Могильники, давшие достаточно представительный палеоантропологический материал

Словосочетание «достаточно представительный» не имеет однозначного смысла в антропологической литературе, особенно по отношению к палеоантропологическим выборкам, и диктуется задачами и характером исследования. Я условно принимаю нижнюю границу численности в 5 мужских и 4 женских наблюдения (исключения оговорены особо), не имея возможности аргументировать ее ничем, кроме соображения о крайней малочисленности находящихся в нашем распоряжении выборок даже при этом очень нестрогом условии.

[adsense]

В то же время выборки из могильников приняты за элементарные единицы, составляющие основу для рассмотрения географической изменчивости признаков. Популяционная точка зрения при всей условности отождествления могильника с популяцией заставляет отдать им предпочтение в противовес суммарному подходу, в соответствии с которым опубликована большая часть материалов. Нри таком подходе серии образованы с единственной целью увеличения их численности в соответствии с географическим районированием, более или менее условными современными административными границами и т. д. и во многих случаях не соответствуют реальным историко-этническим и даже историко-хозяйственным границам в древности.

Ниже дается перечень использованных могильников с указанием необходимой археологической и библиографической информации.

Николаеека (Одесская обл.). Могильник обнаружил типично скифский культурный комплекс и датируется IV—III вв. до н. э. ¹ Весь палеоантропологический материал реставрирован и описан М. С. Великановой ². Я присоединяюсь к ее критическим замечаниям по поводу серии с территории Прутско-Днестровского междуречья, опубликованной А. Доничем в 30-х годах, несмотря на то что эта серия фигурировала в сводной работе Г. Ф. Дебеца и была использована в качестве сравнительной в одной из моих работ: памятники, из которых происходят отдельные черепа, не указаны, датировка поэтому оставляет желать лучшего, сама серия носит сборный характер. Она, естественно, исключена из рассмотрения. Сборный характер носит и поэтому также не использована небольшая серия из Добруджи и Трансильвании с территории Румынии, описанная румынскими исследователями и фигурирующая в сравнительных таблицах книги М. С. Велпкановой.

Кут (Днепропетровская обл.). Материал изучен Т. С. Кондукторовой и включен ею в сводные средние по скифской серии из Причерноморских степей ³. Могильник, откуда происходят черепа, был раскопан Д. Т. Березовцом ⁴. Он состоял не только из скифских памятников, включал погребения эпохи бронзы и, следовательно, функционировал достаточно долгое время. Индивидуальные измерения черепов опубликованы Т. С. Кондукторовой в специальной работе ⁵. В списке местонахождений могильников с палеоантропологический материалом в сводной работе 1972 г. она указывает, что из этого могильника имеется 16 пригодных к изучению скелетов — 7 мужских и 9 женских (с. 23), но в работе 1974 г. опубликованы индивидуальные измерения только 5 мужских и 7 женских черепов далеко не полной сохранности (с. 78—85). К сожалению, указано лишь их происхождение из Днепропетровской области и идентифицировать их с черепами именно из Кута можно лишь с помощью списка инвентарных номеров в книге 1972 г. По опубликованным индивидуальным измерениям вычислены средние, фигурирующие в табл. 3. Никополь (Днепропетровская обл.). Материал происходит из раскопок нескольких исследователей, осуществленных ими в 30-х годах ⁶. Он частично погиб во время Великой Отечественной войны, но сделанные Г. Ф. Дебецом измерения по небольшой программе сохранились и были опубликованы Т. С. Кондукторовой ⁷. Сохранившаяся часть материалов была повторно измерена Г. П. Зиневич, которая дополнительно изучила также несколько черепов, не попавших в руки Г. Ф. Дебеца. В результате ею опубликованы средние по мужским и женским черепам, опирающиеся на измеренный ею материал и на измерения Г. Ф. Дебеца ⁸ (Г. П. Зиновия не пишет, правда, получила ли она эти измерения от самого Г. Ф. Дебеца или воспользовалась статьей Т. С. Кондукторовой, где они были опубликованы ⁹). Т. С. Кондукторова отметила в своей книге 1972 г., что в определении пола и в цифровой характеристике между Г. Ф. Дебецом и Г. П. Зиновии имеются в отдельных случаях расхождения. Очевидно, у Г. П. Зинович, работавшей позже и располагавшей всей полнотой информации, бывшей и в распоряясении Г. Ф. Дебеца, были какие-то основания для изменения и метрической характеристики, и половой принадлежности.

Золотая Балка (Херсонская обл.). Этот и три последующих памятника хронологически выходят за нижнюю границу намеченного нами временного рубежа — III в. до н. э. Могильник в Золотой Балке исследовался несколькими археологами, больше всего М. И. Вязьмитиной, и датируется концом I тысячелетия до н. э.— началом н. э. М. И. Вязьмитина на основании культурной характеристики могильника считает, что он был оставлен преимущественно позднескифским населением, но включавшим в свой состав небольшой процент сарматских и некоторых иных элементов ¹⁰. Весь палеоантропологический материал из раскопок
могильника был опубликован Т. С. Кондукторовой в специальной работе ¹¹, на которую мы и опираемся.

Николаевка-Казацкое (Херсонская обл.). Первый палеоантропологический материал из этого могильника, очень небольшой и обнаруженный еще М. Эбертом в начале века, опубликовал А. Шлиц ¹², но, по мнению М. И. Вязьмитиной, относительно точную датировку имели лишь две трети из описанных им черепов. Раньше, в частности в ранних работах М. Эберта и А. Шлица, могильник назывался Николаевка, но его топографическое расположение между селами Николаевка и Казацкое справедливо привело к изменению названия. Не последнюю роль играют и соображения удобства: в Одесской области известны другие памятники с наименованием Николаевка. Датируется могильник первыми веками н. э., в частности Э. А. Сымонович датирует его I— III вв. н. э. ¹³ Весь палеоантропологический материал из могильника был обработан Т. С. Кондукторовой, и первые результаты этой обработки были включены в ее книгу 1972 г. Но затем в связи с появлением достаточно обширных новых данных палеоантропологии могильника Николаевка-Казацкое была посвящена специальная монография, в которой были опубликованы и индивидуальные данные ¹⁴.

Неаполь Скифский (Крымская обл.). Могильник имеет сложный состав и, строго говоря, образует группу синхронных памятников, по всей вероятности отражающих социальную стратификацию оставившего его населения. Последнее вытекает как из относительной синхронности погребений в мавзолее и каменных склепах, с одной стороны, и в грунтовых ямах — с другой, так и из обнаруженного в мавзолее инвентаря и самого характера захоронений в мавзолее ¹⁵. Весь палеоантропологический материал был описан Т. С. Кондукторовой в уже упоминавшейся выше статье. Там же помещены и индивидуальные измерения. Т. С. Кондукторова отдельно опубликовала материал из грунтовых могил и погребальных склепов. Парадоксальным образом черепа последней группы меньше, чем первой, хотя обычно более высокие слои общества (а погребальные склепы, несомненно, принадлежат скифской знати) имели в древности в связи с более оптимальными условиями жизни и лучшие показатели физического развития. Однако серия из склепов и мавзолея малочисленна и различиям в размерах нельзя придавать значения: статистически они недостоверны. Поэтому в таблице фигурируют суммарные данные.

Заветное (Крымская обл.). Проводившая раскопки этого могильника Н. О. Богданова полагает, что он охватывал в своем функционировании несколько столетий и может быть датирован I в. до н. э.— III в. н. э. ¹⁶

Разнообразные типы могильных сооружений и не менее разнообразный могильный инвентарь свидетельствуют в пользу гипотезы разноэтничности населения, оставившего могильник. Скифский культурный элемент в нем, во всяком случае, чувствуется достаточно сильно. Опубликовавшая палеоантропологический материал Г. П. Зиневич подчеркивает, наоборот, морфологическое единство населения ¹⁷, что может быть истолковано как доказательство существования там единой популяции.

В соответствии с выбранным выше критерием численности в 5 мужских и 4 женских наблюдения можно было бы включить в наш обзор опубликованный материал из раскопок в области среднего течения Дона ¹⁸. На основании опубликованных Г. Ф. Дебецом индивидуальных данных можно было бы вычислить средние для черепов из могильника Мастюгино. Однако облик культуры здесь не вполне скифский и восходит скорее к локально местным традициям эпохи бронзы. Население среднего течения Дона в интересующую нас эпоху — сирматы античных авторов — отличалось, по-видимому, достаточно резко и от скифов и от сарматов и могло иметь угро-финское происхождение ¹⁹. Кроме того, публикация Г. Ф. Дебеца безнадежно пострадала из-за неаккуратной корректорской работы, осуществленной уже после смерти автора,— из нее выпала таблица лицевых размеров и остались лишь данные по скуловой ширине. По форме черепной коробки, как это видно из сохранившейся таблицы, морфологические различия между днепровскими скифами и населением Дона значительны. По строению лица, правда, судя по тексту Г. Ф. Дебеца и опубликованным им графикам, различий между ними нет. Все же материал этот ввиду указанных обстоятельств целесообразнее в данном случае исключить.

Дальше в определении привлекаемых памятников мы целиком зависим от состояния разработки археологических данных и информации, извлекаемой из письменных источников. Несмотря па заведомо довольно длительное пребывание скифов на Северном Кавказе и в Закавказье, а также на возможность гипотетически связать с ними ряд памятников ²⁰, бесспорно скифских могильников в пределах Кавказа, по-видимому, до сих пор пока не обнаружено, а следовательно, отсутствуют и соответствующие палеоантропологические материалы. Упомянутая только что археологическая и письменная информация переносит нас дальше, в пределы сакского мира Средней Азии. К сожалению, в опубликованных палеоантропологических данных также немного таких, которые могут быть приурочены к отдельным могильникам, и в подавляющей своей массе они составляют средние по суммарным сериям. Помня об относительной этнической однородности среднеазиатских саков и условности отнесения к ним тех или иных памятников, следует ограничиться, по-видимому, следующими могильниками.

Тагискен (Кзыл-Ординская обл.). В серии работ С. П. Толстова достаточно широко и многосторонне были охарактеризованы культурные особенности сакских племен Приаралья ²¹. Раскопанный преимущественно М. А. Итиной могильник Тагискен — один из таких сакских памятников, изучение которого помогло значительно расширить и углубить представления, основанные на более ранних работах С. П. Толстова ²². Датируется он VII—V вв. до н. э. Палеоантропологический материал из него был дважды описан Т. А. Трофимовой ²³ и затем вошел в сводную работу В. В. Гинзбурга и Т. А. Трофимовой по палеоантропологии Средней Азии, на которую я выше уже ссылался. Женские наблюдения объединены ввиду малочислепности с данными по следующему могильнику и представлены в таблице вместе.

[adsense]

Уйгарак (Кзыл-Ординская обл.). Расположенный невдалеке от предыдущего, этот могильник датируется тем же временем — VII—V вв. до н. э. ²⁴ Можно думать, следовательно, что речь идет об одновременно проживавших группах родственного населения. Наличие предметов так называемого скифского звериного стиля, специфического конского убора и соответствующего оружия, т. е. компонентов «скифской триады», дает все основания видеть в этом населении этнический элемент, родственный европейскому скифскому. Палеоантропологический материал из Уйгарака описан в указанных работах Т. А. Трофимовой.

Устъ-Буконь (Восточно-Казахстанская обл.). Могильник раскапывался С. С. Черниковым и А. М. Оразбыевым ²⁵. Датировка его более поздняя, чем двух предыдущих могильников,— V—IV вв. до н. э. Судя по характеру инвентаря, оставившая его группа вела преимущественно кочевой образ жизни. Небольшой палеоантропологический материал из него был описан В. В. Гинзбургом ²⁶. С. С. Черников высказал предположение, что курганы, составляющие могильник, принадлежали рядовому населению, тогда как вожди племени были захоронены южнее, в богатых курганах Чиликской долины. В этом случае к небольшой серии из Усть-Буконя следовало бы прибавить черепа из Чилийских курганов, чтобы получить одну популяциоиную выборку. К сожалению, предположение это трудно конкретно подтвердить, и поэтому осторожнее ограничиться измерениями черепов, происходящих непосредственно из Усть-Буконского могильника.

Тарым-Кая (Ташаузская обл.). Этот могильник включен в наш обзор с известной условностью. Он раскопан Б. И. Вайнберг и отнесен к памятникам выделенной ею куюсайской культуры ²⁷, которую она включала в широкий круг сакских памятников Средней Азии, а своеобразие объясняла примесью южных культурных элементов. При полной публикации памятников Б. И. Вайнберг изменила свою точку зрения и связывает теперь появление этой культуры на территории Древнего Хорезма с переселением этнической группы из северных областей Ирана ²⁸. Однако эта новая точка зрения встретила возражения ²⁹, в которых сформулирована поддержка гипотезы преимущественно местного, сакского происхождения куюсайской культуры. Кроме упомянутого могильника, кстати сказать характеризовавшегося разнообразием форм погребальных сооружений, был раскопан еще один — могильник Тумек-Кичиджик. Он расположен примерно в 40 км от могильника Тарым-Кая и возник раньше его приблизительно на столетие: первый из них датируется VII—VI вв., второй — VI—V вв. до н. э. Палеоантропологический материал из обоих могильников описан Т. А. Трофимовой, но ввиду малочисленности черепов из могильника Тумек-Кичиджик используется только материал из могильника Тарым-Кая ³⁰.

Памирская I (Горно-Бадахшанская обл.). Этот могильник, как и последующий, относится к обширной группе захоронений, раскопанных на территории Восточного Памира А. Н. Бернштамом ³¹. Отнесение могильника к кочевой сакской культуре не вызывает сомнений. Краниологический материал был описан В. В. Гинзбургом ³². Однако он включил в опубликованные им средние по мужской группе единичные черепа из других могильников, и поэтому мужские средние, фигурирующие далее в таблице, пересчитаны по опубликованным им индивидуальным данным.

Время бытования могильника охватывает довольно длительный отрезок: ранние курганы А. Н. Бернштам датировал V—IV вв., поздние — II—I вв. до н. э. Курган 10 этого могильника Б. А. Литвинский датирует даже VI в. до н. э. ³³ Черепа происходят и из ранних и из поздних курганов, но этим обстоятельством при малочисленности серии приходится пренебречь.

Акбеит (Горно-Бадахшанская обл.). А. Н. Бернштам в отчете, на который мы только что сослались, датировал этот могильник, как и подавляющее большинство аналогичных ему памятников, V—IV вв. до н. э.

Позже он сдвинул нижнюю границу на одно столетие и стал датировать сакские курганы Восточного Памира VI—IV вв. до н. э. ³⁴ Позже появилось предложение вернуться к первоначальной, несколько более поздней и узкой датировке А. Н. Бернштама ³⁵. Б. А. Литвинский, в целом соглашаясь в цитированной работе с этой датировкой, несколько расширяет ее и предлагает дату V—III вв. до н. э. Мы принимаем именно ее, как последнюю и основанную на гораздо более полных, чем у А. Н. Бернштама, данных, в том числе и по Акбеитскому могильнику, полученных в ходе самостоятельных раскопок. Первая небольшая палеоантропологическая серия из раскопок Акбеитского могильника, привезенная еще А. Н. Бернштамом, была описана В. В. Гинзбургом ³⁶ черепа из раскопок Б. А. Литвинского изучены и опубликованы Т. П. Кияткиной ³⁷. Опубликованы только суммарные по авторам (отдельные материалы В. В. Гинзбурга и Т. П. Кияткиной) и, как итог, по сакам Восточного Памира в целом, но имеющиеся в работах индивидуальные измерения отдельных черепов позволили получить средние по интересующему нас могильнику.

Туэкта и Шибе (Горно-Алтайская авт. обл.). Ввиду малочисленности палеоантропологических материалов с территории Горного Алтая и одновременно их значительной морфологической специфики, определяющей их важность в сравнительном сопоставлении, данные объединены, что стало возможным благодаря территориальной и культурной близости памятников. И в этом случае мы не получаем сколько-нибудь представительной женской группы. При вычислении средних по мужским черепам использована также величина скулового диаметра, определенная на мужском черепе из второго Башадарского кургана, расположенного поблизости от Туэкты и Шибе. Вопрос о датировке последнего кургана выдержал длительную дискуссию, начиная с первой публикации автора раскопок М. П. Грязнова, отнесшего курган к началу н. э. ³⁸

Такая датировка была поддержана многими авторитетными исследователями, С. И. Руденко в цитированных работах возражал против нее, отнеся курган к первой половине IV в. до н. э. Сейчас после образцовых по тщательности работ Л. Л. Барковой вопрос можно считать безоговорочно решенным в пользу V—IV вв. до н. э. ³⁹ Таким образом, и хронологические противопоказания для объединения материала из Туэкты и Шибе отпадают. После публикации измерений по краткой программе в сводной работе по палеоантропологии СССР Г. Ф. Дебеца черепа из Туэкты были измерены повторно по более полной программе ⁴⁰. Измерительные данные еще об одном черепе из Туэкты и описание черепа из второго Башадарского кургана опубликованы С. И. Руденко в 1960 г. Череп из Шибе включен в подсчет по измерениям Г. Ф. Дебеца. Курай и Уландрык {Горно-Алтайская авт. обл.). По той же причине — малочисленности материала — в данном случае осуществлено объединение его из памятников, разделенных десятками километров. Но они близки хронологически и культурно, перевал между Курайской и Чуйской долинами легко преодолим, морфологические особенности населения практически почти тождественны, и поэтому условно его можно отнести к одной популяции. Могильник Курай обстоятельно охарактеризован в монографии раскопавшего его С. В. Киселева ⁴¹, автор раскопок Уландрыкского могильника — В. Д. Кубарев опубликовал лишь предварительные сообщения ⁴². Для вычисления средних (сколько-нибудь представительные данные имеются только по мужским черепам) были использованы мои измерения черепов из Курая ⁴³ (до этого, как и черепа из Туэктинских курганов, они были по краткой программе измерены Г. Ф. Дебецом) и специальная публикация по черепам из Уландрыка ⁴⁴.

Из последнего могильника имеется дополнительный палеоантропологический материал из раскопок В. Д. Кубарева последних лет, пока не описанный и хранящийся в Институте истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР в Новосибирске.

Тагарская культура (Хакасская авт. обл.). Это тот редкий в палеоантропологии случай, когда антрополог страдает не от недостатка и дефектов материала, а от его обилия. Если мы введем в наш обзор все данные по отдельным тагарским могильникам, то они подавят всю остальную информацию. Различия между популяциями, оставившими могильники, неоднократно отмечались ⁴⁵, но морфологически они незначительны, не носят направленного характера и географически малоотчетливы, поэтому интерпретация их всегда вызывала дискуссию, не получившую однозначного разрешения до сих пор. То же, впрочем, можно повторить и про археологические варианты внутри тагарской культуры ⁴⁶. В общем, несмотря на все отмеченные морфологические различия, очевидно, что подавляющую массу тагарского населения на всех этапах его развития составляли длинноголовые умеренно массивные европеоиды, что и находит отражение в общих средних по громадной тагарской серии, находящейся ныне в нашем распоряжении ⁴⁷. Они и фигурируют в таблицах, хотя рассмотрение всего тагарского населения в качестве единой популяции, конечно, условно.

Выше уже было упомянуто об ощутимом морфологическом своеобразии населения, оставившего синхронные перечисленным могильные памятники в Туве. Добавлю, что из них получен громадный по объему и разнообразный по культурной принадлежности палеоантропологический материал, не только не изученный, но и не разобранный полностью до сих пор. Предшествующие исследования выявили не только морфологическое своеобразие тувинского населения скифского времени по сравнению с тагарским, но и его заметный краниологический полиморфизм ⁴⁸.

При наличии такого полиморфизма, очевидного уже по имеющимся чрезвычайно ограниченным фактическим данным, можно ожидать, что новые обильные материалы, уже добытые раскопками и ждущие исследовательской обработки, существенно расширят наши знания об антропологическом составе населения Тувы в скифское время, а в этих обстоятельствах любая экстраполяция информации, полученной на основе изучения небольшого материала из одного или даже нескольких могильников, на Туву в целом будет неправомерной. Поэтому вся проблема палеоантропологии Тувы и Монголии в скифское время оставлена в данном случае за пределами рассмотрения до специального исследования, которое опиралось бы на оригинальные вновь добытые данные.

Распространение могильников, из которых происходят использованные серии, показано на рис. 12. Средние по сериям суммированы в табл. 3, 4.

Программа измерений стандартна и почти целиком определяется набором признаков, обычно фигурирующих в советских краниологических публикациях последних лет. Исключение составляют вычисленные по средним черепной и лицевой модули — геометрические средние трех черепных размеров в первом случае и двух лицевых во втором.