Хозяйственные занятия сибирского населения более или менее могут быть изучены только с самого позднего периода палеолита, так как до этого времени мы не располагаем необходимыми к тому источниками. Рассмотрим предложенную тему по двум периодам:
а) начала освоения Сибири человеком (нижний палеолит);
б) полного освоения Сибири человеком (верхний палеолит).
Период начала освоения Сибири человеком (нижний палеолит)
При нынешнем состоянии изученности палеолита Сибири мы вряд ли сумеем достаточно полно осветить хозяйственную, бытовую, духовную жизнь населения региона. Представленная нами картина будет фрагментарна, даже если мы будем пользоваться источниками нашей реконструкции, полученными в других регионах Северной Евразии. А делать это нам придется. Хозяйственные занятия первых обитателей Северной Азии на протяжении сотен тысяч лет (еще раз подчеркнем — сотен тысяч лет! — В.М.) развивались на фоне существенных перемен природно-климатических условий. Со времен Диринга до периода Улалинки, безусловно, были перемены в климате и в других областях. Обитатели Диринга могли жить на открытых пространствах Восточной Сибири в условиях, близких современным: суровый континентальный климат и соответствующая растительность обеспечивали возможность выживания какой-то небольшой колонии наших предков австралопитековых (или близких им) форм. Конечно, можно уверенно утверждать, что обитатели Диринга знали охоту. Но как она была организована, чем отличалась от охоты любых стад хищников, мы не знаем, кроме одного, но существенного обстоятельства: эти обитатели владели очень совершенными для того времени орудиями труда. Следовательно, их охота была во многом эффективнее, чем современных им животных.
Конечно, жители Диринга не очень далеко ушли от своих собратьев — животных. Они были ближе к животным, чем к человеку. Мы не имеем в Сибири также никаких ископаемых свидетельств жизни сородичей обитателей Диринга — человекообразных обезьян. Не исключено, что на просторах всей Северной Евразии и Северной Америки (от Скандинавии до Аляски и Гренландии) в Диринге светился маленький, но очень яркий на фоне природы огонек зарождающейся человеческой мысли. Не исключено также, что этот огонек был потушен волнами наступления арктического холода; возможно, на долгие 1,5 млн. лет прекратилась жизнь примитивно-разумных существ, вплоть до времени Улалинки.
Где-то в этот отрезок времени в Северной Азии сложилась такая климатическая ситуация, которая сделала невозможным обитание здесь человекоподобных существ: суровые арктические морозы в сочетании со стремительными, ураганными ветрами превратили материк почти в безжизненную пустыню. Г.И. Медведев, М.П. Аксенов, Н.И. Дроздов нашли на Ангаре и Верхней Лене переотложенные (то есть вне культурных слоев) каменные орудия с корразированными обработанными поверхностями.
Корразия — процесс сильного выветривания поверхности камня, существенно более сильный, чем процесс образования обычной валунной корки. Корразия могла возникнуть на обработанной поверхности камня, если ветрами перемещались не только песчинки, но и мелкие камни. Она могла произойти только в конце зыряновского оледенения во время мощной эоловой эрозии. Некоторые корразированные изделия позднее подвергались вторичной обработке, так как новые обитатели этих мест видели в древних орудиях отличное готовое сырье. Значит, эти корразированные изделия могли существовать позже Диринга, но и раньше Улалинки! Значит первопроходцы Диринга имели своих последователей.
Наши представления об условиях существования обитателей Сибири периода нижнего (или раннего палеолита) весьма фрагментарны. Безусловно, памятники этого времени оставлены какими-то представителями обезьянолюдей. В истории формирования наших предков известны питекантропы (в том числе питекантроп классический), (pitecantropus erectus, или питекантроп яванский), синантроп (pitecantropus hinesis) и, наконец, одна из форм неандертальца (или pitecantropus neandertalensis). Обращаем внимание читателя на то, что костных останков сибирского обитателя мы не знаем, за исключением некоторых фрагментов трубчатых костей конечностей, обнаруженных в пещерах Усть-Канской и им. Окладникова.
Можно (с известной долей вероятности) думать, что генетически обитатели Сибири этой поры связаны с восточным регионом Евразии, где обитали питекантропы; скорее всего, это были какие-то варианты, восходящие к синантропам.
История всех обитателей Сибири в период до начала верхнего (или позднего) палеолита отмечена колебаниями процессов оледенения, что приводило к существенному изменению и условий обитания.
Наверное, мы можем допустить, что в течение всего этого времени произошли значительные изменения материальных условий обитания наших предков: совершенствование технологии обработки камня; расширение вооруженности людей охотничьими орудиями труда: скребки, скребла, рубящие (ударные) орудия; овладение огнем и постоянное пользование им; обитание в пещерах и гротах, что существенно защищало людей от холода; наверное, появляются первые опыты сооружения искусственных укрытий, предваряющие появление жилищ.
Представления об объектах охоты нижнего палеолита дают костные останки животных в пещерах Усть-Канской, Страшной, Двуглазки: аргали (до 26,5%), заяц-толай, мамонт, лошадь, осел, кулан, газель, як, архар, винторогая антилопа, шерстистый носорог, пещерная гиена, волк, бурый медведь, лось, лисица, горностай, росомаха, барсук, суслик, сурок, полевка, клушица, альпийская галка. Наверняка, были известны только весьма примитивные приемы охоты: загоны зверя на обрывы, добивание заболевшего или раненого зверя. Конечно, занимались собирательством, охотой на мелких животных (грызунов, пресмыкающихся).
Нижнепалеолитические обитатели знали пиление, обработку шкур скреблами, скребками, лощение шкур (лощилами), а также сверление, проворачивали отверстия в шкурах, ножами строгали прочные материалы.
Известно было употребление в пищу рыбы. В пещере им. Окладникова собрана большая коллекция костей и чешуи рыб. Вряд ли это следы ловли рыбы, в обычном понимании. Скорее всего это была рыбная охота: выкидывание рыбы на берег во время её скопления у берега, убивание её крупными камнями и пр.
Несколько слов о начале социальных процессов в эту эпоху. Человек (австралопитековые предки его) времени Диринга и Улалинки представлял собой стадное существо с очень сильными социальными тенденциями. Этот период в истории наших предков характеризуется бесспорным преобладанием зоологических черт в их поведении. Но вместе с тем это время интересно и такими яркими социальными чертами, как стадо и трудовая деятельность. Стадо как социальный институт унаследовано было австралопитеками от более древних человекообразных обезьян. О существовании таких стадных организаций мы можем судить по тому, что известные стоянки (Диринг, Улалинка) содержат концентрированные следы пребывания этих древних существ в одном месте. Это свидетельствует о совместном пребывании их. Мы не знаем, чем были связаны они в одно сообщество. Но несомненно действие и такого фактора, как трудовая деятельность, которая проступала и в производстве орудий труда, и в добывании животных на охоте. И тот, и другой вид деятельности способствовали сплочению примитивных коллективов (стад); любая трудовая деятельность выступает фактором сплочения в силу того, что она диктует непременную преемственность навыков, опыта, связей от поколения к поколению. Наверное, такие стада были замкнутыми объединениями: ведь они были крошечными островками-коллективами в беспредельном море дикой природы.
Следующим этапом в социальной эволюции следует считать оформление и развитие стада австралопитековых, превращение его в первобытное человеческое стадо. Эта форма социального устройства гипотетична. Мы не знаем ни одного народа в мире, у которого хоть в какой-либо мере сохранились нормы первобытного человеческого стада. Совершенствование и прогресс социального устройства продиктованы были теми же факторами: коллективистскими (стадными) традициями и усложнением трудовой деятельности.
Все нижнепалеолитические стоянки в Сибири (и не только здесь, разумеется) являются средоточием значительных следов одновременного пребывания на одном месте какой-то устойчивой группы человекообезьян (питекантропов): гроты Двуглазка, пещеры Усть-Канская, Страшная, им. Окладникова. Это были, безусловно, устойчивые коллективы. Их ученые назвали стадами (но человеческими, первобытными), подчеркивая самим названием и биологическую, животную суть наших предков (стада) и социальную окраску их (человеческие стада).
Другой фактор, человеческий, трудовой, действовал в это время еще более динамично, чем во времена австралопитековых предков. Усложнилась технология производства орудий из камня. Помимо получения отщепов используется техника пластины; оббивка (в том числе и двусторонняя) дополняется ретушью; появляются крупные и мелкие орудия из кости, рога, бивня мамонта. Выявлены также устойчивые линии прогресса в каменной индустрии (устойчивые, но и все более совершенные формы каменных изделий), что возможно только при условии преемственности трудовых, производственных традиций от поколения к поколению в пределах определенной общности людей (человеческом стаде). Создавались на открытых пространствах примитивные убежища (жилища), которые, являясь продуктом трудовой деятельности, одновременно закрепляли социальные начала.
Усовершенствовалась и такая область занятий, как охота на различных зверей. Многие из них не могли быть постоянной добычей при отсутствии устойчивых производственных групп внутри человеческого стада. Такие группы охотников были одновременно и создателями того многообразия каменных орудий, которыми изобилуют стоянки. Эти группы не могли успешно существовать без взаимопомощи, взаимовыручки, без согласованности всех действий каждого их члена. Разумеется, они оказывались цементирующими, аккумуляторами всех социальных начал, среди которых, наверное, был и альтруизм.
На самом последнем этапе нижнего палеолита, в канун вступления сибирских обитателей в эпоху верхнего палеолита внутри таких объединений (первобытных человеческих стад) могли возникать временные, но вместе с тем относительно длительные группы, ядром которых могли быть самки (женщины) и их партнеры самцы (мужчины). Может быть, их следует считать начальной формой нуклеарной семьи, а стада, таким образом, превращаются в первобытную общину (орду, праобщину). Но доминирующим остается небольшое стадо обезьяно-людей (питекантропов) в 20 — 30 особей (индивидуумов), пока еще использующих и коллективный труд, и общественное распределение, то есть ведущих коллективное хозяйство.
Период полного освоения Сибири человеком (верхний палеолит)
Этот период можно и нужно рассматривать как особый исторический этап не только потому, что человеком была заселена Сибирь практически во всех регионах, доступных ему, но и потому, что с началом верхнего палеолита в Сибири, как и в других регионах Афроевразии, обитают люди современного типа — homo sapiens. Это человек, обладающий всеми чертами современного: в биологической конституции, в строении мозга, в трудовой деятельности и т.п. На рубеже нижнего и верхнего палеолита (40 — 30 тыс. лет назад) произошел подлинно революционный скачек в биологическом и социальном развитии наших предков, приведший к появлению современного человека.
Природно-географические условия обитания сибирского населения в период верхнего палеолита принципиально не отличались от условий южной части Восточной Европы. Это было время постепенного нарастания похолодания, начавшегося в эпоху нижнего палеолита, чередующееся с периодами потепления. Но в Сибири, в отличие от Европы, не было мощного оледенения широких территорий, по крайней мере в сравнении с просторами Сибири. Наиболее значительным был Таймырский ледяной щит, охвативший не только северо-запад Восточной Сибири, но и северную половину Западносибирской равнины.
Надо учитывать и горные ледниковые образования, которые, вероятно, были широко распространены на горных массивах Саяно-Алтая, Северо-Востока Азии (Камчатка, Чукотка). Это обусловило суровый климат, мало способствующий обитанию человека. Разумеется, необходимо учитывать и такой фактор, как вечная мерзлота, охватившая обширные пространства Сибири.
Основным источником существования древних обитателей Сибири была охота. Верхнепалеолитическая приледниковая зона в Сибири была обширна и заселена многими холоднолюбивыми животными; некоторые из них являлись излюбленными объектами охоты. Такими были мамонты. Мамонт достигал 3,5 м высоты. Он не превышал высоты современного слона и весил до 7 тонн. Пара бивней мамонта весила до 300 кг. Шкура, снятая с мамонта, имела площадь до 30 кв. м. Известно несколько находок трупов мамонтов в многолетнемерзлых горных породах. Наиболее известный из них — найденный на берегу Березовки (приток Колымы) в 1901 — 1902 гг. Это были стадные животные, покрытые огромной шерстью с толстым подшерстком; они паслись в приледниковой полосе. В условиях Восточной и Южной Сибири приледниковая полоса была очень обширна, так как спускающиеся горные ледники нередко образовывали обширные ледниковые массивы далеко на юге от основного ледникового щита. Мамонты питались травой, ветками деревьев; из-под снега они добывали пищу, разгребая высокий снег мощными бивнями.
Меньшими по размерам были бизоны и носороги; но и они оказывались желанной добычей верхнепалеолитических охотников. Далее надо назвать лося, северного оленя и дикую лошадь. Надо думать, что эти более мелкие животные становились спутниками мамонтов, поскольку лошадь, олень и лось могли легче добывать подножный корм после того, как был взрыхлен снежный покров мамонтами.
Охотились также на бурого медведя, который водился здесь, а также на марала, горного барана, песца, зайца, лису, росомаху. Объектами охоты были также и водоплавающие птицы: на многочисленных озерах и болотах перелетные птицы хорошо гнездились.
Способы охоты были немногообразны. Так, коллективные облавы устраивались на стадных животных (зубры, лошади, бизоны, ослы, мамонты). Конечно, охотились, подстерегая и подкрадываясь к животным. Наверняка уже в это время охотники учитывали сезонность перекочевок оленей и мамонта.
Охота во времена позднего палеолита приобрела некоторые новые черты, вызванные распространением новых орудий труда; появились мотыги, кирки из бивня мамонта, оленьего рога (правда, они известны в памятниках Восточной Европы). Можно заключить, что стала известна практика ловли зверей с помощью специально вырытых ям. Наверняка, были известны ловушки — петли-силки го сухожильных волокон, использовались ловушки с приманками, где срабатывал механизм насторожки. Уровень техники верхнего палеолита позволяет нам делать предположения о сооружении жилищ, где несущими конструкциями служат сложные переплетения рогов оленя, бивня мамонта. Без знания элементов механики это было невозможно. Верхнепалеолитические охотники обладали огромным арсеналом орудий этого промысла. Большая доля орудий охоты к нашему времени уже была утрачена и до нас не дошла. Это деревянные и костяные изделия: острия, булавы, наконечники копий, дротиков, изготовленные го крупных и мелких костей. Немногие из них сохранились. Таковы, например, костяные гарпуны с двумя рядами зубов с Верхоленской горы, Макарово II. Хорошо известны каменные наконечники копий и дротиков, а в конце эпохи — луки; наконечники стрел для этих луков хорошо известны в комплексах ушковских стоянок на Камчатке.
К числу орудий охоты некоторые исследователи относят широкие лопатки и мотыгообразные изделия из рога и кости, найденные во многих памятниках. Их можно интерпретировать как землеройные орудия, с помощью которых можно было рыть котлованы, ямы, ловушки при подготовке загонных охотничьих вылазок. Мы не знаем таких палеолитических ям-ловушек, но зато известны котлованы полуземлянок на Мальте. Впечатляют землянки на стоянках озера Ушки на Камчатке, и особенно погребальная яма в скальном грунте на одной из тех же стоянок.
Огромны по количеству типы орудий, связанных с охотничьим промыслом, но не используемых при добыче зверя. Вряд ли мы сможем их все перечислить здесь: ножи, скребки, скребла, провертки, резцы и др.; эти изделия образуют многие серии и типы, варианты, виды, которые различаются особенностями изготовления (на пластине, отщепе, с помощью притупляющей или приостряющей ретуши, односторонней или двусторонней), формами, размерами, а также приемами использования: с рукоятями, обоймами, без таковых и т.п.
Такое многообразие орудий несомненно свидетельствует не только о разнообразных приемах охоты, но и об известной специализации этих занятий: и на этапе добывания, и на этапе обработки продуктов охоты (выделка шкур, рыбьей кожи, обработка кости, дерева и т.п.).
Интересным свидетельством охоты является прирученная одомашненная собака, кости которой найдены на Афонтовой и Верхоленской горах в комплексах верхнего палеолита.
Наверняка в эпоху верхнего палеолита стала известна и рыбная ловля, помимо того что, конечно, использовалась и рыбная охота. Свидетельством тому служат рыбья чешуя, кости, а также костяные и роговые гарпуны и наконечники острог. Собирали палеолитические жители по берегам морей разнообразных моллюсков.
Верхнепалеолитические жители Сибири знали многие технические процессы, помимо традиционной технологии обработки камня, кости и дерева, что уже само очень богато рядом совершенно необходимых приемов. Такими приемами были сверление, пиление, шлифовка камня. Многие каменные изделия имеют следы этих приемов обработки. Особенно поражает нас обилие сверленных каменных подвесок в погребениях Мальты и Ушковской стоянки. Миниатюрные предметы (длиною в долях см) просверлены таким тщательным образом, что позволяет говорить о тысячах человеко-часов работы, потраченных на одно ожерелье.
В эпоху верхнего палеолита хозяйственные занятия разных регионов Сибири различались по ряду признаков, хотя для всех обществ этого времени свойственен примитивно-комплексный характер экономики обитателей Сибири. Эти различия проистекали из природно-географических различий отдельных регионов, а следовательно и характера охоты. Так, можно сказать, что охота на мамонта в ранний период верхнего палеолита, до 15 — 16 тыс. лет до настоящего времени была повсеместной: от Чукотки до Урала и Саяно-Алтая. Позднее, с постепенным исчезновением мамонта приобретает ведущую роль охота на средних размеров животных: лось, медведь, северный и благородный олень, бизон и т.п. Возрастает в экономике роль добычи рыбы. Не для всех регионов мы можем отметить такие характерные черты хозяйственной жизни, но о некоторых из них мы можем уже говорить более или менее определенно.
Так, охотничьи занятия в пределах Западной Сибири сопровождались длительными экспедициями групп охотников в приледниковый пояс. Разумеется, в этом случае вряд ли можно предположить длительное, оседлое проживание таких охотников. Томская стоянка дает нам возможность представить один из эпизодов жизни такой охотничьей группы. Посетившие правый крутой берег Томи, где ныне расположен Лагерный сад в южной части Томска, охотники добыли целую тушу мамонта; здесь же они его частично съели и двинулись далее, вероятно, унося с собой большую часть мяса.
В экономике Северо-Востока Азии заметна специализация жителей приморских районов по добыче морских зверей, в отличие от материковых обитателей, у которых основной была традиционная добыча мамонта. Своеобразие Северо-Востока, особенно на заключительных этапах периода (15 — 14 тыс.лет до н.э.), проявилось в появлении лука со стрелами. Это своеобразие подкреплено и материалами богатейшего по тем временам погребения какого-то выдающегося лица на Ушках.
Важнейшей чертой верхнепалеолитического населения Сибири следует считать примечательный комплекс жилищных и других бытовых сооружений.
Наиболее полно обследованы жилища на стоянках Мальта, Буреть, Малая Сыя и Ушки. Так, на Бурети жилища располагались рядами вдоль реки. Правда, по материалам Мальты Г.И. Медведев полагает, что стоянка функционировала длительное время, но имела не два ряда жилищ, а два жилища, которые в течение ряда лет перемещались вдоль реки, каждые год-два меняя свое положение, чуть отступая каждый раз от предшествующего размещения. В итоге мы имеем картину двойного ряда одновременно существующих жилищ.
Жилища имели или форму наземного чума или землянки. Так, на Мальте был круговой чум, основание которого выложено массивными плитами известняка. Диаметр жилища 4,5 м. В центре его — очажное углубление, дно которого выложено каменными плитами.
Землянки Бурети и Мальты, как и Малой Сыи были прямоугольные. Обнаружены и выходы из помещения землянки. В некоторых случаях их стены укреплены вертикально поставленными ребрами мамонтов. Нижний конец ребер у пола укреплялся вертикально поставленными плитами известняка. Такие ребра мамонтов могли служить и опорными «столбами”, поддерживающими кровлю. В качестве каркаса кровли нередко использовали рога оленя, бивни мамонта. Это была прочная конструкция. Благо, костей животных жители имели в достатке, как и рогов оленей, которые собирали после того, как они были ими сброшены. Широкое использование костей животных и каменных плит для строительства жилищ объяснимо. Во время Мальты и Бурети пространства Сибири были безлесными. Иного материала, кроме как кости и камень, для строительства не было.
Верхнепалеолитические жилища хорошо прослежены на стоянке Сухотино 4: тип А, одноочажные, с каменными обкладками очагов. Площадь 11 — 27 кв.м; тип Б, многоочажные, до 5.1— 6 очагов. Известны такие же наземные жилища на стоянке Студеное II.
Такие стабильные и долговременные жилища были известны не везде, а только там, где охота могла обеспечить обитателей этих мест устойчивым источником жизненных средств. В других местах (Западная Сибирь, Алтай, Забайкалье) от стабильных жилищ не сохранилось следов (каменные или костяные остовы), чаще всего это были очажные ямы, следы кострищ, хозяйственные ямы. Разумеется, использовались в качестве убежища пещеры. В последнем случае такие памятники (пещерные) хорошо известны в пределах Саяно-Алтая.
Интересны поселения Ушки (раннее — 14 — 15 тыс.лет назад и позднее — 11 — 10 тыс.лет назад). Для более раннего периода характерно большое двухкамерное жилище со многими очагами. Площадь таких жилищ достигала иногда 100 кв.м.
Ушковские (поздние) жилища образовывали большие поселки (уже раскопано более 5,5 тыс.кв.м), исследовано более 40 жилищ. Они имели каркас из жердей, вероятно, обтянутый шкурами, входной коридор; они меньше, чем большие раннеушковские жилища (площадь примерно 20 — 30 кв.м). На Ушках обнаружено погребение лайковидной собаки.
Несомненно то, что некоторые группы палеолитического населения вели оседлый образ жизни. Убедительным доказательством служат жилища Мальты, Бурети, Малой Сыи, Ушков, а также Установки (Приморье), где открыто полуподземное жилище, котлован которого достигал 50 — 60 см глубины, очаг на полу был окружен крупными валунами (История Дальнего Востока СССР, 1989).
Об известной оседлости некоторых обитателей свидетельствуют очаги и хозяйственные ямы. Разумеется, эти объекты сами по себе не могут быть таким доказательством, хотя иногда производят впечатление долговременного использования. Но очаги и ямы в достаточно мощных культурных слоях, даже при отсутствии жилищных объектов, говорят о долговременности обитания людей на этих стоянках.
Уровень социального развития обитателей Сибири этого периода можно определить как время становления дуально-стадной, а затем и развития дуально-родовой организации, которая одновременно была и ядром возникающего племени.
Эта организация, сложившаяся на базе предшествующего первобытного человеческого стада, состоящего из небольших объединений типа орды или праобщины, являлась уже безусловно человеческим социальным институтом. Подлинно разумному человеку соответствует и социальная организация. С этого времени история человека в Сибири развивается по пути совершенствования социальной организации, которая в это время была родо-племенной.
Происхождение и проблема расовой принадлежности верхнепалеолитического населения Сибири
На основании нынешних знаний по нижнему палеолиту Сибири сложно решить вопрос о том, в какой мере обитатели этого времени приняли участие в формировании культуры верхнего палеолита Сибири. Можно только попытаться поставить некоторые вопросы, связанные с этим материалом. Так, вероятно, мы должны отметить, что формирование культуры верхнего палеолита было одновременно и временем формирования современного человека. Процесс этот, скорее всего, был глобальным, в который была вовлечена и Северная Азия. Поэтому, скорее всего, homo sapiens этих районов генетически был связан не с местными формами неандертальцев, а с группами переднеазиатских предшественников современного человека. Вместе с тем, на наш взгляд, нет теоретических препятствий к предположению возможного участия сибирских групп неандертальцев в сложении сибирского типа homo sapiens. Но это, впрочем, не более чем теоретические допуски.
Если же в период верхнего палеолита в Северную Азию проникают какие-то группы homo sapiens, и они в конечном итоге повсеместно сменяют здесь своих предшественников неандерталоидного типа, то резонно встает вопрос о возможных районах истоков пришельцев. Скорее всего основные группы пришельцев в Сибирь проникают из регионов Центральной Азии. Тому есть основания, исходящие из сходства каменной индустрии Мальты, Бурети, Ачинской стоянки с каменной индустрией палеолитических комплексов Монголии (Гоби). По мнению ряда исследователей, нельзя исключить участие в этом процессе и выходцев из Средней Азии, а также какой-либо незначительной части с просторов южных областей Восточной Европы.
Население палеолита и мезолита Сибири (до V — IV тыс. до н.э.), скорее всего принадлежало монголоидной расе, хотя находки палеоантропологического материала на всей территории этого огромного региона крайне скудны. Так, захоронение подростка в Мальте не содержало необходимого материала (слишком невыразительны кости черепа), нет таких находок и в ушковском погребальном комплексе. Небесспорны утверждения А.П. Окладникова, что лица женских статуэток из Мальты изображают монголоидных женщин.
Есть только одна носовая косточка, найденная в материалах Афонтовой горы еще в 1930-х годах и определенная А. Грдличкой как кость, принадлежащая черепу монголоида. Это можно принять как достоверный факт. Но, к сожалению, он единственный до сих пор. Вряд ли можно этот единственный факт считать бесспорным аргументом в пользу признания монголоидности всего древнего населения Сибири.
В силу этих соображений обратимся к более убедительным, но косвенным свидетельствам принадлежности древнейших обитателей Сибири к монголоидной расе. Во-первых, как известно, современная наука выделяет среди аборигенных этносов Сибири так называемые палеосибирские (или палеоазиатские): чукчи, ительмены, коряки, кереки, юкагиры и нивхи; эти группы скорее всего своим генезисом связаны с древнейшими обитателями Сибири; менее других этносов они испытали воздействие более поздних групп пришельцев. Они монголоидны.
Во-вторых, на территории Прибалтики, Прионежья фиксируется в древнейших антропологических материалах (Оленеостровский могильник на Онежском озере, могильник в Эстонии) монголоидная, очень выраженная примесь, свидетельствующая о проникновении в эти регионы или монголоидных групп, смешение которых с местными европеоидными обитателями привело к формированию здесь метисных форм, или проникновение сюда уже сложившихся в других районах метисных форм. И в том, и в другом случае монголоидный компонент мог идти только из-за Урала, с востока, то есть из Сибири. Это и позволяет нам видеть в коренном населении этого региона монголоидов.
В связи с этим уместно подчеркнуть, что на время верхнего палеолита приходится проникновение азиатских обитателей на территорию Северной Америки.
В настоящее время выявлено четыре этапа заселения Берингии и Аляски (Диков Н.Н., 1993).
Первый, предположительный — время либо зырянского (70 — 50 тыс. лет назад), либо начала сартанского оледенения (28 — 20 тыс. лет назад). Это время самого древнего проникновения человека в Берингию (стоянки Кымъынанонвеем XII и XIII, гора Кымынейкей). Еще существует коридор между канадским и лаврентьевским щитами оледенения.
Второй, тоже гипотетический (20 — 14 тыс.лет назад) — время максимального сартанского оледенения и наибольших размеров Берингии. Берингия замкнута ледниками с запада, востока и севера, а с юга Тихим океаном. Здесь, в Берингии, началась дифференциация культуры на: внутриконтинентальную — сухопутных охотников на крупных млекопитающих тундростепи, и северо-тихоокеанскую прибрежную — охотников, спорадически занимающихся эксплуатацией морских биоресурсов. В это время уже формируются палеоиндейские культуры южнее Канадского ледника.
Третий — Ульхумский этап (13 — 12 тыс.лет назад). К этому времени относится погребение на Ушках и жилище. Могила сделана в каменной яме; в ней и вокруг нее — площадка, засыпаная яркой, как кровь, охрой. На дне обилие бисера, подвесок, которые были наверняка на переднике захороненного; это индейский «вампум». А тут же и вигвам, брачное жилище.
Четвертый этап (12 — 10 тыслет назад). Появляется пролив, Берингия заболачивается. Но миграция населения продолжается. Движение человеческих групп шло не только со стороны Якутии, а южнотихоокеанским путем; шли носители позднеушковской культуры рыболовов и охотников на бизонов.
Вопросы духовной культуры
Время верхнего палеолита в Сибири характеризуется удивительно богатым, ярким взлетом духовной жизни наших предков. Этот взлет духовного творчества соответствовал в первую очередь высокоразвитому многоотраслевому, хотя и примитивно-комплексному хозяйству. Все богатство творческой деятельности в области орудийной деятельности, охоты, рыбной ловли, собирательства, домостроительства мы уже описали выше. Поэтому обратимся к духовному творчеству человека Сибири этого времени.
Палеолитические памятники Евразии дают богатый спектр произведений прежде всего изобразительного творчества (графика, скульптура, живопись). Сибирь внесла свою лепту в мировую копилку древнейших произведений искусства.
Стоянки Мальта и Буреть дали богатые коллекции произведений искусства. Среди них более 20 женских статуэток женщин, что составляет почти половину всех подобных находок в мире. Эти находки входят в общий круг женских статуэток Евразии.
Статуэтки Сибири можно разделить на две группы. Первая из них — статуэтки удлиненных пропорций, изображающие «худощавых» женщин; вторая группа — статуэтки массивных пропорций, короткие, с утрированно изображенными поясницей и бедрами. Это древние матроны с подчеркнутыми признаками пола.
Возможно, думают ученые, эти две группы статуэток передают образы двух реальных типов женщин того времени — молодых, еще не оформившихся, и много рожавших и пожилых, зрелых женщин-матерей.
Интересна одна особенность сибирских статуэток в сравнении с европейскими. Почти все европейские статуэтки «безлики”, они не имеют изображений лиц. Сибирские статуэтки все имеют хорошо моделированные лица: объемно, выразительно. И что примечательно: во всех случаях хорошо угадывается монголоидный тип лица.
Ряд статуэток Мальты и Бурети изображают женские фигурки в одежде типа меховой малицы или кухлянки: под одеждой угадывается тело, голова укутана капюшоном, выглядывает лицо. Этих черт — одежды — европейские фигурки не знают. Следует обратить внимание на обстоятельство, отмеченное А.П. Окладниковым: одежда — обязательный элемент в убранстве человека полярной зоны вне жилища, но одежда совершенно не нужна в чуме или любом другом жилище полярных обитателей. В душном спертом воздухе жилища меховая одежда на теле человека моментально пропитывается потом и влажным воздухом жилища; такая одежда при выходе на мороз превращается в заледеневшую, жесткую, совершенно не согревающую человека. Чтобы этого не случалось, современные обитатели таких жилищ находятся в них в обнаженном состоянии. Значит, женские одетые и женские обнаженные фигурки изображают женщин в определенной ситуации. Вне жилища обнаженная фигура человека (и в том числе женская) — нереальны в жизни, а ведь в период всего каменного века (и палеолита, разумеется, тоже) значительную часть времени жители поселка проводили вне жилища, а следовательно, древний скульптор передавал в своих произведениях образы этих женщин вне жилищ.
Большая группа произведений мелкой пластики богата образами животных. Сюжеты таких произведений включают мамонта, птиц, змей. Таковы фигурки птиц из Мальты, вырезанные из бивня мамонта, передающие образы уток и гагар. Все фигурки однообразны; исполнены в канонической манере: короткое и массивное туловище, хорошо моделированная головка на шее, вытянутой в полете; крылышки только намечены. В целом фигурки передают образ птицы в стремительном полете. Другие фигурки птиц изображают водоплавающих — утку и гуся, и наверное, снежную куропатку.
Уникальным является графическое изображение мамонта на пластине бивня мамонта из Мальты. Художник скупыми приемами с помощью тонкого острия на миниатюрной пластинке изобразил величественную фигуру этого зверя в профиль. Силуэт мамонта исполнен столь выразительно, что и без прорисовки деталей он узнается безошибочно: высокая голова, плавный переход от головы к спине, несоразмерно малая задняя часть тулова. Тело покрыто густой шерстью, спускающейся на живот и нижнюю часть короткой шеи. В этой связи интересно гравированное изображение мамонта на бивне мамонта со стоянки Берелех. Интересны две бляхи из бивня мамонта, на которых выгравированы изображения змей.
Украшения и орнаменты Мальты и Бурети вполне вписываются в общую картину высокого художественного творчества людей той поры. Таковы костяная диадема (обруч) на голове погребенного в Мальте, ожерелье из узорчатых бус, вырезанных из бивня мамонта, а в центре ожерелья — фигурка летящей птицы из бивня мамонта.
Дополняют эту картину зубы животных (клыки марала и клыки хищников); бусы-пуговицы из белого кальцита в виде брусков с поперечным желобком для привязывания; украшения из змеевика изготавливались в «мастерской» на Бурети. Здесь же найдены и миниатюрный диск из зеленого саянского нефрита, браслеты из пластин бивней мамонта.
Замечательным является «жезл» из Ачинской стоянки, изготовленный из бивня мамонта. Жезл покрыт спирально расположенными линиями из мелких насечек, что позволило В.Е. Ларичеву трактовать этот предмет как древнейший календарь сибирских охотников.
Свидетельством богатой духовной жизни отдельных групп обитателей Сибири этой поры являются погребения в Мальте и Ушках, описанные выше. Несомненно, высокий творческий потенциал человека этой поры нашел выражение и в погребении умерших. Эта практика еще очень скромна, но попавшие в поле зрения ученых случаи захоронений оказались очень яркими, оригинальными.
Сибирь не знает наскальной живописи эпохи палеолита. Одно время А.П. Окладников полагал, что изображения лошади на Шишкинских и Томских писаницах относятся к этому времени. Однако приводимые аргументы в пользу такой даты по меньшей мере недоказательны, а поэтому воздержимся от такой трактовки этих рисунков.
Однако обращает на себя внимание тот факт, что в ближайшем соседстве, западнее, на Урале известны два пункта пещерной палеолитической живописи: Капова и Игнатьевская пещеры. Может быть, все дело в том, что еще очень плохо исследованы сибирские пещеры с целью поисков таких пещер?
Памятники изобразительного творчества верхнею палеолита: По З.А. Абрамовой
Особый интерес вызывает находка 1988 г. у г. Северска останков мамонтов: 20 фрагментов зубов, челюсть молодого мамонта и три бивня. Один из бивней гравирован. Это фрагмент бивня 35 — 40-летнего мамонта. Рисунки нанесены острым резцом с помощью сложного приема полиэйкония (многообразость). Различают два пласта изображений; первый — четыре фигуры двугорбого верблюда, фигура травоядного, два мамонта, две антропоморфных фигуры, три стрелы, копье и другие, возможно, символические знаки; второй пласт — три схематических фигуры мамонтов, где один из них вписывается в рельеф спины предыдущего (Ожередов Ю.И., 1997). Содержание и значение этой находки до сих пор еще не получили должной оценки, но она несомненно займет должное место в изучении истории становления духовного творчества далеких обитателей Сибири.
Население Сибири в эпоху палеолита обладало громадным запасом положительных, рациональных знаний, приобретенных, разумеется, в постоянном труде. Их можно классифицировать так:
1. Знания об окружающем мире, в том числе и о ближайших окрестностях мест обитания и «дальних странах», лежащих в сотнях и тысячах километров. Без таких знаний древнего человека трудно представить длительные «охотничьи экспедиции» на южное побережье западносибирского пресноводного подпружного бассейна (озера) со стороны предгорий Алтая, Казахского мелкосопочника;
2. Знания сырья окружающей местности, и в первую очередь знание камня, пригодного для изготовления орудий. К этому следует добавить также знание кости, рога, бивней мамонта как разного сорта сырья для производственных и прочих поделок;
3. Знания в некоторых областях механики. Открытие и использование эффекта метания копья, дротика, боласа и других охотничьих орудий. Не исключаются знания сибиряками в эту эпоху бумеранга. Ведь бумеранг эффективен в безлесной местности, а приледниковье Сибири было редко залесено. Открытие и использование лука со стрелами еще более расширили круг знаний в области механики. Лук со стрелами — это простейшая машина, эффективность которой повышается при углублении знания основ баллистики, законов полета стрелы в подвижной среде (воздухе);
4. Знания о животном и растительном мире. Эти знания очевидны, без них нельзя представить возможность использования этих ресурсов в жизнедеятельности древнего человека. Наиболее убедительными доказательствами этого являются успешная практика охоты и собирательства, а также описанные выше памятники изобразительного искусства, в которых очевидны глубокие наблюдательность и знание художниками окружающей природы , в том числе и животных, ставших объектом их творчества;
5. Знания в области счисления, то есть способность вести счет. Это подтверждается в первую очередь многочисленными фактами фиксированных численных величин на браслете и пластине из Мальты, на фаллическом жезле из Ачинской стоянки. Исследования Б.А. Фролова (1972) и В.Е. Ларичева (1980, 1981) показали, что обитателям Мальты, Бурети, Ачинской стоянки хорошо были известны отвлеченные, абстрактные арифметические величины, выражаемые такими числами, которые кратны 5,7 или другим числам (10, 15, 20, 25 и т.д.; или 14,21,28, 35, и т.д.);
6. Особая область знания палеолитического человека представлена в своеобразном наборе численных величин, о которых мы только что говорили. Скрупулезные исследования ряда изделий палеолита, несущих на своей поверхности особым образом организованных, сгруппированных лунок, ямок, черточек, интервалов, проведенные В.Е. Ларичевым, позволили сделать вывод о хорошо разработанном календаре у охотников Сибири эпохи палеолита; эти календарные системы были построены на таких объективных знаниях человека той поры, как циклы движения небесных тел (Луны, Солнца, Юпитера, Марса и др.), годичные и сезонные перемены в природе, а также циклы изменений в организме животных (самок) и человека (женщины), циклы, которые связаны с процессом зачатия плода в утробе самки или женщины, сроки вынашивания этого плода, рождения его.
Как будто беспорядочно расположенные линии, черточки, сгруппированные по своим каким-то принципам, оказались не такими уж случайными и беспорядочными, а хорошо продуманными системами счисления ряда естественных, в том числе и космических, процессов, свидетельствующих о глубоких знаниях древнего человека.
Разумеется, сообщество таких людей должно было иметь и свою, своеобразную систему знаний о мироздании, о человеке, а значит, нет ничего удивительного в том, что В.Е. Ларичев наделяет людей этого времени в Сибири богатым мифологическим сознанием, которое объясняло современникам все богатство мироздания, в отраженной картине которого есть место многим силам и явлениям, олицетворенным в понятных мифологических образах.