Мошкова М.Г. О подходе к решению проблем «скифо-сибирского мира»

К содержанию 207-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Обсуждение представленных сообщений, которые следует рассматривать как заявку или предложения относительно направления предстоящих исследований, показало, сколь неоднозначно и по-разному ученые подходят к решению целого ряда проблем, связанных с историческим феноменом, обозначаемым термином ’’скифо-сибирский мир”, ’’скифо-сибирская общность” или ’’единство”.

Думается, что все споры сводятся к двум основным вопросам, тесно связанным и глубоко зависимым друг от друга.

Первое — что такое ’’скифо-сибирский мир” (пока я употребляю именно этот термин, поскольку считаю его наиболее нейтральным), какое содержание в термины ’’мир”, ’’единство”, ’’общность” вкладывают археологи, изучающие культуры раннего железного века, оставленные населением евразийских степей, полупустынь и части лесостепи? Какой из указанных терминов наиболее адекватно отражает суть этого исторического явления, каково его происхождение, прослеживается ли какая-то динамика в изменении сути этого феномена в зависимости от времени? Короче говоря, необходимо определить природу и сущность этого явления, после чего станет возможной и дефиниция обозначающего его понятия.

Второе — необходимо решить, каковы же критерии и основные признаки для включения той или иной археологической культуры (являющейся моделью определенной территориально-хронологической системы, т.е. некоей общности людей) в состав более широкой общности, называемой ’’скифо-сибирский мир”.

Очевидно, то или иное решение второго вопроса в значительной степенй зависит от того, как будет решен вопрос первый. А пока ни по одному из них согласие не достигнуто. Термины не определены и употребляются в большинстве случаев как понятия однозначные, с чем трудно согласиться.

Что касается определения критериев для отнесения АК к ’’скифо-сибирскому миру”, то мне кажется, что, кроме чисто археологических признаков, а именно ’’скифской триады” (наличие которой несомненно является основным условием), необходимо учитывать и другие моменты. Иначе в ’’скифо-сибирский мир” будут включены практически все культуры раннего железного века евразийских степей, полупустынь, лесостепи (например, саргатская) и даже горных районов (например, кобанская). Но даже если мы будем считать единственным критерием лишь наличие в памятниках культуры ’’скифской триады”, то следует, в частности, решить, нужно ли все-таки учитывать количество и форму предметов этой триады. Особенно много раздумий на этот счет вызывает ананьинская культура (Н.Л. Членова относит ее к ’’скифо-сибирскому миру”). Дело в том, что наиболее ранние материалы (VIII—VI вв. до н.э.) почти не содержат вещей, выполненных в скифском’’зверином стиле”. А те, что есть, скорее всего не местного производства. Также практически нет среди ее материалов металлических наконечников стрел (всего 420 экз. на 1000 погребений, к тому же из 420 штук только 171 бронзовый и 133 железных наконечников, остальные каменные и костяные). Такие же значительные отличия можно назвать и для последующего времени. Однако понимание и интерпретация всех этих и многих других несоответствий возможны только после самого тщательного анализа всей совокупности археологического материала.

Может быть, следует различать культуры, оставленные сообществами, в среде которых происходило сложение ’’скифской триады” и культуры, оставленные людьми, воспринявшими эту триаду и придавшими ее предметам специфические для каждой территории формы, нередко очень далекие от первоначальных образцов. Остается также неясным, играл ли какую-то роль в процессе распространения триады характер хозяйственно-культурного типа, свойственного каждому отдельно взятому обществу, словом, следует ли учитывать и эту характеристику.

Ответить на все эти вопросы сейчас невозможно, но разрабатывать их, прежде чем выходить на глобальные обобщения, мне представляется необходимым.

К содержанию 207-го выпуска Кратких сообщений Института археологии