кавказа.
Наряду с этим Кавказ издавна испытывал культурные влияния со стороны стран Переднего и Среднего Востока, выразившиеся в распространении на Кавказе иранских языков, а также маздеистской, христианской и мусульманской религий, с чем рука об руку шла письменность и другие культурные элементы, сближающие население Кавказа с культурными странами Востока и Европы. В последнее время все более господствующим становилось русское влияние.
История этнографического изучения
С древних времен тянется почти непрерывно идущий ряд письменных источников, содержащих сведения о народах Кавказа, — сообщения античных и средневековых писателей и путешественников. Уже в раннее средневековье появляются и местные — армянские, грузинские — памятники письменности (Моисей Корейский, Моисей Каганкатваци и др.). В позднее средневековье следует отметить ряд работ западных путешественников, в разное время посещавших Кавказ и оставивших его описания: Шильтбергер, который ездил по Кавказу и соседним странам в конце XIV и начале XVВ.; Мартин Броневский — XVI в., Олеарий — XVII в., Ксаверио Главани, Пейсонель — XVIII в. и другие западноевропейские путешественники. Немало сведений дают арабские, персидские, турецкие авторы. Из местных источников позднейшего времени особенно важна работа грузинского царевича Вахушти (середина XVIII века). В его «Географии Грузии» содержится интересный этнографический материал, относящийся к самой Грузии и сопредельным с ней странам.
Русские известия о населении Кавказа начинают появляться с очень раннего времени: еще в Начальной летописи говорится о ясах, касогах, обезах — племенах Кавказа. Официальные сношения Русского государства с Кавказом в XVI—XVIII вв. вызвали появление целого ряда документальных сведений о его населении — см. «Дополнения к Актам Историческим», «Акты Кавказской Археографической комиссии». В XVIII в. крупные экспедиции и отдельные путешествия академиков и прочих ученых отчасти захватывали Кавказ. Из участников экспедиции Палласа 1768—1774 гг. там побывали Самуил Гмелин и Гильденштедт. Еще раньше (1740-е гг.) — врач И. Лерхе; в конце XVIII в.— граф Ян Потоцкий.
Но особенно усилился интерес к Кавказу с начала XIX века, со времени присоединения Грузии и Восточного Закавказья, а еще более в годы Кавказской войны. С первых десятилетий XIX в. начинается специальное изучение языков народов Кавказа: поездки лингвистов Клапрота (1807—1808), Шегрена (1835—1837), Броссе (1847), позже особенно акад. Дорна (1860), Услара (1850—1875).
В связи с Кавказской войной появляется ряд сведений о местном населении, исходящих от чиновников и военных, которым приходилось иметь по разным поводам дело с народами Кавказа (Семен Броневский, 18230 — о народах восточного и северо-западного Кавказа; Радожицкий, 1827; Колюбакин, 1846; Сталь, 1852; Венюков, 1863 и др. — о черкесах и кабардинцах; Голенищев-Кутузов, 1843; Константинов, 1846, а позже Комаров, Эркерт и др. — о горцах северо-восточного Кавказа). В числе этих как бы полуофициальных этнографических описаний имеются некоторые, представляющие большую для нас ценность. Таковы, например, исследование Сем. Броневского, этнографические заметки Сталя и Люлье о черкесах.
Следует отметить, что многие из авторов этих описаний не только сообщали чисто фактический материал, но и обнаружили значительное по тому времени понимание характера общественного строя народов Кавказа: они видели в нем черты первобытного демократизма, родового устройства, сельской общины, а у некоторых народов — феодализма.
Своего рода завершением этой «официальной» этнографической литературы о народах Кавказа была для того времени сводная работа Дубровина «Очерк Кавказа и народов, его населяющих» (1871 г. — 1-й том его «Истории войны и владычества русских на Кавказе»).
Еще до окончания Кавказской войны начали выходить серийные издания, посвященные Кавказу и его народам: «Записки» Кавказского отдела РГО — с 1851 г. и др. Но особенно обильны они стали после окончания войны («Акты Кавказской Археографической комиссии», «Сборник сведений о кавказских горцах», 1868—1881 гг., «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», 1881— 1927 гг. и др.). В связи с административными потребностями появились записи обычного права кавказских горцев. Наиболее известен сборник их, изданный Леонтовичем: «Адаты Кавказских горцев, Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа», 1—2,1882—1883 гг.
С 80-х гг. в связи с общим ростом этнографической науки в России появляются и работы специалистов-этнографов, посвященные Кавказу. Видное место среди них принадлежит работам В. Ф. Миллера (1882—1887 гг.) об осетинах. К этому же времени относятся замечательные работы Максима Ковалевского, посвященные обычному праву целого ряда народов Кавказа и Закавказья («Современный обычай и древний закон», 1886 — об осетинах; «Закон и обычай на Кавказе», 1—2, 1890). В этих работах, написанных под влиянием идей Моргана, но в духе совершенно самостоятельной эволюционистской концепции автора, содержится не только богатый фактический материал, но и очень важные историко-этнографические обобщения.
В конце XIX и начале XX в. выходили в свет работы местных этнографов-краеведов: Чурсина, Вейденбаума, Козубского, Хаханова и др.
Надо отметить также деятельность любителей-этнографов из нарождавшейся в XIX в. под русским влиянием национальной интеллигенции. К числу их принадлежали осетины Савва Кокиев и поэт Коста Хетагуров, черкес Хан-Гирей, кабардинец Шора Ногмов. В Грузии собиранием фольклора впервые заинтересовались литераторы-демократы Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели; в Армении — Перч Прошьян, Лалаян и др.
В советскую эпоху этнографическое изучение Кавказа развилось более широко и достигло гораздо большей точности и глубины. Можно указать на работы целого ряда советских этнографов, которые сделали гораздо более ясной для нас этнографическую характеристику народов Кавказа. Особенно ценны исследования Е. М. Шиллинга, А. А. Миллера, Е. Г. Пчелиной, Н. Ф. Яковлева, из более молодых — Л. И. Лаврова, 3. А. Никольской. По этнографической историографии Кавказа много сделали проф. М. О. Косвен, Е. С. Зевакин.
В советские годы выросли и окрепли кадры этнографов из среды самих национальностей Кавказа. На первом месте идет пока Грузия, где выдвинулся уже ряд опытных этнографов—собирателей и исследователей: Г. С. Читая, В. В. Бардавелидзе, С. И. Макалатия, А. И. Робакидзе, Р. Л.Харадзе и др. Их работы проливают новый свет на этнографию грузинского народа в целом и отдельных групп его. Из армянских исследователей следует отметить заслуженного этнографа проф. Ст. Д. Лисициана. В Азербайджане, в Дагестане и в Осетии также ведется этнографическая работа силами местных этнографов.
Таким образом, советская этнографическая наука на Кавказе сделала чрезвычайно много за сравнительно короткий период.
Хотя Кавказ по размерам своей поверхности сравнительно невелик и хотя он никогда не принадлежал к числу важнейших и самостоятельных центров мировой цивилизации, однако значение его в истории человеческой культуры было очень велико. Древнейшие культурные народы связывали с Кавказом свои заветные предания. В библейских легендах евреев фигурирует Арарат, как священная гора, откуда началось вторичное заселение земли людьми после потопа. Для греков горы Кавказа представлялись таинственной окраиной мира: там томился прикованный жестоким Зевсом Прометей, культурный герой, давший людям огонь; там Геракл совершил свой благороднейший подвиг, освободив этого покровителя людей от страшного наказания. К берегам Кавказа, в далекую Колхиду, плыли смелые аргонавты добывать «золотое руно». Впоследствии на Кавказском побережье были основаны самые отдаленные греческие колонии, и эта страна была втянута в сношения с средиземноморским культурным миром. Греческие колонии были сменены в позднее средневековье итальянскими колониями, и для итальянцев Кавказ тоже стал самой отдаленной, полусказочной восточной страной.
Многоязычие народов Кавказа издавна поражало наблюдателей. Не отсюда ли родилось представление о Кавказе, как о родине европейских народов? Недаром европеоидную расу и сейчас еще некоторые называют «Кавказской расой».
Наконец, и в новейшее время — особенно в XIX в. — Кавказу суждено было оказать глубокое влияние прежде всего на русскую культуру, а через нее и на западноевропейскую. И поразительная красота и разнообразие природы, и суровая романтика патриархально простой жизни воинственных горных народов, и богатство художественного творчества кавказских мастеров — все это производило глубокое впечатление на образованных людей и в России и в Западной Европе. И в народных представлениях, и в литературе, и в искусстве европейских стран Кавказ и сейчас еще окутан поэтическим ореолом древней, глубоко самобытной культуры.